Текст книги "Доверься"

Глава 13

Я ведь к родителям не поехала из-за него одного. Больше причин оставаться в городе нет.

А еще… глупо, но я, кажется, скучала.

– Паша, – шепчу. И робко добавляю: – Там ужин. Я старалась.

– Для меня? – спрашивает он, сильнее сжимая талию.

Я все еще у стены. Киваю быстро, и он целует снова. В губы. Да так, что могу в ответ лишь обнимать. Ерошить короткие волосы на затылке.

Движения губ становятся торопливыми.

Ему мало.

Его язык скользит по моему.

Романтику: свечи, вино, ужин… – все сдувает солнечным ветром. Мы вдвоем оказываемся в вакууме, нагреты до предела. Мы как атмосфера на Венере – сплошной обжигающий ураган.

Я прижимаю его к себе. Паша целует мою щеку, потом шею. Снова по тем же точкам. Я откликаюсь всем телом. Будто приручена. Запрокинув голову на стену, не сдерживаю жадных быстрых вдохов. Он обнимает крепче. Так, словно не отпустит.

Будто его я. Хочется расслабиться. Довериться хочется. Вообразить, что Адомайтис будет защитой, что не предаст, что сила его мужская никогда против меня не обернется. От этой мысли слезы на глаза наворачиваются. Я вмиг становлюсь растерянной и уязвимой. Я любила уже однажды, сильно. Меня много раз предали.

Качаю головой, заставляя внутренний голос заткнуться. Не буду ждать слишком много. Иначе… никогда из своей скорлупы не выберусь.

– Все в порядке? – Паша нехотя отрывается от моих ключиц.

Они ему, кажется, нравятся. Он с таким наслаждением их ласкал только что.

– Ты… точно… помешался, – говорю прерывисто.

Паша жадно сжимает меня в руках.

– Наверное.

– У тебя губы… холодные, а язык… горячий. Это ошеломительно.

Сердце колотится. Он нависает сверху:

– Я тебя целовать везде хочу. Только об этом думаю.

Я сглатываю. И шепчу как-то жалобно:

– И я теперь только об этом буду.

Паша облизывает губы. Дышит часто. Чуть прищуривается. Глаза темные. Хочет.

Я смотрю вниз, смутившись, и вижу, как топорщится его ширинка. Снова кожу покалывает. Сегодня он не скрывается.

Наклоняется и нежно целует мою щеку. Говорит намного мягче, но все еще не так, как обычно. Возбужденный Павел Адомайтис сильно отличается от обычной версии.

– Я не буду спешить, Диан. Дианка. Ты сразу говори, что и как хочешь. Я буду ждать столько, сколько нужно. Сам-то бы уже тебя давно… – Замолкает.

– Что? Съел?

– Всю.

Я начинаю медленно расстегивать пуговицы на его рубашке. Хочется трогать его тело. Вчера смотрела – мне мало было. Только смотреть.

– Останови же меня, – говорит Паша мне в губы и снова целует.

Да так, что внутри огнем все, вихрем горячим закручивает до боли, до спазмов. И пальцы дрожат.

Я путаюсь. На третьей пуговке останавливаюсь. Руки больше не слушаются. Его похоть во мне достигает максимума. Желание в ушах бешеным биением отдается. Мысли плавятся.

Мир суживается до его запаха. До его поцелуев. До его языка. Который я хочу везде чувствовать. Интересно, Паша и правда будет меня облизывать?

– Почему тебя нужно остановить? – шепчу я с вызовом.

– Потому что я сейчас никого не услышу. Кроме тебя.

Паша наклоняется, достает из пакета с апельсинами здоровенную пачку презервативов. Крупные оранжевые фрукты падают на пол и катятся по коридору.

– Я смотрю, ты и правда надолго! – улыбаюсь я, кивая на… эм, сюрприз.

– Это так. Для разгона.

– Неужели выспался? – вздергиваю бровь.

Он вдруг подхватывает меня на руки и несет в спальню. Уже больше не спрашивая. И мнением моим не интересуясь. Всю свою власть я, кажется, профукала в прихожей, не надо было его одежду вообще трогать.

Пикнуть не успеваю, как остаюсь без платья. Адомайтис сам рубашку с себя стягивает, от меня глаз не отрывая.

– Паш, задерни шторы, – шепчу я, удобнее устраиваясь на кровати.

– Зачем? – спрашивает он. – Я хочу смотреть.

– Я не хочу.

Чтобы ты смотрел. И запоминал.

Паша медлит секунду, потом подходит к окну и задергивает портьеры. Я жадно ловлю последнее мгновение, чтобы полюбоваться им – высоким, поджарым, достаточно худым, но при этом крепким. Просто идеальным.

Его губы снова мои находят. Руки мягко касаются груди, низа живота, гладят. Изучают. Пока осторожно. Нежно.

Поцелуи же выдают настроение. Глубокие и горячие. И все его тело, вес которого я чувствую, все его касания заставляют забыться и вышвырнуть страхи из головы как ненужный мусор.

В тусклом свете ночника Паша очень, просто невероятно сексуально выглядит, когда распечатывает презерватив.

После нескольких минут ласк он сидит на моей кровати. Интимность момента зашкаливает. Паша растрепан, его губы чуть припухли от долгих поцелуев и моих мягких укусов. Он совершенно голый. Эрекция каменная. Выдающая сильное желание.

Сердце бешено колотится. Я наблюдаю с открытым ртом.

Паша надрывает конвертик зубами. Я тянусь и целую его в плечо. Напряженный член дергается. У меня дух захватывает. Я наклоняюсь и целую Пашу в бок. Потом в живот. Мешкаю мгновение, губы облизываю, но не решаюсь пока на большее.

Поднимаю голову, и Паша вновь целует в губы.

– Я хочу тебя, – говорит очень серьезно. В глаза смотрит.

Я быстро киваю. Он достает резинку, прижимает к головке. Растягивает по стволу.

Вес его тела, теперь уже долгожданный. А запах – необходимый. Паша обнимает меня обеими руками, я в колыбели под ним расслабляюсь и закрываю глаза от наслаждения.

Где-то на периферии слышу тихое: «Доверься».

Его это голос или мой внутренний… Понятия не имею.

Я качаю головой и жадно дышу. Тянусь к выключателю и гашу свет.

Чтобы не смотрел. Не хочу, стесняюсь.

И потом, уже в полной темноте, после долгого, нежного, душу из тела вынимающего поцелуя, я ощущаю вторжение.

Глава 14

Не хочется идти в душ.

Я сладко потягиваюсь, глаза закрываю и улыбаюсь. Самая счастливая! Паша рядом лежит на спине, дышит часто. Чувствую жар его тела, он греет и обжигает одновременно. Использованный презерватив валяется у кровати.

В комнате темно. Паша не знает, какой довольной я, должно быть, сейчас выгляжу. Неловко показать себя столь уязвимой. Я рада, что шторы плотные. Что света нет. Скорее бы совсем стемнело.

Я все еще возбуждена. Зацелована, залюблена.

Чувствительные шея и грудь исцарапаны его колючей щекой. Внизу живота пылает после вторжения и бесконечных фрикций. Я напрягаю бедра, вспомнив, как было сладко, когда Паша двигался, когда любил. Волна жара вновь прокатывается по телу. Закусываю губу. Моя рука дергается и его пальцы сжимает.

Паша поворачивается и ведет ладонью по моему животу.

– Тебе было хорошо? – говорит негромко, медленно, будто лениво. В тишине комнаты… в моей темной спальне его голос кажется густым и значительным. – Ты молчишь все время. Я лицо твое не вижу.

– Да, а тебе? – шепчу в ответ.

– Еще как.

Он вновь целует меня. Я как-то сама, отчета себе не отдавая, обнимаю Пашу за шею. Его язык раздвигает мои губы и проникает в рот. Рука ползет ниже, описывает круги под пупком, опускается к промежности.

Я сжимаю ноги. Он хотел ласкать меня там, но я застеснялась и отказала еще в самом начале.

Паша продолжает целовать и гладить.

– Я снова хочу тебя, – говорит мне.

– Да?

Он стискивает мою руку, потом кладет на член. У меня приоткрывается рот.

Он определенно готов. Полностью. Твердый. Словно Паша не кончил, двигаясь во мне минуту назад. Рот наполняется слюной. Возбуждение окутывает жарким колючим одеялом, из-за него нестерпимо горят соски, нуждаясь в поцелуях.

Я сжимаю член, скольжу по тонкой нежной коже. Резкий толчок бедер заставляет провести до основания и назад. Выдыхаю шумно.

Бросает в пот от мужского нетерпения. Я понимаю, что Паша был достаточно нежен в первый раз. И все впереди.

От этой мысли пульс учащается. И внизу живота приятно ноет.

Паша поглаживает внутреннюю часть моего бедра. Ведет выше.

– Как мне сделать, чтобы ты кончила? – произносит медленно, словно гипнотизируя. Вроде бы и деликатно, но при этом слишком запросто для такой интимной темы.

Я сжимаю его в ответ, сама округляю глаза. Хорошо, что в комнате темно.

– Мне было очень хорошо, – отвечаю уклончиво. И это правда, мне было классно. – Давай продолжим. Я тоже хочу тебя.

Сжимаю член сильнее, тот наливается в моей руке и становится больше. Я надеюсь, мы продолжим заниматься сексом, а не болтать.

– Я хочу потрогать, чтобы убедиться. Что было достаточно хорошо.

Паша ждет. Терпеливо. Я сглатываю.

– С чего бы мне тебя обманывать?

– Меня бы очень возбудило, если бы я потрогал тебя.

Я мешкаю. Потом расслабляю ноги. Его рука устремляется выше и прижимается к моим самым чувствительным точкам. Я ощущаю неспешное прикосновение пальцев, Паша ведет по складочкам, касается клитора, затем вновь опускается чуть ниже. Два его пальца слегка входят в меня. Я закрываю глаза и запрокидываю голову. Это очень приятно.

Там достаточно влажно для него. Мы лежим очень близко, я улавливаю, как Паша напрягается, замирает. Как срывается его дыхание, которое щекочет висок. То, что происходит, это откровение. Кажется, это слишком много для едва знакомых людей. Я думала, что близость ограничится сексом, быстрыми фрикциями. Которые обоим доставят удовольствие. Я не ханжа, совершенно, просто… обескуражена.

Паша трогает меня, ласкает. Он ищет точки. Ищет, как мне нравится.

И это приятно. Очень. Просто восхитительно! Одна беда: Паша не догадывается, но от пальцев у меня кончить не получится. Я пробовала много раз. И одна, и с партнером.

Его рука начинает двигаться настойчивее. Мое дыхание в ответ учащается. Возбуждение нарастает стремительно. Но при этом возникает какой-то ступор. Я знаю, что у меня не выйдет испытать оргазм с Пашей в постели. От его рук или члена – неважно. Дело не в нем, он молодец.

– Презерватив, – шепчу я. – Паш, возьми меня.

Пульс учащается. Мне нравится, как он ласкает меня, но при этом мысль, что мы теряем время, мешает расслабиться.

– Расскажи мне, как ты кончаешь. И мы продолжим.

Кровь устремляется к лицу. Я шепчу нервно:

– Паш, просто действуй.

Он накрывает мою руку, сжимающую его член, и сдавливает сильнее. Ствол потрясающе твердый. Паша говорит:

– Как увидел тебя, так он и не падает.

Я улыбаюсь. Паша продолжает:

– Моментами было мучительно.

Улыбаюсь шире. Сердце заходится от таких откровений. Мне льстят эти признания. Кусаю губы. Он трогает.

– Я охуенно сейчас кончил с тобой. И хочу еще раз. Но я знаю, как мне нравится. Подскажи, как нравится тебе?

Я молчу. Не знаю, почему этот откровенный разговор так сильно возбуждает. Очень хочется его продолжить, но при этом упорно не могу ни слова произнести. Горло сдавливает, щеки горят. Страшно показаться смешной. С бывшим мы никогда так много не говорили в постели. Я не против, просто не привыкла.

– Я все равно разберусь, но хочу скорее почувствовать твои спазмы.

Паша начинает двигать рукой быстрее. Я расслабляюсь. И мне хорошо! Кажется, что вот-вот уже, близко. Возбуждение нарастает, я словно лечу вверх на скоростном лифте… потом меня отвлекают хлюпающие звуки – я ведь мокрая вся! Его рука в моей смазке. Неловко. Что я так сильно его хочу. Я делаю движение и останавливаю его ладонь.

– Я хочу член, – говорю с нетерпением, которое Паша улавливает.

Садится, включает ночник. Быстро раскатывает резинку. И тянет меня к себе.

Второй секс длится дольше первого. И он изматывающе восхитителен! Паша любит с наслаждением, с жаждой. Доводит нас обоих до сумасшествия. Его движения то быстрые и частые, обрушивающиеся потоком, лишающие возможности не только двигаться, но и дышать! То медленные и размашистые. При каждом ударе рождающие сладкие разряды тока между ног и покалывания на кончиках пальцев.

Я могу лишь тихонько стонать, впиваясь пальцами в его лопатки.

Больше не пытаюсь сдерживаться, а когда Паша переворачивает меня и берет сзади, и вовсе срываюсь на громкие пошлые стоны. Шлепки от касания наших тел, испарина, вздохи, страстные поцелуи…

Павел доводит меня до трясучки. Кожа не просто пылает, она горит – не притронуться. Я теку под ним, между нами мокро и скользко. Паша совершает еще один резкий толчок и застывает внутри меня. Удовольствие выходит на какой-то новый и безумный уровень, я не владею собой, я просто хочу залезть к нему под кожу. Слиться. Исчезнуть в этом наслаждении.

Оборачиваюсь и сцеловываю капельки пота с его висков. И мне вкусно. Так вкусно, что дрожу от удовольствия с его членом внутри себя. Чувствуя, как Паша во мне кончает.

– Боже, как мне хорошо, Паш, – шепчу обескураженно. Не ожидала, что так хорошо будет сразу. С первой ночи. – Ты потрясающий. Просто потрясающий.

Он выходит из меня, стягивает резинку. Я же быстро поворачиваюсь к нему, чтобы обнял. Что Паша и делает. Так крепко, что больно даже. До хруста косточек, до разрыва сердца. Я жадно дышу им, не могу насытиться. Ногу закидываю повыше и трусь промежностью о его бедро.

Он долго прижимает меня к себе. Мы молчим, обнимаемся, нежимся. Была бы ночь, наверное, заснули бы. А может, и действительно дремлем пару минут. Ведь успокоиться надо. Дыхание восстановить.

Наконец я порываюсь встать, но Паша не пускает.

– Мы не закончили, – говорит серьезно.

– Я проголодалась. А ты? – шепчу примирительно.

Он берет мою ладонь, целует тыльную сторону. Тянет время. Размышляет.

– Нет, не пущу тебя. – Паша слегка улыбается, по голосу слышу.

Он снова прижимается ко мне пахом, и я чувствую, как член опять наливается.

– Я никуда не денусь, – отвечаю тоже с улыбкой, тая от его настойчивости. – Я твоя на всю ночь.

– Ночи будет недостаточно.

Паша водит губами по моим – лениво, медленно и как-то слишком собственнически! Дух захватывает, поджилки трясутся. Я замираю.

– Я тебя хочу, – упорствует он. – Потом ужинать отпущу, обещаю.

Я обнимаю его крепко-крепко, вновь счастливо улыбаясь. Глажу, глажу его лопатки, спину, слегка массирую. Расслабляю. Он мне так нравится!

– Мне действительно надо в душ, хотя бы на минуту. Пожалуйста, Паш… Я вся теку.

– Я знаю.

– Паш, пусти, – произношу чуть строже.

Он нехотя ослабляет хватку. Я встаю, потягиваюсь. Хочу уже пробежать в санузел, но тут его телефон начинает звонить.

Решив потянуть время, открываю шкаф, сама же бросаю быстрый взгляд на экран его мобильного и замечаю одно слово: «Вероника». Закусываю губу.

Без фамилии.

Достаю из шкафа короткий шелковый халат, медленно накидываю на себя.

Паша берет телефон, смотрит на экран, сбрасывает звонок и откладывает мобильный обратно на тумбочку.

– Кто звонит? – уточняю я беспечно.

– С работы.

– Может, что-то важное?

– Может. – Он делает паузу. Потом добавляет: – С середины декабря я работаю каждые выходные. Многие болели, нужно было заменять. На эти два дня меня отпустил главврач. Я просто… устал.

– Усталым ты не выглядишь.

Паша включает ночник, и я медлю пару вдохов, чтобы полюбоваться им – расслабленным. После чего спешу в душ, где меня через несколько минут сменяет хирург.

Освежившись, я собираю с пола апельсины. Ставлю розы в воду. Хлопочу на кухне – ужин, конечно, остыл весь. Нужно разогревать и все такое.

Пока готовлюсь, Паша без носков и рубашки, точнее, в одних джинсах, подходит ко мне. Свежий, бодрый. Волосы по-домашнему влажные после душа. Целует в шею. Потом открывает дверцы шкафчика под раковиной и принимается за починку фильтра.

Ловко меняет колбу, я пока накрываю на стол. Ставлю бокалы, раскладываю столовые приборы, салфетки. Салат, хлеб…

Достаю свечи и расставляю по всей кухне. Зажигаю их. Сантехник-хирург наконец отрывается от фильтра, оглядывает изменившуюся кухню. Молчит. Не знаю, нравится ему или нет. Надеюсь, что я не перебарщиваю.

– Все, ты закончил? – спрашиваю радостно.

– Да, – кивает он.

– Тогда я гашу свет.

Быстро щелкаю по выключателю, и мы утопаем в романтике. Паша поднимается на ноги, берет бутылку вина, штопор. Я присаживаюсь за стол.

На самом деле очень нервничаю. Мы дважды занимались любовью. А теперь ужинаем при свечах.

Смотрю на него. Паша вкручивает штопор в пробку. А потом вдруг отрывается от бутылки, поднимает на меня глаза.

Разглядывает. Улыбается. Широко, как делал сотни раз до этого. Максимально обаятельно. Я улыбку его видела, конечно, она мне сразу понравилась. Но почему-то именно в этот момент, когда он, обнаженный по пояс, на моей кухне для меня вино открывает, сердечная мышца как-то иначе сжимается. Будто ритм меняет. И меня вместе с ним заодно.

Я смотрю на Пашу и понимаю, что влюбляюсь. Вот сейчас. В него. После тысячи поцелуев, после заботы, после его, такого естественного, присутствия в моей жизни. Если не остановлю себя, то рискую втрескаться по-настоящему.

Быстро опускаю глаза. Паша разливает вино.

– За тебя, – говорит, поднимая бокал.

Мы чокаемся. Я выпиваю половину залпом. Паша же осушает бокал до донышка и вновь разливает вино. Щелкает микроволновка. Дальше мы едим. Он рубит с таким удовольствием, что даже забывает хвалить. Я невольно улыбаюсь, наблюдая за тем, как ему вкусно. Адомайтис выглядит расслабленным и довольным. А еще каким-то излишне самоуверенным, определенно знающим себе цену. Я робею и украдкой любуюсь им.

– О чем ты думаешь? – спрашиваю через пару минут.

Паша слегка улыбается.

– Ты классная.

– И чем же?

Он хитро подмигивает.

– Горячая в постели. Интересная. Умная. А еще я никогда не видел такого ровного бензольного кольца из стручковой фасоли. – Паша кивает на мою тарелку.

Я перевожу на нее глаза и вспыхиваю. Дурацкая привычка! Быстро ломаю кольцо вилкой.

– Когда я нервничаю, то всегда или рисую его, или леплю, или вот… выкладываю из подручных материалов.

– Почему ты нервничаешь? Думаешь, я маньяк?

Пожимаю плечами.

– Я мало о тебе знаю. Может, и правда маньяк. Двенадцать пропущенных, Паш! Такое сложно забыть.

– Мне кажется, ты обо мне знаешь все важное. Сколько лет, где учился, кем работаю. Из родных и самых близких у меня бабушка и Матвей. С последним ты тоже знакома. Я как на ладони, – говорит Паша беспечно.

При этом мы оба знаем, что нет. Он совсем не на ладони.

– Где ты живешь?

– У меня однушка в собственности. Живу один, мечтаю о собаке или коте, но ухаживать за ними некогда.

– А Матвей?

– В основном он живет с бабушкой в родительской квартире, там до школы два шага. Но два-три раза в неделю ночует у меня. Потому что бабуля не всегда может с поганцем справиться. Примерно в двадцатых числах декабря я впахивал на смене, квартира была пустая…

– И он привел подружку? – догадываюсь я.

– Если бы. Подружка была бы спасением! Друзей-придурков. Они нажрались какой-то водяры, обкурились и облевали мне санузел. С тех пор наша братская любовь дала трещину.

– Надо познакомить его с Юлей, – делаю вслух себе пометку, улыбнувшись. Она девочка строгая, планку поднимет.

– С кем?

– Потом расскажу. Ему сложно, мне кажется, – говорю осторожно. – Потерять родителей в таком возрасте… Не представляю, что бы со мной было, если бы такое случилось. Я очень зависима от заботы и опеки семьи. Они мой фундамент.

Паша стреляет глазами вниз.

– Я не хотела тебя расстроить. Только поддержать, – быстро добавляю. – Вы молодцы, что держитесь вместе. Это непросто.

– Все в порядке. Расскажи лучше о себе. Ты обо мне знаешь намного больше.

– Ну-у, – тяну я. – Я единственный ребенок. Училась всегда хорошо. Закончила химфак. Обожаю шопиться и бензольные кольца. Пару лет назад решила круто изменить свою жизнь, бросила все и переехала в большой город. Папа купил мне квартиру и машину. Я устроилась на работу, сама себя содержу. Ни от кого не завишу.

На сотовый Паши падает сообщение. Он берет телефон, смотрит на экран, откладывает его. Немного хмурится.

– Извини, продолжай.

– У меня есть близкая подруга Вика, она живет этажом выше. Медсестра, кстати. Предупредила меня, что хирурги зачастую те еще кобели.

Паша улыбается. Я рада, что удается вернуть разговор в легкое русло.

– Тебя это не остановило?

На его телефон вновь падает сообщение, что раздражает.

Отрицательно качаю головой. Мы флиртуем еще некоторое время, пьем вино.

Я поднимаюсь, чтобы убрать со стола грязные тарелки.

Беру колпачок для тушения свечей и гашу их по очереди. После чего замираю перед Пашей. За окном темно, скудный свет фонарей интимно освещает кухню.

Взяв бокал, делаю еще один большой глоток. Голова кружится. Дорогой алкоголь приятно расслабляет.

Экран его телефона загорается. Ревность больно кусает самооценку. Какого, блин, хрена?

– Ответь, – прошу я. – Кажется, это важно.

Павел мешкает, потом все же берет телефон. Я подхожу ближе и успеваю рассмотреть, что сообщения на экране от некой Вероники без фамилии. Паша их читает, потом подносит телефон к лицу и записывает голосовое:

– Привет. Нет, приехать не смогу сейчас, я выпил уже. Буду в клинике в понедельник.

Он ставит сотовый на беззвучный режим, кладет экраном вниз. Поворачивается ко мне. Смотрит снизу вверх. Развязывает пояс халата. И говорит совсем другим тоном, нежели записывал голосовое:

– Давай теперь к главному. Ты ведь была хотя бы близко? В какой момент?

Паша чуть прищуривается, и меня окатывает жаром.