Текст книги "Женщина может все. Байки психологинь"

V

Началась борьба. К несчастью, за время совместного проживания в Америке супруги скопили немалый, по советским меркам, капитал: Савва уже собирался покупать машину, а Алена хотела получить хотя бы справедливую половину, чтобы не чувствовать себя обузой и бесприданницей. Беда только в том, что деньги скапливались на счету Саввы, и он, первым делом, категорически поставил вопрос о своем авто:

– А как же машина? Я пропаду без нее.

Если бы он сказал что-то вроде: «Алена, останься, я не смогу жить без детей и тебя!» – Она и сама могла бы расчувствоваться и отдать ему его машинку, ей-богу, как дитя малое. Но он, как хохол, уперся. И она завелась:

– Как, тебе только твои цацки и нужны?! Ты никогда не думал про детей! Ты до сих пор не выучил трех слов по-английски. И ты еще хочешь пустить нас с детьми по свету?!

Они дрались страшно, сковородками, вазочками, били друг друга бейсбольными битами, но в полицию не звонили. Позвонить в полицию означало сжечь мосты и навсегда лишить себя возможности нормального общения с бывшим супругом. Драться дерись, но сор из избы у нас выносить не принято.

Алена позвонила в полицию, когда дело зашло уже далеко, и Савва не просто клялся, что удушит ее и детей, но демонстрировал реальную готовность осуществить свои угрозы.

Полиция приехала, арестовала Савву, а женские организации помогли начать бракоразводный процесс.

VI

Француз Морис не мог продолжать галантно отсиживаться. У него не выдержали нервы, и он, обнаружив Алену, изрядно вымотанную и побитую в результате последних попыток договориться с мужем по-хорошему, приехал в полицию, чтобы объявить, что он берет на себя все проблемы этой женщины, что он во всем виноват и это ему должны были набить морду.

Вообще я иногда диву даюсь, куда смотрят родители и знаменитые французские психоаналитики: у мужчины такие комплексы вины и склонность к мазохизму. Нашел способ подлечиться.

Алена тоже очень его ругала:

– Ну, как можно было не понимать, что теперь я не просто жертва насилия, а самая натуральная блядь, да еще с французскими штучками? Где он взялся на мою голову? Хотела немного денег отобрать – деткам пригодилось бы.

Мужчины всего мира, прежде чем бросаться на помощь и защиту гордой славянке, поинтересуйтесь, хочет ли она этой помощи! И простит ли она вам ваш энтузиазм?

Но это – между прочим. А Алене пришлось переехать с детьми в квартиру к Морису, и вопрос об очередном замужестве был, кажется, решен.

Но не та страна Америка, чтобы в ней французу хорошо жилось, да вы еще не знаете наших мужчин, которые жизнь положат на то, чтобы вернуть себе то, что им когда-то приглянулось.

VII

Савва, выйдя из карцера под клятвенное обещание больше не трогать свою жену даже пальцем, стал ломать свою не очень дремучую голову над сценариями мести. Сам ли он догадался или кто-то ему подсказал, но уже через две недели он объявил, что хочет развестись немедленно, потому и сам решил жениться.

Его избранницей стала старая феминистка Клэр, американка преклонных годов, у которой к ее сорока пяти годам не было ни детей, ни мужа, а только членство в международных женских организациях. Американское гражданство, разница в возрасте с женой – все оказалось на стороне Саввы. А это означало, что любой адвокат был бы просто счастлив начать процесс:

а) по выдворению непутевой иммигрантки с территории демократического государства;

б) по возвращению детей полноценной американской паре, у которой достаточно материальных ресурсов и степени родства.

И уж можно было не сомневаться, что общественность, присяжные и те же женские организации оказались бы на стороне Саввы. Он вообще выступал в данном контексте как рьяный американский гражданин и отец своих детей, желающий изолировать своих крошек от невменяемой матери-иммигрантки, чтобы поместить в среду нормальных семейных отношений, которые ему только что удалось создать вместе с феминисткой Клэр.

Алена действительно стала невменяемой от такого поворота событий. В голове нашей женщины, которая за всю свою жизнь не совершила ни одного рационального поступка, категорически не укладывалось, как это она должна отдать детей или хотя бы отдавать их на выходные родному отцу, как предписывали ей социальные службы?! Больше всего ее, конечно, бесило, что и после развода нужно было слушаться или, по крайней мере, прислушиваться к мнению этого невменяемого придурка Саввы. То, что на ее место пришла пожилая американская женщина, ее как-то не очень тревожило, а кому еще такой придурок нужен? Но выяснилось, что и Клэр, приглядевшись к Сане и Ване, захотела стать матерью и стала по этому поводу бить копытом во все известные ей органы и организации.

VIII

Короче, наметился серьезный межэтнический конфликт с погонями и перестрелками. Мелодрама переросла в вестерн, а вестерн тяготел к триллеру. Француз решил не сдаваться и перевез новую семью еще до завершения бракоразводного процесса в другой штат, поменяв, между прочим, работу. Деньги на адвокатов шли немереные. Алена не могла удерживаться от того, чтобы не проявлять свое очевидное женское превосходство, и обзывала то респектабельную судью, то правозащитницу Клэр старыми девами и перечницами. А это само по себе стоило немалых денег. Ситуация утяжелялась. И через полгода судебных тяжб Алене было уже предписано не пересекать границы как минимум двух штатов, Орегона и Вашингтона, иначе – арест и немедленное выдворение из страны с отнятием детей, а также наказание в виде выплаты штрафов за оскорбление и неповиновение.

В какой-то момент Морис оказался совсем без работы: как раз стали сворачивать электронный бизнес и первыми пострадали иностранцы, особенно такие перекати-поле, как Морис. И пара оказалась перед выбором – в какую страну им теперь податься?

Впереди – Париж, отступать больше некуда.

С этих пор горячая парочка с двумя ангелочками на время скрылась с моего горизонта, и три года я не слышала о них.

Казалось бы, выезд во Францию разрешил все проблемы. Дети в безопасности, вскоре выучат язык, пойдут в приличный французский колледж. Савва тоже не на бобах остался. В крайнем случае, привезет себе дивчину с Украины – симпатичную, работящую, покорную, родит с нею пару американских детей, а то и не пару. Аборты среди баптистов запрещены, потому можно и 17 родить, как это многие делают, – Америка всех прокормит.

IX

Но не тут-то было!

Паблисити, внимание общественности и средств массовой информации – страшная вещь. Разгоряченная и уже добившаяся кое-каких успехов новая американская парочка не могла остановиться. Они решили, что Америка, конечно, переплюнет Францию по части прав и свобод, и этот случай по спасению детей от вырождающейся Европы сделает их героями нации.

Просто жить счастливо, рожать и работать – это удел простого гражданина. А разве Клэр была простой? Или, может, Савву можно было назвать обыкновенным парнем?

Но французы тоже в гробу видели этих зазнавшихся ковбоев. Им тоже нужны были свежие белокожие иммигранты, и они тоже не могли оставить на произвол судьбы французского парня высокого, как оказалось, аристократического происхождения. Молчала только незалежная Украина, привыкшая к тому, что ее сыны и дочки уезжают во все концы света в поисках пропитания и счастливой доли. До оранжевой революции было еще пять лет, да и оранжевая революция, как показал опыт, равнодушна к судьбам своих детей. В Америку выехал миллион, а теперь моя родная Украина хочет в НАТО пристроиться.

За это время Алена прошла головокружительный духовный путь. Приехав в Париж, она не нашла ни одного украинского баптистского дома и быстро пристала к одному из вечно враждующих русских православных приходов. Во Франции давно знали и с уважением относились к русским, а украинцев все равно причисляли или к полякам, или все к тем же русским. Словом, в целях укрепления международного авторитета и дети, и мать были срочно крещены в православном храме, а с диким баптизмом порвали навсегда.

Но тут активизировались старые аристократы, родители Мориса, которые обрадовались только одному – тому, что Алена не алжирка, с одной стороны, и не американка, с другой. У каждого свои заморочки. Авторитетная французская мама резонно заметила:

– Если уж менять религию, то нужно переходить в католицизм.

– Мама, это ее выбор.

– Морис, как ты себе представляешь обряд венчания и семейные обеды?

Они поругались.

Когда Алена узнала, в чем причина грустного настроения Мориса, она не могла поверить, что из-за этого. Конечно, нужно принять католицизм. В голове у девушки была схема, согласно которой накопление религиозных принадлежностей оценивалось как накопление трудового стажа – чем больше, тем лучше.

Саню и Ваню успели отдать в воскресную церковно-приходскую школу при Соборе Трех Святых.

X

Я как раз в это время вела прием именно в этой школе и просто не могла поверить, что мы снова встретились.

Я упросила тогдашнюю директрису школы взять интервью у новых русских эмигрантов, на что она неохотно согласилась. Неохотно, потому что с детства питала ненависть к Совдепии и была заражена шпиономанией, которой болела вся первая волна белой эмиграции. Спасло меня то, что, видимо, и сама директриса получала средства на содержание школы исключительно от Московского патриархата. Она недоумевала:

– Зачем тратить время на русских женщин и детей? Они сами во всем разберутся!

– А куда во Франции обращается женщина в разводе и без средств к существованию?

– Она никуда не обращается. Она просто еще раз выходит замуж.

Мориса очень испугала легкость Аленкиного перехода из одной религии в другую. Алену же обескуражило то, что Морис готов делать проблему на пустом месте. Она резонно заметила, что заниматься духовными поисками можно только тогда, когда есть что пожрать. Ну, прямо по теории психолога-гуманиста Маслоу: пока человек не удовлетворит потребности более низкого порядка, ему нечего и думать о высоком.

Влюбленные на время поссорились, и Алена снова начала лепить свои свечки для продаж на «пюссе», парижском блошином рынке.

Потом Алена все-таки приняла католичество, и венчание состоялось.

XI

Но однажды на «пюссе» она повстречала Пьера. Он был учителем русского языка и литературы. Кстати, арабом и мусульманином. В судьбе молодой женщины наметился новый поворот. Она бросила теперь уже французского мужа, оставив ему, на время конечно, детей, которые ему так полюбились, и переехала в Лондон со своим мусульманским учителем русского языка и литературы, где они и занимались сексом как угорелые целый месяц, не выходя из дешевой гостиницы.

На этот раз Морис приволок мне двух несчастных крошек:

– Что мне теперь делать?

– Растить детей. Вряд ли мамаша оставила их надолго. Как только наметится какой-то пристойный вариант, она заберет их к себе на воспитание.

– Ну и как это вам нравится? И что я теперь должен говорить их американскому папе? Теперь мы с ним должны заключить пакт гражданской солидарности и воспитывать детей вместе?

Морис язвил. Пакт гражданской солидарности – это, должно быть, малознакомый вам, друзья, документ, закрепляющий права наследования у геев. Что-то вроде суррогата брачных отношений для голубых. Морис указывал на близость его позиций с Саввой и готовность вступать в сепаратные (интимные) отношения.

Дети же к этому моменту говорили на странной смеси всех известных им языков: родные родители еще до развода разговаривали с ними по-украински, отчим – по-французски, мама с отчимом – на плохом английском.

– Ду ю кажете франсэ? – вежливо спросил меня как-то старший Саня. Я оторопела от такого эсперанто.

А между тем французский папа остался один на один с международными судами и детьми. К моменту очередной атаки Савва и Клэр добились того, чтобы вывоз детей во Францию без ведома отца был квалифицирован как киднеппинг (похищение). Следовательно, дети должны быть депортированы в США, а мать там же арестована.

Французские же судьи считали, что это отца, если он поведет себя агрессивно на территории свободной Франции, нужно будет арестовать и депортировать, ибо, где бы ни родились дети и как бы ни вели себя родители, им должны быть предоставлены идеальные условия. А где, как не в детоцентристкой Франции, мальчикам будет хорошо?

Кроме того, раз биологическая мать сбежала в Англию, все претензии по этому вопросу просим направлять в Англию или в Украину, где она тоже может быть. А может, сказала занудливая французская судья, они уже в Африке, откуда нынешний жених Алены. А с Африкой Франция никогда не будет портить отношения: Африке и так уже досталось от французских колонизаторов.

Атаки американцев временно были приостановлены.

Француз же бросился разыскивать нашу Аленку.

XII

Но Алена и сама обнаружилась.

Каким-то, до сих пор невыясненным образом она оказалась в невестах у одного из российских олигархов, проживающих в деловом Лондоне. Не могу назвать его фамилию – убьет и глазом не моргнет. Россия не будет осложнять отношения с Англией, ей и так достается от наших эмигрантов.

Ну а против олигарха нет приема. Детей забрали, отдали в закрытый английский пансион, всем судьям выплатили откаты, неустойки, или как это называется? Мориса устроили на работу, на всякий случай: не ясно, как судьба устроится, может, еще пригодится. Савве купили неплохую «бибику», чтобы не плакал.

Короче, пока психологи и юристы разных стран увлеченно обсуждали все сложности данного дела, миром правила любовь. И делала она это, как могла, по-женски. Для любви нет границ!

Но границы, девушки, пока есть у государств. Неплохо было бы их, конечно, учитывать, впутываясь в любовные авантюры.

Мораль

Можно объехать весь мир, но так и не перестать быть простой сельской красавицей, которой-то и нужен только здоровый муж и сытый стол. Простота – хуже воровства. Тем хуже, что она является неотъемлемым элементом баптистской психологии, которая, на мой взгляд, в полной мере проявилась в биографии Алены. Но немало здесь и женского желания пристроить себя и детей получше, такой понятной женщинам перестройки. Пока молода и красива, нужно искать мужа. А станешь старой и поношенной, можно записываться в женские организации, чтобы уже коллективно отстаивать то, что молодой красотке достается легко – внимание, достояние, всеобщая благосклонность.

Тяжелей всего в таких транзитных международных супружеских отношениях детям. Аленкиным еще повезло. А то бывает, что супруги так насолят друг другу, что детей потом накачивают наркотиками или снотворными и перевозят через границу в чемоданах, а потом ищи-свищи. Что с ними будет, я пока даже не берусь сказать. Вот подрастут эти дети транснациональных браков – посмотрим, получится ли из них что-то путное.

Расстраивает только одно, что и сейчас Аленка нигде не работает и не учится. Сидит дома, ходит по магазинам, общается с соотечественниками. А если она надоест мужу и окажется одна на улице, без средств? Впрочем, выйдет еще пару раз замуж. А детей воспитает Англия. Не понятно только, как они будут общаться с малограмотной мамой?

Колдунья

Женщины осмелели настолько, что запросто признаются в любви, предлагают руку и сердце и посылают к черту тех, кто ответил им «нет». Мужчины же, между нами, изменились мало. У них ведь не было такого активного движения как феминизм. Никто не вдалбливал им в голову миф об их исключительных правах и божественных достоинствах. Исторически и уже так давно, что и бессознательно, мужчины полагаются на физическую силу. Любое зримое движение оценивается ими в единицах своих собственных возможностей. Видят соперника: могу я ему дать отпор? Видят даму прекрасную во всех отношениях: надо жениться, иначе не удержать! Видят ребенка: а интересно, куда он денется, малява! А вот красавица мимо простучала на каблучках и быстро удаляется: надо догнать!

Но! Если женщина не просто движется в поле зрения мужчины, а разворачивается и активно ломится навстречу, тут мужчине не до смеху. Ему не нравится, что траектория его ответного движения навязывается ему, что инициатива перехвачена, что за спиной – глухая стена, отступать некуда. Что бы ни говорила женщина в такой ситуации, жарко дыша ему в лицо, мужчина, скорее всего, скажет свое резкое «нет!», чтобы остановить поток волюнтаристских действий со стороны своей подруги. Вообще-то мужчины – пока! – на поверку лучшие стратеги, чем женщины, они умеют угадать, к чему она клонит. Однако по части тактик у них полный караул. Чуть отклонишься от нормы или стереотипа – он уже в тупике. Или мощно так бросится бежать! И следа не оставит. Свинтился…

Не знаю, может, это неверное обобщение, но следующий случай абсолютно точно вписывается в данную теорию.

I

Девушка Лиза 42 лет работает в женском журнале то ли «Elle», то ли «Belle», то ли «Сель», то ли «Мель»… Вся в женских наваждениях, ими живет, ими же и зарабатывает. Ну и влюбилась она в молодого красивого ресторатора, уже матерого, 39 лет, из новых, но в душе – такого же советского человека. Звали его Сеня, Семен, Cэм по-современному. Нормальная история. Оба свободны, открыты романтическим ветрам и любовным веяниям.

Лиза хотела замуж, что на языке современной гламурной женщины обозначает: я готова бороться за любовь! Я его сделаю! Ну и стала она морочить ему голову с этой любовью – говорила только о любви:

– Все, кто меня знает с детства, уверены, что я выйду замуж только по любви. Любовь вообще самое главное в жизни человека. Как все-таки мало людей умеют любить и верить…

И прочее. В целом, напустила туману, что, наверное, очень помогало мужчине чувствовать себя спокойно, делать свое дело с чистой совестью: раз дама не может жить без любви – он не может ее бросить, отказать в главном.

Лиза всячески поощряла и провоцировала любовные утехи, про себя же думая, что приучала к ним. Девушка старалась, чтобы сексуальная жизнь была целиком и полностью в соответствии с основной линией современного журнала – экзотической, разнообразной и немного опасной. Но рассчитывала она совсем на другое. По сценарию того же журнала, мужчина должен был уже давно признаться в любви и сделать предложение. А он – ни гу, ни ну! Даже неприлично как-то. Она ему говорит: «Я тебя люблю!», – а он отворачивается. Воспитанный человек ответил бы: «Я тоже, дорогая!» Но Семен женских журналов не читал и придерживался народной мудрости: «Женщину нужно держать в узде!»

Однажды, уже через два месяца после знакомства (хотя всякий психолог вам скажет, что два месяца – это еще и не отношения), после нежных соитий в условиях загородного отдыха Лиза призналась Сене в любви в очередной раз, а когда тот отвернулся, пытаясь уйти от темы, схватила его лицо ладошками и закричала как безумная:

– А ты меня любишь?!

Тот вырвался, бросился за дверь и долго бродил по околице, не спеша возвращаться. Если бы он не был за рулем, то и не вернулся бы, а то ведь хочешь не хочешь, а даму нужно до города довезти.

– Лиза, я не хочу тебя больше мучить. Нам лучше расстаться. Мы сейчас вернемся в город и неделю не будем общаться. Как минимум. И целый месяц не видеться. А потом посмотрим. Я не мог и не могу сейчас тебе что-то обещать.

Лиза не плакала. Не в этом был фокус. Глотала все, как должное. А про себя думала: «Ну, это мы еще посмотрим!» Она чувствовала себя старшей по возрасту и званию, поэтому сдаваться не собиралась. В журналах же написано: опытная женщина получит все, что захочет, а неопытная – только то, что дадут.

Они вернулись в город на нервах. Она упрямо засыпала его SMS-ками с признаниями в любви. Он был вынужден сообщить ей через многократное копирование, что он ее «не любит», «не любит», «не любит». Наконец, перекрыл все каналы. Лиза не верила в то, что еще вчера он смотрел на нее с восхищением и желанием, а теперь он говорил, что не любит, не хочет видеть и вообще ни при чем. Но ведь желание же было! И вообще Лиза была воспитана так, что в глубине души не могла представить, как ее можно не любить. Сеня же был воспитан так, что не мог поверить, что если сказать человеку «нет», то он не остановится. Они очень удивили друг друга. И даже шокировали.

II

Это и послужило поводом для нашей первой встречи с Лизой.

Она была из тех красивых, я бы даже сказала, товарного вида женщин, которые начисто лишены всякой индивидуальности. Все в ее внешности вычищено «как надо». Единственная характеристика, которая приходит на ум, – «ухожена». Ни шарма, ни тем более человеческого запаха, ни асимметрии в лице, ни одной незапланированной морщинки или неотточенного жеста…

Красавица и львица Лиза, а только таких держат на службе в гламурных изданиях, сообщила, что ее только что бросил возлюбленный, еще прежде она развелась с супругом, но жить одна не собирается. На вопросы о предыдущем супружестве она ответила формально, неохотно, брезгливо кривясь. Но когда я спросила ее о романе с Семеном, она сосредоточилась и, кажется, всю душу вложила во фразу:

– Почему люди бегут от любви?!

Ну прямо как Катерина в «Грозе»: «Почему люди не летают, как птицы?»

Не люблю мармелад, зефир, суфле и разговоры про любовь.

Я, как могла, объяснила ей, что мужчины в нашей культуре привыкли рулить, задавать правила игры, и им не нравится, когда их ставят в подчиненное положение. Признание и предложение должны идти от мужчины, когда и если он посчитает нужным это сделать. Лиза же пыталась прижать его к стенке, загнать в угол. Только из чувства протеста сильный мужчина скажет резкое «нет». Слабый поведется. Но ей же не нужен слабый?

– Нет, он неслабый! Он такой мощный мужик.

– Все эти уловки с признаниями в любви шиты белыми нитками. Вы хотите за него замуж, то есть посадить на короткий поводок. А кому это понравится? Никто не бежит от любви. Но не все о ней говорят на каждом углу, прямо или косвенно требуя вознаграждения. В вашем исполнении и при вашей откровенной мотивации выйти замуж это выглядит как ловушка или западня для Семена.

– Я, что, только для секса?!

– Это уж как вы себя оцениваете. Сейчас уже ни о каком сексе речи не идет. Он не сказал вам, что вы только для секса. Он сказал только, что совместный секс – это еще не повод для нападок и претензий. А то получается, что он занимался с вами сексом, а вы мучились и сдерживали тошноту.

– Я люблю его. Первый раз в жизни я была счастлива в постели. Я никогда прежде не испытывала оргазма! Я думала, что уже и не испытаю…

– Поздравляю вас! Видите ли, Лиза, с мужской точки зрения, оргазм – это тоже не повод для брака. Мужчины, если только это не подростки, не склонны делать из оргазма большую историю, хотя они к нему и не безразличны.

– Но не может же он не понимать, как для меня это важно!

– Обратите внимание: вы вдохновенно объяснились после секса. Другими словами, действовали в пределах схемы: за хороший секс нужно платить, парень! Вы видели, что ему с вами хорошо, и тут же предъявили счет. Так нечестно. Это еще большой вопрос, кто кого любит и бережет.

Она плохо въезжала. Нервничала. Просила объяснить как-то попроще. Я понимаю: если голова забита стереотипами, трудно воспринимать новую информацию и иные взгляды. Советская женщина так и осталась жертвой пропаганды.

Я прямо посоветовала Лизе прекратить эту игру в «я люблю», потому что очевидно: это приводит, уж неясно по каким причинам, к обратным и нежелательным последствиям.

– Так что же делать?

– Именно, что ничего. Я уверена, что единственным шансом вернуть вашего Сеню будет длинная пауза, максимально длинная, вплоть до возвращения по его инициативе. Опыт показывает, что на это трудное мероприятие уйдет около месяца. Это очень долго для людей, которые находились в ежедневном эмоциональном контакте друг с другом, в сопровождении довольно регулярного и разнузданного, как я понимаю, секса. Он должен не выдержать… Постепенно переоценит степень вашей невменяемости, рассудит, что вы можете справляться с собой. Потом он осторожно проявит инициативу и, если вы снова не наброситесь на него с признаниями в любви, вернется.

– Так он вернется?

– Если вы оставите его в покое, отношения можно будет возобновить. Но я не сказала, что он вернется с тем, чтобы признаться в любви или сделать вам предложение.

– Да разве мне это нужно! Лишь бы вернулся! Я смогу. Я никогда больше не буду говорить о любви.

– Ну, это вы напрасно зарекаетесь. Посмотрим.

– Скажите мне, а есть ли шанс у свободных и обеспеченных людей создать семью?

– Я не вижу моральных и материальных преград. Почему нет?

– А вот пишут, что если в первые восемь месяцев мужчина не сделает предложения, то потом уже любовные отношения становятся хроникой.

– Кто пишет?

– В журнале у нас один специалист есть…

– Такой же специалист, как вы. Предложение делают и через день, и через двадцать лет. И мужчины, и женщины. Общего для всех сценария нет.

– А как вы относитесь к фразе «Ничто не может противостоять силе женского желания»?

– Как к красивой фразе. И мужскому, и женскому желанию противостоять можно. Иначе мы все станем жертвами чужих желаний.

Она расстроилась. Я пожелала ей держаться и верить в то, что он вернется.