Текст книги "Нарекаю тебя женщиной"

Часть 4

– Ну, чего загалдели? Тихо. Времени уже нет. Пошли в столовую. Банки берите и авоськи. Раз Надежда обещала, значит, даст. А когда, Оля, придешь?

Все сразу притихли и замолчали.

Я немного подумала и вспомнила, что по средам в бане благотворительный день. По средам после выходных в бане прохладно, парилка слабая, народу мало ходит, и хозяева придумали льготный день для пенсионеров, инвалидов и участников войны за полцены. Народу бывает немного, но дешевле. И всё сразу, как клубочек, начало разматываться, встало на свои места. Космос всегда отзывается на просьбы, а это была слёзная просьба о помощи. Просьба дать возможность слепым людям оказать такую малость, помыться в бане. Я сразу вспомнила объявление в местной газетке о приглашении в баню, и вспомнила, что один предприниматель, Лёша, готов за умеренную плату доставлять продукты на дом с базы, под заказ. И ещё много всякой не нужной для меня, но необходимой для моих подопечных информации стало выдавать моё подсознание.

Все сидели и молчали. Они ждали, что я скажу.

Я вздохнула тяжко, точнее, продолжительно. Набирая воздуха в лёгкие и подбирая правильные слова, понятные им, и сказала:

– Хорошо, так и решим. Сегодня понедельник. Продуктов вам на два дня даст Надежда, а Катька сварит борщ. Продукты на борщ я принесла. Возьмите в столовой хлеба. В среду я приду в четыре часа, отпрошусь с работы на два часа пораньше. Ваше дело приготовить белье, документы, пенсионные, собраться всем, не опаздывать, и пойдём в баню. После бани зайдём в магазин, всё купим, что надо, а я попробую договориться с доставкой. Пенсию и аптеку потом решим. Всё. Идите в столовую, Надежда ждёт, а я пошла домой.

Все, молча, выслушали, встали и вышли. Только Витёк – Малёк подошёл, потрогал меня за руки и сказал:

– Горячие у тебя руки. От сердца говоришь… Спасибо… Соберемся, только приходи. Ждать будем.

– Ну, чего телитесь, бегом, бегом все в столовую! Да банки не забудьте. Два дня ещё жить до магазина. Пакеты берите, хлеба побольше, просите! – командовала своим адмиральским голосом Катька.

Все быстро разошлись, и я услышала, как захлопали двери в коридоре и затопали ноги на лестнице. Все пошли вниз и в столовую.

– Оля, а Оля, а как ты нас поведешь? Не застесняешься? Ведь мы пойдём друг за другом, с палками, а ты впереди. Натаха, та привыкла. А в баню ты с нами пойдешь, ведь у женщин зрячих нет?

– Ну конечно, Катя, с вами. Рассажу и покажу всё. А потом как-нибудь сообразим. Народу будет мало, после выходного, правда, и не очень жарко, но помыться можно будет. А потом договоримся с кем-нибудь, может, и возить, кто будет. Сейчас мне надо подумать. Я пошла домой, пойдём, провожу в столовую тебя.

Мы вышли из комнаты. Катька закрыла свою комнату на ключ и, почти не держась за поручни, пошла к выходу. Шла она ровно, довольно быстро и уверенно. Она знала здесь всё – каждую ямку на полу и каждую ступеньку на лестнице. Свет ей не был нужен, а я в темноте едва за ней успевала и выбирала осторожно место на ступеньке, чтобы не упасть. И кто из нас сейчас был неполноценный? Она, Катька, слепая на оба глаза, или я, зрячая, потерявшаяся в темноте.

– Ну, чего отстала? А, лампочка не горит. Так нам и не надо. Иди, жду тебя.

Я спустилась с крутой раздолбанной лестницы с трудом.

– Ну, всё. Катя, я пошла. Приду в четыре часа в среду. Баня открывается в пять, за час дойдём. Пока.

– Пока, Оля, спасибо тебе, что не бросила, – сказала Катька и пошла в столовую. Там уже все её ждали.

Я пошла через проходную. Там стояла тётя Маша, вахтерша.

– Ну что, Оля, покормила свою ватагу? Что будет с ними? Никто не знает… Никому они не нужны. Тут слышала, новый хозяин выселить их собирается, а куда? Всю жизнь здесь прожили, и куда теперь? Наташа уходила, вот тут плакала. Говорила, хозяин даже собирается им молодежь подселить, чтобы выдавливали, мол, у всех кто-то есть, а не хотят уходить, а у него не дом престарелых. Что будет?

– Ну что будет, то будет. Пока живут. Вот попробую договориться с баней и магазином, чтобы не обдирали, а то ваши обворовывают. Они привыкли Наташе доверять, вот и доверились. Ладно, тётя Маша, каждому, видно, своя судьба. Иногда всё в порядке: и дом, и здоровье, а никому не нужны пенсионеры, только всё отдай. Приду в среду, пойдём в баню. Нужно кого-то бы ещё с собой взять в помощь, а то в самой бане трудновато будет с ними.

– А когда пойдёте? – спросила тётя Маша.

– В среду в четыре отсюда.

– Жалко, аккурат работаю, но подумаю, может, кого и найду. А мужики пойдут? Могу своего деда послать в помощь, ему всё равно делать нечего.

– Хорошо было бы, а то Стёпа без очков не видит, а очки запотеют, снять придётся.

– Ну вот, так и решим. Дойдёте сами, а дед будет ждать в бане. Во сколько ему туда?

– К пяти. К открытию. Спасибо, тётя Маша. Я пойду, надо в баню зайти, договориться.

– Ступай. Бог тебе в помощь.

Я поблагодарила и пошла.

– Ну вот, так и потихоньку организуемся. Мир не без добрых людей, – подумала я, представляя, как состоится наш первый поход в баню. Вроде бы простое действие, сходить в баню, помыться, а сколько хлопот и счастья, что есть возможность помыть тело и облегчить душу.

Часть 5

Прошло два дня, я отпросилась с работы, взяла заранее приготовленные банные принадлежности и пошла в общагу.

Я шла со смешанным чувством неуверенности и необходимости этого. С детства моя мама всегда твердила:

– Нет слов «не хочу, не могу, не буду». Есть одно слово – «надо»!!!

– Надо так надо… Значит, надо, – твердила я, успокаивая сама себя. – А что делать? Бросить их? Сказать, что не могу взять ответственность? Или вообще не могу… Слабовата оказалась… Ну, как им всем объяснить всё это… Что их все бросили и никому они не нужны на фиг… Раньше хоть налоговые льготы были и дивиденды всякие, кто имел рабочие места для инвалидов, а сейчас в период перестройки и здоровые не нужны никому…

– Ну, чего хмурая пришла? Что случилось? Ай, в баню не идёте? – застрочила, как Анка-пулемётчица, тётя Маша, вышедшая меня встретить за проходную.

– А ведь ждут. Уже цельный час сидят вон под тополем у курилки. Все собрались и тележку припасли. Только больно большая, в баню не пустят.

– Здрасти, тётя Маша, – сказала я, вздыхая. – Да всё хорошо. И в баню пойдём. Дед твой придёт к бане?

– Да, обрадовался. Сказал, что одному скучно в баню идти, а так с компанией веселее. Жаль, я на работе, и заменить некому. Ну, с Богом, идите. Сейчас кликну. Ты не бойся. Они хорошо ходят. Здесь все привыкли, что живут слепые. Не глядят. Не стесняйся. Все ж люди, понимают. Ты только иди впереди и держи кого-нибудь за руку, а остальные сами пристроятся. А у автобуса встань и, пока все не сядут, не давай дверь закрывать, и на выход тоже. И не забудь, нужно громко и чётко говорить, чтобы все слышали. Они не потеряются. Главное, всех назад приведи, – напутствовала меня тётя Маша.

– Хорошо, тётя Маша. Когда-то надо начинать. Зови, пойдём. Время. Да тележку пусть на склад отвезут. Договорилась с Лёшей – привезёт заказы. Зайдём в один ларек, тут у рынка есть, там заказы на доставку продуктов оформим.

Тётя Маша убежала выполнять моё поручение, а я стояла у проходной и думала, как всё сложится.

– Ну, чего стоишь, молчишь? Оля, ты пришла? Ты где? – прервала мои размышления Катька.

– Здравствуй, Катя. Скоро уже четыре часа. Пора идти в баню. Там я предупредила, и дед тётин Машин ждёт, с мужиками пойдёт.

– Хорошо. А тележку брать или не надо?

– Нет, не берите. Поедем на автобусе, а продукты Лёша привезёт, и потом возить будет, я договорилась с ним. Дорого не возьмет, буду проверять и подписывать накладные. Иди всех зови.

– Хорошо, я побежала… – сказала Катька.

Я смотрела и не могла понять, как быстро она пошла, почти побежала, расставив руки. Одну – вперед, другую – слегка в сторону.

Я стояла и смотрела, как Катька бежала к складу, где Стёпа ставил тележку под руководством всё той же вездесущей тёти Маши, удивительной женщины, любившей всех людей и весь мир вокруг себя.

Мне хочется немного рассказать о таких вот тётях Машах, какой была наша охранница. Без них ни куда. Они всегда всё знают и всем помогут. Они стараются предупредить и охранить от всего и вся. Наша тётя Маша была невысокого роста, пухленька и скакала, как мячик. Ей не сиделось на месте и хотелось всем помочь и услужить. Она соблюдала во всём порядок и знала, где и что лежит и когда и куда можно, а куда нельзя. Она чётко отслеживала жильцов общаги и всегда была начеку, если те сослепу шли не туда.

– Ну, куда ты её тычешь? Куда? Вот так, так… Давай быстрей… А то тебя ждут… Автобус ждать не будет… А где вещички в баню? А вижу… Сейчас, сердешный… Сейчас… – покрикивала она командирским голосом на Стёпу.

– Ну, вот и все собрались… – доложила тётя Маша.

– Всё, Оля мы готовы. Сейчас все пойдём гуськом, друг за другом.

Последний пойдёт Стёпа, а первой я, меня поведёт Оля. Все молчим и слушаем Олю. Она будет говорить громко куда идти. Да вы, наверно, ещё не забыли, но с Натахой всё было проще и по-другому. Оля первый раз, – громким голосом конферансье проговорила Катька.

Все замолчали и пошли.

– Веди, Оля. Мы готовы.

– Ну, с Богом. Ждать буду на телефоне. Если что, звоните.

Я махнула тёте Маше, и мы пошли.

Описывать, как мы шли, не берусь. Я громко говорила, как идти и куда поворачивать и сколько шагов нужно… Они, молча, шли и считали, изредка спрашивали:

– Ну, мы потерялись в счёте, правильно идём?

– Правильно. Ещё два шага влево, и выйдете на тротуар. Ждём.

Сказать, что мне было жутко, значит, не сказать ничего. Я была в панике. Мечтала только об одном, благополучно привести их обратно в этом же количестве без потерь. У меня был опыт возить заводских детей в цирк и в лагерь, но здесь я просто спасовала. Катька каким-то десятым чувством догадалась об этом и тихонько мне шепнула:

– Да не бойся ты. Все дойдут. Просто привыкли к Натахе и её командам, а ты плохо командуешь. Они не понимают. Ладно, учись. Я буду повторять за тобой.

– Внимание, сейчас через десять шагов автобусная остановка. Народ на остановке стоит. Считаем и останавливаемся, – сказала громко я.

– Ну что, все поняли? – крикнула зычно Катька.

– Все слышали, через десять шагов остановка, – ответил замыкающий Стёпа.

Мы подошли к остановке и остановились.

Я решила осмотреть моих подопечных. Зрелище, конечно, странное и жалкое. Но держались они достойно. Одежда самая простая и ухоженная. Правда, не все пуговицы были застёгнуты правильно и всё поглажено, но должна сказать, что если бы я не знала, что они слепые и сами всё делают, то можно было подумать, что простые старики и старушки из ближнего дома престарелых. Держались они уверенно и спокойно.

– Оля, ты нас заранее предупреди, когда автобус. Мы гуськом пойдём. Водители знают, что здесь часто садятся слепые, подождёт, – дала команду мне Катька.

Показался автобус. Я громко сказала, что едет наш автобус. Все приблизились к друг другу и ко мне почти вплотную. Я подошла к передней двери и пропустила всех в автобус. Водитель подождал, пока все расселись и взялись за поручни, и мы поехали.

– Сопровождающий, сопровождающий группы слепых, подойдите к водителю, – гаркнул динамик.

– Иди, тебя зовут, – подсказала Катька.

Я даже и не сообразила, что это меня приглашают.

– Куда едем? – спросил водитель.

– В баню, – ответила я.

– Хорошо. Остановлю у светофора, недалеко от бани. Перейдёте и всё. Только на зеленый. Новенькая? А Наташа ушла на пенсию?

– Да. Ушла на пенсию.

– Обратно тоже ждите у светофора. Сколько пробудете? А ладно, скажу диспетчеру, предупредят, чтоб остановили. Иди, готовьтесь… Сейчас остановка, а потом вас высажу.

– Спасибо! – только и смогла я сказать.

Меня душили слёзы и волнение.

– Катя, нас высадят у светофора. Вас всегда так высаживали с Наташей, скажи всем, чтоб готовились.

– После остановки выходим, как обычно. Готовьтесь! – команднула Катька.

Всё потихоньку налаживалось. Я успокоилась.

После того как на остановке водитель высадил пассажиров, динамик объявил:

– Остановка по требованию. Баня. Инвалиды выходят.

Мы вышли. Дождались зеленого и пошли. Я впереди, за мною Катька, а за ней её семья, замыкающий – Стёпа. Уже горел красный, но ни одна машина даже не газанула, все ждали, пока мы пройдём.

У бани нас встретил Тимофей Трифоныч, так звал деда тёти Маши.

– Ну, наконец. А то я уж и заволновался, вдруг чего. Ну чё, пошли чё ли? Баню уже открыли. Нас приглашали. Выбегала молодуха, спрашивала вас. Не пришли ли. Сказывала, как придут, пусть заходят, не ждут. Пошли.

В бане Тимофей Трифоныч и Стёпа с мужчинами ушли в мужское отделение, я же пошла со своими – в женское. Нужно отдать должное Катьке, как чётко она командовала своими, как шла за мной и как рассаживала их по шкафчикам. Я заранее попросила оставить нам рядом шкафчики, чтобы удобно было всем рядом.

Банщица нам помогала. Принесла и раздала каждой по тазику и коврику под ноги. Она провожала женщин в помывочное отделение, а также просила передвинуться зрячих, освобождая соседние скамеечки для нас.

Я помогала им расположиться и убрать вещи. Женщины, не торопясь, всё делали сами и только спрашивали:

– Оля, а какой номер моего шкафчика, не забыть бы.

Тела их были белыми и не знавшими солнечных лучей. Стройные девичьи тела с прозрачной кожей, крутыми бедрами и красивыми грудями с маленькими розовыми сосками. Они, прикрываясь тазиками, тихонько в сопровождении банщицы пробирались вдоль стен в помывочное отделение.

Я подождала, пока все разденутся, и пошла следом.

Женщины сидели, стояли каждая у своего места. Банщица налила им воды и они, как обычные люди мылили мочалки, терли друг другу спины, щебетали, брызгались и подтрунивали друг над другом. Я взяла ведро и всех обливала с ног до головы тёплой водой, смывая пену. Всё напряжение спало. Я была счастлива, что всё получилось, что всем хорошо и приятно. Баня – это чистилище души и тела. Вода, она всё смывает: и грязь, и плохое настроение, и волнение. Все на время забыли всё плохое и почувствовали себя просто счастливыми – как мало всё-таки для счастья надо!

Мы промылись почти два часа. Я сводила их в парную. Там похлестала их берёзовым веником. Тела порозовели, лица засветились, ожили. Напряжение спало. Пар душу греет, а вода омывает. Это правда, так и есть. Напоследок я их выстроила в ряд. Мне дали шланг с тёплой водой, и я всем устроила душ ополаскивающий. Господи, как же мы резвились… Я всех обрызгала с головы до ног. Смыла всю пену и ополоснула. Все были очень довольны и счастливы. Я даже и не знала, кто больше получил удовольствия, наверное, я.

Выйдя из женского отделения, мы встретили мужчин. Они сидели в буфете и пили пиво.

– Ну, почему нарушаете договоренность? – спросила я.

– Оля, мы по маленькой… После бани сам Бог велел… Ты не бойся… Если не хочешь, больше ни-ни…

– Ну, смотрите, ещё одна выходка и не пойдёте с нами в баню, – отрезала Катька.

Обратная дорога домой всегда короче. Я уже не переживала. Я знала, что нам помогут. У светофора мы простояли минут десять, первый наш автобус тормознул, и водитель объявил:

– Внимание пассажиры, в автобус входит группа инвалидов по зрению, потеснитесь.

Люди повставали с мест и помогли всем сесть. Всё было так волнительно и приятно. Не хочу никого обвинять и упрекать, но мы сами должны себя уважать и других тоже. Жить легче тогда.

Как и обещала, на обратном пути мы зашли в небольшой магазинчик, где работали два замечательных продавца. Они выслушали все просьбы моих подопечных и сформировали им заказы. Я помогла им оплатить. А Лёша пообещал привезти наши заказы в течение часа, как раз к нашему возвращению в общагу.

Обратный путь короче. Это точно. Все были очень усталые и довольные. Шли уже более внимательно, или я уже не переживала за себя и за них, а у нас сложился диалог и понимание.

– Спасибо тебе, Оля. Раз в месяц в баню и раза два в магазин. Жить-то можно, – сказала Катька.

– Ой, Оля, как сто пудов слетело. Я уж думал всё, ан нет ещё поживем… А пиво больше не будем. Просто напарил нас дед, еле выползли. Давно такого не было… Спасибо тебе, – сказал за всех Витёк – Малёк.

– И то верно. Главное – организоваться, – добавила Татьяна.

Мы гуськом, друг за другом подходили к проходной. У ворот маячила тётя Маша и стоял красненький москвичонок – сапожок.

– Ну чего так долго? Дед-то был?

– Да был, был. Так нас отходил веником, еле выползли. Пусть приходит, пивком побалуемся.

– Ишь, ты чего удумал. Ему нельзя, но разве немного в поощрение. Ладно, придёт. А вас тут ждут уже, почитай, минут пятнадцать. Алексеем зовут, – доложила тётя Маша.

– Это я, Ольга Александровна, привёз заказы. Девять заказов со всех по сорок рублей, итого четыреста пятьдесят рублей.

– Спасибо, Лёша. Сейчас заберём.

– Там в каждом заказе счёт и фамилия. Я сейчас достану.

– Хорошо. Катя, получайте продуктовые заказы, и потом соберёшь со всех по сорок рублей, как пенсию принесут. Я написала заявку, чтобы носили.

Уставшие и счастливые мои подопечные разбирали заказы. Благодарили и тихонько, все так же гуськом втягивались в тёмную дверь своей общаги-скворечника.

– Спасибо, Оля, что не бросила. Устала? А когда ещё придешь?

– Катя, давай договоримся, я ходить часто не могу, но буду приходить хоть раз в десять дней. Если будут продуктовые заказы, собирайте всё вместе, буду относить в магазин, и Лёша будет привозить, но он будет брать по сорок рулей за заказ. Это не дорого. Скажите тёте Маше, она мне позвонит в экстренных случаях. Потом сообразим всё остальное. Телефон я написала в журнале на всякий случай, домашний и рабочий. Ну, с боевым крещением и лёгким паром. Побегу, а то дома ждут. Пока.

Я попрощалась с Катькой и тётей Машей. Лёша вызвался меня подвезти. Я села в тесный сапожок. Мне показался он таким уютным и тёплым. Мысли мои были там, в бане и в автобусе. Я даже не могла представить, как можно так жить и радоваться жизни, и быть счастливой. А они могли быть счастливыми вместе, и нужна была им самая малость, небольшая помощь – проводить в баню…

Часть 6

«Вот так они и жили – спали врозь, а дети были» – это любимая присказка тёти Маши.

Да, вот именно врозь и вместе, единой семьей жили мои подопечные.

Со временем всё утряслось. Пенсию носили. В баню Лёшка нанимал микроавтобус раз в месяц недорого. Продукты и лекарства привозил опять же Лёша. Катька и её соседи успокоились. Жизнь налаживалась.

Я навещала их два раза в месяц. Они были рады мне всегда, особенно, когда мы с Лёшей приезжали за ними в баню. Для них это был праздник, а для нас удовольствие общения.

Так прошло года полтора.

И однажды перед Пасхой я купила яиц, покрасила и решила отнести им, пусть порадуются. Подойдя к проходной, я не увидела тёти Маши. Железные новые ворота были закрыты наглухо. С территории доносилась, как лязг какой-то непонятной какофонии, музыка в стиле тяжёлого рока.

Пока я бегала вдоль закрытых ворот, у меня разболелась голова. Ко мне вышел вразвалочку мужчина в чёрной форме охранника.

– Ну, чего стучитесь, дамочка? Не видите, фабрика закрыта. Чего надо?

– Добрый день, я родственница Катьки, она живет в общаге, я её всегда навещаю. Можно мне пройти? Она слепая, и я ей помогаю.

– Всё, отпомогались. Хозяин решил закрыть общагу. Безопасность, прежде всего. А то шастают всякие слепые тут. Мало ли чего? А мы отвечай…

– А где тётя Маша? – спросила я, стараясь перекричать музыку.

– Нету её. Всё, спекся ваш божий одуванчик и помощник сирых. Уволили по профнепригодности.

– Можно мне пройти? Вот я яички принесла.

– Нет. Раз пропуска нет, значится не можете, дамочка. Поворачивайте назад.

– А как же они там жить будут? И что это за музыка такая глушит?

– А это у них там временно поселили двух парней слабовидящих. Это они гуляют, новоселье отмечают.

– Может, позовете Катьку, я ей передам.

– Нет. Не могу, приходи завтра, получи пропуск и пройдешь, а я не хочу там шею себе сломать, себе дороже.

Спорить я с ним не стала. Да и видно было, что администрация решила выселить неугодных под любым предлогом.

На следующий день я отпросилась с работы и пошла в общагу.

Ворота по-прежнему были закрыты. На воротах стоял всё тот же охранник.

– Ну, чего пришла? Начальства – нет и не будет.

– А мне не нужно твоё начальство, мне нужно пройти в общежитие. Если не пропустишь, такой резонансный шум подниму. Начальство не похвалит.

– А я чё тебе, я – не против, выписывай пропуск и проходи. Вон иди в контору, там в кадрах сидит деваха.

Наконец-то я прошла на территорию фабрики. Пошла в кадры и выписала пропуск. Отметила его на проходной.

С большим волнением я поднималась в общагу.

Там стояла тревожная темнота и вонючая прохлада после дикой пьянки. Запах мочи и блевотины витал повсюду. В темноте я заметила, что в общую кухню поставили дорогую металлическую дверь с глазком.

На полу было сыро, как мне показалось, кто-то просто помочился на пол.

Я подошла к двери Катькиной комнаты и громко постучала. Дверь долго никто не открывал. Я постучала снова.

– Кто там? – осторожно отозвалась Катька.

– Катя, открой, это я, Оля. Ты меня слышишь? Открой.

Медленно в замке повернулся ключ, и я вошла. Катька лежала на кровати. В комнате было душно и неприятно. В углу стояло помойное ведро, накрытое крышкой. Из него пахло мочой.

– Катя, что случилось? Почему ты закрытая сидишь? Где все?

– Ой, Оля. Что будет, не знаю… Директор поселил двух парней. Они пьют, наших обижают. Деньги воруют, а как доказать и жаловаться. Три дня не могли выйти никуда. Бухгалтерша сказала, что общага скоро закрывается, нерентабельна, а нас куда. Вызвали социальных работников с милицией. Будут нас освидетельствовать. А чё нас освидетельствовать. Хотели Лёшу позвать, пошли на проходную, а там сказали, что тёти Маши уже нет, уволили, и все её книжонки выкинули. Ни тебе, ни Лёше не дозвониться. Хуже, чем в тюрьме. Галину вызвали к директору вместе с месткомом и выселили домой. Мол, вам квартиру дали, вот там и живите.

Степана и Витька – Дылду не пускают на территорию. Куда ушли, не знаю.

Витёк – Малёк сидит взаперти. Сходи, позови, поговорим. А ещё постучи Татьяне. Они с Верой тоже дома. Мы уж думали, ты не придешь, не пустят…

Я вышла из комнаты и почти столкнулась с двумя парнями бомжеватого вида, новыми соседями Катьки.

– Эй ты, слепошарая, давай на бутылку, а то музыку врубим.

– Чего-чего тебе дать? – спросила я.

– А ты кто? Мы тебя не знаем? Новенькая? А прописка есть?

– У меня всё есть. Сейчас разберусь со всеми и вами займусь. Соцобеспечение. Зачем инвалидов обижаете? И мне хамите?

– А, нам говорили, что придёте… Ивиняйте. Ошиблись. Думали, кто-то из слепошарых в коридор ползёт. Ладно, мы пошли. Спать охота. А может, дашь на пивко. Общее дело делаем.

– Нет. Не дам, – сказала я и пошла звать Татьяну с Верой и Витька – Малька.

Все собрались, кто остался. Их осталось пятеро – Катька, Витёк – Малёк, Инка, Татьяна и Вера. Пять человек, отработавших на фабрике всю жизнь, не заработавших своего угла и приличной пенсии на достойную старость.

Все сидели удручённые и притихшие. Мы не знали, что делать и как быть. Лёшу не пускали на территорию, сами выйдут – могут сюда не вернуться. Прописки как таковой нет, как приблуды какие. Документов на право собственности тоже никаких. У собаки и то конура была добротная у проходной, а них ничего нет и идти некуда.

– Знаешь, Оля, у меня есть несколько адресов специнтернатов. Напиши туда, может, нас всех скопом возьмут. А мы тебе сбросимся, ты нас проводишь, как в последний путь, ещё живыми. Обидно до смерти, а не берёт она, лихоманка, – сказал и заплакал Витёк – Малёк. – Ведь стыдно признаться, в ведро серу, боюсь этих… Даже не знаю, как назвать. Жить ещё хочется… Вот тетрадка, пока видел всё нашёл и записал, как знал, что придётся искать пятый угол в жизни… А сама знаешь, нет его, пятого угла, в тёмной комнате, как не ищи… А вы чего молчите?

– Всё верно, Витя, всё верно, – сказала Вера.

– Оля, поторопись, а то боюсь, угробят эти отморозки нас здесь или спалят. Сгорим, и никаких проблем. Тут приходила Галя за вещами, так её не пустили, пришлось ей пропуск выписывать. Хорошо, зять у неё здоровый, как тряхнул одного, сразу замолкли. Как она там? Директор её выселил, сказал, раз квартиру давали, значит, живи там. Тоже правильно, а как же дочка? И дочь понять можно… Но кто нас-то поймет? Мы всю жизнь здесь оттарабанили и ничего, кроме этого скворечника, не видали… И теперь как бешеных собак гонят, а куда? Не знаю… Вон Стёпа ушёл, а где он сейчас болтается? Даже вещи не отдали. Хорошо, Витька-Дылда домой поплёлся, кто-то его проводил. Два дня сидел у проходной… Ужас. Оля, попробуй договориться. Витя прав, нужно всем вместе, – скороговоркой проговорила Татьяна и всплакнула.

Плакали они только голосом. У многих слёзные мешочки высохли и атрофировались, поэтому выглядело это несколько наигранно, и потому страшно. Я не могла понять, как же так и из каких коммерческих соображений это всё придумал директор. Но мне, простой смертной, этого не понять.

Мы договорились, что они не будут выходить из скворечника, пока я не приду и не скажу им, что у меня получилось. До первого мая оставалась ещё неделя. Я предполагала, что успеем найти прибежище, тем более у моих подопечных были пенсии, и их хватало на содержание в интернате. Продуктов им хватало. Были в запасе крупы, макароны и сахар с чаем. Хлеб я принесла с куличом и крашеными яичками.

На том мы и расстались.

Я зашла в контору, выписала ещё пропуск на посещение общаги без даты, чтобы могла беспрепятственно пройти в следующий раз, и пошла в отдел соцобеспечения.

Не буду описывать всё, что мне пришлось выслушать и сказать. Весь этот набор слов и предложений когда-нибудь каждый выслушивал.

В итоге я оставила заявление и решила начать обзванивать специнтернаты. В одном меня успокоили. Сказали, что, если у них хватает пенсии на содержание, они их примут. Я обрадовалась. Пенсии у всех хватало, и даже оставалось на небольшие покупки для себя. Витя передал мне копии документов на всех пятерых. Я скопировала все документы и отправила факсом в интернат. Осталось подождать немного времени, пока ответят.

Два дня ответа не было, и вот двадцать седьмого апреля мне пришёл факс с вызовом всем пятерым. Это был маленький специнтернат в одной из деревень Самарской области.

Я обрадовалась и решила идти вечером к моим подопечным, и обрадовать их. Для верности взять с собой Лёшу. Но, увы… Нашим планам не было возможности осуществиться.