Текст книги "Женщина может все. Байки психологинь"

II

Последний год крутился вокруг их семьи еще один «юноша» – мужичок средних лет. Звали его Антоном, и, конечно, поговаривали, что у них с Тамарой романчик, но, кажется, зря. Почти двадцать лет разницы плюс Тамарина спесь – серьезные препятствия для адюльтера. Антон любил выпить и погулять, но входил в ту пору, когда хотелось уже дома и спокойствия, создавать которые не было у него таланта. Он и пасся постоянно в доме Игоря и Тамары в свободное от работы таксистом время. У Тамары было к нему что-то вроде нереализованного материнского инстинкта: она называла его бедным, любила покормить и подарить что-то мелкое, вроде рубашки или портсигара. А он ее всегда был готов подвезти на своей машине куда угодно.

По отношению к Даше Антон пытался играть роль старшего брата-визитера. Он чувствовал свое явное превосходство, которое, впрочем, целиком держалось на Тамариной к нему симпатии. Вот была бы Даша хоть сколько-нибудь полезным юношей, как бы хорошо они жили.

На этот раз, как нельзя кстати, Антон привез Даше газету с объявлением о работе. Ангажировали в официантки в Грецию на летний период, за 400—500 долларов зарплаты. Даша очень обрадовалась и даже подумала, что напрасно она недолюбливала Антона, все-таки он к ней неплохо относится. Когда сердце девушки жаждет любви, оно готово найти ее везде, где ни попадя. Только там ее, как правило, нет.

А Тамара великодушно предложила ей выпить вместе с ними «за успех предприятия»! Глаза Даши сияли от счастья. Ей уже было стыдно за то, что час назад она сидела у меня и жаловалась на жизнь и на мать.

И на следующий день она пришла ко мне рассказать, как все переменилось к лучшему после того, как она посидела у меня и успокоилась. Закомплексованные девочки во всех проявлениях зла видят свою вину, и все стараются-стараются-стараются быть достаточно хорошими, чтобы стать хоть немного более счастливыми.

Я прочитала объявление, которое она мне принесла показать, похвастаться, и пришла в полный ужас. Не хотелось разочаровывать бедную девочку, которая пребывала в приятном расположении духа. Но что было поделать? То были первые приманки-объявления о найме молодых и красивых девчонок на работу в южные страны. Девушки выезжали на юга и за границу, как правило, впервые и верили всяким россказням о высоких заработках и красивой работе. Но уже появились и первые публикации в прессе, и репортажи по телевидению о том, как у наивной молодежи отбирают паспорта и заставляют работать в публичных домах. Только этого нам еще и не хватало. Я воззвала к Дашиному рассудку. Я хорошо понимала, как хотелось ей сбежать из дома, заработать кучу денег и вызволить из плена своего отца… Вот с отцом-то я и хотела повидаться. Не понятно, куда он смотрит?!

Даша сникла после моих увещеваний и поплелась домой.

III

Дел у Тамары было, как всегда много, а на этот раз Антон обещал вывезти всю семью на дачу подышать воздухом. Игорь хотел заняться деревьями, обрезать ветки, а Даша собиралась посадить цветы и прибрать дом после долгого зимнего отсутствия. Подышать воздухом собиралась только Тамара, которая огород не любила и представить себе не могла, что станет когда-нибудь копать землю или выгребать мусор. И нужно сказать, что как-то так у нее ловко и естественно получалось наслаждаться жизнью и отдыхать даже тогда, когда все возились на маленьком участке, лишь бы мать семейства не расстраивалась и не заводилась по пустякам! Все было бы, может, и ничего, но Игорю показалось, что сейчас самое время поговорить о наследстве. О чем он думал день и ночь, понимая неизбежность операции на сердце. Улучив момент, когда Даша ушла с ведрами за водой, стал Игорь уговаривать Тамару сходить вместе с ним к нотариусу. Тамара препиралась и стояла на своем:

– Ты прекрасно понимаешь, что это было бы несправедливо. Если она такая неудачная, что же теперь до бесконечности повторять ошибки. Не распустился цветок на нашей почве. Пусть себе идет на все четыре стороны. Она уже взрослая, сильная, на ней, извини, пахать можно, а ты надрываешься… Из нее ничего не получилось, ты хочешь все наши усилия пустить по ветру? Она должна знать свое место!

Даша подошла к дому, когда разговор перешел на высокие обертона. Она поняла, что мать снова недовольна ею, и поспешила прошмыгнуть в дом, чтобы не подливать масла в огонь. Даша решила, что причина для недовольства – ее категорический отказ лететь в Грецию на заработки. И вечером, после чая, она улучила момент, чтобы поговорить с отцом, помечтать с ним о будущей жизни вдвоем и уговорить сходить к психологу:

– Она знает, как стать счастливой!

IV

Отец не мог отказать дочери в минуту ее восторга, и мы с ним увиделись.

– Мне предстоит операция на сердце, – признался он мне. – Я человек немолодой, и если что-то случится, хочу, чтобы девочка не осталась на улице. Мы с Тамарой не можем договориться о наследстве.

– Девочку больше волнует ваше здоровье, а не наследство. Куда оно от нее денется? Даша считает, что ваши взаимоотношения с женой сокращают вам жизнь.

И Игорь решился раскрыть мне семейную тайну, попросив Дашу выйти из кабинета:

– Даша – наша приемная дочка. Она не знает пока об этом. Хотя мне кажется, что это слишком очевидно. У нас не было детей, мы решили взять ребенка из роддома.

– Этого хотели вы?

– Да нет! Тамара пятнадцать лет меня изводила идеей усыновления. Мы хорошо жили. Тамара хотела мальчика. Я хотел девочку. Мы перепробовали все способы – искусственное оплодотворение, лечили ее все время. Она даже научилась ездить на лошади после того, как прочитала, что это массирует внутренности и помогает забеременеть. А после того как взяли Дашу, она пережила страшное разочарование. Что-то вроде послеродовой депрессии. Она сколько старалась! Пятнадцать лет не вынашивает детей ни одна тварь!

– Но, как я понимаю, все эти пятнадцать лет Тамара жила в особых, тепличных условиях?

– Она и сейчас не работает. Но все-таки ей пришлось и до Дашки заниматься не совсем тем, чем ей хотелось бы, а после удочерения и вовсе поменять образ жизни.

– И что теперь? Даша все равно юридически обладает всеми правами родной дочки.

– Тамара грозит сказать дочке, кто она на самом деле, чтобы исключить всякие претензии на наследство с Дашиной стороны. Даша психологически не выдержит и уйдет из дома. Уйдет, как пришла.

– Чего вы больше боитесь – того, что ее травмирует новость, или того, что она может остаться без средств к существованию?

– Травмировать. Это будет началом конца.

– Видите ли, я не вижу другого выхода. Самое правильное решение – опередить жену и самому рассказать Даше правду. И я уверена, это приведет только к дальнейшему сближению с дочкой, придаст ей уверенности.

Его глаза наполнились ужасом. И я поспешила заверить:

– Я никогда не сделаю этого без вашего согласия. Я только прошу вас подумать…

– Вы считаете, она скажет Даше правду?

– В любой момент. Но она хотела бы, кажется, чтобы вместе с Дашей ушли и вы. Вы ведь без нее не сможете жить?

V

По дороге домой Игорь решил по привычке все-таки посоветоваться с Тамарой, она ведь тоже хотела сказать Даше правду.

И события стали развиваться как в дешевой мелодраме.

Чтобы создать благоприятный фон для важного разговора, Игорь приготовил ужин, поставил на стол роскошные розы. Когда пришла Тамара, Игорь сказал ей, что долго размышлял и пришел к выводу, что она права – надо рассказать Даше, что она неродная дочь. И протянул жене текст завещания, которое он все-таки написал.

Тамара закурила, прочитала текст и, поджав губы, разорвала завещание.

– Я мать! И я сама знаю, когда сказать Даше, что она нам неродная дочь!

На этой фразе в комнату входит побледневшая Даша:

– Папа, это правда?

Тамара пришла в бешенство:

– Ах, ты, дрянь! Подслушивала!

Даша кинулась к отцу:

– Папочка, родной, это правда?!

Игорь схватился за сердце, Даша бросилась к нему со словами:

– Ты только не волнуйся!..

Этот скандал закончился для Игоря очередной больницей и операцией. Такова была цена так долго скрываемой равды о происхождении Даши.

VI

Даша не ушла из дома, но тихо переселилась в палату к отцу. А когда после операции он стал поправляться, она повеселела и снова засобиралась ко мне. Игорь и сам попросил ее наведаться ко мне, думаю, больше, чтобы девочка не чувствовала себя одинокой и чтобы я поговорила с нею о новой ситуации, в которой они все оказались.

В отличном настроении Даша и отправилась ко мне, но прежде она решила заглянуть домой, чтобы помыться и переодеться.

И что же? Дверь не открывалась ее ключом…

Даша позвонила в дверь, застучала кулаком… Что такое? Наконец раздались шаги, и дверь открыл Антон – в отцовском халате и тапочках. Когда ты чужой в доме, то непременно будешь попадать в неудобные ситуации, потому что никто тебя не собирается учитывать.

А Тамара с Антоном, раскрепостившись, как раз лежали в кровати, курили и обсуждали создавшуюся ситуацию.

Так могло все удачно сложиться: Даша уедет в Грецию, а это уже билет на выход, если не из страны, то из дома; Игорю же не так уж много осталось – еще пару скандалов, и все.

Антон показывал Тамаре футляр с обручальными кольцами, поддразнивая ее. А в это время, по невыясненным пока законам психологии, и позвонила и застучала Даша.

Когда она зашла и увидела мать в халате с футляром в руке, ситуация была налицо. Даша пулей вылетела из квартиры ко мне, рыдая по дороге. Бедная девочка! Ей и так несладко приходилось, а теперь и подавно.

VII

Я не знала, как ее утешить. А Даша не придумала ничего лучше, как уйти из дома.

– Как уйти?! Отец любит тебя, и ты единственный человек, который реально заботится о нем. Ты его спасла!

Даша вздохнула и скромно возразила:

– Спас папу Сережа.

Я лукаво поинтересовалась:

– Какой Сережа? Ну-ка…

– Да так, ерунда…

Но я заставила Дашу рассказать эпизод, который, видимо, придавал ей сил все это время.

Вечерний обход. Реанимационное отделение. Игорь лежал с капельницей, Даша заснула на стуле около его кровати. Врач-реаниматолог Сережа подошел к Игорю, с любопытством посмотрел на Дашу и увидел, что с ее ноги упала туфелька. Он улыбнулся, поднял туфельку и надел Даше на ногу. Она проснулась, смутилась и покраснела. Сережа приобнял ее и сказал, что ей надо отдохнуть.

– Это так важно! – вскрикнула я. – Это важнее всего, что ты видела и слышала за последнее время. Ты же видишь, что ты не одна: я рядом с тобой, теперь и Сережа – все получится!

– Но что я могу сделать?

– Ты можешь устроиться санитаркой в эту больницу. На время, думаю, на месяц-второй, не больше. Пока отец выздоравливает.

– А потом?

– Давай доверимся судьбе и посмотрим! Сейчас все в твоих руках, девочка!

VIII

А через месяц, не буду мучить вас подробностями, Игоря забирали из больницы два влюбленных и родных человека – Сергей и Дарья.

Тамара навсегда исчезла из жизни Игоря и Даши. Но и Антон Тамару подло бросил. Она осталась одна и доживает свою жизнь теперь в окружении подружек, бесконечно жалуясь на несправедливость судьбы и неблагодарность родных. А подружки с большим интересом выслушивают рассказы Тамары о ее любовных похождениях и авантюрах. За неимением своей личной жизни приходится довольствоваться чужими крохами…

Мораль

Сейчас скажу очень важную вещь, девчонки: самая страшная категория женщин – это не алкоголички и не шизофренички, которых у нас лишают родительских прав в первую очередь. Это красивые и энергичные психопатки, жаждущие одного – повышенного внимания к себе. К ним трудно предъявить претензии, потому что внешне у них не только все хорошо, но и просто восхитительно! Но невидимым способом они съедают энергию своих близких, всех, кто попадается на пути. Девочки, дочки – настоящие Золушки при родных матерях, им-то достается больше всего. Будь они писаными красавицами от роду, все равно мать уморила бы такую девочку, лишила бы ее всякого желания жить и радоваться.

В этой истории дело было вовсе не в факте удочерения, а в том, что сама природа в данном случае распорядилась грамотно, лишив Тамару возможности родить. Обычно это так и бывает, потому что женщина, занятая собой и не готовая к родам, страдает или бесплодием, или частыми выкидышами.

Но отношения таких женщин, стерв, как иногда их называют, с мужчинами, напротив, очень успешны. Они забивают мужьям голову дикими фантазиями, прессуют болячками и просьбами, со временем лишая их уже и всякой воли, и собственного взгляда на мир.

А вот родней и ближе тот, кто любит. Жизнь питается только любовью. Кровные связи здесь ни при чем. Я знакома с десятками женщин, которые растили неродных детей – кому-то родственник подбрасывал, у кого-то были дети от предыдущих браков, – но все они со временем становились настоящими друзьями своим приемным детям и втихомолку гордились и ими, и немного собой: «Вот как повезло с детьми!» Это сейчас я наблюдаю с грустью, как для многих родителей их родные дети воспринимаются как обуза. Что они себе думают, выращивая Золушек? Уж лучше бы не рожали, что ли.

Национальное достояние

Это даже не история, это вам биография. Потому что события в жизни этой женщины развивались с оглушительной скоростью, а мне пришлось быть свидетелем и консультантом только в нескольких переломных точках ее бешеной траектории. Бывают же женщины такого масштаба и неистовства!

I

Ее звали Алена, по-украински, да она и была украинкой, как и я сама. Олэнка – точно так, как называется мой любимый шоколад, кстати, очень популярный на Украине. Есть такая особая порода девушек в центральной части Украины – высокие, ногастые, грудастые и большеглазые. Писаные красавицы. А еще если волосы распустят, как русалки, и посмотрят на вас ясными голубыми очами, – ну, тогда вы точно пропали, и вам все равно будет, умна такая девушка или не очень, скромна она или бесстыжа. Я заметила, что мужчины могут потерять голову на всю жизнь, повстречав такую красотку. К чему только эти споры о преимуществе мужского интеллекта над женским, если мужчины его так легко могут потерять, ну прямо в считанные доли секунды? Вы увидите, что ни воспитание, ни национальные и расовые особенности не приводят мужчин к серьезным достижениям в вопросах восприятия и понимания женской красоты. Все одинаково равны перед красивой женщиной. Одинаково обречены. Красивая женщина – это всегда национальное достояние. Она, правда, пока не решила, какой нации принадлежать…

Первым пал к ногам Алены ее муж Савва. Едва только Аленке исполнилось 17 лет, как ее уже пришлось выдавать замуж. А родилась она в селе, то есть в самой что ни на есть глухой провинции, откуда не выбраться, только если пешком идти до перекрестка километров десять, не меньше, или какая попутная подберет. Уход от строгого отца под кров к молодому и несдержанному в страстях супругу был, наверное, первым шагом на пути к женской эмансипации Алены.

Прожили они с мужем три года, и Алена заскучала. Что ж ей теперь, при такой красоте, куковать в селе пожизненно? И она стала трясти и будоражить своего супруга:

– Надо же что-то менять! Что ж это дети в селе будут расти? Зачем мне такое счастье?!

Он ее, правда что, пару раз побил, но получил сдачи и вынужден был согласиться. Действительно, двоих сынов родили, нужно их в люди выводить, а что им делать в селе? Перестройка в разгаре, все куда-то на заработки едут.

А тут как раз полсела собралось в Америку. Американцы по знаменитому закону Джексона-Веника стали принимать пачками религиозных беженцев, в которые автоматически попадали наши образованные евреи-безбожники и малограмотные, но трудолюбивые украинские баптисты, адвентисты седьмого дня и пятидесятники. Причем приглашали семьями, а в селе – все родня!

II

Решили ехать прямо в Америку.

И поехали, оказавшись аж на самом западном побережье США – в Портланде. Тихо, красиво, рядом океан, пособие такое, что на него в Украине год можно жить и не париться. Алена расцвела пуще прежнего, дети порозовели, Савва научился водить автомобиль и стал работать, как в городе, таксистом. А по выходным все собирались в молельном доме песни украинские попеть. Вырядятся женщины в блестящие платья из люрекса, ходят павами, смеются, целуются друг с другом. Не заскучаешь. Рай на земле!

И все было бы хорошо, если бы на этом западном побережье не было бы ни Силиконовой Долины, ни «Майкрософта», а вот только украинские переселенцы и социальные службы, распределяющие фудстемпы (карточки продуктовые).

Программисты и компьютеры – это вотчина дьявола, правильно говорил пастор в воскресных проповедях. Детям не разрешали подходить к этим машинам, а если кто-то из американской школы наведывался, чтобы пригласить детей в школы с компьютерными классами, или если, упаси Господь, решали наградить какую-нибудь одаренную девочку компьютером, на детей накладывали самые строгие запреты, вплоть до того, что три дня из дома не выходить – молиться.

Но в том-то и дело, что тут же, на слабо пока заселенном западе Америки, сосредоточилось огромное количество умных, успешных и, представьте, одиноких мужчин-программистов. Денег много, а приличной женщины нет – вот судьба трудового мигранта. Понаехало их со всего света – китайцы, индусы, англичане, русские, немцы…

III

И влюбился в Алену один француз.

Алена, надо сказать, была девушка со вкусом, как и многие девушки, выросшие в благодати и на лоне природы. Все, что она умела делать, так это лепить фигурные свечки для церковных праздников, но уж больно красивые, настоящие скульптуры. Вот их-то она и продавала падким на экзотику местным жителям во время воскресных распродаж. Как показал опыт, красивой женщине, может, ничего в жизни и не надо, как только свечку вовремя и со вкусом слепить. Там ее и присмотрел красавец и умница Морис, сбежавший из Парижа от своих знаменитых родителей и сумасшедшей подружки, чтобы разобраться с собой и денег немного подзаработать. Я заметила, что когда молодой человек хочет выдать протестную реакцию, то уж непременно американцы бегут в Париж, во Францию, чтобы насолить своим соотечественникам, а французы – в Америку. Это побочные следствия давней неприязни и противостояния между Новым и Старым Cветом. Потому американцы называют французов сосисками, за их мягкотелость, а французы – американцев, как и мы, тупыми ковбоями.

А как бы вы себя почувствовали, если бы жили-жили в селе, а тут сам Париж в гости к вам?

Молодые люди потянусь друг к другу не на шутку. Свечки в исполнении Алены стали все больше напоминать свадебные – все в амурах, цветах и сердечках. Говорили они между собой по-английски, каждый со своим акцентом, но разве влюбленным нужен язык? В общем, без слов стало понятно, что Савве сейчас будет не до бизнеса.

IV

В это время мы и повидались с Аленой в первый раз. Я как раз проводила исследования по психологии новых, пост-советских эмигрантов и была практически единственным действующим психологом на всем западном побережье. Конечно, мы быстро нашли общий язык с украинской девушкой. И первый ее вопрос был:

– Скажите, нужно ли мне разводиться с Саввой?

Обозначал он на самом деле другое: как именно нужно развестись с Саввой, проще говоря, отделаться от него, чтобы не было лишнего шума и неприятностей?

Готовность вырваться из брака с давно надоевшим мужем, предел мечтания которого – водить разбитое такси в Портланде, расширяла ее зрачки до предела.

– А дети?

– А что дети? Разве Морис нас не прокормит? Еще лучше, чем Савва. Нам много не надо.

– А Морис видел детей?

– Конечно, видел, я же их с собой все время вожу, куда их девать?

Дети, которых я повстречала потом на одном из эмигрантских праздников, были совершенными ангелочками. Два блондинчика-погодки, Саня и Ваня, с большими голубыми, как у мамы, глазами, простодушные и открытые. Как их было не полюбить? И не увезти во Францию?

Я вручила Алене список телефонов женских правозащитных организаций, в которые она могла обратиться в случае каких-либо осложнений, заверив, что они не дадут Савве руки распускать и позволят укрыться вместе с детьми на пару недель. Но я не могла не предупредить ее о том, что схватка будет жестокой. Американский суд вполне, при определенной сноровке адвоката, может отнять детей у матери. Любой криминальный выпад с ее стороны будет ослаблять позиции.

Все, что Алена поняла тогда, было вот что: все женщины мира на ее стороне. Угрозу суда она, по наивности, не приняла в расчет, потому что ее советский опыт показывал, что дети никому, кроме матери, не нужны.