Текст книги "До третьего выстрела"
Автор книги: Ольга Лаврова
Жанр: Полицейские детективы, Детективы
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Грибочки, папаша, на базаре кусаются. И рыбка в цене: вы ведь не селедку просите, а что поблагородней.
– Константину небось припасла уже и красненького и беленького. Как приедет, пир горой. А отцу жалеешь!
– Мне ваши посты влетают дороже пиров! – Она направляется к двери. .
– Стой! Куда простоволосая? – и таким грозным тоном, что Мухина без звука повязывается косынкой.
Дед переключается на Мишу.
– Все читаешь?
– Что поделать, грамотный.
– А чего читаешь?
– Исторический роман.
– Из какой же истории?
– Времен царя Алексея Михайловича.
– Тьфу! С него вся скверна пошла.
– Никона разжаловал, что ли?
– Не разжаловал, а низложил на собрании всех патриархов. Законно низложил.
– Тогда какие к Алексею Михайловичу претензии?
– Исконное наше двоеперстие, истинное, кто запретил? Никон. До Никона все двумя перстами крестились. А если Никона потом вон, да в простые монахи, можно сказать, как врага народа, то почему троеперстие его сохранили? Как об этом в романе объясняется?
– Никак.
– Дурак твой историк.
– Дед, ругаться грех, – уличает Миша.
– С вами кругом грех.
За окном слышен условный свист. Перед домом дожидается вся компания. Выбегает Миша. Обычные приветствия, и дальше разговор на ходу.
– Чего застрял?
– Дед все ведет среди меня религиозную пропаганду.
– И как ты?
– Ничего, мне на пользу: заставляет извилиной шевелить. Слушайте, какую недавно мыслишку подпустил. Насчет происхождения людей. Если, говорит, человек – венец творения, по образу и подобию, то с него и спрос великий. Происхождение, так сказать, обязывает. Поэтому, говорит, вы нечестивцы, и решили быть лучше от обезьян. С обезьяньих потомков что возьмешь? Никакой ответственности. Если говорит, считать, что ваши прабабки нагишом по деревьям скакали, тогда, говорит, конечно, кругом сплошной прогресс. Хоть бомбы друг в друга кидайте, хоть пьяные под забором дрыхните – все равно можете гордиться и возноситься, потому что обезьянам до вас далеко. Даже последний, говорит, болван все ж таки на двух ногах ходит и даже в штанах.
– Богатая идея! – смеется Леша.
Наташа добавляет:
– И с ядом.
– А что ты ответил? – спрашивает Сенька.
– Начал про эволюцию, про научные данные. А он говорит: ваша «еволюция» – чушь. Небось, говорит, сколько ни копают, а в главном-то месте дырка. Тут обезьяна – тут человек, а переходного звена промеж них нету.
– Да откуда он знает?
– Начитался журнала «Знание – сила», таскает у меня потихоньку.
– Силен старик! – Сеньке разговор любопытен.
– Да, въедливый. При отце помалкивает, а без отца – хозяин в доме. Мать его до сих пор боится. Как зашипит: «Аксинья, прокляну!» – она чуть не в ноги: «Папаша, простите!»
– Ничего себе! – фыркает Наташа.
– Лично я – от обезьяны, – говорит Леша, – внутренний голос подсказывает. А ты, Натка?
– Сколько красивых зверей! Нашли действительно, от кого произойти.
– С обезьяной сравнивают только в насмешку, – поддакивает Сенька.
– Миш?
– Лелею надежду, что предки прилетели из космоса. Затем часть их выродилась в людей, часть – в мартышек.
– Назревает идейный раскол, – констатирует Леша. – Надо выяснить мнение общественности. Стажер! Будешь опрашивать каждого третьего прохожего.
– Только прямо в лоб, – оживляется Наташа. – Дяденька или тетенька, вы от обезьяны произошли?
– Чудно! – кивает Гвоздик. Он отсчитывает прохожих на другой стороне улицы. Третий по счету останавливается у витрины, и Сенька, подойдя, бойко начинает ему в спину.
– Гражданин, разрешите спросить…
Тот оборачивается. Это гориллообразный детина. Спрашивать его о происхождении – недвусмысленное оскорбление. Сенька невольно подается назад.
– Я хотел спросить…
– Ну?
– Скажите, сколько времени?
– Пожалуйста. Пятнадцать сорок три. – И он добавляет неожиданно добродушно: – Пора свои иметь, парень.
Сенька бредет обратно под хохот компании, слышавшей весь разговор.
– Что ж ты, Гвоздик? А обещал нас удивить.
– Роняешь свою репутацию, стажер.
– От имени присутствующих выражаю глубокое разочарование!
От насмешек Сеньке бросается в голову кровь.
– Хорошо же… Хорошо. Я вас удивлю!
– И сильно? – коварно улыбается Наташа.
– Увидишь, чего в жизни не видела!
– Ой, сейчас он устроит затмение Луны, Земли и Солнца! – «пугается» Миша.
* * *
«Штаб-квартира» ребят в пустом доме. Наташа, Леша и Миша ждут.
– Идет, наконец! – говорит Наташа, первой услышав шаги.
Входит сосредоточенный и напряженный Сенька. Быстро выглядывает в окна, проверяя, пусто ли вокруг.
– Дайте честное слово молчать. Если кто проболтается, я… я не знаю, что сделаю!
– Нагнетаешь атмосферу для эффекта?
– Сэм, я серьезно.
– Да о чем речь, стажер, мы своих не продаем!
Еще секунду Сенька медлит, обводя всех взглядом, и достает пистолет «ТТ». Воцаряется глубокое молчание.
– Он что – настоящий? – осмеливается наконец Наташа.
– Ясно, не игрушечный, – Сенька наслаждается произведенным впечатлением.
– Дай подержать, – благоговейно подставляет ладони Леша.
Сенька вынимает обойму и отдает пистолет.
– Да-а… – произносит Леша после молчания. – Удивил так удивил! Слушай, ты его не пробовал?
– Нет. Берегу патроны. Красивый, правда?
– Хорош гад!
Они дети 70-х. Даже на экране оружие мелькает коротко и редко – еще нет в помине видеоклипов или американских боевиков. Они не привыкли к пистолетам, это шок.
– Сеня, откуда? – шепчет Наташа.
Тот дергает плечом и отмалчивается.
– Сеня, ты влипнешь. Это запрещено.
– Вот из тебя и вылезла пай-девочка, отличница, – усмехается Миша.
– Между прочим, это тебе было скучно, – напоминает девочке Сенька.
– Действительно, мамзель Натали, по вашей собственной просьбе. Вы желали сильных ощущений, прошу! – Миша прицеливается в нее.
– Перестань, Сэм! – топает Наташа ногой.
– Если пистолет не устраивает, иди в Третьяковку, – говорит он.
– Полюбуйся, как Иван-царевич катается на сером волке, – иронически добавляет Сенька.
Мишу осеняет идея:
– Ребята, давайте из-за нее стреляться! В обойме шесть штук? По две пули на брата. К барьеру!
Он принимает картинную позу, но Леша отмахивается:
– Нет, вы вообразите такую картину. Подходит Гвоздик в тому орангутангу. «Дяденька, сколько времени?» – «Пора свои часы иметь, парень». Тут Гвоздик говорит: «Я тоже так считаю», – и достает пушечку…
– Орангутанг снимает часы и скачками уносится прочь! – хохочет Миша.
Даже Наташа не выдерживает, смеется:
– А Гвоздик бежит следом и кричит: «Дяденька, возьмите назад, я пошутил!»
– Смотря, какие часы, – небрежно роняет Сенька. – Можно и себе оставить на память.
– А если серьезно?
– Если серьезно, Натка, то у меня в жизни не было такой настоящей… такой сильной вещи! С ним в кармане я – новый человек. – Он ловко вставляет обойму.
– Сень, дай пройтись, – просит Леша.
Сенька великодушно протягивает«ТТ».
– Только осторожно!
* * *
Ребята шагают по улице.
– Ваши ощущения, сеньор Ледокол? – спрашивает Миша.
– Новый человек!
– Леша, слева по борту превосходящие силы противника.
– Вперед смотрящий не дремлет. Благодарность в приказе. Лево руля!
– С ума сошел! – вскрикивает Наташа. – Это же Топор с компанией!
– С ними нельзя связываться, Леха, – поддерживает и Миша.
– Связываться не обязательно. Просто пусть знают, что мы их не боимся!
Группа парней лет по семнадцать-восемнадцать стоит, занимая весь тротуар, беседуют:
– И оправдали его?
– Середка на половинку – навесили год условно.
– Это еще терпимо.
Леша трогает крайнего парня за локоть.
– Разрешите.
Тот машинально отступает на полшага. Леша делает своим приглашающий жест. Наташа, Сенька и Миша, стараясь не торопиться, проходят по тротуару. Леша замыкает шествие.
Парни несколько оторопело смотрят вслед.
– Ишь ты-ы!
– Похоже, смена растет. Перспективный мальчик.
– Пора поучить.
– Поучить при случае не вредно, – тянет узкоглазый, скуластый Топорков, лидер компании.
* * *
Среди товарищей по работе Томин слывет человеком не унывающим. Но бывают дни, когда он раздражителен, впадает в тоску: если в расследовании возникает вдруг «мертвая полоса». Томину лучше любая изматывающая гонка, чем топтание на месте.
Сегодня один из таких дней. Замнач по розыску в отделении обстоятельно докладывает, что сделано и что проверено. Все проверки дали пока отрицательный результат.
– …Что касается свидетеля Губенко, – заканчивает замнач, – то он действительно любитель футбола, и жена строгая, и все обстоятельства подтвердились без вранья. Я думаю, можно верить его показаниям в отношении парня, который, возможно, стоял «на стреме». Будем искать.
Томин ворчит:
– Мы считали подозрительным того, кто бежал, – а у него телевизор сломался. Он подозревает того, кто стоял, – а тот, глядишь, ждал, у кого прикурить… Но искать, конечно, надо. В дело просится наводчик из здешних.
– Вот и мне сдается. Такой, понимаете, что все окрестные ходы-выходы проверил и в очереди потолкался, прикинул, что к чему.
– Как раз на этот случай, товарищ капитан, у меня для вас списочек, кому продавщицы заранее сообщили про модные куртки. Они, естественно, старались подготовить рынок сбыта – место в переулочке не бойкое.
Читая список, капитан приговаривает:
– Кое-кто попадается знакомый. Есть тут над чем поработать, есть. Займусь.
А в дежурной части того же отделения милиции на барьере, разгораживающем помещение пополам, лежат в полуразвернутой газете два мертвых голубя. И энергичная пожилая женщина прорабатывает Антонину Зорину.
– Это отнюдь не ложная сентиментальность! Сегодня из рогатки в голубя – завтра из той же рогатки человеку в глаз! Подобные явления общественно опасны, и вы обязаны принять меры!
– Хорошо, я выясню…
Она берет в руки одного из голубей, и в это время из внутренней двери появляется Томин.
– Ба! Ниночка!
– Александр Николаевич! Здравствуйте.
– Рад видеть. Вы здесь трудитесь?
– Да, я с несовершеннолетними. А вы по поводу ограбления, да?
– По поводу.
– Мне вот тоже предстоит расследовать преступление, – говорит Нина, усмехнувшись. – Гибель двух птичек… – Она поднимает голубя, и что-то привлекает ее внимание. Оборачивается к женщине. – А вы уверены, что это из рогатки?
– Полагаете, птички покончили самоубийством?
– Александр Николаевич, посмотрите! – Нина раздвигает перья.
– Н-да, это… Отправим-ка на Петровку в НТО. Расскажите, пожалуйста, как и где вы их нашли, – просит он женщину.
– От нас неподалеку расположен квартал домов, предназначенных на слом. Там осталось много зелени, я ходила выбрать кусты сирени для пересадки. Жалко, что все пропадет. И вот в одном из дворов… лежат несчастные! По-моему, это безобразие.
– Согласен, – горячо подхватывает Томин. – И если вы сумеете показать место…
– О, безусловно сумею! – заверяет женщина.
Томин проходит за барьер к дежурному и звонит:
– Зинаида Яновна? Сейчас доставят двух голубей… Посмотришь – поймешь. Распорядись скоренько определить, с какого расстояния их подбили.
* * *
На скамье в парке в ожидании Виктора сидит Бондарь. Тот подходит с приветствием:
– Добрый день, маэстро!
Он хочет сесть рядом, Бондарь останавливает его жестом.
– Когда была назначена встреча?
– В полтретьего.
– А сейчас?
Виктор взглядывает на часы.
– Два тридцать пять.
– На сколько ты опоздал?
– Троллейбуса долго не было.
– Я спрашиваю, на сколько ты опоздал? – жестко повторяет Бондарь.
– Всего на пять минут.
– Всего? Ты понимаешь, что такое время ?
– Время – деньги.
– Бывает время – деньги, бывает время – годы. За пять минут можно сесть на десять лет!.. В нашем деле человека ждут одну – ну две минуты. Две минуты нет – значит, либо хвост за собой тянет, либо ссучился.
– Да что вы мне – не верите? Целую пятилетку коечки рядом стояли!
Бондарь встает и направляется вдоль аллеи. Виктор рядом.
– Теперь рассказывай.
– Искомый предмет забрезжил на горизонте, маэстро! У ребят он, как чувствовал. Есть у меня нюх, признайте!
– Все у тебя есть. Даже много лишнего. У каких ребят?
– Сегодня утром захожу на пустырь, где выселенные дома. Извиняюсь, по малой нужде. И вдруг рядом стреляют! Раз и погодя – второй. Я – на звук. Гляжу: пацанье через забор сигает – и деру, а посреди голуби подстреленные. Еще трепыхались.
– Ну? И ты что?
– Не мог же я гнаться за ними и при народе отнимать.
– Ах, черт!.. В лицо не рассмотрел?
– Нет, со спины. Но, по-моему, одного раньше видел. Приметная спина.
– Какого возраста пацаны?
– Лет пятнадцать-шестнадцать. Мое мнение – возраст удачный. Взрослый мужик понес бы в милицию, совсем малец – маме показывать.
– Дожил. Моим пистолетом мальчишки играют!.. Не у тебя одного, Витек, уши торчком.
– Больше никто не слыхал, ручаюсь…
* * *
Виктор ручается не зря: ребята хитро выбрали «стрельбище»: впритык к стройке, где весь день грохот, хуже пальбы.
Это типичный окраинный старомосковский дворик, обставленный домами и сараюшками. Вместе с заборами и палисадниками они создают замкнутое пространство.
– Вон мой колышек, – говорит Томин в ухо инспектору угрозыска из отделения. – Там и перышки целы и кровь. По данным НТО, стреляли с семи – десяти метров.
– Это придется обшарить весь двор и палисадники?
– Придется. А гильзы – не арбузы, провозимся. Хорошо бы без посторонних глаз.
– Займу на стройке спецовки и какой-нибудь теодолит, что ли. Станем «размечать план» будущего котлована.
* * *
– А ведь если добуду пистолетик, мне уже другая цена пойдет, а? – говорит Виктор.
– Ты, парень, не забывайся. Помни, кто был – примитивный хулиган.
– Хулиган, – с удовольствием подтверждает Виктор. – Но только не примитивный, маэстро, нет. Про меня хорошо адвокат на суде сказал: истоки, говорит, поведения Виктора Лабазникова коренятся в том, что его природная энергия и фантазия не получили выхода в повседневной жизни. Лишенный, говорит, разумного руководства в юные годы, он встал на путь изощренного хулиганства.
– Это для красоты, Витек. Все твои истоки от зависти, что другие лучше живут.
– Что?!.. Да плевал я…
– Брехня. Допустим, тебе приспичило похабщину изобразить. Ты ведь не забор выберешь?
– Большой интерес – забор. Выберу «Волгу» с иголочки и процарапаю до железа.
– Вот-вот. А почему? Потому что знаешь – никогда у тебя «Волги» не будет.
Виктор порывается что-то сказать.
– Я говорю. Заткнись. Тебя, шантрапу, взяли в серьезное дело. Пойдешь ты по-крупному в одиночку? Нет. Только при мне будешь кое-что иметь кроме срока. Чем торговаться, подумай как с пацанами управишься.
– Ну, маэстро, тут уж моя стихия!
* * *
В одном из помещений НТО звучат выстрелы.
– Ну и отдача! Попробуйте, Зинаида Яновна, – эксперт Марина протягивает огромный старомодный пистолет.
Кибрит стреляет в стену для экспериментальной стрельбы – «улавливатель», затем достает стреляные пули, вставляет их в специальный сравнительный микроскоп и разглядывает.
Входит Томин. Кибрит встречает его вопросом:
– Нашли?
– Нашли. Думаю от «ТТ», – он достает упакованные гильзы.
– Но от какого?
– Если в одном микрорайоне в течение десяти дней дважды фигурирует огнестрельное оружие… Где бы присесть? Два часа на четвереньках. – Томин берет пистолет, из которого стреляла Кибрит.
– Экзотический зверь! Здоровые, наверно, дырки бьет.
– Американский кольт.
– А калибр?
– Одиннадцать и сорок три. – Кибрит распечатывает гильзы.
– Откуда вынырнул?
– Один старичок хранил, участник первой мировой. Проверяем для порядка, нет ли за этим зверем грехов… Марина, посмотрите.
Та поочередно вставляет гильзы в другой микроскоп, что-то подкручивает, щурится.
– Да, гильзы «ТТ». Семь и шестьдесят два. С характерными индивидуальными особенностями.
– Зинаида Яновна! Мариночка! Последнее желание Томина! На сегодняшний рабочий день, разумеется.
– Ладно, Шурик, понимаем. Но пулегильзотека… Там возни надолго.
* * *
Трое парней-топориков стоят курят, скучают.
Появляется Леша; несет в авоське бутылки с молоком. Поодаль за ним следует Виктор. Парни дают Леше приблизиться.
– Глядите, Леха-Ледокол плывет!
– А где ж твоя флотилия?
Леша оценивает обстановку.
– На приколе.
– Ходят слухи, он задается! – не отстают парни.
– Ходят слухи, она стал очень смелый!
– Соответствует действительности, – говорит Леша.
– Ах, как он грубо разговаривает! Ах, я боюсь.
– Ты что же ребенка обижаешь, Ледокол? За это можно и схлопотать.
– Вообще-то, я против вас ничего не имею. Но, если охота, готов, – он отступает на шаг, аккуратно ставит авоську и принимает боксерскую стойку.
Виктор наблюдает.
– Слыхал? – балаганит парень. – Он на все готов!
– Это очень опасно.
– Для него, разумеется.
– Учтите, бью первым. Такой принцип.
– Ах у него еще и принципы!
Парни надвигаются на Лешу. Короткая схватка, в результате которой один падает, другой хватается за скулу, третий в замешательстве отступает.
– Удар! Еще удар! – «болеет» Виктор.
– Могу быть свободным? – бравирует Леша. – Или желаете еще по порции?
– Отвесь им, отвесь посочней! С горошком! – подзуживает Виктор.
– По-моему, уж сыты.
– В следующий раз возьмем нож и вилку, аппетит будет лучше, – обещают побитые.
Виктор уважительно подает Леше авоську.
– Лихо!
Тот забирает авоську и двигается дальше. Виктор идет радом.
– Первый разряд?
– Был одно время.
– Бокс – штука полезная. Но на улице может подвести.
– До сих пор служил.
– Это пока до серьеза не дошло.
– Что вы подразумеваете под «серьезом»?
– Видишь ли, парень… тебя Лехой звать? Может, будем знакомы? Виктор. – Обменивается рукопожатием с несколько озадаченным Лешей. – Сцепился ты, Леха, со шпаной, они теперь не забудут. Про ножик-то с вилкой поминали не зря.
– Да это треп.
– Сегодня треп – завтра серьез. Вилку, понятно, дома оставят, а нож возьмут, раз плюнуть. И что ты тогда с одним боксом?
– Ну, самбо я тоже немного знаю.
– А если и они немного знают? С чем ты против них выйдешь? Чтобы наверняка?
– Не на жизнь, а на смерть? – усмехается Леша.
– Вот именно.
– Не собираюсь.
– Не зарекайся, Леха. Прицепятся всей кодлой, а тебе характер не позволит хвост поджать, я же вижу.
– И что вы предлагаете? Есть продажный пулемет? Дымовые шашки?
– Три-четыре спецприема могу показать с удовольствием, потренируемся. Будут отлетать, как жареные.
– С какой стати подобная благотворительность?
– А что особенного? Понравилось, как держался, жаль, если дуриком покалечат.
* * *
Кибрит «принимает» Пал Палыча и Томина в лаборатории.
– Ну, Шурик, ты не зря ползал под лопухами, а Марина не зря сидела в пулегильзотеке. У пистолета бурное прошлое. Впервые он зарегистрирован как орудие преступления тридцать лет назад.
Томин присвистывает.
– Да, в феврале сорок седьмого. При ограблении магазина из него тяжело ранили сторожа. Поймали их… сейчас скажу: – заглядывает в записи: – «Шайка грабителей обезврежена спустя три месяца. По оперативно-розыскным данным, стрелял один из осужденных – И. Бондарь». Но твердо доказать это не удалось, и «ТТ» не нашли.
– А откуда он первоначально? Неизвестно?
– Значится как утерянный.
– Значится… это допускает разнообразную трактовку.
– Через тридцать лет что гадать, – говорит Пал Палыч. – Дальше, Зиночка?
– Дальше год пятьдесят девятый. Убийство. Дело не раскрыто. Затем семидесятый год. Убийство. Сводили свои уголовные счеты. По подозрению арестовали двоих, в том числе…
– Снова Бондаря! – догадливо восклицает Томин.
– Да, он тогда с год как освободился. И опять-таки были сведения, что он – главная фигура. Но соучастник принял вину целиком. Бондаря осудили за недоносительство.
– Если позже ни на чем не попался, то давненько гуляет на воле, – Пал Палыч оборачивается к Томину: тебе, дескать, карты в руки.
– Задача ясна, – кивает Томин. – Найти гуляющего Бондаря и проводить в твой кабинет. Ох вы, ноги мои, ноги, почему вас только две?.. А вдруг Бондарь – двоюродный дядя кассирши?
– Еще бы! – посмеивается Кибрит.
– Зинаида, пятнадцать секунд в месяц я имею право помечтать?
– Мечтай. Засекаю время, – она следит по часам. – Все, Шурик.
– Уже? – Томин поднимается. – Точные данные о Бондаре?
– Отдала справку печатать. Зайди в машбюро.
Томин весело подмигивает Пал Палычу:
– Утешаюсь злорадной мыслью, что тебе тоже предстоит пошевелиться. В частности, контакты с отделением…
– Понял, Саша, на мне.
* * *
– Видите, Ниночка, как мы скоро встретились. И на сугубо криминалистической почве.
– Скоро? – вырывается у Нины.
– Конечно. Прошло ведь месяца четыре?
– Целых пять с половиной! И вы даже не позвонили, – тихонько заканчивает она.
– Каюсь, замотался. А почему вы – Нина? От Антонины, скорей, Тоня.
– Девчонкой больше нравилось Нина, ну и прилипло. Но вы как хотите.
– Тоня… Нина… – пробует Знаменский на язык. – Ладно, решим. Рассказывайте, как вам работается.
– Ничего пока не выходит, Пал Палыч, замучилась.
– Не заметно, вид оживленный.
– Это потому что… просто рада вам. А с работой плохо. Про меня говорят: «Тетя маленьких не обижает, а больших сама боится».
– А я вам прибавлю забот.
– Догадываюсь. Конечно, тайком стрелять голубей – это ребята дорвались, не взрослое занятие. Но что пистолет тот же самый… как это возможно, Пал Палыч?
– Не знаю. По фотографии продавщица предположительно опознала Бондаря…. И голуби застрелены из пистолета Бондаря. А уж откуда он у детей… от «взяли без спросу» и до того, что кто-то дал разок побаловаться… с целью втянуть потом в какое-нибудь… Не знаю. Нужно искать подростков, которые имеют контакты с уголовниками. Семейные, соседские.
– По нашей картотеке – прямых контактов нет. Что до собственных впечатлений, то пока… – девушка виновато улыбается. – Плохая я вам помощница.
– Ладно, Нина-Тоня, будем знакомиться с вашими подопечными живьем.
Знаменский подходит к окну, словно обозревая будущее поле деятельности. Нина тоже подходит к окну и зябко запахивает жакет.
– Страшно подумать: вдруг кто-то и сейчас ходит с пистолетом в кармане. Две пули – в птиц. В кого третья?
– Надо успеть до третьего выстрела.
* * *
Леша с сестрой сидят буквально под забором, на сухой и жесткой траве – траве пустырей. Забор отделяет «их» двор от соседнего.
– Да не мешай ты себе жить, Натка! Чего ты боишься?
– Этот пистолет – вы от него ошалели. И вообще, с тех пор, как ты ушел из спорта…
– Не деликатничай, из спорта я не уходил. Меня ушли.
– Ну верно, тебя ушли – и ушли несправедливо. Но нельзя же со зла драться непрерывно! Вчера дрался, позавчера дрался, сегодня еще нет, но до ночи далеко.
– Сами лезут.
– Тебе последние дни хочется, чтобы лезли! Хочется покрасоваться перед этим Виктором. Скажи на милость, что он такое и зачем?
Как всегда, она первой слышит приближение друзей и еще издали встречает их вопросом:
– Что вы думаете о Викторе?
– Староват, правда, но ничего, не зануда, – высказывается Сенька.
– Местами даже занятен, – вторит Миша. – Есть конкретные претензии?
– Он слишком от обезьяны.
– Все-таки ты чистюля, Натка! – вскакивает Леша. – Мы закисаем в собственном соку. Почему не поконтактировать со свежим человеком?
– По-моему, к Виктору надо подходить потребительски, – рассуждает Миша. – Брать, что можно. Кое-что он знает, кое-что умеет. Леху тренирует, рассказывает довольно любопытные истории…
– Половину врет.
Сенька косится лукаво:
– Просто ты злишься, что он зовет тебя куколкой.
– Ставлю вопрос на голосование, – гнет свое Наташа.
– В какой формулировке? – деловито осведомляется «председатель».
– Мы прекращаем сближение с Виктором.
– «За»? «Против»?
Ребята голосуют «против». Наташа передергивает плечами:
– Легок на помине, рекомендую!
Приметная спина, которую Виктор видел после выстрелов, была Лешина спина. И Виктор вовсю обхаживает ребят. Он манит их в пустой дом, к ветхой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.
– А ну, кто пройдет и не скрипнет? – предлагает он.
Леша, посмеиваясь, поднимается. Лестница отчаянно скрипит.
– Двойка, – оценивает Виктор.
– Хорошо еще, не развалилась, – Леша трогает шатучие перила.
– Сэм, давай.
Стараясь ступать осторожно, идет Миша.
– Три с минусом. Ну-ка, Гвоздик.
Сенька крадется на цыпочках. Лестница упрямо скрипит. Все смеются.
– Плохо, ребятки. Утиль. Слушайте – не услышите.
Двигаясь по самому краю ступенек, Виктор бесшумно поднимается на второй этаж, где ребята встречают его аплодисментами.
– Конечно, если знать секрет… – скептически говорит снизу Наташа.
– А ты попробуй, – подзадоривает Виктор.
Наташа повторяет маневр Виктора. Лестница поскрипывает, но тихонько.
– Молодец, куколка, соображаешь!
Галдя, ребята спускаются вниз, а Сенька шепчет:
– Витя, не зови ее куколкой, она злится.
Во дворе Виктор усаживается на лавочку и закуривает.
– Зря не употребляете: копченое мясо дольше не портится.
Леша глядит на соседний дом.
– – Давно ль мы с Фитильком ставили антенну, а уже покосилась.
– Дома знают, что в них больше не будут жить. Как только уходят люди, они начинают разваливаться сами собой… – задумчиво говорит Наташа.
– Это который Фитилек? – выясняет Виктор.
– Вы его не видели.
– Натка, что ты все «выкаешь»? – обижается Виктор.
– Я с вами на брудершафт не пила.
– Но ведь мы друзья? Я так считаю, что друзья. А, Леха? Отчаянный у тебя братишка. Прет безо всякого, один против троих!
– Бывало и жарче. Хук справа, хук слева, двое лежат; трое сидят, шестой бежит менять штанишки!
– А тебя исключают из спортшколы, – по-маминому поджимает губы Наташа.
– По какой же, так сказать, статье? – Виктору все надо знать.
– Применение профессиональных приемов в драке.
– Ну и что?
– Нет, ну, формально говоря, правильно, но там были такие обстоятельства, что если бы разобрались по совести…
– Да плюнь ты, Леха! Плюнь и разотри, – обнимает его за плечи Виктор.
– А я и плюю.
– На словах. А надо набрать полон рот слюней – и на всех… Тогда вместо переживаний будешь иметь удовольствие.
– Абсолютно на всех? – колко произносит Наташа.
– Нет, ну… с разбором, конечно. Конечно, на друзей, например, плевать не стоит, вы же понимаете, о чем речь… Ладно, нате вам еще одну задачку. Нужно до зарезу попасть вон туда, на второй этаж. А ключа нет. Допустим, потеряли. Какие будут мнения?
– Раздобыть по сходной цене пару крыльев, – говорит Леша.
Миша более изобретателен:
– Лечь под асфальтовый каток, стать как блин, и попросить соседей, чтоб сунули под дверь.
– Не ломайте голову, я звоню в ЖЭК и вызываю слесаря, – обрывает Наташа.
– А дело вечером, слесарь уже культурно отдыхает. – Виктор скидывает пиджак, подходит к растущему рядом с домом дереву, подпрыгивает, ухватывается за нижний сук и быстро лезет вверх.
Леша следит недоверчиво. Миша – с интересом, Сенька – завистливо, Наташа – с нарастающим страхом.
– Виктор, не надо! – не выдерживает она. – Ой, сейчас упадет!..
А Виктор уже в верхнем окне:
– Оп-ля, и готово!
– Надо попробовать! – загорается Сенька.
– Сеня, не смей!
– Он сумел, чем мы хуже?
– Леша, не позволяй ему!
Леша берет сторону сестры:
– Гвоздик, вобью.
* * *
Парк – удобное место для встреч.
Бондарь черпает ложкой раскисшее мороженое, смотрит на Виктора с раздражением.
– Мою науку на сопляков тратишь. Массовик-затейник!
– Нет, маэстро, я на правильном пути. Им интересно, и они у меня морально разлагаются.
– Если интересно, бери круче. Не знаешь, как сделать, что ли? Вечерком, по холодку, гуляючи. «А ну-ка, ребятки, попугаем вон ту дуру. Раз-два, за мной!» И сам на бегу сумочку у нее – хоп. Отдышались немножко: давайте, мол, делить выигрыш. Оглянуться не успели, как стали участниками преступления. Тут их и прижать, чтобы выложили пушку.
– Не выйдет, маэстро, – вздыхает Виктор. Не простые ребята, языкатые. Мудреные словечки любят. Не всегда и поймешь.
– Значит, культуры не хватает! Анекдот получается: нашему брату стала культура нужна! Ты хоть уверен, что «ТТ» у них?
– Уже прямо при мне помянули.
– В открытую?!
– С хитростью. Думают, я не пойму. Девчонка что-то брату сказала, а он говорит: «Тотоша лежит дома». Я дурачком таким спрашиваю: «Заболел?» – А другой отвечает: «Нет, наш Тотоша – железный малый, но ему вреден солнечный свет».
– «Наш Тотоша»!.. – взъярившийся Бондарь даже тряхнул зонт, под которым они сидят. – Котята паршивые. Всех бы в один мешок. Значит, они с ним не ходят?
– Каждый раз щупаю.
– Вот что, помощничек дорогой, брось-ка ты культуру и всякие церемонии. Поставь пацанов в такое положение, чтобы им понадобилось с пистолетом ходить!
* * *
Под вечер Сенька возвращается домой. Входит в комнату, принюхивается. Мать, пригорюнившись, сидит без дела.
– Отец был?
– Уже сказали?
– Нет – накурено. В соответствующем виде?
– Трезвый. – Она уходит и приносит Сеньке ужин. – Только винегрет, Сеня. Зато чай будет с тортом.
– С каким?
– Не смотрела. Наверно, твой любимый. Он помнит.
– Совсем трезвый?
– Недавно из больницы. Теперь долго даже в рот брать нельзя. Не пересолила я?
– Нормально, – Сенька уписывает винегрет. – Сто лет его не видел, с самой зимы. Ничего он?
– Ничего, Сеня поправился. Помолодел даже.
– Может, совсем вылечили?
– Дай, бог…
– А как он вообще?
– Работает. На прежней должности. Денег принес.
– Не взяла?
– Взяла уж, Сеня. Трезвого неловко обижать.
– Что он меня не подождал?
– Да так… Ты сам навести, Сеня. Я обещала, что навестишь.
– Ма, обратно звал, да?
– Теперь поздно, Сеня. Зови – не зови…
– Если он не пьет… Когда не пил, он был ничего, а?.. Ты надрываешься за жилплощадь, а там квартира пустует.
Гвоздарева пытается отделаться шуткой:
– Там тоже работы полно: пять окон мыть, да ковры…
– Сравнила! Рассуждаешь, просто как девчонка!
– Чайник поставлю… – растерянно говорит Гвоздарева.
Возвращается она и с большим тортом, опускает его на стол и обнимает сзади сына.
– Сеня, родненький, прости ты меня… Конечно, отец нужен, надо было терпеть, да … не люблю я его.
– Ну ладно, ладно. Не любишь, как хочешь… – он легонько отталкивает ее. – Вышла бы замуж за другого, что ли. Пока не очень старая.
– За кого?
– Хоть за начальника ЖЭКа. Он, правда, зануда, но пережить можно.
У Гвоздаревой высыхают ресницы, губы дрожат в улыбке.
– Сеня, да он женатый! На что это ты родную мать подучаешь?
– Подумаешь! Я бы на твоем месте отбил у какой-нибудь, да и неженатые есть. Ну чего смеешься?
– Сенечка, хватит с меня одного раза. Вот так хватит!
– Ладно, как хочешь… Только противно, что выдумывают…
– Они не со зла, Сеня. Просто понять не могут, зачем это от мужа уходить, который обеспечивает. Ну их! Давай чай пить!
Сенька машет рукой и открывает коробку с тортом.
– Обалдеть!
И тут – звонок. Гвоздарева отпирает, в дверях стоят Нина и Знаменский в форме.
– Здравствуйте. Можно?
– Пожалуйста. Проходите, – как дворника вид милицейской формы Гвоздареву не пугает.
Все входят в комнату.
– Мы хотели бы с вами побеседовать, – говорит Нина.
– Сеня не помешает?
– Напротив, разговор о нем.
– О нем?!
– Нет-нет, ничего не случилось. Я новый инспектор по работе с несовершеннолетними, решила познакомиться с ребятами поближе, в домашней обстановке. Антонина Васильевна. А это Знаменский, Пал Палыч.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.