Текст книги "Замок (сборник)"

Альберт был немного смущён.

«Прости, дорогая, это моя вина. Она просто обмолвилась матери, что хотела бы нанять преподавателя, но конкретно ничего не говорила. А мама так стремилась ей угодить, что побежала немного впереди. Но всё ведь обошлось, верно? Я больше не буду тебя никогда так подставлять».

Я, конечно же, простила его, и мы расстались, довольные друг другом. На прощание он попросил позвонить, как начнутся занятия. Я пообещала.

До субботы всё было спокойно. Днём я училась, вечерами ходила на уроки и занималась дома. Я собиралась стать знаменитой скрипачкой, и мне нужно было много заниматься. Друзей я совсем забросила, и только Питер иногда навещал меня. Мы пили кофе, болтали, и иногда я ловила себя на мысли, что если бы не Альберт, пожалуй, я была бы более благосклонна к нему.

В субботу я пошла на первый урок к новому ученику. Я немного волновалась, хотя особых причин не было, мы обо всём договорились, и остальное было, как говорится, делом техники.

Я пришла точно в назначенное время. Меня встретила та же горничная. На этот раз она молча провела меня к хозяйке и вышла. Хозяйку звали фрау Миллер. Она встретила меня не одна, а с пухлым мальчуганом, очевидно, её сыном и моим учеником. Она представила мне его. Мальчика звали Гансом. Он стеснялся меня и опускал глаза, но видно было, что ему интересно. Ребёнок мне понравился. Он был достаточно скромен и послушен, по крайней мере, на вид.

Мать спросила про инструмент, на каком мы будем учиться. Я сказала, что скрипку принесла с собой, но я так же хорошо играю и на пианино, поэтому как им будет угодно. Но для начала, поспешила добавить я, лучше поучиться на пианино.

«Ну что, Ганс, ты бы хотел играть на пианино?» – обратилась мать к мальчику.

Он кивнул.

«Тогда фройляйн Дайяна займётся с тобой, а пойду к себе».

Она показала мне, где стоит инструмент, и ушла. Я открыла крышку, пробежала пальцами по клавишам. Как ни странно, инструмент работал чудесно, как будто его только что настроили. Я сыграла нехитрую мелодию, и спросила Ганса, нравится ли ему? Он опять кивнул, никак не мог преодолеть робость. Я подбодрила его улыбкой, достала ноты, учебники, но для начала решила проверить его музыкальный слух. Со слухом у него было всё в порядке. Не думаю, что он бы смог стать великим, но блеснуть недурной игрой на вечеринке, я думаю, ему по силам. После этого мы начали занятие.

Время шло быстро, мальчик был на редкость усидчивым, он ловил каждое моё слово и очень старался. Его старания и интерес к занятиям подкупили меня – не люблю, когда занимаются из-под палки. Уходя, я обрадовала фрау Мюллер, что у мальчика определённо есть способности, и занятия будут ему очень полезны. Она была польщена. Когда я уходила, в дверях я столкнулась с высоким импозантным мужчиной, очевидно, это был хозяин. Он скользнул по мне безразличным взглядом и прошёл внутрь дома. Полагаю, что воспитание ребёнка целиком и полностью лежало на плечах жены.

Дома я позвонила Альберту, сказала, что была первый день на занятиях, всё прошло хорошо, мальчик чудесный. Альберт попросил меня звонить почаще. Я с радостью пообещала.

И потекла довольно однообразная жизнь. Консерватория, дом, уроки. Вечерами я звонила Альберту, он расспрашивал меня о новом ученике, о его успехах, о семье. Я простодушно всё рассказывала ему. Мальчик хорошо учится, очень старательный. У него недюжинные способности, помноженные на трудолюбие и упорство. Я им очень довольна. Незаметно вопросы Альберта переходили к родителям мальчика. Я рассказала, что герр Миллер приходит домой поздно, обычно я уже ухожу, но по воскресенья он дома, потому что после занятий они идут гулять всей семьёй, а иногда фрау с мальчиком уходят вдвоём, а он остаётся дома работать. Он банкир, и у него всегда много дел, а фрау не работает. Но, к слову сказать, Альберт расспрашивал меня и об учёбе в консерватории, о друзьях, о тёте. После таких разговоров мы становились ближе друг другу, потому что он много узнавал обо мне, но я ничего не знала о нём, как и раньше. На все мои вопросы он отвечал или односложно, или говорил, что это неинтересно. Иногда я ловила себя на том, что стою с трубкой в руке, хотя там давно раздаются гудки. Как долго я находилась в таком состоянии, я не могла сказать, но я приписывала это усталости и упадку сил.

Так незаметно прошла зима и наступила весна. Приближались экзамены, а за ними каникулы. Я с нетерпением ждала их. Мне очень хотелось увидеть Альберта, прижаться к нему, ощутить себя любимой. Мне очень его не хватало. К тому же тайна нашего брака начинала немного тяготить меня, мне хотелось хоть с кем-то поделиться, но я не могла нарушить клятву. Мы по-прежнему перезванивались, болтали, я рассказывала о своей жизни, об учениках, особенно внимательно Альберт слушал о Гансе. А Ганс определённо делал успехи. Он уже играл несложные вещи гостям, и фрау Мюллер очень им гордилась. Чувствовалась, что она очень благодарна мне, и даже иногда давала премиальные. С герром Мюллером я за всё время не обмолвилась и парой слов, кроме здравствуйте и до свидания; похоже, успехи сына его не очень интересовали.

Я очень удивлялась, зачем ему вообще семья? Он так поглощён работой, так увлечён ей, что на жену и сына у него почти нет времени. Потом я пришла к выводу, что видимо, для престижа. Неженатому банкиру люди будут неохотно доверять деньги. Фрау Мюллер не показывала виду, но иногда страдание от равнодушия мужа прорывалось в её взгляде, который вдруг становился каким-то жалким и затравленным. Но она быстро брала себя в руки, это была настоящая светская дама – холодная и неприступная. Я думала, что даже сыну тяжело с ней. Бедный мальчик был лишён родительской ласки, и музыка стала для него чём-то вроде отдушины. Мне было его по-человечески жаль. Во время наших встреч я старалась относиться к нему как можно теплее, и он тянулся ко мне. Мы очень сдружились. Всё это я рассказывала Альберту.

Однажды, в апреле, когда деревья уже покрылись лёгкой зелёной дымкой, я позвонила Альберту. Мы, как обычно, болтали, и он спросил: как дела у Ганса?

«Ты знаешь, – сказал он, – мама недавно видела фрау Мюллер, она очень довольна тобой, и рада, что Ганс учится музыке. Похоже, она уже задумалась о музыкальной карьере сына. Ты большая умница».

«Спасибо, – сказала я, – но, ты знаешь, занятий в ближайшее время не будет. В понедельник фрау уезжает с сыном отдыхать за границу, и приедет только через две недели. Она даже дала мне заранее зарплату. Герр Мюллер останется дома, у него, как всегда, масса дел».

В трубку я услышала тяжёлое дыхание Альберта.

«Что случилось, Альберт? – испугалась я – тебе не хорошо?»

«Нет, нет, всё в порядке – ответил он, – просто немного закололо сердце. Это у меня с детства, ничего страшного. Накатывает в самый неподходящий момент. Уезжают, говоришь? Прекрасно. Ты сможешь немного отдохнуть. А знаешь что? Приезжай в пятницу вечером ко мне. А в субботу вечером уедешь. Хотя бы день проведём вместе, я ужасно соскучился».

Я не ожидала услышать такое от Альберта, и была страшно обрадована. Я пообещала, что в пятницу с последним поездом я буду у него.

И вот в пятницу после занятий я пошла на вокзал, купила билет и села в поезд. Поздно вечером я вышла у нас на перроне. Было очень пустынно, уже зажглись фонари, и в их неверном свете всё выглядело немного гротескно. По тропинке я пошла в сторону деревни и через какое-то время увидела замок. Он серой громадой возвышался среди начинающих зеленеть деревьев. Ближайшие деревья к замку всё так же облепили воробьи, которые громко галдели.

Альберт ждал меня у входа. Он радостно бросился мне навстречу, и я упала в его объятия.

«Дорогая, дорогая, как долго мы не виделись – он целовал мне шею, волосы губы, – я бы хотел никогда не расставаться с тобой, но, к сожалению, это пока невозможно. Пойдём скорее в дом, тебе нужно согреться и выпить чаю».

Надо сказать, что вечерами было довольно прохладно, и я немного продрогла. Мы зашли в дом. Здесь ничего не изменилось со времени нашей последней встречи, так же горели свечи, в камине полыхал огонь. Альберт принёс чай, от которого у меня всегда кружилась голова. Мы выпили, перекусили. Потом Альберт взял меня на руки и отнёс в спальню. Видимо, от чая и от усталости комната кружилась у меня перед глазами. Мы занялись любовью, но я плохо всё помню. Я так ждала этого момента, а когда он пришёл, впала в полузабытье. Альберт что-то шептал, его тело билось об меня, а мне казалось, что наши тела утратили телесные оболочки и сплетаются подобно змеиному клубку в каком-то мистическом танце. Мы смеёмся чему-то, и из наших ртов вылезают чёрные раздвоенные языки.

Сразу после этого я забылась сном. Мне приснился какой-то кошмар. Я увидела дом Мюллеров: я стояла в зале возле камина, у моих ног лежал герр Мюллер. Голова его была повёрнута набок, а на шее зияла страшная рана, как огромный чёрный рот. И, казалось, он ухмыляется этим, а не настоящим ртом, отчего вся сцена выглядит безобразной. А я стою и с довольной усмешкой смотрю на это. В моих руках зажат большой кривой нож, какой я видела у Альберта на стене с оружием. Кровь с ножа капает на ковёр, и там уже образовалась противная чёрная лужа. Но мне не страшно, я понимаю, что убила его и очень этому рада. Потом всё исчезло, и я проснулась от собственного крика. Альберт испуганно смотрел на меня. Казалось, что он не спал всё это время.

«Что, что случилось? – в его голосе слышалась тревога.

«Боже, какой кошмар я сейчас видела! Я так испугалась! Так испугалась!» – меня всю трясло.

Альберт прижал меня к себе: «Не бойся, дорогая, это от переутомления. Я принесу тебе воды».

Он сбегал вниз и принёс какой-то жидкости. Она необычно пахла, но я выпила её. Мне сразу стало хорошо и спокойно, видимо, он добавил в воду успокоительного. Остаток ночи прошёл спокойно, а утром после завтрака я ушла на вокзал. Я не стала рассказывать Альберту сон, но нехорошее предчувствие у меня осталось, и, как выяснилось, не зря.

Я приехала домой в субботу вечером. Отчего-то я чувствовала себя страшно усталой, и сразу легла спать, хотя было ещё не очень поздно. Слава богу, никаких снов в эту ночь мне не снилось, и я спала, как убитая. С утра я допоздна валялась в постели, потом выпила чаю и решила сходить к тёте Ленни. Я давно не была у неё и ужасно соскучилась, к тому же я знала, она вкусно накормит меня – я хотела есть. Я собиралась, и тут в дверь раздался звонок. Звонок был очень требователен и настойчив, и мне почему-то стало не по себе. Я открыла дверь. Передо мной стоял полицейский. Он попросил разрешения войти, и я ему разрешила. Следом за ним вошёл некто в штатском, которого я сразу не заметила. Я пригласила их в комнату и спросила, чем обязана такому визиту? Штатский поспешил меня успокоить и сказал, что задаст мне пару вопросов, если я не возражаю. Я не возражала, к тому же мне стало интересно, чем я могу заинтересовать полицию? Мы присели на стулья, и он спросил меня, знаю ли я семью Мюллеров? Я ответила утвердительно и добавила, что занимаюсь с их сыном музыкой.

«Как давно вы были у них в последний раз?» – штатский мял в руках сигарету, не решаясь закурить.

Я ответила, что в прошлую субботу, так как фрау Мюллер с сыном уехали на отдых.

«Да в чем собственно дело?» – мои нервы не выдержали.

«Разве вы не читаете газет, фройляйн?» – штатский был весьма удивлён.

«Нет, – сказала я, – мне некогда, я учусь и работаю».

«Весьма похвально, – сказал штатский, – но дело в том, что сегодня ночью был убит герр Мюллер. Просто ужасное преступление. Его горло было разрезано от уха до уха. Море крови. Мы сообщили фрау. Скоро она будет здесь. Просто кошмар», – он говорил короткими отрывистыми фразами.

Мне стало дурно. Полицейский сбегал на кухню и принёс воды. Я отпила глоток и немного успокоилась.

«Не волнуйтесь, фройляйн, мы вас ни в чем не подозреваем. Чтобы нанести такой удар, нужна недюжинная сила, – он оглядел меня с головы до ног, – да и мотив у вас вряд ли отыщется. У покойного и без вас было достаточно врагов. К тому же, видимо, он был не совсем в ладах с законом. Я просто пришёл вас спросить, не заметили ли вы чего-нибудь в последнее время в доме необычного. Может, супруги ругались, или кто-нибудь приходил к герру Мюллеру? Может, вы знали их раньше?»

Я отрицательно покачала головой. Я сказала, что за всё время не обмолвилась с ним и парой слов, что в основном имела дело с фрау и мальчиком. Она ничем со мной не делилась. Раньше я их не знала, и пришла к ним, так как нуждаюсь в деньгах, и уроки бы мне не повредили. Он кивал головой. Я с замиранием сердца ждала, что он спросит, как я к ним устроилась, но он молчал, занятый своими мыслями. Через секунду он спохватился, встал со стула, следом за ним поднялся полицейский и сказал: «Простите, фройляйн, что вас побеспокоил, но это мой долг, я вынужден опрашивать всех, кто имел с ним дело. Ничего нельзя упустить. А вдруг это жена? Вы ведь могли что-то слышать чисто случайно, может, она договаривалась с любовником?» – он уже говорил сам с собой.

После того, как дверь за ними закрылась, я в бессилии опустилась на стул и заплакала. Я была потрясена. Сон, мой сон! Что он мог значить? Неужели я так чувствительна, что даже малознакомые люди производят впечатление на мою психику? Но потом я немного успокоилась, и решила, что всё не так страшно. Конечно, убийство ужасно само по себе, но я герра Мюллера едва знала, и переживать особенно по этому поводу незачем.

Я привела себя в порядок и пошла к тёте Ленни. Я провела у неё чудесный день и окончательно успокоилась. Ко мне вернулось хорошее настроение. К тому же тётя Ленни читала газеты и рассказала мне об убийстве.

Вечером я пришла домой и сразу позвонила Альберту. Он взял трубку только после третьего гудка. Я сообщила ему неприятную новость, и сказала, что ко мне приходила полиция. Тут он немного занервничал.

«Не говори им ничего о нас, слышишь? Я не хочу, чтобы наша семья была замешана в убийстве, это крест на моей карьере. Если спросят, как ты нашла эту работу, скажи, что случайно зашла к ним в дом, перепутав адрес, и решила действовать наудачу. А впрочем, вряд ли тебя об этом спросят. Скорее всего, они уже забыли о тебе».

Я не совсем поняла, чего он так испугался, но пообещала. Мы договорились созвониться, и я положила трубку.

Больше полиция меня не беспокоила. Через некоторое время я прочитала в газетах, что герр Мюллер был в большом конфликте с законом, он занимался теневыми сделками, незаконным отмыванием денег, обманом клиентов. У него было много врагов. Возможно, кто-то из них захотел отомстить. Версия о причастности фрау Мюллер не выдержала критики и отпала сама собой. Эту святую женщину не в чем было упрекнуть, кроме фанатичной преданности интересам семьи. Возможно, она знала о махинациях мужа, но молчала, не в силах ему противоречить.

Как только они приехали, я зашла к ним, выразить соболезнования. Фрау встретила меня сама. Она сказала, что очень благодарна мне за всё, за сына, за то, что я раскрыла его талант, но, к сожалению, она не сможет больше пользоваться моими услугами. Их имущество будет продано с молотка, а то немногое, что у неё осталось от родителей, она употребит на переезд в другой город. Оставаться здесь у неё нет ни сил, ни желания. Они с Гансом будут вести более скромную жизнь, но, может, это и к лучшему. По крайней мере, спать теперь они будут спокойно. Тут я поняла, что она знала всё. Бедняжка боялась собственной тени, боялась за сына, но теперь этому пришёл конец, пусть и таким страшным образом. Я искренне порадовалась за неё. Возможно, ей ещё удастся устроить свою жизнь. Я пожелала ей удачи.

Забегая вперёд, скажу, что убийцу так и не нашли. Иметь слишком много врагов, всё равно, что не иметь их вовсе, и поэтому дело постепенно зашло в тупик. Потом о нём забыли и, скорее всего, поместили в разряд безнадёжных.

Я же продолжала вести обычную жизнь. Приближались экзамены, за ними летние каникулы, я уже мечтала о времени, что проведу рядом с Альбертом, и грёзы эти были слаще всего на свете. С Питером я по-прежнему общалась, он ни о чём меня не спрашивал, и это меня устраивало больше всего. Он, конечно, знал, что я даю уроки сыну Мюллеров, но эта история мало меня касалась, и мы вскоре перестали её обсуждать. Первое время я ещё часто вспоминала Ганса, мне было жаль, что его талант может не получить развития, но я надеялась на благоразумие фрау Мюллер, что она найдёт сыну хорошего учителя, и мальчик сможет продолжать образование. Мне казалось, что он искренне полюбил музыку и не захочет просто так с ней расставаться. Но постепенно я стала забывать и о нём.

Экзамены я сдала успешно и в конце июня позвонила родителям и Альберту, что скоро приеду. Папа вызвался встретить меня на станции, я не возражала.

И вот вскоре я уже сошла на нашей станции, где ко мне радостно бросился папа. Мы сели в машину и без особых приключений доехали до дома. Мама с порога кинулась на меня с поцелуями, в общем, всё было, как всегда. С Альбертом я договорилась, что приду к нему на следующий день после приезда.

Наутро я поднялась пораньше и пошла по знакомой дороге к замку. Альберт вышел встретить меня, и мы, как обычно, прошли внутрь. Мой муж был немного печален и бледен. Я спросила его, в чем дело? Может он не рад меня видеть?

«Ну что, ты, дорогая, как ты могла подумать? Я только и живу нашими встречами!»

Он расспросил меня о моих экзаменах, похвалил за успехи. Я напомнила ему, что нашему браку скоро год, и когда же мы, наконец, выйдем из подполья? Он ответил, что ещё не время, и, как только всё закончится, мы обязательно откроемся. На мой вопрос, что должно закончиться, он уклончиво ответил, что его дела. Больше я не стала к нему приставать, и решила довольствоваться, тем, что есть. Потом он как-то странно посмотрел на меня, и сказал: «А знаешь, дорогая, не съездить ли нам на пару недель отдохнуть на воды? Там нас никто не знает, и мы можем ни от кого не скрывать, что мы женаты. Ты как, не против?»

Я, конечно, была двумя руками «ЗА». Честно говоря, мне хотелось немного разнообразия. Острота наших тайных встреч прошла, и встряска была бы кстати.

«Ну вот и решили, – сказал Альберт, – я уже выбрал место, отель. Ты поедешь первой, забронируешь номер на двоих, а я подъеду через несколько дней».

Перспектива ехать одной меня несколько насторожила, я думала, мы поедем вместе, но лучше так, чем никак, и я согласилась.

«Только извини, милая, но у меня сейчас совсем плохо с деньгами, не могла бы ты взять у родителей? Когда я приеду, полностью возмещу тебе расходы».

Я ответила, что мне всё равно придётся брать у родителей, иначе как я объясню, на какие деньги еду отдыхать? У них возникнут ненужные подозрения, а это ни к чему. И к тому же я всё-таки работала весь учебный год и у меня скопилась кругленькая сумма, которую могу потратить на отдых.

Он радостно кивал: «Какая же ты у меня умница! Мы чудесно проведём время! Тебе нужен воздух и целебная вода! Я тебя обожаю!»

Он назвал мне городок – модный курорт, и отель, в котором я должна была поселиться. Название отеля мне ни о чём не говорило, я никогда не посещала курорты, и я спросила, хватит ли у меня денег на такой отель? Альберт засмеялся и сказал, что вполне – отель среднего класса, но очень уютный, в общем, мне должно понравиться. Я ответила, что полностью доверяю его вкусу.

Выезжать надлежало через два дня. Я должна была заказать номер на две недели, Альберт обещал подъехать через три-четыре дня после моего приезда. Мы договорились держать связь по телефону. Он сказал, что знает номер отеля и найдёт меня там, а его номер остался прежним.

Затем он принял крайне озабоченный вид, заявив, что у него срочные дела, и завтра рано утром он уезжает, поэтому до отъезда мы больше не увидимся, а обществом друг друга насладимся в полной мере на отдыхе. Я поняла намёк и поспешила уйти домой, готовиться к отъезду. Нужно было подготовить родителей.

По приходу домой я решила не тянуть и объявила, что хочу отдохнуть на водах. Целый год я училась и работала, и развеяться просто необходимо. К моему удивлению, они приняли предложение с энтузиазмом. Я назвала городок, сказав, что в нашей среде только о нём и говорят, и все там уже были, а я нет. «И потом, – добавила я – это всего на две недели, потом я вернусь, и остаток лета проведём вместе». Они с готовностью согласились дать денег. «Здесь всё равно их негде тратить, а ты совсем взрослая девушка, и тебе, конечно, нужно показаться в свете, – сказал отец, – у нас отложено более чем достаточно. Бери, сколько нужно». Я сказала, что никаких фантастических сумм не нужно, так как отель достаточно скромен. На том и порешили. Утром отец сам позвонил в отель и спросил, есть ли свободные номера? Сезон ещё не начался в полной мере, и номеров было достаточно. Он заказал одноместный номер люкс. Я не стала с ним спорить, подумав, что закажу другой по приезду, а может, и потом, когда приедет Альберт.

Через два дня, как мы и условились с Альбертом, я села на поезд, идущий в направлении курорта. Я не могла спросить у Альберта перед отъездом, в силе ли наш план, так как связи не было, но решила ехать, не смотря ни на что. В конце концов, успокаивала я себя, в самом худшем случае, отдохну одна – я действительно устала и смена обстановки не повредит.

Местечко оказалось довольно приличным, во всяком случае, в моём понимании. Лето только начиналось, удушающей жары не было и дышалось легко и свободно – видимо, близость источников воды давала результаты. Я немного робела, кругом ходили по-отпускному нарядные мужчины и женщины, я чувствовала себя белой вороной, и решила, как только устроюсь, купить несколько нарядных платьев, чтобы не сильно отличаться от праздной толпы – я не любила выделяться. Денег, благодаря родителям и моим сбережениям, было более чем достаточно, и я решила не скупиться.

Гостиницу я нашла довольно быстро – небольшой уютный отель в центре городка. Меня быстро оформили, и я поселилась в небольшом чистеньком номере. Я решила пока не упоминать мужа, сама не знаю, почему.

В первый же день я отправилась изучать окрестности. Конечно, мне было неловко и скучновато одной, но я не расстраивалась. В Берлине я привыкла жить одна, и одиночество не тяготило меня, к тому же, я заметила, много одиноких людей бродят по окрестностям, и я отнюдь не выгляжу странно.

Я прошлась по местным магазинам, изучая ассортимент. Кое-что мне понравилось, я даже примерила пару платьев. Было, конечно, немного дороговато, но я решила не мелочиться. В конце прогулки я зашла в те магазины, где продавались понравившиеся мне платья, и купила их. Я также купила кулончик и серёжки под новые наряды, и настроение моё ещё более поднялось.

По приходу в номер я заново примерила платья и осталась довольна. Потом почувствовала себя усталой и легла немного поспать. Вечером проснулась и спустилась в холл отеля, в надежде завести хоть какие-нибудь знакомства, поужинать и выпить кофе. Здесь же, в отеле, располагался очень милый ресторанчик, где я с аппетитом поела. Пока мне всё нравилось. Еда была превосходной, очень домашней. К еде полагался стакан целебной воды, и я её выпила. Я спросила у официанта, какие здесь развлечения, и он ответил, что неподалёку есть казино, другие рестораны, музыкальные залы. Подумав немного, я выбрала музыкальный зал для первого вечера. Мне хотелось просто посидеть и послушать музыку, забыв обо всём.

Я прошла в соседний отель, побольше, где играла музыка, зашла в зал и села на стул. Народу было немного, в основном фрау в годах с детьми или внуками, но были и мужчины. За роялем сидел парень с длинными волосами. Он играл на рояле, смешно тряся головой, видимо, изображая страстную игру, хотя играл весьма посредственно. Его попросили сыграть вальс, и, как только взял первые аккорды, кавалеры начали приглашать дам. Становилось всё оживлённее. Появились девушки моего возраста в сопровождении отцов или матерей, молодые люди. Меня тоже приглашали, я не отказывала, но после нескольких дежурных вопросов дело не шло, и разговор не клеился. Ко мне подошла девушка лет двадцати – двадцати трёх и завязала беседу. Молодых людей было немного, и мы с ней часто стояли, не танцуя. Её звали Кэти, она была из Гамбурга. Здесь она с матерью, уже неделю. Ей здесь нравится, но немного скучновато. «Не сезон», – тянула она разочарованно. Видно было, что она не против закрутить роман, но не видит подходящей кандидатуры. Я сказала, что учусь в консерватории по классу скрипки. Она захлопала в ладоши, выражая восторг. Это была очень восторженная девушка. К нам подошли ещё молодые люди – девушки и парни. Мы весело болтали.

«А вы знаете, – прощебетала Кэт, – Дайяна у нас скрипачка. Может, попросим её сыграть, а то наш пианист кажется, устал. Сыграй, пожалуйста, что-нибудь весёленькое. А то я засну от скуки». Все хором стали просить меня. Я не заставила себя долго уламывать. Надо сказать, мне и самой хотелось поразить всех своей игрой.

Мы гурьбой пошли к сцене и попросили пианиста отдохнуть. Он согласился с облегчением. Я села за инструмент, пробежала руками по клавишам и полилась живая, весёлая мелодия. Все бросились в пляс, а я погрузилась в игру. Мелодия лилась широко и свободно, я была в ударе. Но всё-таки я сумела заметить, что из угла комнаты на меня смотрит какой-то мужчина средних лет. Не то, что бы он пожирал меня глазами, но смотрел довольно пристально. Но сцена была моей страстью, мне доводилось играть на концертах, и я скоро забыла о нём, полностью отдавшись музыке. Я сыграла ещё несколько мелодий, мне оживлённо хлопали, вызывали на бис. Я была довольна, но решила не злоупотреблять терпением, к тому же было уже поздно, и мне захотелось спать. Я закрыла инструмент, извинилась и откланялась. Толпа тоже начала расходиться. Меня просили завтра придти опять, порадовать публику игрой, и я согласилась. В номере я заснула, как убитая. Мне приснился Альберт. Он выглядел как-то странно, его тело было очень гибким. Он лип ко мне, и что-то шептал на ухо, но я не могла разобрать, что. Проснулась я от удушья, сон оставил неприятный осадок. Я открыла окно, чтобы впустить свежий воздух, и снова уснула.

На следующий день утром я позавтракала, выпила чашку кофе и пошла на озеро. Озеро было чудесным. Небольшой пляжик, чистый берег. Парочка мамаш сидела под зонтиками, малыши играли в песке. В такое раннее время народу было мало, но я любила вставать рано. Вскоре пришёл тот мужчина, который смотрел на меня вчера, но на этот раз он был с девочкой лет шести-восьми. Они расположились под зонтиком, девочка стала играть, а мужчина продолжил бросать на меня взгляды украдкой. Он был довольно интересен, хорошо сложен, лет, пожалуй, тридцати пяти – тридцати семи. Это был не мой возраст, но я не могла не оценить его как мужчину. Его внимание мне даже льстило. Вокруг было полно одиноких дам, подходящих ему по возрасту, многие были весьма недурны собой. Хотя, успокаивала я себя, не обольщайся, возможно, тебе это только кажется.

«Ха-ха, глупая дурочка вообразила себя королевой курорта», – подсмеивалась я над собой. Я решила не обращать на него внимания, к тому же, кроме взглядов, он ничем не докучал мне, а смотреть, как известно, не запрещается. Я бы даже поболтала с ним, если бы он подошёл. Я начинала чувствовать себя курортницей в полном смысле этого слова. Я даже забыла об Альберте.

День я провела в блаженном ничегонеделании. Я валялась на пляже, рассматривала людей. Чуть позже подошла Кэт, она любила поспать, и мы защебетали о всяких девичьих глупостях. Она была очень удивлена, что родители отпустили меня одну отдыхать, ей, во всяком случае, ещё ни разу не удавалось уйти из-под опеки. Я почувствовала себя совсем взрослой, и подумала, как бы она удивилась, узнав, что я ещё и замужем. Но, пока Альберт не приехал, мне почему-то не хотелось упоминать о нём. Ведь если что-то пойдёт не так, она подумает, что я просто выдумщица, и посмеётся надо мной, чего мне не хотелось. Поэтому я ограничилась простым замечанием, что я уже два года живу одна и даже зарабатываю на жизнь. «Деревенские дети более самостоятельны, иначе им трудно выбраться», – заметила я.

«О! Ты такая смелая, Дайана, я бы ни за что не смогла уехать от родителей! – она пела мне дифирамбы – жить одной, работать – это не для меня. Я хочу удачно выйти замуж, родить детей. Для этого нужен богатый муж и мама усиленно мне его ищет».

Я пожала плечами: «Ты сама не знаешь, чего бы смогла, а чего нет. Всё дело в обстоятельствах и целях», – я казалась себе очень умудрённой опытом и гораздо старше её.

«А тебе не кажется, дорогая, тот красивый мужчина не сводит с тебя глаз? Я заметила это ещё вчера вечером. Ты его знаешь?» – моя подруга повела глазами в сторону моего тайного воздыхателя.

Я недоуменно хмыкнула и отрицательно покачала головой: «Я его не знаю, а ты?»

«А я знаю! – Кэт торжествующе улыбалась. Это Жан с дочерью. Они французы, и живут здесь уже неделю. Он мне сначала ужасно понравился, но у него дочь, а вешать такую обузу на себя я не намерена, – она говорила так, как будто он сделал ей предложение, – но тобой он, кажется, интересуется всерьёз».

«С чего ты взяла? – меня охватило раздражение – здесь курорт, и людям скучно, вот и рассматривают друг друга. И, естественно, всякое новое лицо им интересно. Не вижу ничего необычного».

Кэт немного обиделась: «Может ты и права. Здесь много женщин, есть из чего выбирать, а мужчинам, наверное, хочется развлечься».

Но долго дуться она не умела, и вскоре опять пришла в хорошее расположение духа. Она определённо мне нравилась. С ней можно было много не говорить, она брала на себя все разговоры. Потом пришли молодые люди, они подошли к нам, как к старым знакомым, и завязалась общая легкомысленная беседа, обычная для молодых людей одного возраста. Кэт напропалую кокетничала, так что мне трудно было уловить, кто ей нравится, в самом деле? Или ей всё равно? Я подумала, что непременно спрошу у неё об этом. А пока наслаждалась отдыхом и прекрасной погодой.

Днём я перекусила в местном ресторанчике и пошла в номер отдохнуть – вечером я собиралась в музыкальную гостиную. Я прилегла на кровать и уснула, а проснулась от звонка телефона. Сняв трубку, я услышала голос Альберта.

«Привет, дорогая, как ты там? У тебя всё в порядке?»

Я ответила, что «да», и спросила, когда он приедет?

Он помолчал немного, и сказал, что пока не получается так, как он хотел, и его приезд откладывается на пару дней. Другого я и не ожидала, потому не особенно расстроилась.