Текст книги "Роковая ошибка"

Глава 29

Рейс был ночным и занимал четыре с половиной часа. Я немного поспала после бессонной ночи, но большую часть полёта провела в воспоминаниях о своём детстве и размышлениях о предстоящей встрече с тётей.

Из-за разницы во времени, когда самолёт приземлился, было уже семь утра. На такси я добралась до железнодорожного вокзала. Поезд до Юрги отправлялся в двенадцать пятьдесят, поэтому у меня оставалось время покушать и погулять по Новосибирску. К четырём часам я уже была в родном городе. Найдя более ли менее приличную гостиницу, я оставила чемодан с вещами, сменила с дороги одежду и отправилась на такси к тётке. Я не представляла, как она меня примет спустя десять лет отсутствия. За всё это время я ни разу не дала о себе ни одной весточки, равно как и ничего не знала об их жизни. Поэтому я и не надеялась, что меня пригласят остаться, и забронировала номер в гостинице. Так было куда спокойнее и надёжнее.

Когда машина такси приехала по названному мною адресу, я выглянула в окошко и не узнала бывший когда-то родным дом. Деревянный сруб потемнел и покосился, крыша местами обвалилась, некоторые стёкла на окнах были разбиты, а какие-то заколочены досками. Я вышла на улицу, и мне бросилась в глаза заброшенность участка, поломанные деревья, заросший огород, вытоптанная лужайка. Отворив калитку, я направилась по дорожке прямо к дому, но дверь оказалась закрытой. На стук никто не ответил. Я обошла дом вокруг. Хлев, где жили животные, тоже был пуст. И по виду, уже очень давно. С горечью я смотрела на ужасающую панораму. Когда я заглянула внутрь дома через разбитое окно, обнаружила, что он пуст. Здесь уже никто не жил. Я присела на едва устойчивую скамейку, продолжая осмотр окрестностей, сравнивая с тем, что сохранилось в моей памяти, и обдумывая, как мне теперь разыскать свою тётку, поскольку вероятнее всего они переехали в новый дом.

Моё присутствие заметил старичок с соседнего участка, потому как обратился ко мне:

– Девушка, вы кого-то ищите?

Я обернулась и подошла к нему поближе. Если мне не изменяла память, этот дядечка жил здесь всегда. Он был очень добр ко мне, рассказывал смешные истории и подбадривал, когда мне было тяжко.

– Здравствуйте, меня зовут Настя. Я много лет назад жила здесь со своей тётей, а потом уехала.

Старик стал меня разглядывать. Он долго молчал, наверное, пытался вспомнить, а потом его лицо посветлело:

– Ты – Настя, та самая девочка, которая была как рабыня у тётки?! Вот это да! Я уж и не думал, что увижу тебя ещё когда-нибудь.

– Вы не знаете, где сейчас тётя? Судя по дому, они переехали отсюда.

– Так ты не в курсе?! Ох, деточка… Пойдём со мной, я угощу тебя чаем и обо всём расскажу.

Обратно в гостиницу я вернулась уже поздно вечером. Я провела в доме бывшего соседа и его жены около трёх часов. Мне удалось даже вспомнить его имя – Михаил Кузьмич. Он поведал мне о событиях, которые произошли за время моего отсутствия, и, по правде сказать, меня они вовсе не обрадовали.

Мой отъезд тётка восприняла не самым лучшим образом. Она до последнего верила, что у меня ничего не получится, и я вернусь обратно. Ей нужна была помощь по хозяйству, и кто-то должен был присматривать за детьми. На тот момент Даше исполнилось три года, а Паше лишь год. Тётя разрывалась, но всё равно справиться одной со всем было невозможно. Часть скота сократили, огород уменьшили. Её муж, работая с утра до ночи, как мог помогал, но этого было недостаточно. В итоге по прошествии года внешне тётку было не узнать: похудевшая, осунувшаяся, с синяками под глазами и с усталым лицом. Так они и жили. Через несколько лет тётя снова забеременела, и родила вторую девочку. Назвали Машей. Она снова похорошела, расцвела и выглядела счастливой. И всё бы ничего, да только её муж умер спустя два года, да так внезапно, что никто и опомниться не успел. Горю тёти не было предела. Ей пришлось одной на себе тащить и дом, и скот, и детей, при этом ещё и как-то зарабатывать, чтобы прокормить всех. Она залезла в кредиты и долги. Друзья жалели её, помогали, чем могли: кто едой, кто одеждой, кто работой. Да не тут-то было. В прошлом году худо ей стало, и забрали тётю в больницу. Ну а меньше, чем через месяц не стало её. Михаил Кузьмич с женой какое-то время присматривали за ребятами, пока органы опеки не определили их в приют. Скот и какие нашлись ценные вещи были проданы, чтобы рассчитаться с кредиторами.

Когда я ехала сюда, у меня и в мыслях не возникало, что я не смогу увидеть свою тётю. Я представляла, как всё могло измениться за десять лет, рассматривала и такой вариант, что тётка зла на меня и откажется даже на порог пустить. Но такого исхода я не ожидала. Боль утраты пронзила моё сердце. Как глупо и нелепо! Я столько лет ненавидела свою единственную родственницу, которая обо мне заботилась и вырастила. И за что? За то, что та требовала от меня помощи в хозяйстве? Но если посмотреть уже взрослым взглядом, то я же не целыми днями напролёт горбатилась в три погибели. У меня было время и на учёбу, и на чтение, и даже на игры и гулянки. Когда же речь зашла об институте, тётка, беременная в тот момент вторым ребёнком, не могла меня отпустить и лишиться помощницы. Пусть это выглядело эгоистично, но и осуждать её тоже неправильно.

Полночи я думала о несчастной судьбе тётки и её детей. Будущее моего двоюродного брата и двух двоюродных сестёр явно не рисовало обнадёживающей перспективы. Они остались сиротами.

Утром я прямиком отправилась в детский дом. Мне хотелось повидаться с ними. Оказалось, их разделили. Маша жила в одном приюте, а Паша с Дашей в другом, для детей старшего возраста. Для малышки я была абсолютно незнакомая тётенька, но несмотря на это, на её лице сверкала очаровательная улыбка, которая тут же покорила меня. Девочка весело рассказывала мне о своих игрушках, о друзьях, о запомнившихся ей событиях. Маше исполнилось летом пять лет. Она была точная копия своей мамы. Такие же тёмные волосы, огромные глаза и густые длинные ресницы, но при этом девочка была очень худенькая. Свою тётку же я помнила женщиной с довольно пышными формами.

Даша в свои тринадцать была скромна, застенчива и не на шутку серьёзна. Выглядела уже по-взрослому. Видимо, на её долю тоже выпало не мало. Меня она не вспомнила, даже после рассказов из детства. А Паша, наоборот, был жизнерадостный парень, озорной и бойкий. Узнав, что я прихожусь ему двоюродной сестрой, восторженно заявил, что счастлив услышать такую новость.

После встречи с ребятами я поехала в органы опеки и попечительства. На месте мне удалось поговорить только с дежурным специалистом и получить краткую информацию. У детей действительно никого из родственников не было, имущество по наследству за ними не числилось, равно как и какие-то денежные средства. На мой вопрос относительно подходящих вариантов их усыновления мне сообщили, что маловероятно, поскольку троих берут крайне редко, точнее сказать, практически никогда, да и за последнее время спрос на приёмных детей снизился. Сохранялся лишь на совсем маленьких деток, да грудничков. Ребятам перспектива была до совершеннолетия жить в детском доме.

Сказать, что я была расстроена – не сказать ничего. Я думала и думала. Мне так хотелось им помочь, но я не знала как. Я и сама была как сиротка, без дома, без семьи, за единственным исключением, что старше, поэтому органы опеки меня не оберегают, и могу работать, чтобы себя обеспечить. На роль опекуна я сама не подходила, а найти хороших людей, кто взял бы на себя ответственность за детей, задача явно из серии «миссия не выполнима».

И так с кучей тревожных и беспокойных мыслей в голове я провела ночь. В воскресенье я первым делом собралась сходить на кладбище к тёте, дяде и своим родителям, а после ещё раз съездить к Михаилу Кузьмичу и более конкретно поговорить о детях в надежде, что он сможет хоть что-то посоветовать.

Мои планы были сдвинуты по времени, как только я взяла в руки свой телефон, который за последние два дня использовался лишь для вызова такси и для поиска нужного адреса. Но в то утро я аж замерла от количества пропущенных за ночь звонков и сообщений. Накануне в органах опеки я отключила звук, а потом, видимо, так и не включила обратно. Поэтому телефон так и находился в беззвучном режиме.

Началось со звонков от Димы, вперемешку с сообщениями, типа: «Ты где?». Потом от Маши пара пропущенных и от Светы. Далее шли Валентина Васильевна и Никита, снова Дима. Затем смс от Никиты: «У тебя всё хорошо? ДВ в гневе, тебя разыскивает». Ещё один звонок от Маши и сообщение: «Ты куда пропала? С тобой всё в порядке?»

Я была в лёгком шоке, который сменился бешенством.

– Да по какому такому праву он смеет тревожить моих друзей и волновать их без повода?! Уже неделя прошла, как сам меня оставил, а теперь вдруг объявился, да ещё таким образом! Очередной бзик появился?! Ну уж дудки, я у него на поводу больше не пойду. Если у Димы трудности с психикой, пусть обращается к врачу, а не мне нервы треплет, – возмущённо высказывала я пустой комнате.

Настрочив сообщение, что со мной всё нормально, я в отъезде и вернусь в понедельник, я отправила его Маше, Свете, Никите и Валентине Васильевне. Диму я нарочно проигнорировала. После чего вернулась к своему ранее намеченному плану.

Следующим утром я ещё раз съездила в органы опеки, пообщалась с женщиной, которая непосредственно занималась ведением дел ребят, но ничего утешительного тоже не услышала. На всякий случая я оставила свои координаты, чтобы можно было со мной связаться.

Оставшийся день я провела в дороге обратно в Санкт-Петербург. Билет у меня был на рейс с пересадкой в Москве. После восьмичасового утомительного перелёта в Питер я вернулась к одиннадцати вечера. С учётом разницы во времени получалось, что я бодрствовала почти двадцать часов. Силы были на исходе. На протяжении обратного пути я размышляла о том, как мне жить дальше. Я думала о ребятах в детском доме, о Диме, о своей работе. Мои попытки зацепиться хоть за что-то тут же проваливались в никуда. Я не могла найти выход. А ещё говорят, что, если закрыты все двери, прыгайте в окно. Но в комнате моей жизни и окон не наблюдалось. Отношения с Димой были обречены. Как помочь детям, идей не было. Михаил Кузьмич тоже ничего не смог предложить и лишь угрюмо покачал головой, жалея их. Оставалась только работа, на которой меня ждало повышение. Но в тот момент это меня не успокаивало и не вызывало должного восхищения.

Нужно было определяться, и как можно скорее. Пока я смогла принять только одно решение. Я ни в какую не хотела возвращаться к Диме в квартиру и жить там одна. Поэтому нужно было снова заняться поисками съёмного жилья, а до тех пор какое-то время провести в гостинице.

С такими выводами усталой походкой я шла к выходу аэропорта, таща за собой жёлтый чемоданчик, пока не почувствовала прикосновение к своей руке. Я замерла и подняла опущенные в пол глаза. Передо мной стоял Дима.

Глава 30

Первым же порывом было одёрнуть руку и идти дальше. Но его взгляд, наполненный одновременно и радостью, и раскаянием, остановил меня. Он был безмятежен, в нём не мелькало и нотки агрессии. К тому же я была не в том состоянии, чтобы выяснять отношения посреди зала аэропорта. Дима молча забрал у меня чемодан, взял меня за руку и повёл в сторону выхода. А я, как послушный щенок, пошла рядом с ним. Тепло от его пальцев разлилось по всему телу. И где-то мой внутренний голос ликовал. Разум же находился в смятении, но выбрал выжидательную позицию.

Когда мы уселись в машину, и бмв тронулась с места, я не сдержала своё любопытство и спросила:

– Как ты узнал о том, где я?

– О, поверь, это стоило недюжинных стараний, – мельком глянув на меня, величественно произнёс Дима.

Разговор на этом не склеился, и всю дорогу мы ехали в тишине. Добравшись до города, я догадалась, что мы направляемся к нему в квартиру. Как бы я не хотела туда, всё равно пришлось бы ещё раз её посетить, хотя бы для того, чтобы забрать свои вещи. Но, с другой стороны, разговор с Димой тоже был нужен: либо чтобы объясниться, либо чтобы окончательно расстаться. Я уже не ждала чуда, была готова к обоим вариантам, решив понадеяться на судьбу и посмотреть, что из этого получится. Может быть, она для меня приготовила что-то особенное, то, на что я больше не рассчитывала.

– Хочешь что-нибудь перекусить? Или выпить? – поинтересовался Дима, когда мы вошли в квартиру.

– Нет, если не возражаешь, я бы приняла душ и легла.

Он отрицательно покачал головой, и я стала подниматься на второй этаж. Спустя пятнадцать минут я уже лежала в постели, завернувшись в голубой махровый халат. Пока я проверяла электронную почту и устанавливала на телефоне будильник, в спальне появился Дима. Он подошёл с моей стороны и присел на край кровати.

– Поговорим? – спокойным голосом спросил он.

– Если обещаешь, что не дойдёт до нового скандала, – попыталась я пошутить и натянула подобие улыбки.

– Обещаю. Я хочу извиниться перед тобой. Я вёл себя непозволительно грубо и несправедливо по отношению к тебе. – Дима рукой провёл по своим тёмным волосам, взъерошив их – что говорило о том, что он нервничал. – Понимаешь, меня с ума сводит один только факт, что кто-то до тебя может дотронуться. Наверно, я так сильно люблю тебя, что боюсь потерять, боюсь, что ты выберешь другого и уйдёшь к нему. Я знаю, это не объясняет моего поведения. Но я правда, не хочу быть без тебя, но и что делать с собой не представляю.

– Дима, послушай и ты меня. Я тебя тоже очень люблю. И выбор свой уже сделала. Никто другой мне не нужен. Ты должен это понять раз и навсегда, если хочешь, чтобы у нас сложились полноценные отношения. Однажды тебе пришлось столкнуться с изменой, как-то пережить это, но подсознательно в тебя живёт страх, что это повторится. Его нужно преодолеть, иначе ничего не получится. То, что ты вышел на разговор, – это уже о многом говорит, это большой шаг вперёд. Тем самым ты показываешь, что я действительно нужна тебе. Всегда нужно разговаривать друг с другом обо всём, что волнует. Но этого всё равно недостаточно. Надо, чтобы ты доверял мне. Всегда! Когда я общаюсь с кем-либо, когда танцую, когда дурачимся, как с ребятами на лужайке в коттедже. В любых ситуациях я остаюсь верной тебе, потому что я твоя девушка. Мои моральные принципы также нерушимы, что касается измены. Для меня это равнозначно предательству. Поэтому я хочу, чтобы ты это запомнил и принял, чтобы отныне никаких ссор на эту тему. Просто по умолчанию ты мне веришь и точка. Если вдруг какие-то мои действия у тебя вызовут неодобрение, ты спокойно, я подчёркиваю «спокойно», говоришь мне об этом без криков, без обид, без скандалов.

Я, наконец, закончила свой длинный монолог. На самом деле я никак не готовилась заранее к разговору, слова лились сами собой. Наверно, накопилось внутри за полторы недели, а теперь вырвалось наружу.

Дима продолжал сидеть рядом, о чём-то напряжённо думая. Пауза затянулась, и я решила узнать сама:

– Так что ты по этому поводу мне ответишь?

– Я думаю, ты абсолютно права, – сказал он и развернулся ко мне лицом. – Мне нужно научиться доверять тебе и контролировать себя. Это может занять какое-то время. Сможешь, подождать?

– Если дело не будет доходить до абсурда и сумасшествия, как это было на прошлой неделе, и ты не будешь на меня кричать, обвинять непонятно в чём, а будешь пытаться, как можно более сдержанно, объяснять ситуацию. Идёт?

– Идёт.

– И без всякой ерунды, типа увольнения сотрудников, запрет общаться с друзьями и так далее.

– Хмммм…

– Да-да – настоятельно перебила я его недовольное мычание. – Ты всецело должен мне верить. Даже тогда, когда мы находимся не вместе. Придётся учиться! А что делать? Видимо, в школе этот урок кем-то был упущен, – пошутила я, и мы засмеялись.

– Иди ко мне, – прошептал Дима, и я кинулась в его объятия, словно только этого целую вечность и ждала.

Мы долго сидели, крепко прижавшись друг к другу. Говорить больше не хотелось, равно как и заниматься сексом. Нужна была просто эта банальная близость, которая придавала сил и надежды на будущее. Немного погодя, мы скинули одежду, залезли под одеяло, снова обнялись и так и заснули. Счастливые и умиротворённые.

– Не представляю, что буду делать, когда ты закончишь работу в конторе, – призналась я Диме следующим утром по пути на работу.

Он вопросительно на меня взглянул, ожидая продолжения начатой мною мысли, и вновь устремился на дорогу.

– Я имею в виду добираться до офиса. Какая бы твоя квартира не была потрясающая, но, честно сказать, она не стоит затраченных каждое утро полутора часов на транспортировку, а потом ещё столько же обратно.

Дима весело рассмеялся.

– Абсолютно не смешно. На прошлой неделе я впервые опоздала. И это я только трижды ездила. А что будет, если придётся тратить по три часа на дорогу ежедневно? А зимой?

– С чего ты взяла, что ты будешь добираться на работу общественным транспортом?

– Но ты же не сможешь меня туда-сюда возить как сейчас, – заметила я, удивившись его вопросу.

– Я считаю, тебе пора пойти учиться в автошколу, получить права, и ездить самой.

– Ты шутишь?

– Нет. А в чём проблема?

– Но… Это сложно…

– Что сложно? Водить машину? Я тебя умоляю! Не труднее, чем управляться со стиральной машинкой. Главное – чтобы грамотно обучили, ну и голова не плечах.

– Думаю, с этим тогда и трудности.

– С чем? С головой? – сострил Дима и снова засмеялся.

– Очень остроумно. Ты сегодня прям комик ходячий.

– Просто на редкость хорошее настроение.

– Есть повод для этого?

– Конечно. Сидит рядом со мной. – Он подмигнул и положил свою руку поверх моей. – А вообще я серьёзно. У меня есть отличный знакомый инструктор. Научит тебя уверенно чувствовать себя на дороге и управлять машиной не хуже профессионального водителя. Останется только теория. Но в этом я даже не сомневаюсь.

– Хорошо. Раз ты так хочешь…

– Дело не в том, что я хочу, – перебил меня Дима. – Тебе самой будет гораздо удобнее и комфортнее, вот увидишь.

– Ладно, – сдалась я, смиренно принимая то, что снова предстояло учиться и сдавать экзамены. – Но тогда мне нужна будет машина.

– Возьмёшь на первое время эту, всё равно я пересяду на постоянку на джип, а, как адаптируешься, купим тебе новую, которую сама выберешь.

Я даже не нашлась с ответом. Меня зацепило то, как Дима с полной лёгкостью и уверенностью планировал наше совместное будущее, словно мы сто лет уже были женаты, и речь шла о каком-то незначительном приобретении. Но ещё вчера я была уверена, что мы расстались, а сегодня он затронул такие темы. Как-то всё очень быстро менялось. С хорошего на плохое, с плохого на хорошее. Я не успевала.

Пока я находилась в раздумьях, Дима доехал до самого офиса и припарковал машину.

– Ой… – очнулась я. – Почему ты не притормозил, чтобы я вышла как обычно? Кто-нибудь увидит, что мы приехали вместе, и слухи разнесутся тут же.

– Ну и пусть… Мне надоели эти игры, – серьёзным тоном заявил Дима. – Пусть все знают, что ты моя.

– Дима, а как же правила? Нас могут уволить!

– Уже нет. Мы без пяти минут не коллеги с тобой. Так что, не переживай.

За время моего недолгого отсутствия накопилось порядочно дел, чтобы полностью занять меня. С Валентиной Васильевной удалось лишь перекинуться парой слов, когда она подошла спросить, как мои дела. Увидев мою сияющую улыбку, ответ ей и не нужен уже был. Мы договорились поболтать в обеденный перерыв.

Никита появился на работе лишь к одиннадцати и, увидев меня, с обеспокоенный видом поинтересовался:

– Насть, у тебя всё в порядке?

– Всё хорошо, – невозмутимо ответила я, – А что такое?

– Просто кое-кто в субботу вечером мне весь мозг вынес! Орал как бешеный в трубку, где, мол, ты, со мной или нет и всё в таком духе.

– Этот кое-кто, между прочим, всё ещё ваш начальник, – раздался за его спиной строгий, но не гневный голос Димы, присутствие которого я заметила ранее и улыбалась. Никита же побледнел и замолчал. – Настя, зайди ко мне, – бросил он в мою сторону, развернулся и направился к кабинету.

– Ди… – начала я говорить ему в след, и тут же осеклась, – Дмитрий Владимирович, я ещё не закончила с …

Он не дал мне договорить. Не успела хлопнуть дверь кабинета, как мой рот был накрыт его губами в поцелуе.

– Я соскучился. Ты целое утро ко мне не заходила.

– Я из-за стола вообще-то даже не вставала.

– Ну… так нельзя… нужны перерывы…

– Уж кто бы это говорил! Кстати, ты специально ко мне на ты теперь обращаешься? Вроде на работе же!

– Я же сказал, мне пофиг.

– Это тебе пофиг, ты уходишь! А мне здесь работать дальше.

– Ты не хочешь, чтобы о нас узнали? – недоверчиво спросил Дима.

– Нет! – выпалила я в ответ и, заметив его лицо, тут же попыталась исправиться. – В смысле не то, чтобы о нас знали. Я не хочу вылететь из-за этого с работы. Когда это не будет грозить, тогда, конечно, да.

– Я же тебе сказал, что бояться нечего. Моё заявление уже подписано и согласовано, равно как и твоя новая должность утверждена за тобой.

– Уже? Но ведь я ещё не получила лицензию.

– Это лишь формальность и вопрос недолгого времени, за которое, между прочим, мне нужно передать тебе оставшиеся дела. А я не могу этого сделать, поскольку ты не приходишь в мой кабинет.

Дима опять вернулся к тому, с чего начал, и завладел моими губами.

– А ты уже думала над оформлением своего нового места или оставишь всё, как есть, чтобы обо мне напоминало?

– Я бы немного изменила, если ты не против, а о себе ты мне напомнишь, как-нибудь по-другому.

– Хм… интересно, каким же образом?

– Уверена, ты найдёшь разные варианты.

Дима одарил меня широкой улыбкой и поинтересовался относительно планируемых изменений.

– Кабинет слишком тёмный. Я бы сделала его в светлых тёплых тонах и вместо жалюзи повесила тюль. А ещё заменила бы мебель на более лёгкую и современную и добавила картины на стены и цветы.

– Звучит многообещающе. Обязательно приду заценить, что получится в итоге. А как же кресло? Тоже заменишь? После стольких воспоминаний на нём.

– Нет… – лукаво произнесла я, щёлкнув дверной замок и направившись прямиком к нему. – Его я, пожалуй, оставлю.

– Почему-то не сомневался. Может, прямо сейчас добавим ещё одно воспоминание на будущее?!