Текст книги "Беспокойные тени"

***

Дом Путешественника по-прежнему пах пылью, но свежий воздух и солнечный свет, проскользнувшие в него через окно, которое Марта почти всегда держала открытым, сделали свое дело: дом уже не казался заброшенным. Бедным и старым – да, заброшенным – нет.

Немного отдохнув, Марта решила еще чуть-чуть прогуляться. Все жители отправились на ярмарку, улицы пустовали, и путешественница могла спокойно осмотреть город, в котором собиралась провести самые холодные зимние полнолуния.

Рядом с улицей Пурпурной Розы проходили улицы Снежной Розы и Желтой Розы. Названия легко можно было узнать, взглянув на табличку, прибитую к каждому дому – цифра и маленький рисунок рядом. На табличке, прибитой к Дому Путешественника, Марта увидела наполовину стершуюся восьмерку и маленькую красную розу.

С крыши банка, единственного высокого в городе здания, открывался вид на весь однотонно серый город. Камея не могла сравниться с жемчужным Изидором, но Марта, бродя по коротким улицам с красивыми названиями, думала, что есть и в Камее особенное очарование. Этот город напоминал ей домики из веток и песка, которые она строила в детстве.

Марте тогда едва исполнилось шесть лет. Она сидела в саду и, сдувая с лица непослушный завиток, строила город. В нем жили человечки из палочек и листиков. Каждому из них Марта давала имя и придумывала профессию. Кузнец Джон в желтой шляпе и его невеста, прачка по имени Мария, стали главными героями ее истории. Дожди и ветра стирали город, но Марта каждый раз старательно выстраивала его заново. Своих героев она хранила на прикроватной тумбочке, где непогода не могла потревожить их. Жителям песочного города Марта подарила не только дома, но и рыночную площадь, гимназию, кузницу, конюшню. В стороне, в траве, которая изображала лес, стоял маленький алтарь из камня. Горожане почитали духов природы, как почитала их и сама Марта.

Кузнец Джон хоть и работал в кузнице, пока золотой шар заливал светом песочный город, всегда находил силы, чтобы вечером сыграть любимой невесте на флейте. Флейту Марта сделала из крошечной веточки и хранила особенно бережно – таких веточек на земле лежало много, но только одна была флейтой кузнеца Джона. Мелодию Марта придумала сама и тихонько напевала ее во время игры. Прошло много лет, не существовало уже ни песочного города, ни кузнеца Джона и его невесты, ни маленькой флейты. Осталась только мелодия, которую Марта до сих пор помнила и тихонько напевала, прогуливаясь по улице Снежной Розы.

Путешественники часто рассказывали, что дома в Камее похожи один на другой. Но Марта считала иначе. Дома отличались не только вывесками, но и теми мелкими деталями, которые Марта так любила подмечать: сбитая краска на стенах; подгнившая в уголке деревянная дверь; заржавевшая или же, наоборот, начищенная до блеска ручка. Такие мелочи незаметны, когда ходишь мимо домов каждый день, но бросаются в глаза, если видишь их впервые.

С детства Марта выхватывала картинки мира. Ее память напоминала галерею. Родной дом с синей дверью. Яблоневый сад. Парта в изидорской гимназии – на столешнице Марта однажды вырезала свои инициалы. Просто так, порыв души. Хотела оставить напоминание о себе. Позже она, конечно, была наказана за это.

Когда в памяти Марты появлялась картинка, которую она хотела бы забыть, путешественница представляла, что эту картинку она видела во сне. Мы часто помним сны после пробуждения, но со временем воспоминания растворяются. Марте удавалось если не стереть картину из галереи памяти, то хотя бы затянуть ее темной тканью.

Сейчас появилась новая картинка. Закат сделал серый город полосато-розовым. В густом мокром воздухе поселился холод. Закончилась песня, родившаяся в далеком детстве. И, вот чудо, Марта перестала петь, но мелодия по-прежнему звучала.

На покосившейся деревянной скамье, торчавшей рядом с домом, дверь которого даже в темноте сияла свежей краской, сидел человек с флейтой в руках. Флейта незнакомца пела ту же песню, что и флейта кузнеца Джона, друга из далекого детства Марты.

Правой рукой Марта нащупала метательный топорик, висящий на поясе и скрытый краем туники.

– Кто ты и откуда знаешь эту песню? – спросила она, нахмурив брови. Голос ее не дрожал.

Мелодия замерла, повиснув в воздухе на последней ноте. Незнакомец опустил флейту и, встав со скамьи, вышел в полосу тусклого красного солнца.

На человека из тени Марта смотрела снизу вверх. Его узкое лицо с впалыми щеками показалось ей смутно знакомым. Как будто незнакомец успел попасть на одну из картин памяти, но стоял на ней в тени, как и сейчас.

– Меня зовут Рэймон из Латрэка, – представился незнакомец, склонив голову по старому обычаю.

– Я не графиня, поэтому тебе необязательно смотреть себе под ноги, стоя передо мной, – ответила Марта.

– Ваше лицо выдает благородство. И даже загар не скроет это от тех, кто может узнать происхождение человека, лишь раз посмотрев на него.

Человек, называвший себя Рэймоном из Латрэка, снова взглянул на Марту. Картинка жгучей искрой сверкнула в ее памяти.

– Вы играли на флейте, когда три шарлатанки пытались выдать дикий танец за древнюю магию! – воскликнула Марта.

– Нам не дано узнать, какой была древняя магия, – улыбнулся Рэймон из Латрэка. – А значит, вы не можете утверждать, что эти девушки обманывали зрителей. То, что не дано больше никому увидеть, каждый представляет по-своему. И никто не лжет, просто у каждого своя правда.

Заметив, что лицо Марты осталось каменным, как город, в котором они вели вечернюю беседу, Рэймон из Латрэка, еще раз склонив голову, произнес:

– Вынужден оставить вас наедине с вашими мыслями.

Марта не ответила. Когда Рэймон из Латрэка проходил мимо, путешественница вдруг повернулась к нему.

– Ваше лицо выдает ту же тайну, что и мое, – сказала она.

В этот раз промолчал уже Рэймон из Латрэка.

Глава 4

Каша была слишком жидкая, но Марта все равно чувствовала себя счастливой. Таверна «Серебро и сталь» соседствовала с Домом Путешественника, поэтому каждый день Марта завтракала именно там.

– Что пить будешь? – Девушка в белом фартуке, разносящая по столикам еду и выпивку, остановилась рядом с Мартой.

– Как и всегда, – ответила путешественница.

Девушка в фартуке пожала плечами и принесла то, что путешественница заказывала каждый день в течение тех двух недель, что прожила в Камее. Стакан с водой. Марта не пила ни пива, ни вина, ни любого другого напитка, стоявшего на столиках посетителей таверны. Всегда только чистую воду. В детстве Марте говорили, что чистая вода очищает мысли.

В таверне, как и всегда по утрам, почти все столы пустовали, но новый посетитель сел именно за стол Марты. Высокий юноша с длинными волосами, стянутыми шнурком. В этот раз она узнала его сразу.

– Доброго утра тебе, благородный рыцарь-флейтист из выдуманного города!

Марта с наигранной учтивостью склонила голову.

– И тебе доброго утра, благородная любительница метательных топориков, – ответил человек, называющий себя Рэймоном из Латрэка.

На щеках Марты выступили красные пятна.

– Мы не успели нормально пообщаться, – продолжал странствующий рыцарь. – Расскажи, кто ты и зачем пришла в Камею. Не думай, что я всегда столь любопытен. Просто мне показалось, что тебе нужна компания.

Путешественница сделала глоток воды.

– Меня зовут Марта, – ответила она. – Не всегда благородное происхождение означает большой достаток. И не всегда деньги делают человека благородным. Мой род обнищал. Здесь я ищу работу на зиму наравне с другими путешественниками.

Девушка в белом фартуке подошла к Рэймону, чтобы принять его заказ.

– Иди к благородным, – сказала она. – В их домах тепло. И кормят вкусно. Конечно, если работа слуги не задевает твое самолюбие. А если умеешь с травами обращаться, лучше иди в деревню. Тут недалеко есть одна. С музыкальным названием. Травница у них умерла совсем недавно.

– Травница умерла? – переспросил Рэймон. Марте показалось, что лицо его побледнело.

– Ну да, – небрежно махнула рукой девушка. – Слышала, как на ярмарке купцы об этом говорили. Совсем молодая девчонка была.

– Я почти не разбираюсь в травах. – Марта сделала еще один глоток. Она говорила с официанткой, но смотрела на Рэймона из Латрэка. Желание вести беседу, очевидно, покинуло рыцаря. Он помрачнел.

– Полы мыть умеешь? – спросила девушка. – Белье стирать? Еду говорить? Иди к благородным, зимой слуги им всегда нужны! Из башен они почти не выходят. Должен же кто-то их развлекать.

Марта доела кашу и отдала пустую тарелку девушке.

– К кому посоветуешь обратиться? На ярмарке я видела много благородных.

– Они часто приходят в городские лавки, – сказала официантка, забирая тарелку. – Особенно в ювелирную и книжную. Спроси там. – Девушка повернулась к Рэймону из Латрэка. – Что принести вам?

Рыцарь, все еще хмурый, коротко извинился и, встав из-за стола, направился к выходу. Марта, с которой он даже не попрощался, с легким недоумением посмотрела вслед новому знакомому, но почти сразу забыла о нем. В тот момент, как Рэймон из Латрэка вышел из таверны «Серебро и сталь», Марта уже снова разговаривала с официанткой. Путешественнице хотелось поскорее узнать, где можно найти лавки, в которые заходят богачи.

***

Улица Бархатной Фиалки – не самое приятное место в Камее. Там, где ходят иногда богачи, всегда сидят бедняки. Впрочем, Марта не назвала бы Камею таким уж бедным городом. Нищие здесь встречались намного реже, чем в Изидоре или в Карлине, втором по величине городе из всех, в которых побывала путешественница.

Карлин ей понравился – яркий, шумный, вечно цветущий город. Духи природы любили это место. Улицы не нуждались в цветочных названиях – живые, настоящие цветы украшали каждый дом, каждый переулок. Ухоженные клумбы с пухлыми бутонами всевозможных растений – такую красоту Марта видела только в Карлине. Изящные тонкие башни, выкрашенные в яркие цвета, стремились к солнцу. Даже сахарно-белый Изидор не полюбился ей так сильно, как этот сказочный город.

Яркая картинка, всплывшая в памяти, растворилась в утренней прохладе, когда Марта услышала совсем рядом знакомый голос.

– Марта! Здорово, что мы снова встретились!

Рыжеволосый мальчишка в светло-коричневой куртке весело улыбался путешественнице. Круглое курносое лицо с редкими маленькими веснушками сияло ярче карлинского солнца.

– Руди, доброе утро. – Марта улыбнулась в ответ. – Я ищу книжную лавку и лавку ювелира. Они должны быть на этой улице.

– Книжную лавку! – Руди засиял еще ярче. – Так это ведь лавка моего отца. Я провожу тебя. Ты любишь книги? Может быть, приключения? Или записки путешественников? Или про магию читаешь?

Руди крутился вокруг девчонки, которую считал подругой, и засыпал ее вопросами. К тому времени, когда они, наконец, добрались до книжной лавки, Марта знала, что сможет найти в ней много редких сочинений. Путешественница не стала говорить Руди о том, что книги, которые он считал уникальными, она, выпускница изидорской гимназии, прочитала еще на первом курсе.

Дверь в книжную лавку отличалась от других только вывеской. Марта потянула за блестящую ручку, отполированную ладонями покупателей, которых, если верить словам Руди, в лавку заходило так много, что его отцу даже не пришлось выносить книги на ярмарку – благородные господа сами приходили. Марта охотно верила каждому слову нового знакомого. Рядом с ним она превращалась в четырнадцатилетнюю Марту, недавно приехавшую в город.

Обещанную толпу посетителей путешественница не увидела, зато товар поразил ее разнообразием. Книги стояли на длинных полках, висящих под потолком, и в широких шкафах, сколоченных из толстых досок. Лежали на столах и даже на полу.

– Папа, познакомься с Мартой, – сказал Руди, гордо расправив плечи.

Отец Руди, носивший простое, но гордое имя Бернард, выглядел именно так, как в представлении Марты должен выглядеть хозяин книжного магазина – невысокий, плотный, в круглых очках и всегда с книгой в руках. Его рыжие волосы и короткая борода местами серебрились.

Таких гостеприимных людей, как Бернард, Марта не встречала в городах уже давно. Он охотно рассказывал о себе, о книгах и о семье.

Любовь к беседам, отличительная черта и Бернарда, и его сына, пришлась Марте на руку.

– Часто ли богатые дамы заходят сюда? – спросила она. – Я подумывала устроиться на работу в хороший дом или даже в башню. Может быть, к графу.

Задумавшись, Бернард провел рукой по бороде.

– Люсиль Инрок заходит чаще остальных. Знаешь ли, сама-то она вроде милая, пусть и молчаливая, а вот про брата ее такого же сказать не могу. Если хочешь идти к ним на службу, лучше с госпожой Люсиль переговори. Глядишь, возьмет тебя горничной. Ее брату, знаешь ли, наш банк принадлежит. А значит, платить будут щедро за работу. Хотя эти богачи зачастую скупцы те еще. Может, лучше в книжную лавку к нам устроишься? Помощники мне всегда нужны. Да и Руди рад будет.

Бернард, весело прищурившись, покосился на покрасневшего сына.

Марта поспешно перевела тему, заслужив благодарный взгляд Руди. С хозяином книжной лавки она обсудила несколько книг, первых, попавшихся ей на глаза. Она вспомнила, как сидела за широкими столами изидорской библиотеки и перелистывала пожелтевшие страницы, с упоением впитывая каждое слово. Когда Марта закончит свое главное дело и отправится домой, она обязательно заедет не только в прекрасный Карлин, но и в родной Изидор. Путешественница решила так, сидя в книжной лавке города Камеи, во время разговора с гостеприимным Бернардом и его сыном Руди, отзывчивым и добрым мальчиком, который уже дважды помог ей, сам того не ведая. Впервые путь Марты стелился так гладко.

***

Когда Марта попрощалась с Бернардом и Руди, был уже полдень. Пасмурной Камее неожиданно шло солнце поздней осени, еще светящее, но уже не греющее.

Улица Черной Лилии появилась перед Мартой, решившей прогуляться по каменному лабиринту. В глаза ей бросилось мертвое черное здание, стоявшее в ряду привычных низких домов. Марта подошла к нему и встала напротив окна. Изнутри дома тянуло печальной пустотой.

– Судьба сама знает, когда и с кем нас надо сталкивать.

Путешественница обернулась на знакомый голос. Рэймон из Латрэка бесшумно выскользнул из тени.

– Нас она сталкивает уже не в первый раз, – ответила Марта. – Так значит, мы зачем-то нужны друг другу.

– Быть может и так, – согласился Рэймон. – Ты знаешь историю этого сгоревшего дома? Когда-то здесь жила семья. Не добрые люди, но и не злые. В одну ночь, когда на небе застыла полная луна, в доме случился пожар. Только одной из дочерей удалось выжить. На память ей остались шрамы, кольцами обвивающие ноги. В городе девушку не любили. Даже в собственной семье она всегда была изгоем.

– Это она подожгла дом? – Марта оторвала взгляд от обгорелых стен и повернулась к рыцарю. – Девушка, которая выжила.

На лице Рэймона появилась легкая улыбка, но в глазах его жила бесконечная тоска.

– Девушка говорила, что невиновна. Горожане считали иначе.

Холодный ветер завыл внутри дома, будто души погибшей семьи кричали из стен. Белые хлопья полетели на рыцаря и путешественницу, словно пепел наутро после пожара.

– Первый снег. – Рэймон из Латрэка подставил ладонь. Пушистые снежинки легли на его руку и кристальными слезами упали на землю.

– Мне становится грустно рядом с тобой, Рэймон из Латрэка, – тихо сказала Марта. – Я поняла историю, которую ты рассказал мне. Путешествуя, я видела десятки подобных. Что привело тебя в Камею? Может быть, мы с тобой встретились не просто так. Я хотела бы узнать твою историю. Взамен могу предложить свою.

– В путешествие я отправился, чтобы собирать истории, – ответил рыцарь. – В тетрадь я записал множество рассказов – про предательства, про верность, про любовь. И про луну. Луна порушила не одну человеческую судьбу. Однажды, перечитав свою тетрадь, я понял, в чем истинная цель моего путешествия. Исцеление. Я найду лекарство от лунной болезни. Я убью монстров, спящих в сердцах добрых людей.

– Твоя цель благородна и чиста, а значит, ты достигнешь ее, – мягко улыбнулась Марта. – Я планирую провести три зимних полнолуния в Камее. Сюда меня направила сама судьба. Когда я заканчивала изидорскую гимназию, то получила предсказание. Твоя цель – бороться с чудовищами, которые просыпаются внутри людей. Моя цель – бороться с теми, кто вылезает из темноты.

– Черные тени?

– Черные тени, – согласилась Марта. – В ночь моего рождения на небе сияла луна. Матушка страдала от жара и попросила отца открыть окно. Он старался объяснить ей, что черные тени могут скользнуть в темные углы комнаты, но она не слушала. Отворяя ставни, он умолял духа нашего дома защитить нас. Но все же одна незваная гостья смогла пройти. Мать и отец застыли, с ужасом глядя, как высокий силуэт подбирается к моей колыбели. Но тень не тронула меня. Призрачные пальцы скользнули по одеялу, и вдруг чудовище отпрянуло, взвыло и вылетело в окно. Люди боятся черных теней. А черные тени боятся меня. В предсказании, которое я получила в гимназии, говорилось, что нужно найти некую волшебную вещь. Я прошла всю страну, чтобы найти человека. Серебряный граф, получивший богатство не волей предков, а волей судьбы, хранит в подвале каплю благородной магии, ту самую вещь. Мне надо заполучить ее. И разобраться, как она действует.

Хлопья первого снега ложились на крышу банка, где хранилось серебро графа Инрока, богача с лицом простолюдина.

Глава 5

Кувшины из полупрозрачного зеленого и красного стекла. Узкие деревянные полки с пузатыми банками, в которых ползали и плавали те, встречи с кем мало кто пожелал бы. Букеты синих, белых и сиреневых цветов. Связки свежих и сушеных трав, подвешенные под потолком. Множество сундучков, шкатулок и коробок, заполненных диковинными амулетами. Пыльные книги и пожелтевшие свитки. Деревянный стол с овальной столешницей и короткими изогнутыми ножками. Медный подсвечник на столе. Три свечи и восковые капли под ними. Легкий сладковатый аромат цветов. Полоса мягкого дневного света, лежащая посреди комнаты. Травница – ухоженная старушка в платье горчичного цвета и с аккуратно уложенными в высокую прическу серебристыми волосами. Посетитель – молодой рыцарь в черной куртке с высоким воротником, прикрывающим шрамы на шее. Ее звали Кизара, и родом она была из Камеи. Он представлялся всем Рэймоном из Латрэка.

Старушка-травница с синей повязкой на голове перебирала цветы и расставляла их в кувшины, когда дверь открылась, и в лавку зашел посетитель, первый за день.

– Рада видеть тебя, бесстрашный путник. – Старушка хрипловато усмехнулась. – Перед полной луной ко мне редко кто заходит.

– Полной луне меня не напугать, – сказал Рэймон из Латрэка. Взгляд его проскользнул по разноцветным склянкам и остановился на цветах, которые перебирала старушка.

– Могу продать тебе зелье, которое навсегда сохранит цветы свежими, – проследив взгляд рыцаря, травница Кизара протянула ему нежно-фиолетовый колокольчик. Рэймон взял цветок из бледных дрожащих пальцев и, поднеся его к полосе утреннего солнца, внимательно рассмотрел.

– Он только выглядит как свежий. На самом деле цветок давно мертв. – Рыцарь наморщил лоб и положил колокольчик на стол, к другим таким же цветам.

Старушка рассмеялась и, собрав все колокольчики, обвязала их тонкой белой лентой.

– Нет на свете вечной юности, бесстрашный путник. Ни для людей, ни для цветов. Застывшая красота – это мертвая красота. Иллюзия.

– Я не люблю иллюзии, – ответил Рэймон. – Прекрасно лишь то, что не вечно. И люди, и цветы не вечны. И потому прекрасны.

Кизара поставила букет в узкую стеклянную вазочку.

– Мне нравится, как ты рассуждаешь, юный рыцарь. Твои мудрые слова сделали это утро прекраснее. Чем я могу помочь тебе?

Взгляд Рэймона рассеянно блуждал по комнате. Он заметил несколько знакомых книг на полке. Два тяжелых тома болотного цвета с описаниями всех трав, растущих в стране. Книга о духах природы, серая с голубыми завитками на корешке. «Древнейшие рецепты», «Основы врачевания», «Обереги и заговоры». Все эти названия Рэймон видел уже не раз.

– Лунная болезнь, – тихо сказал Рэймон, посмотрев на Кизару. – Я хочу найти способ спасти тех, кто страдает при полной луне. Я слышал, что ты разбираешься не только в травах. Ты умеешь предсказывать будущее. Скажи, смогу ли я помочь людям победить эту болезнь? Что мне нужно для этого сделать?

Приветливая милая улыбка сошла с лица старушки. Она посмотрела на собеседника взглядом серьезным и грустным. В нем отразились все прожитые годы, вся накопленная мудрость. И этот взгляд был знаком Рэймону.

Старушка присела на широкий деревянный стул, откинулась на спинку и оперлась на подлокотник. Букетик лилового тимьяна, обвязанный светло-розовой лентой, остался у нее в руке.

– Все называют это болезнью, – вздохнула травница. – Болезни можно лечить. Отварами, настоями, заговорами. И ты мог бы вылечить тех, кто под луной теряет человеческий облик. Мог бы, если бы это и правда была болезнь. Но это не болезнь, это проклятие. Древнее проклятие лунного света.

Рэймон из Латрэка молчал, когда Кизара взглянула на него. Лицо его отражало привычное для рыцаря каменное спокойствие.

– Проклятия не лечат. Проклятия снимают.

– Как снять проклятие? Как мне помочь тем, кто нуждается в моей помощи?

– По силам ли тебе это? – сухо усмехнулась Кизара.

Рыцарь придвинул к столу еще один стул и сел напротив травницы, скрестив руки на груди. Бывают собеседники, на чьи вопросы необязательно отвечать, потому что они сами без слов узнают то, что должны узнать. Кизара была именно таким собеседником. Посмотрев в темные глаза человека, с которым она разговаривала впервые, травница поняла, что если и есть в Камее тот, кто уверен в себе и видит свою цель, то это сидящий перед ней юноша, рыцарь из Латрэка.

– Уверенности недостаточно, чтобы достигнуть желаемого, но я расскажу тебе то, что знаю сама. А там уж тебе решать, хватит ли сил и мужества. – Кизара положила букетик на стол. – Как и все женщины моего ремесла, я изучала проклятия. Удивительно – магии в мире почти не осталось, но проклятия действуют до сих пор. Злая ирония. Чтобы снять проклятие, нужно убить того, кто наложил его. Не сомневаюсь, рыцарь, что тебе уже приходилось убивать. И ты сделал бы это снова, чтобы достигнуть цели, ради которой, как ты сам считаешь, пришел в этот мир. Люди невероятно нежны и хрупки, убивать их несложно. Но приходилось ли тебе сражаться с чародеем? Сомневаюсь. Чтобы наложить столь сильное заклятие, нужно быть по-настоящему могущественным магом. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?

Тень легла на лицо Рэймона из Латрэка.

– Наложить лунное проклятие мог только тот, кто принес магию в наш мир. Но это невозможно! Проклятие ушло бы после того, как он оказался бы в объятиях хладной девы! – рыцарь вскочил со стула.

– Он совершил много зла. Не думаю, что такого, как он, хладная дева приняла бы в свои объятия, – рассмеялась старуха. – Ты слишком самоуверен, Рэймон из Латрэка. Однажды это тебя погубит.

Рыцарь вдруг замер на месте. В комнате стало так тихо, будто время остановилось. За окном медленно падал снег.

– Я не называл тебе своего имени.

Человек, называвший себя Рэймоном из Латрэка, очнулся, когда шел по улице Бархатной Фиалки. Лавка травницы Кизары осталась далеко за спиной.