Текст книги "До третьего выстрела"
Автор книги: Ольга Лаврова
Жанр: Полицейские детективы, Детективы
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Александра Владимировна, – представляется Гвоздарева и подает руку Нине, затем с вопросительным выражением – Знаменскому.
– Я – следователь и занимаюсь одним происшествие в ваших краях. Вдруг случайно выявятся новые свидетели, – поясняет он.
– Сенька, по прозванию Гвоздик, – нервно заключает церемонию Сенька.
– Да присаживайтесь, что ж мы стоим.
Нина достает записную книжку, куда вносит при разговоре короткие пометки. Пал Палыч пристраивается в сторонке.
– Как ты кончил учебный год? – спрашивает Нина.
– Нормально.
– По литературе едва на тройку вытянул, – честно уточняет Гвоздарева.
– Литература, я думаю, милиции не касается.
– Отчего же, Сеня, это характеризует твои интересы. Какой кружок ты бы стал посещать?
– Автомобильный. «Мерседес» на днях покупаю, права нужны. Ой, чайник сбежал! – бормочет он под внимательным взглядом Знаменского и удирает на кухню.
– Вечно перед чужими ершится, – извиняется Гвоздарева.
– Большие трудности с его воспитанием?
– Да как сказать?.. Озорной, конечно. Но у нас не поймешь теперь, кто кого и воспитывает: он тоже меня жить учит. У него тоже трудности.
Улыбка у Гвоздаревой хорошая, Нина охотно улыбается в ответ. Возвращается Сенька.
– Сеня, кто твои друзья? С кем чаще встречаешься?
– С кем придется.
– Сейчас его компания – Терентьевы да Миша Мухин. Остальные разъехались.
– Ма, ведь не тебя спрашивают.
– Терентьевы – это брат с сестрой?
И снова отвечает Гвоздарева:
– Да. Леша и Наташа.
– Сеня, они хорошие ребята?
– Друзья должны быть интересные , – подчеркивает Сенька.
– Хорошие – не обязательно?
– Обязательно – надежные!
Сеньку не занимает Нина с ее «детским лепетом»; внимание мальчика приковывает следователь, тем более, что он откровенно его разглядывает.
– А вы вопросов не задаете? – идет Сенька в разведку.
– Присматриваюсь, – отзывается Пал Палыч. – Ты для меня загадочная личность.
– Почему?
Знаменский выдерживает тревожную для Сеньки паузу.
– Потому что про тебя есть загадка: «А посредине – гвоздик». Александра Владимировна, недавно было совершено вооруженное ограбление магазина.
– Да, Миронов – участковый рассказывал.
– Сверх этого вы ничего не слышали?
– Нет.
– А ты, Сеня?
– Его поймали? .. – жарко выдыхает Сенька.
Следующий визит – к Мухиным. Самого Миши нет, но зато дома Мухин-отец, бригадир поездных проводников.
Беседуют об ограблении магазина, Мухин выдвигает ряд нелепых версий и предлагает практическую помощь.
– Когда же тебе-то? Дома почти не бываешь! – машет руками жена.
– Я на линии Москва – Владивосток, – вносит ясность Мухин. – Туда – назад – больше двух недель.
– Значит, воспитание сына в основном на вас? – оборачивается Нина к Мухиной.
– Нет, извиняюсь, тут мое влияние главное. Отец – не мать. Парень меня уважает.
– И-и, никогошеньки он не уважает! – ехидно вставляет дед.
– Это вы, папаша, бросьте, – хмурится Мухин. – Я и всыпать могу и материальными рычагами владею. Он вон книжки собирает, а книжки денег стоят. Как меня не уважать, если я хочу – дам, хочу – не дам?
– Есть трудности с воспитанием Миши? – Нина принимается за свой вопросник.
– Кругом трудности. Постричься, и то не допросишься!
– Тут Ксюша права. Трудности имеются. Но, я бы сказал… – Мухин подыскивает слово, – рядового порядка.
– А как учится? – осведомляется Знаменский от стеллажей, где пестрит корешками обширная библиотека.
– Способный парень. Все на свете знает, даже на удивление! – самодовольно говорит Мухин. – Да что же мы разговариваем всухомятку? Соорудить бы чего-нибудь.
– Извините, мы на работе.
– Так хоть чайку, а? Пока Мишу дожидаетесь.
– Как, Антонина Васильевна? – советуется Знаменский.
У той еще во рту сладость от гвоздаревского торта, но она покорно разводит руками. Мухина обрадованно убегает хлопотать. Дед солидно откашливается:
– В мое время – не в обиду вам, конечно, – приходит, бывало, околоточный либо квартальный, так ему непременно на подносе – стопка и ассигнация. Он и не мыслил, чтобы отказываться. А озорства, между прочим, меньше было!..
Громко хлопает входная дверь, и появляется Миша. При виде гостей настороженно останавливается.
– Добрый вечер.
Мухин делает свирепое лицо.
– Милиция в доме. Ясно? Думаешь, все шито-крыто? Выплыли твои штучки, придется ответ держать!
Миша зыркает на деда, тот подмигивает, давая понять, что розыгрыш.
– Минутку, сейчас соберу вещи и сухари.
Знаменский тотчас улавливает привычный Мише тон.
– Если кроме сухарей я разрешу взять три книжки, какие возьмешь?
– «Сумму технологии» Лема, «Алису в стране чудес»… и отрывной календарь для женщин, – полупоклон в сторону Нины.
– Любимое изречение?
– Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно. Конец цитаты.
– Хм… И каковы отношения с преподавателем литературы!
– Пакт о ненападении.
– Какое качество ты ценишь больше всего?
– Не быть как все.
– Книги в основном твои?
– У меня большая информационная емкость.
– Проверим. Кто такой Джо Луис?
– Довоенный чемпион мира по боксу.
– Когда пала Бастилия?
– В 1789 году.
– Чему равен аршин?
– Семьдесят один сантиметр.
– В какую сторону выбрасывается гильза у пистолета?
– Вправо.
– Кроме «Вальтера» тридцать восьмого года. У того – влево. Это чтобы ты мог блеснуть при случае эрудицией.
Насчет «Вальтера» – для отвода глаз, чтобы диалог не закончился на вопросе, к которому Знаменский вел.
* * *
В ранних сумерках Сенька, оглядываясь, пробирается в один из пустых сараев. Осиротелый насест и помет под ногами свидетельствует, что тут еще недавно держали кур.
Из сарая должен быть лаз в подпол. Стараясь не шуметь, Сенька разгребает хлам в поисках люка…
В подпол ведет полусгнившая лесенка. Сенька достает из кармана «ТТ», бережно заворачивает в старую майку. Дома держать это сокровище уже опасно – визит следователя Сеньку насторожил…
Наутро ребята, как всегда, сходятся во дворе, и Леша объявляет:
– Дети, вы обхохочетесь! У нас вчера была милиция!
– Ладно заливать! – Миша делает вид, что не верит.
– Да честное слово! Натка?
– Подтверждаю. Хорошенькая девица и при ней майор.
Подает голос Сенька:
– А зачем они к вам?
– Для оздоровления нашей психики. Поскольку мы вроде творога – скоропортящийся продукт.
– Хранить в сухом, прохладном месте, – по привычке подхватывает Миша.
– Родители при виде них в обморок попадали, – с усмешкой говорит Наташа. – Решили, что Лешка кого-нибудь зашиб до смерти.
– Потом мать тяпнула валидолу и принялась врать, какие мы хорошие. Комедь!
Мише надоело притворяться:
– А теперь вы обхохочетесь, братцы Терентьевы, у нас с Сенькой тоже была милиция. И через дом в двух подъездах. Так что не один Ледокол удостоен.
Компания веселится, лишь Сеньке тревожно:
– Ребята, вам ничего не показалось?… Что они насчет пистолета?..
Ребята переглядываются: а вдруг и впрямь?
– Это, Сеня, надо тебя спросить: могут они подозревать или нет. – На сей раз Наташа выразила общее мнений, и от Сеньки ждут серьезного ответа. Но он еще не решается на откровенность.
– Я думаю, нет, потому что… в общем, пока не могут.
* * *
Вечер. По улице идет Виктор, замечает парней, участвовавших в драке с Лешей.
– Эй! Так и ходите с битой рожей? А еще хвастали: возьмем ножик, возьмем вилку. Передайте Топору, что вы слабаки.
Он направляется дальше и подходит к нашей компании.
– Привет подрастающему поколению! Об чем толкуете?
– Обсуждаем цвет прошлогоднего снега.
– Хватит, Натка, – останавливает Леша. – Милиция вокруг нас засуетилась, Виктор.
– На чем застукали? – с показным равнодушием спрашивает Виктор.
– Да ни на чем. Организуют родительский актив. Наши вчера записались. Интересно, какой кружок способен вести мой папочка?
– А он кто?
– Специалист по кожезаменителям, – пожимает плечами Леша.
– Классный кружок, – осеняет Мишу. – «Кожезаменители в быту молодежи». Будешь поставлять наглядные пособия.
– Точно. Кому чего на роже заменить, – похохатывает Виктор. – Ну-ка, расскажите про милицию.
* * *
Знаменский и Нина возвращаются между тем в отделение.
– Пал Палыч, завтра снова с визитами?
– А что, Нина-Тоня, мне нравится ходить с вами в гости.
– Мне тоже, – вскидывает глаза Нина. – Но ведь надо спешить. Вчера мы посетили восемь семей, сегодня – девять и столько раз пили чай…
– А толку чуть, да?
– Наоборот, мне кажется, что мы уже видели их. Или его.
– Вполне вероятно.
– Топорков, да? Из него прямо лезут эти словечки, повадки! Вы тоже о нем думаете, да? Нет? Но кого-нибудь вы подозреваете? – Нина засматривает Знаменскому в лицо.
– Дайте вашу книжечку. Вот, с первых страничек: Гвоздарев, Мухин, Терентьевы. Терентьевы… Вы бы хотели таких родителей?
– Нет…
– Правильно, они на редкость нудные. Две скрипучие деревянные пилы.
– Ой, Пал Палыч, – улыбается Нина.
– Да чем я виноват, если они такие? А из сына с дочерью жизнь ключом. Вспомните этого Леху-Ледокола. Разве не может он баловаться пистолетом?
– Может… Хоть бы не он!
– А Сэм – Мухин?
– Где дед-старовер и «отец – не мать»? Мне кажется, он больше на словах боек.
– Но стремление не быть как все… Может, и он. Тем более, что дома опять-таки…
– Да, общего языка нет. В этой компании, пожалуй, только Гвоздарев с матерью считается, верно?
– Верно. Сенька, по прозванию Гвоздик. Трудно ему, да еще при тех сплетнях, что ходят.
– Пал Палыч, она не такая! Злословят потому, что красивая.
– Разве я говорю, что «такая», Нина-Тоня! Я говоря, что Сеньке трудно. Комплекс неполноценности. Позарез надо чем-то компенсировать. Мальчишка заводной.
– Гвоздик сильно нервничал при нас, да?.. Ой, Пал Палыч, но ведь не он же! Его слишком жалко. Нет, и остальных жалко.
* * *
Бондарь мрачнее тучи.
– Стараюсь, маэстро! В три узла готов!.. – клянется Виктор.
– Старайся, Витек. Старайся, пока я добрый, – зловеще-ласково внушает Бондарь. – Если милиция до пистолета доберется, я тогда в тридцать три завяжу. По крайней мере не продашь, когда заметут.
Виктор опасливо ежится.
– Нет, ну… На чем же заметут… Вроде бы не на чем.
– А ты не зарекайся, такой страховки небось нету. Транзитники мы, ясно? Уже засиделись. Не к добру… Короче, даю тебе три дня сроку. На Таганке у метро есть блинная, знаешь? С завтрева в восемнадцать часов жду там. Только не ори: «Привет, маэстро!» Пятница – крайний срок!
* * *
Угрозы маэстро – не пустой звук. Виктор понимает. Надо спешить…
– Топору и топоришкам! – провозглашает он, застав парней за вялым разговором.
Те отвечают вразброд и неуверенно: крутится тут новый тип, а что за тип – неведомо.
– Отойдем на пару слов, – говорит Виктор Топоркову.
Отходят в сторону.
– Считаю, пора для знакомства, – Виктор щелкает себя по шее. – И вообще, для осмысления жизни.
Топорков польщен:
– Если ставят – не отказываюсь. – И машет приятелям: – Я пошел!
Они уходят, сворачивают за угол, продолжая разговор.
– А касательно Лехи у меня политика – сестричку клею, куколку.
– Да она еще… Что она понимает?
– Объясню – поймет!
Виктор покровительственно хихикает.
* * *
Томин валится на диван в кабинете Знаменского. Подождав немного, Пал Палыч присаживается рядом.
– Саша, ну что?
– А что? Тихо, покойно, мягкий диван… Только не давай мне спать, не добудешься.
– Ты пропадал пять дней – что принес?
– Пока шел, что-то, помнится, было… – Томин лукаво приоткрывает один глаз. – Ах да, ты интересовался неким Бондарем. Нашел я его берлогу. – Там сейчас поджидают.
– Гора с плеч! Да расскажи же.
– Слишком длинная история. Она описана в рапорте. А рапорт лежит в папке. Папка в сейфе, сейф в кабинете у начальника… К чему это я?.. А-а, да: в ближайшие часы доставят Бондаря, подготовь достойную встречу…
Встреча подготовлена. Бондарь сидит между двух мужчин, однотипных с ним по комплекции, возрасту, цвету волос. Рядом на столике лежат три кепки.
– Начинаем опознание, – объявляет Знаменский.
Томин выходит в коридор. Бондарь быстро меняется местами с соседом. Заметя, что двое других без галстука, стаскивает свой. Томин вводит продавщицу.
– Посмотрите внимательно, – говорит ей Знаменский, – есть ли среди опознаваемых мужчина, которого вы прежде видели.
– Сейчас, – толстуха попеременно вглядывается в мужчин. – Сейчас-сейчас…. Вот ведь… Как-то все кажется по-другому.
– Наденьте, пожалуйста, кепки, – обращается Знаменский к опознаваемым. Те надевают, кто как привык.
– Кепка у него была на лоб, и воротник поднят, – в сомнении бормочет женщина.
– Надвиньте кепки пониже, – распоряжается Знаменский. – Поднимите воротники. Так?
– Так… – растерянно подтверждает продавщица. – Теперь все получились похожи, ну что ты будешь делать!
– Прошу опознаваемых встать. Повернитесь в профиль. Пройдите по очереди туда-сюда. Ну? – спрашивает он женщину снова.
Женщина медлит, всматривается в Бондаря. Но он сейчас двигается и голову держит иначе, чем обычно.
– Вот словно бы и похож и не похож. А точно, что один из них?
– Это должны сказать вы.
– Если бы сразу – я бы непременно узнала! Тогда как живой стоял!…
– Будьте добры, каждый произнесите фразу: «Давай деньги! Пристрелю!» – с последней надеждой предлагает Знаменский.
Бондарь выговаривает слова мягко, улыбчиво, а двое других, как на грех, в соответствии со смыслом фразы.
– Этот, наверно! – говорит продавщица о мужчине, «сыгравшем» более выразительно. Нет? Не угадала?.. И что ж теперь делать?
– Расписаться в протоколе, – указывает он место на листе.
– До чего обидно вышло! Уж извините меня! – Она прижимает к груди пухлые руки, так с прижатыми руками и уходит.
– Вы останьтесь, – говорит Знаменский Бондарю, – остальные свободны.
Сорвалось!.. Дальнейший разговор ведется с обеих сторон без азарта. Просто определенные вопросы должны быть заданы для формы. А довольный Бондарь разрешает себе слегка покуражиться.
– Стоило утруждать себя и меня. Вызвали бы и спросили напрямую: «Бондарь, брал магазин или не брал?» Я бы ответил. Бондарь от своего никогда не отказывается. Если, конечно, поймают.
– На что вы живете? Почему не работаете? – кидает Томин.
– Придется, наверно, трудиться. Воровать, товарищи, тяжело, – отложение солей, сердце пошаливает. – Он вольготно развалился на стуле.
– Где ваш пистолет?
– У вас, где же еще.
Пауза. Знаменский и Томин сохраняют невозмутимость, и все же Бондарь понимает, что «ТТ» пока к ним не попал. Он ухмыляется с облегчением.
– Этот «мой пистолет» существует только в протоколах милиции. Из вас кто-нибудь видел его в глаза? Не видел. Записали давным-давно в дело с пустых слов, так он за мной и тянется. Чуть где преступление с оружием – тащат Бондаря.
– Сегодня мы вас отпускаем, – говорит Знаменский. – Но, думаю, понадобитесь. Где тогда найти?
– Не-ет, так не годится! Если есть основания, то либо арестуйте, либо подписочку о невыезде, чин чинарем. А просто так – это, извините, где хочу, там и обитаю. Могу идти? – И приподняв кепку, скрывается за дверью.
– И ушел себе, веселый и довольный. А нам остался сейф, а в сейфе папка, а в папке увлекательная повесть о пяти днях инспектора Томина. Вот тут и работай!
– Саша, Бондарь ведь опасался, что «ТТ» у нас. Значит, судьба его и Бондарю неизвестна?
– Если бы выяснить, при каких обстоятельствах мальчишки получили к нему доступ! Тогда обратным ходом можно бы снова выйти на Бондаря.
Знаменский подпирается кулаком в раздумье. Потом, решившись, набирает номер.
– Зорину, пожалуйста. – И, ожидая, пока Нина возьмет трубку, говорит Томину. – Иного пути не вижу. Заставим ребят посмотреть этому пистолету в глаза. Пусть поймут, что он такое.
* * *
Ранний вечер. Клуб ЖЭКа. В закулисной комнатке – Знаменский, Кибрит и Нина. Все в форме. Из зала доносится ребячий галдеж.
– Ой, Пал Палыч, как я волнуюсь!
– Ничего, Нина-Тоня, рискнем.
– Вот и закончится наша с вами работа…
– Да, хватит чай распивать, – рассеянно отзывается Знаменский. – Взгляну на них пока из-за кулис.
Он выходит, девушка грустно смотрит вслед.
– Нина! – окликает Кибрит. – Учтите, Пал Палыч чрезвычайно наблюдателен.
– Я знаю, – смущается Нина.
– Чрезвычайно! – со скрытой иронией повторяет Кибрит. Кроме тех случаев, когда дело касается неравнодушных к нему девушек.
– Почему вы это говорите?
– Потому что… вы напрасно скрываете свои чувства.
Не знаю, ты ли нужна Павлу, думает Кибрит. Но кто-то нужен наконец. Нужна семья – не мимолетные связи… Я могла бы поделиться с тобой опытом собственных ошибок. С Павлом надо действовать быстро и решительно. Не выжидать. Не откладывать. Не давать привыкнуть к себе. Ты ему нравишься, ты мне нравишься, ты влюблена, и я вас сосватаю!
Знаменский возвращается, говорит, что пора начинать.
Они проходят на сцену. В зале кучками сидят подростки. Несколько девочек. В сборе компании Ледокола и Топоркова. Ребята держатся развязно, преувеличенно громко хохочут при малейшем намеке на шутку.
Знаменского, Кибрит и Нину встречают шумом, ироническими аплодисментами.
– Здравствуйте, ребята, – начинает Пал Палыч стоя. – Если будете так галдеть, никто ничего не услышит. – Он дожидается относительной тишины. – Зорину, вашего инспектора, представлять, видимо, нет нужды. Это – Зинаида Яновна Кибрит, эксперт-криминалист, начальник отдела нашего НТО. Со мной уже многие встречались, вижу знакомые лица.
– И как мы – смотримся? – спрашивают из зала.
– Смотритесь, смотритесь, давайте только потише. Судя по настроению, публика ждет, что дядя милиционер побеседует о правилах в общественных местах. Но разговор предстоит более серьезный. Собираюсь рассказать вам одну уголовную историю.
Волна оживления: «Это подходяще!», «Обожаем!»
– Да, уголовную историю, которая прямо касается кое-кого из вас. И чем она завершится, еще неизвестно… Около двух недель назад здесь по соседству был ограблен галантерейный магазин.
– Дядя милиционер, это не я! – дурашливо вскакивает здоровенный детина.
– Разумеется, не ты, малыш, тебя бы давно поймали… Тихо! А то я замолчу… Это сделал человек опытный и опасный, и он еще на свободе.
– Плохо работаете, – доносится из другого угла зала.
– Учту критику. При ограблении преступник был вооружен пистолетом «ТТ». Вот о пистолете у нас с вами и пойдет речь. – Он коротко молчит, обводит глазами лица ребят. – История сделала неожиданный виток. В вашем районе обнаружили два трупа.
Аудитория замирает.
– Два трупа голубей.
Хохот. И снова Знаменский присматривается: кому не смешно?
– Смех – смехом, но выяснилось, что голуби убиты не камнем, не палкой – их застрелили. Из пистолета марки «ТТ».
– Как же это выяснилось? – спрашивает Миша Мухин.
– Законный вопрос: я его ждал. На месте стрельбы нашли гильзы. А по гильзе можно определить и тип оружия и то, какой именно пистолет выбросил данную гильзу. Прошу вас, Зинаида Яновна. – Он остается на ногах: так видней.
– Я думаю, вы примерно представляете механизм выстрела, – ее глуховатый низкий голос заставляет ребят немного присмиреть. – Но вряд ли вы знаете, что на гильзе всегда остаются следы от внутренних частей пистолета. Следы бойка, отражателя, выбрасывателя. Так вот, каждый пистолет оставляет лишь одному ему присущие следы.
– Как отпечатки пальцев? – спрашивает девочка из задних рядов.
– Примерно. Дай эксперту две стреляные гильзы, и он безошибочно скажет тебе, из одного или разных пистолетов производился выстрел. Понятно, да? Слушайте дальше. Когда оружие пускают в вход и нашим сотрудникам удается разыскать стреляные пули и гильзы, их обязательно сохраняют. Получив новую гильзу с места происшествия, мы сравниваем ее с теми, которые уже имеем. И сразу видим, какое оружие заговорило. Есть вопросы?
Зал гудит, но вопросов не задают.
– Прошу внимания, ребята! – вступает Знаменский. – У «ТТ», из которого подбили голубей, оказалась страшная биография. Впервые он заговорил давно и долгие годы был орудием преступлений. С его помощью один человек тяжело ранен. Двое других убиты… И вот теперь он в ваших руках.
Зал словно тряхнуло.
– Да-да! Здесь, среди вас сидят те, кто недавно опробовал его в нежилом квартале!.. Успокойтесь немного, чтобы мне досказать… Хранение оружия запрещено. Держа его у себя, вы нарушаете закон и скрываете от следствия решающую улику. Мне важно знать все обстоятельства, связанные с пистолетом.
– А что бывает за хранение оружия? – та же бойкая любознательная девочка.
– Если сдать добровольно, то это освобождает от ответственности. И последнее. Почти наверняка «ТТ» очутился у вас случайно. Но если так, то прежний хозяин охотится за ним и постарается вернуть. А он не стесняется в средствах, поверьте. Берегитесь, ребята, опасность смертельная!
Теперь в зале тихо.
– Подумайте о себе, – негромко говорит Знаменский. – Подумайте о крови на пистолете. Подумайте о тех, чьей жизни он будет угрожать дальше. И совсем вполголоса. – Ты, к которому я обращаюсь, думай и решай, пока не случилось непоправимое… Для сведения, вот мой телефон. – Он показывает лист с крупно написанным номером. – Сегодня буду у себя до десяти вечера, завтра утром с восьми. Зорину в те же часы застанете в отделении. Все! Можете расходиться.
По-разному приняли ребята рассказ Знаменского и Кибрит. Одни ошарашены и напуганы – некоторые искренне, другие напоказ, смеху ради; многие переглядываются – кто вопросительно, кто испытующе – не о тебе ли, приятель, речь? В компаниях шушукаются.
Парни из группы Топоркова в подражание своему главарю слушали с нагловатыми ухмылками, но под конец ухмылки потускнели.
Сенька и его друзья держатся нарочито невозмутимо, демонстрируя, что происходящее их не касается.
И, в общем-то, каждую реакцию можно истолковать по-разному.
Ребята валят из дверей ЖЭКа на улицу, возбужденно обсуждая услышанное. А в клубе обсуждают увиденное.
– Я рассчитывала, что мы разглядим, поймем… – беспомощно вздыхает Нина.
– Как на свежий взгляд, Зинаида?
– Впрямую никто себя не выдал.
Был ли я достаточно красноречив? – думает Знаменский. Или наоборот, перебрал с пафосом.
– Если «ТТ» не принесут, завтра будем беседовать поодиночке, с глазу на глаз, – говорит он.
– И с кого вы начнете?
– С Сеньки Гвоздарева. Ему были слишком неприятны кровавые подробности о пистолете.
Нина ахает, порывается догнать, вернуть.
– Нет, Нина-Тоня, во-первых, я могу ошибаться.
– Вы?!
– Разумеется. И потом – сейчас бесполезно. Они побежали обсуждать. Сейчас там кипят страсти. Пока не перекипят, откровенного разговора не выйдет.
* * *
Да, в «штаб-квартире» кипят страсти.
– Сеня, откуда он у тебя? – допытывается Наташа. – Теперь ты обязан сказать!
– Нашел.
– Не выдумывай, пожалуйста!
– Я его нашел!
– У нас есть принцип: человек имеет право на тайну, но не должен врать товарищам. Поэтому до сих пор мы не спрашивали. Но раз уж спрашиваем…
– Да честное слово! Может быть, тот бандит отсиживался в сарае и выронил, я не знаю… Я нашел. Совершенно случайно!
– Бандит выронил и даже не заметил? Ну Сеня!
Миша вступается за приятеля.
– Ты, Натка, бесспорно, очень проницательна. Ната Пинкертон. Но я Гвоздику верю. Под честное слово – верю!
Леша поднимает руку: покричали и хватит.
– Главное – что дальше? Неужели отдавать?
– После того, что мы услышали… – начинает Наташа.
– Да ведь Тотоша не виноват! – вскрикивает Сенька. – Не по своей он воле!
– Леша? – спрашивает девочка, сведя брови.
– Очень жалко, – морщится Леша. – Очень!
– Миша?
– Подобные вопросы не ставят на голосование. Решать Гвоздику.
Все замолкают. Сенька в смятении мечется по комнате.
– Нет, вы подумайте… Такой красивый… такой… Эх!.. Никогда ничего такого у меня больше не будет! Никогда! Ты понимаешь?! – кричит он Наташе.
– Сеня, я сама к нему как-то привыкла, но…
– Нет, ты не понимаешь! Леха, скажи!
– Сеня, ну что тут скажешь? Можно иметь транзистор, обалденные джинсы, мотоцикл. Пистолета нет ни у кого…
* * *
Знаменский и Кибрит ждут троллейбуса.
– Славная эта Нина.
– Да, – соглашается Пал Палыч. – Славная.
– Остался бы с ней. До десяти часов она изведется в одиночку.
– Самому не хотелось уходить.
– Ну и вернись.
– У ребят мой телефон. Боюсь упустить шанс.
– На месте подростка я бы предпочла сложить оружие к ногам красивой девушки.
– Нет, ты представь мальчишескую психологию. Он идет в отделение. Там его, скорей всего, знают. Да еще кто-то из уличных чего доброго увидит, начнутся комментарии. А на Петровку он является к следователю как мужчина к мужчине. Вся процедура иначе окрашена. Более интересно, что ли. Словом, не так обидно.
* * *
– Ну послушай, осталось четыре пули, – уговаривает Наташа.
– Ты собираешься чахнуть над ними всю жизнь? Ведь даже показать никому нельзя!
– Показать можно Альке, Фитилю: и четыре пули тоже немало… Нет, ты представляешь, что будет? Мама с ума сойдет! А уж сплетни начнутся! Чего только не выдумают! Твои же предки первые запишут меня в гангстеры!
– И в школе трепу не оберешься, – поддерживает Леша.
– Если отдавать, если, – то отдавать майору, – осторожно говорит Миша. – Позвонить и поставить условие, что только при соблюдении тайны.
– Правильно! – радуется Наташа. – Позвонить и поговорить. И не называть себя, пока он не пообещает. Хочешь, я позвоню или Миша?
– Спасибо, не маленький.
– Сенечка, а номер ты запомнил?
– Воображаешь, вот так и побегу? «Сенечка» еще… – у него дрожит подбородок.
– Натка, кончай давить на человека, – вмешивается Леша. – Не горит.
– Ничего мы с ним не успели, ничего… – сокрушается Сенька.
– Голубей подстрелили, смех один!.. Сегодня пойдем бродить. И будем думать, ладно?
Они молча спускаются по лестнице, молча идут переулком.
– Приближается Виктор, – предупреждает Наташа.
– Почему столь многозначительно?
– А что он, собственно, к нам липнет?
Сенька приостанавливается.
– Леха, на всякий случай…
– На всякий случай, команда: задраить ротовые отверстия.
– Юным друзьям! – жмет руки Виктор. – У вас тут, говорят, бурные события?
Наташа пожимает плечами.
– События? Где?
– Собрание какое-то. Пистолет ищут.
– Пускай хоть зенитку ищут, нас не касается, – веснушчатая Сенькина физиономия старательно изображает беспечность.
– Правильно, – поддакивает Виктор. – Потеха с этой милицией! Какой дурак задаром оружие отдаст? Вы ребята мозговитые, небось догадываетесь, у кого пистолет. Сказали бы по дружбе.
– А вам зачем?
– Заработать можно, Натка. Есть люди – хоть сейчас за пушку два куска выложат! Даже больше. Любители!
– Винтовка «Манлихер-Карахан» с оптическим прицелом не устроит? – в тоне Миши скрытое ехидство.
– Что еще за карахан?
– Старые газеты надо читать.
– А, иди ты, всезнайка! Я вам дело – вы мне чушь! Ладно, после поговорим. Айда в загул.
– Ой, мы и забы-ыли, – тянет Наташа. – У вас же день рождения!
– Ну забыли, я напомнил. Я не гордый.
Ребята мнутся. Наташа берет инициативу на себя:
– Понимаете, Виктор, сегодня мы не можем.
– Да ты что?!
– Никак. По многим причинам.
– Не пудри мозги! Леха, уговор был?
Леша кивает.
– Ну и все! Куколка не хочет – пускай катится. Обойдемся мужской компанией.
– Братцы, вы как? – колеблется Леша.
– Я отпадаю, – решает Сенька. – Общий поклон. В десять, ладно? – кидает он, отойдя.
– Очень жаль. Без Натки и Гвоздика нет настроения, – в свою очередь «огорчается» Миша. – В следующий раз, Виктор. Адью.
Теперь и Леше легко отказаться:
– Не обижайся, Витя. Привыкли, знаешь, вместе, даже водкой не разольешь.
– Всего доброго, Виктор, – благовоспитанным голоском заключает Наташа.
– Всего… – Виктор мрачно провожает глазами ребят. Как он уповал на добрую пьянку! А они завернули носы! «Спокойной ночи, малыши!» – угрожающе бормочет он.
* * *
Время уже не рабочее, но у Пал Палыча горит настольная лампа, и Томин заглядывает на огонек.
– Зашел сказать, что Бондарь пока в свое логово не вернулся. Боюсь, сменит квартиру. Опять мне вагон хлопот… Ты еще сидишь?
– Обещал до десяти.
Звонит телефон, Знаменский порывисто снимает трубку.
– Майор Знаменский… А, мама… Задерживаюсь, не жди.
* * *
Две фигуры беседуют в подворотне:
– Собирай своих, Топорик. Надо Лехе рыло чистить.
– Сегодня?
– Сегодня. Часам к десяти они, похоже, выйдут. Но поработать надо с душой. Леху под ноги подстелить. Остальным тоже – по справедливости.
– Ледокол в драке – не шавка.
– Вас втрое больше! Не подкачаете – ставлю на всех. Уже приготовлено и с закусью.
– С этого бы и начинал! Ставят – не отказываемся. Значит, Витя, застопорились твои сердечные дела?
– Развиваются по плану. В конце я вроде как случайно подойду и вроде как их спасу, а вас, значит, разгоню, ты понял?
– Понял! – хохочет Топорков.
* * *
Сенька достает пистолет из тайника. Выходит к остальным. Шутит с надрывом:
– Объявляется гуляние на тему «прощай, оружие»…
– Сеня, дай сначала мне. Попробую напоследок. – Наташа открывает сумочку на ремешке через плечо. Обрадованный Сенька кладет туда «ТТ».
– Как шпионка в кино, – бормочет Ната.
– В сумке – не то. Его надо чувствовать телом!
Компания идет по улице «сомкнутым строем».
Глядя вперед, Наташа сообщает:
– Топор и все топорики оптом.
– Они мне не нравятся. Давайте свернем, – проявляет благоразумие Миша.
– Сегодня? Ни за что! – Леша прибавляет шагу. – Сегодня вечер наш и улица наша.
– По-моему, они на взводе, – определяет Сенька.
– Леша, не задирайся, их слишком много. Ну пожалуйста!
– Ладно, Натка.
Компании сходятся. Топорков, остановясь перед Лешей, цедит:
– Народ обижается, что ты не здороваешься.
– Зря, я очень вежливый. Здравствуйте, ребята.
– Не годится. Скажи нам громко и с почтением: «Доброе утро!»
Леша оглядывает стоящих полукругом топориков и пересиливает раздражение:
– Доброе утро!
– Слыхали, как издевается? – ощеривается один из парней. – Фонари светят, а ему утро!
И снова берет слово Топорков:
– Нехорошо, Леха нехорошо. Поклонись и извинись.
Наташа поспешно встает между Топорковым и Лешей. Пытается свести на шутку:
– Добрый вечер! Рады вас видеть! Сколько лет, сколько зим! Как поживаете, гутен морген, хау ду ю ду, здоровеньки булы!
– Напрасно стараешься, куколка. Есть настроение размяться.
– Но это нечестно! Вас слишком много!
– Проводи в сторонку, – приказывает Топорков одному из своих. – Ей нельзя наружность портить.
Тот под локоть отводит Наташу на несколько шагов – к подъезду.
– Стой тут и не суйся.
Крепко прижав к себе сумочку, Наташа стоит на ступеньках подъезда.
Топорики сужают круг, готовясь к драке, – пока еще с долей нерешительности, никому не хочется лезть вперед.
Леша медленно тянет вниз молнию куртки. Затем, сделав неожиданный выпад, сшибает с ног Топоркова и отскакивает назад. Рывком сдергивает куртку и, не глядя, бросает за спину. Гвоздик ловит ее и передает Наташе.
Еще несколько удачных ударов Леши, и завязывается общая свалка, в которую бросаются и Миша с Сенькой.
Со стороны из-за укрытия наблюдает Виктор.
Топорикам достается, но и Леша начинает сдавать. Его взяли в кольцо, отрезав от Миши и Сеньки. Тех парни подобродушней колотят «на периферии».
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.