Текст книги "Русь сидящая"
Автор книги: Ольга Романова
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Как Витуся вышла замуж
Витуся работала младшим инспектором в черной зоне в Талицах, что в Ивановской области. Талиц у нас много, так вот эти – Ивановские, надо доехать до райцентра Южа и оттуда километров 25 трактором по лесной дороге мимо заброшенных и заросших бурьяном деревень, вот и будут Талицы. В Талицах несколько зон, они здесь основа жизни. Весь поселок существует только потому, что работает на зонах. Однако работает со знанием дела, от души – некоторые сельчане даже не держат курицу и козу, ибо зачем доить козу, когда можно доить богатого зека.
Витуся работала в черной зоне, а это не очень хорошо. На черной зоне порядок устанавливается понятиями и поддерживается блаткомитетом. То есть сотрудников тут и в ломаный грош не ставят – ну, кроме тех, с кем блатные в доле в карточной игре и через кого идет алкоголь и наркота для блаткомитета. Витусю все эти материи никак не касались.
Витусю на зоне жалели. Девка-то хорошая, безвредная, да больно уж страшная: высоченная, ногастая, худющая, скуластая, а хоть и блондиночка, но такая конопатая, что спасу нет. Даже зеки Витусей не интересовались. Но одна приезжая столичная штучка, жена архитектора, он тут по мошенничеству срок отбывал, про Витусю говорила, что у нее типаж Натальи Водяновой. Парни-инспекторы полезли в интернет посмотреть, кто такая эта Водянова (фамилию на бумажке записали, москвичку переспросив), но не очень поняли: тоже баба некрасивая, но какая-то вроде заграничная и там в журналах ее печатают, но кто их там, пиндосов, разберет.
Витуся всю жизнь свою сознательную знала, что отчаянно некрасива. “Лядащая”, – со вздохом говорила про нее бабка; не таких внучек она ждала: нормальных хотела, жопастых, в перетяжечках, краснощеких. Но где ж их взять-то: мамаша Витусина при родах Витусиных же и скончалась и унесла с собой в могилу тайну Витусиного отцовства. Говорили, это зек был, валютчик или спекулянт, срок мотал, вот как-то и случилось – бывает, недоглядели, это в зоне называется “внеслужебные связи” и карается всячески. Кто ж теперь разберет. Докторша, которая закрыла глаза Витусиной маме, сказала потом убитой горем новоиспеченной бабуле:
– Девочка слабенькая. Может не выжить. Назовите ее Витой, от латинского Vita, что означает “жизнь”.
Умная была докторша, она быстро в облцентр в больницу перебралась.
Стало быть, выжила Витуся. На лето бабуля отправляла ее на Волгу, в Плес, где в Витином детстве не было никаких крутых дачников, резиденций, яхт и горнолыжных спусков. В Плесе жила бабулина сестра, тетя Катя, большая мастерица насчет маленьких пирожков, из тоненького-тоненького теста, с разными начиночками. Тетя Катя Виту любила, своих детей у тети Кати не было – вернее, был сын, но утонул в Волге по едва ли не первой своей взрослой пьянке в 15 лет, и тетя Катя уж после этого вложила в Витусю всю свою большую и теплую душу. Вите не нравилось работать младшим инспектором в черной зоне в Талицах, она хотела бы перебраться в милый Плес к тете Кате, тем более что и тетя Катя этого хотела, и работу бы себе Вита там нашла, благо Плес внезапно стал модным и богатым дачным местом. С начала века там стали стремительно возводить грандиозные причалы, отели, дачи, рестораны и магазины, понаехали чьи-то надменные жены, город поначалу захлестнула волна нового русского разгула, но потом качество нуворишей сменилось, и Плес облюбовали разного рода силовики с семействами.
Тогда же в Плесе на козырном месте открылся моднейший французский ресторан. Его держала настоящая француженка Елена Вячеславовна, а почему француженка, Вита в подробности не вдавалась. Елена Вячеславовна имела французского мужа и несколько французских детей, была предприимчива, разворотлива, умела понравиться надменным женам и приватно поднести лишнюю рюмочку перепившемуся генералу, вовремя исчезнув, когда того вдруг начинало тошнить или когда к нему опасно приближалась помощница в полурасстегнутой прозрачной блузке.
Тетя Катя устроилась печь в это заведение свои знаменитые пирожки. Витуся помогала ей в выходные, и отпуск она тоже проводила в Плесе, у тети Кати. С тяжелым сердцем возвращалась она в Талицы, но характера она была легкого, тоску ее никто особо не замечал – впрочем, как и ее саму. С бабулей о своем возможном переезде в Плес она даже не заговаривала. Для их маленькой ячейки общества была жизненно важна Витусина колониальная зарплата, это было понятно, и нечего тут обсуждать.
Но однажды к Витусе пришла любовь – как и положено. В том, что однажды она полюбит, Витуся не сомневалась. Скорее всего, доходягу, как мать. Всех остальных она слишком хорошо знала, вохру бы она не полюбила, а новые люди встречались ей нечасто. Но о том, что кавалер воспылает первым, да вроде как сильно, страстно, с букетами и безумствами – до этого, конечно, даже в мечтах не доходило.
Однажды на дежурстве Витусю затошнило. Может, съела чего. Девочки, коллеги по работе в ИК, даже и не усомнились – съела что ни попадя. Но Витусю упорно тошнило неделю, потом другую. Девочки засомневались. Не заболела ли? Может, гастрит или еще хуже? Конечно, сильно похоже, что девка беременная, но кто ж на нее покусился-то? Местные парни на нее не глядели, даже зам по оперативной работе, который трахал все, что шевелится, на нее и по пьяни ни разу не взглянул. До зеков она не допущена, да и заметили бы и пресекли.
Хотя это мог бы быть, например, загулявший в Плесе и заливший зенки до полного ослепления чей-нибудь денщик.
– Витуся, а ты, часом, не в положении? – спросила ее напрямую колониальная фельдшерица.
– Месяце на четвертом, – зарделась Витуся.
– И кто этот подлец?
– Он не подлец. Он мне предложение сделал.
– И где же наш счастливый будущий папашка? Когда свадьба?
– Он уехал. Но скоро вернется.
Понятно, чего ж тут непонятного. Дура, конечно. Но хоть ребеночек будет. Не померла бы. А с другой-то стороны – ну чего, уйдет в декрет, родит, будет пособие получать, все в семью. Бабка у нее еще молодая и правнука вынянчит, а там на работу выйдет. Бабуля в сельпо вот точно так же трезво рассуждала. Мужа Витусе все равно никакого не светило, а тут хоть ребятенок. Может, родит и потолстеет, хоть, может, сиськи отрастит, а там, глядишь, и позарится какой вдовец или разведенный. С сиськами, а то, может, и с жопой замуж как-то сподручнее.
Шло время, Витуся отрастила небольшое аккуратное пузечко, оформляла какие-то бумаги, справки с работы, потом ушла в декрет и уехала. Девчонки с КПП, Витусины коллеги, спрашивали бабулю, встретив ее в сельпо, куда ж это укатила беременная Витуся, но та загадочно говорила только, что Витуся рехнулась совсем.
Месяца через два Талицы потрясли два известия.
Во-первых, Витуся родила девочку. В Париже. Столице Франции.
Во-вторых, на почту в Талицах пришло толстое письмо из Парижа. Его вручили бабуле Марии Семеновне и тут же на почте оно было торжественно вскрыто. В конверте содержался скупой Витусин рассказ о муже, свадьбе и новой семье, а также большие красивые фотографии свадьбы. Это были ошеломляющие картинки. На них была запечатлена Витуся в умопомрачительном белом платье и в пышной фате на затылке – не на наш манер. Большой живот скрыть уже было нельзя, но выглядело все шикарно. А главное – мужчина рядом, с бутоньеркой, в красном жилете, был француз, тут сомнений быть не могло. И какой, девочки. Вылитый парень из кинофильма “Ягуар”, где актер Жан Рено вывозит в джунгли на борьбу с наркомафией шалопая, а возвращается он героем. Кудрявый, чернявый, молодой, красивый, с глазом такой. И влюбленный по уши, прямо видно. В Витусю влюбленный. И еще какие-то люди, наверное, друзья и родственники, и все как один – французы.
– И что ж, Мария Семеновна, она и не говорила про это ничего?
– Да говорила что-то. А я и не слушала. Мало ли кто в таком положении чего рассказывать будет. Сестра моя, Катька, из Плеса, говорила, что ее повар из ресторана обхаживал. А этот вроде на повара не похож.
Пьер. Он оказался – Пьер. Повар, даже шеф-повар из парижского ресторана, в названии что-то автомобильное, как шины. Повар ездил в Плес за рецептом малосольных огурцов и всяких там пирожков, за изготовлением которых он и повстречал Витусю. И прямо потерял покой и сон. Уж как-то они столковались, и торжественное предложение руки и сердца ему изобразил в транскрипции сын Елены Вячеславовны, французской хозяйки.
Повар – это хорошо, постановили в Талицах. Все девка ближе будет к котлу. Может, и жопу отрастит. Хотя, может, французам жопа и не нужна. Извращенцы же.
А через год Мария Семеновна продала дом соседу и уехали они вместе с Катериной Семеновной в Париж. Катерина потом вернулась вроде в Плес пирожки печь, а Мария Семеновна прижилась. Кто-то из Талиц встретил Катерину в Плесе, она рассказывала, что Витуся еще мальчика родила. Загадочный они народ, французы. Вон Танька с почты, ну всем хороша, пикантная такая дамочка в лосинах, а все никак замуж не выйдет, не везет ей с мужиками. А эта, лядащая-то, вон как.
Будни бухгалтерии ЖЭКа
Если отсчитывать да вспоминать, как все это случилось, то следует, конечно, начинать с года, когда Вике исполнилось 19 лет. Вика была хорошей девочкой – училась на экономиста на вечернем и работала. Работу Вика нашла по объявлению в интернете, но все в порядке, никакого обмана, организация серьезная. Вика собиралась стать хорошим бухгалтером, а потому все сто раз перепроверяла. Это была большая управляющая компания – то, что теперь на месте ЖЭКов и управдомов. Руководили организацией солидные мужчины, в основном военные, все больше полковники в отставке. Это все были родственники или близкие знакомые застройщика – понятно, конечно, что все по закону, всегда объявлялся конкурс на управляющую компанию, но выигрывали наши бравые полковники с завидным постоянством. Как везде, в общем. Бухгалтерией руководила опытная дама Маргарита Николаевна, любившая свое дело, к тому же тяготеющая к педагогике: она набрала в бухгалтерию молодых девочек, и лепила из них настоящих бухгалтерских зверюг. Хорошая тетка. И вообще все было тогда хорошо.
Однако все когда-нибудь кончается. Самый главный полковник в отставке засобирался на пенсию, уже по возрасту. Главбух – я ж говорю, опытная она была, – сказала: нет, я только с ним работаю, только ему доверяю, особенно в области этого вашего ЖКХ. И ушла на пенсию вместе с ним.
И вот, стало быть, в ЖЭКе сменился и директор, и главбух. В молодой задорный коллектив пришла тоже молодая бухгалтерша, ей не было тридцати. А директором стал другой отставной полковник, Евгений Петрович, что никого не удивило. Но вот с этого рокового момента что-то пошло не так.
Новый молодой главбух проработала несколько месяцев и внезапно, резко, безо всяких отработок ушла. Маргарита Николаевна уж нашла бы, что сказать на это молодому коллективу, уж посоветовала бы, на что обратить внимание. В крайнем случае, всегда можно соорудить внезапные именины или помолвку, принести крепленого и пригубить по окончании рабочего дня в обществе внезапно увольняющегося бухгалтера – ой полезное это дело, а кто им пренебрегает, тот в бухгалтерии долго не живет. Маргарита Николаевна очень давно жила в волшебном мире бухгалтерии и всегда имела что-нибудь про запас на случай внезапной помолвки, в крайнем случае и сама бы сошла за невесту, лишь бы узнать – что так напугало стремительно увольняющегося бухгалтера, бросающего неплохую работу, стабильную зарплату и дружный коллектив единомышленников.
Но не было рядом опытной и живучей Маргариты Николаевны, и молодой коллектив бухгалтерии в полном составе шагнул в пропасть.
Впрочем, паденье в пропасть началось с подъема по службе – кстати, это нередко встречающийся казус. Евгений Петрович, директор, разочарованный уходом главбуха, предложил эту должность и высокое звание Викиной подруге Ире. Ира с Викой вместе учились, вместе здесь уже два года работали, дружили, и вот же им уже исполнилось по 21, взрослые совсем – можно и о карьере подумать, а то ведь декрет вечно наступает незаметно, уж где, как не в бухгалтерии, об этом знать.
Ира согласилась. А Вика поднялась на ступеньку выше, на место Иры, и стала зарплатным бухгалтером. Правда, не осталось бухгалтера-расчетчика, но функция эта совсем простая, две кнопки нажимать в программе “банк-клиент”. И новоиспеченный главбух Ира позвала в расчетчики своего двоюродного брата Мишу, ему как раз исполнилось 19 – нормально, Ира с Викой тоже в 19 сюда работать пришли, не боги горшки обжигают. И стали они все работать в таком вот бухгалтерском составе. Что позже будет квалифицировано как создание организованной преступной группы с вовлечением родственников.
С полгода все шло хорошо. Директор Евгений Петрович издавал приказы, исправно их подписывал, направлял куда-то на важные нужды деньги, принимал кого-то на работу, назначал зарплату, и из отдела кадров в бухгалтерию приходили бумаги: вот, гражданин Пупкин принят на работу в качестве техника-смотрителя с окладом. Никаких наличных денег бухгалтерия в глаза не видела, а видела приказы Евгения Петровича, которые и исполняла, благо ничему они вроде как не противоречили. А работает ли Пупкин техником или за него работают трое граждан солнечного Таджикистана, нелегально пробравшиеся на территорию РФ и довольствующиеся четвертью зарплаты Пупкина на троих, – это никак не дело бухгалтерии, исполняющей письменные приказы.
Жаль, что этих приказов потом никто не сможет найти.
Однажды вечером в ЖЭК пришли три борзоватых молодых человека и сунули в нос бухгалтерии раскрытые красные книжечки.
ОБЭП.
К директору они не пошли, и Евгений Петрович к ним тоже почему-то не вышел, хотя был на месте. ОБЭПовцы изъяли у всех мобильные, запретили звонить по стационарным телефонам, забрали флэшки, что-то из личных вещей, а главбуха Иру закрыли отдельно и изъяли у нее то, что называется 1С, то есть бухгалтерскую программу со всеми данными. И часа через три со всем этим богачеством ушли, разве что телефоны вернули.
Тут как раз и Евгений Петрович из своего кабинета вышел. Всех успокоил, по плечам похлопал – это ж обычное дело, проверка. Так бывает, сказал Евгений Петрович двум девочкам и одному мальчику. А те, конечно, поверили. Даже родителям не сказали – чего говорить, ничего интересного, обычная проверка. Сильно, сильно позже Вика узнает, что это был обыск, и научится себя правильно вести – например, требовать постановление об обыске, понятых, брать себе копию протокола обыска и вызывать адвоката. Но тогда никто из будущих троих подельников правильно себя вести не умел, а потому в материалах большого уголовного дела этот вечер никак не фигурировал. Не было его.
И каким образом у следователей оказались документы из бухгалтерии Иры, Вики и Миши, никто потом не спросил – ни в прокуратуре, ни на суде. Все всё понимали.
Кроме этих троих, помеченных уже мелом судьбы крестиком в графе “лохи мелкие на корм прокурору, 3 шт.”.
Дня через три после явления троих борзоватых сотрудников с книжечками Вике позвонили из ОБЭП и попросили зайти к ним на Люсиновскую. Вике хватило ума попросить прислать повестку. Ее долго отговаривали – мол, по почте долго, а тут такой пустяк. Но Вика настояла. И молодой сотрудник ОБЭП Максим довольно поздно вечером приехал на мотоцикле к Вике (и ее родителям), вошел такой красивый, со шлемом в руках, вручил повестку. Потом они все вместе на кухне пили чай, и улыбчивый Максим объяснял Викиным родителям, что повестка – это так положено, надо сходить, но это все чистая формальность. Родители постановили: обаятельный, воспитанный юноша, надо сходить, что ж.
Утром Вика с мамой пошли в ОБЭП к Максиму – по повестке. Максима было не узнать. Максим взял в оборот Викину маму. “Вы, Алла Степановна, кого воспитали? Вы ведь воровку воспитали! Вы как людям в глаза смотреть будете, а?”.
Эх, если хотя бы на этом месте в Викиной жизни случился кто понимающий – хотя бы на предмет допроса без адвоката – все опять могло бы пойти по-другому.
Максим сказал, что Евгений Петрович написал на Иру, Вику и Мишу заявление: он раскрыл банду проклятых расхитителей. Заведено уголовное дело, хищение крупное, теперь будет занимать ГСУ Москвы.
И эти три юных дурака пошли увольняться – обиделись они. Вместо того, чтобы пойти на рабочее место и снять все копии всех документов, а уж потом дожидаться увольнения по статье – если найдется статья. И только после стремительного и самостоятельного увольнения три дурака пошли искать адвоката. Ну и нормального ни разу не нашли.
Их обвинили в хищении денег управляющей компании, добавили еще двух инженеров (они, кстати, до сих пор в розыске). Дали по два года каждому, взяли под стражу в зале суда, вдогонку – многомиллионный иск. Молодец Евгений Петрович – он там и обналом хорошо занимался, и всякими зарплатными схемами, но вышел из ситуации потерпевшим. Следователи потом откровенно Вике говорили: да везде так, схема известная, просто он первым на вас заявление написал, а могли бы и вы на него.
Сейчас, уже после отсидки, Вика сильно поумнела, она понимает, что Евгений Петрович дружил не только с застройщиком, но и с ОБЭП, без доверительных, теплых отношений такие номера не проходят.
Дело было в Западном округе Москвы, но я уверяю вас, что таких дел – десятки за год только на Москву. Так работает ЖКХ, золотое дно для разворотливых людей. А Вика отсидела до звонка, год социализировалась, вышла замуж, родила прекрасного мальчика и в бухгалтерию больше – ни ногой.
Костик
Костик – обыкновенный положительный юноша, из хорошей рабочей семьи. Голубоглазый блондин невеликого роста, субтильный такой. Родился, чему-то там учился, работал на заводе, не пил и даже не курил. Встретил Таню – субтильную голубоглазую блондинку, закрутилось там у них, завертелось, решили жениться.
Вот тут-то и выяснилось, что Костик попал в высшее общество. Папа Тани оказался ректором негосударственного университета финансов, профсоюзов, юриспруденции, управления и туризма, а также главой отделения партии КПРФ крупного уральского города, где и проживали все герои этой истории. Мама Тани была профсоюзным деятелем и деканом негосударственного университета финансов, профсоюзов и туризма, а также прочих примкнувших полезных специальностей. А Таня в этом университете возглавляла учебную часть.
Таня была единственной дочерью ректора и декана. И да – не о таком они мечтали зяте. Но люди воспитанные, к тому же дело молодое, наживное, и уж не коммунисту воротиться от рабочей семьи. Приняли, приласкали, купили молодым малогабаритную двушку.
Костик поступил в негосударственный университет, и вскоре у него было уже несколько дипломов о высшем образовании: в области финансов, юриспруденции, управления и профсоюзов, а туризмом решили манкировать, не век же ему учиться.
Костик оказался хорошим зятем, внимательным и послушным. А Танюша всем на радость быстро родила двух деточек-погодков, мальчика и девочку. Костик остался работать на родном заводе и, как человек непьющий и отягощенный несколькими высшими образованиями, дослужился до начальника цеха и быстро шел в гору.
Все кончилось в один день. Наверняка это была пятница, 13-е, хотя история о таких подробностях умалчивает.
Костик пришел с работы домой странный. Искупали вместе с Таней детей, уложили, сели пить чай перед телевизором. И тут Костик сказал Тане, что встретил и полюбил другую женщину. Да так полюбил, что вскоре у них родится ребеночек. Прощай, Таня. Я буду помогать и тебе, и детям.
Ааааааах. Уууууух, что тут началось. Буря, скандал, сервиз, валидол, звонок папе. Мы проклинаем тебя, неблагодарный. Не смей являться.
В общем, ожидаемо в такой ситуации. “Мы его, можно сказать, на помойке нашли, а он теперь нам фигвамы рисует”, как сказал классик.
Костик ушел налегке и предпочел переждать бурю в новой гавани.
Новая гавань звалась Дианой, и была она субтильной голубоглазой блондинкой. Многие удивлялись, зачем Костик сделал такой решительный выбор – внешне Таня и Диана были похожи, как башни-близнецы. Диана была разведена, воспитывала двоих детей и вот теперь была беременна третьим, от Кости, который собирался развестись с Таней и жениться на Диане. Как-то, значит, он их различал. Диана трудилась заместителем начальника цеха, то есть Костика, это был производственный роман: “Дело было на заводе у прядильного станка, где родную песнь заводит зов привычного гудка”.
Но семья Тани оказалась оскорблена не на шутку. Все последующие годы прошли под знаком вендетты.
Бытовые подробности вендетты с выбрасыванием чемоданов и запретом общаться с детьми живописать скучно – на любой лавочке любая пенсионерка расскажет вам детали и не ошибется ни на йоту: вот он, жизненный опыт. Однако кое-какие штрихи борьбы с бывшим зятем были новаторскими – ректор с деканом (особенно декан) твердо решили Костика посадить.
Почти десять лет длилась эта канитель. И прокурор уральского крупного промышленного центра, и все судьи уже знали ситуацию с Костиком наизусть. Бывшая теща писала на него заявление за заявлением. То обвиняла его в вымогательстве, то в нанесении побоев, один раз дело даже дошло до заведения уголовки и суда над Костей, обвиненного на сей раз в мошенничестве, но Костик был далек от сфер денежных потоков, как от луны, так что его даже оправдали прямо в зале суда за отсутствием события преступления. Ну чего к парню пристали – и так всем все ясно.
Пока однажды не случилось настоящей беды. Таня принесла в полицию заявление о педофилии. Так, мол, и так, дорогие товарищи: десять лет назад, когда нашим детям был годик и два годика, папа показывал детям писю.
Полицейские вздохнули и пошли в цех задерживать Костика.
Прокурор вздохнул и поддержал арест Кости.
Судья вздохнула и санкционировала арест Константина.
А тюремщики не вздохнули, они и не такое видали – приняли Константина Николаевича, выдали баланды, сиди жди судебного следствия.
Весь цех в полном составе вместе с заводоуправлением пришли к популярному мэру крупного уральского промышленного центра и рассказали ему эту историю. Популярный мэр вник, взял юриста, уполномоченного по правам взял и пошел к городскому прокурору. Прокурор сразу сказал:
– Тут дурных нет. Все всё понимают. Однако ж заявление про педофилию безотзывное. Если я ему ход не дам – мне ход дадут пинком под жопу с ускорением.
Ну, понятно. Собрали денег на лучшего адвоката, из Москвы выписали. Правда, поздно сообразили, дело к концу шло. На суд ходила и Диана, когда маленький Константин Константинович в школе был. С другого конца лавки для слушателей сидела Таня, выглядела несчастной, часто и декан и ректором захаживали – постаревшие, но довольные. Их внуки специальным образом допрашивались, ничего интересного и сногсшибательного не сказали, ну так и понятно. У них начались проблемы в школе, особенно с общением, перевели в другую, по психоневрологическим докторам их сейчас водят.
Костику дали 14 лет строгого режима. Московский хороший адвокат сильно впрягся, и на апелляции снизили срок до семи лет. Так всегда бывает, когда судьи видят невиновного по такой статье осужденного: отпустить не могут по причине, сформулированной емко прокурором, но в два раза снижают.
Костик всего этого не выдержал и повесился в тюрьме сразу после апелляции. Отец Кости уехал за правдой в Москву, обивает пороги всяких серых учреждений. А мать ушла в монастырь.
Бывшая теща Костика и ректор негосударственного университета финансов, юриспруденции, управления, профсоюзов и туризма зациклились на фразе: “Будет теперь знать…”
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.