Текст книги "АБВГДйка"

Глава 9
Ты меня не любишь

День не задался с самого начала. У всех бывают такие дни. Утром никто не хотел вставать. Ну, это как всегда. Но потом началось светопреставление. Тоша сидел на постели, обливаясь слезами, и говорил, что так, как он ненавидит школу, больше ее никто не ненавидит.

На последних «не не» он запнулся, и это его завело еще больше. Попавший под горячую руку Вася получил от обычно заботливого старшего брата подзатыльник и сильно расстроился.

Пришлось вмешаться, хотя Стася ужасно не любила этого. Буквально неделю назад она усадила мальчишек в ряд и объяснила им, почему в их интересах не впутывать в свои разборки ее.

Разговор им понравился, все четко, по делу, а главное, направлено на их самостоятельную жизнь.

– Ну, во-первых, когда вы приходите ко мне жаловаться друг на друга, я могу не разобраться и поступить несправедливо, – говорила Стася, пытаясь параллельно накрыть на стол для ужина, – потому что меня при вашем конфликте не было, так?

Мальчишки были категорически согласны с тем, что мама, в принципе, не в состоянии разобраться в мужском конфликте, поэтому дружно кивали.

– Во-вторых, – продолжала Стася, гремя четырьмя тарелками, извлеченными из шкафа, – ссоры я не люблю, поэтому могу наказать. И уж точно накричу. Так?

Это тоже вызвало бурный отклик. Орущая мама никому не была симпатична. С другой стороны, ее никто и не боялся.

– И в-третьих. – Стася торжественно плюхнула на стол миску с нарезанным салатом и села, вытирая руки полотенцем. – Что в-третьих? Ах да, в-третьих, вы просто должны уже научиться разбираться сами. Не делать друг другу больно, даже если вас вывели из себя. Не ябедничать маме, потому что это неблагородное занятие. С уважением относиться к тому, что кто-то из вас хочет побыть один! Можно разойтись по комнатам, кухне, коридору и ванной. Понятно?

Стасе удалось озвучить претензии всех классов и сословий, поэтому предложение было принято.

– Смотрите, я вынуждена вмешаться, если кого-то бьют, кто-то орет так, что посуда дребезжит в шкафу, а еще, если от ваших разборок страдает интерьер квартиры: мебель, одежда, игрушки, мама.

Мальчики засмеялись. На этом лекция была окончена, начался на удивление дружный ужин.

Но сегодня утром все Стасины наставления были забыты. Не с той ноги встали сразу все – было понятно, что утро легким не будет.

Успокоив ревущего Васю, Стася высказала все, что думала, про недовольного жизнью Тошу. И тут произошло неожиданное. В соседней, Стасиной, комнате сиреной завыл Боря. Он часто приходил туда по утрам, чтоб поваляться с мамой. На вопросы прибежавшей Стаси он категорически отказался отвечать, а точнее, просто повернулся к ней задним карманом пижамных штанов.

Стрелка часов медленно подползала к положению «окончить завтрак», а ситуация была катастрофическая.

Стася метнулась в детскую, рявкнула на Тошу с Васей, что если они сию секунду не помирятся и не оденутся, то города профессий в субботу не увидят, и ринулась разбираться с Борей.

После того как она закрыла за собой дверь и села на диван рядом с сыном, тот понял, что все мамино внимание теперь только его и развернул к ней заплаканное лицо.

– Боря, расскажи мне, что случилось, пожалуйста. У нас очень мало времени. Давай постараемся уложиться в пять минут, чтобы вовремя выйти в школу и сад.

Сын всхлипнул:

– Не хочу в сад. Хочу дома с тобой. Один. Без них. – И он решительно ткнул пальцем с обгрызенным ногтем в сторону детской комнаты. – Всё всегда для них.

– Боря, что для них? Иди сюда. – Стася попыталась обнять его, но он вывернулся.

– Вася маленький – его надо защищать. Тоша большой – ему нельзя мешать. А я какой? – И Боря произнес главную фразу всех детей, ревнующих родителей к своим братьям и сестрам, а еще работе, друзьям и свободному времени: – Ты меня не любишь.

Дело было серьезным – это Стася понимала. После такой фразы не гаркнешь, чтобы быстро вытирал сопли и одевался. После нее требуется минимум полдня тет-а-тет с ребенком. К счастью, сегодня это можно было устроить. Стася была совершенно свободна весь день. Если не считать покупки продуктов, помывки окон, варки щей и посещения банка. Но кто и когда считал эти женские дела за дела?

План в голове у Стаси созрел быстро, как и все в ее жизни.

– Борька, времени мало, поэтому слушай меня очень внимательно. Готов? Сейчас ты спокойно встаешь, умываешься, завтракаешь (Боря утомленно закатил глаза, собираясь рухнуть обратно на кровать в позу обиженного ежика, но продолжение Стасиной фразы заставило его передумать), мы отвозим Тошу в школу, сдаем Васю в его группу и остаемся вдвоем на весь день.

Глаза сына загорелись таким непередаваемым счастьем, что Стасе сразу стало стыдно: давно надо было устроить ему выходной.

– Боря, все это получится, если ты соберешься очень быстро и ничего не расскажешь братьям. Понимаешь, почему?

Сын кивнул:

– Иначе они тоже захотят.

– Молодец. Справишься? Кашу тоже надо съесть! Полтарелки.

– Мама, а мы в кино пойдем? Или гамбургер есть…

– Все обсуждения потом. На счет «марш» бежишь умываться, идет? На старт…

Но Боря не стал дожидаться кодового слова – он уже пулей вылетел за дверь, впечатав эту самую дверь в многострадальную стену.

«Подозрительно себя ведет, – подумала Стася, – эх, Тошик что-то заподозрит».

И он наверняка заподозрил. Но, честно говоря, Стасе было не до этого. До выхода оставалось двадцать пять минут, а ей еще предстоял завтрак, глажка рубашки, чистка зубов, одевание и традиционная беготня по квартире в поисках забытых и потерянных ключей, дневника, правого ботинка, машинки, помады и линейки.

Боря честно пытался изображать сборы в детский сад, но время от времени на его лице появлялась такая мечтательная улыбка, что, если бы не Стася, возвышавшаяся над сыновьями, Тоша с Васей уже непременно устроили бы брату допрос и раскололи на раз-два.

Когда до запланированного выхода оставалось глубоко отрицательное число минут, Стася начала, как это обычно и бывало, выдавать противоречивые команды, типа: «Надевай ботинки, за дневником бегом в комнату босиком» или «Быстро за расческой, почему ты еще не сидишь, мне тебя, лохматого, причесать надо».

Через сорок минут подозрительные до мозга костей крайние братья, старший и младший, были наконец развезены по учебным заведениям. Тоша трижды успел спросить Стасю о ее планах на день, чего обычно не делал, а Вася ныл на одной ноте бесконечным, в стиле древнеуэльского языка, словом: «Нехочувсадикнехочувсадикнехочувсадикнехочувсадик». Пару раз Боре становилось стыдно, и он тихонько подхватывал: «И я. Тоже. Не хочу».

– У Бори голова с утра болит, – сказала Стася его воспитательнице, шепотом, чтобы Вася не услышал, – мы денек пропустим. Юлия Павловна не возражала, детей в группе было восемнадцать человек, поэтому Борина «больная голова» должна была сделать день молодой воспитательницы чуточку легче.

– Ну что, сын? – Стася уселась на водительское сидение – обычно это было секундой, знаменующей ее свободу на ближайшие несколько часов, но не сегодня. – Начинаем обсуждать, почему ты решил, что я тебя не люблю и почему это абсолютно не так?

Боря напряженно засопел и вскоре выдал:

– Мам, а давай так: я верю, что ты меня любишь, а ты сразу везешь меня в кино смотреть мультфильм, чтобы время не тратить.

Стася удивленно посмотрела на сына в зеркало заднего вида:

– А ты даже умнее, чем я думала. Идет. – Она завела мотор. – Пристегивайся, сеанс выберем на месте.

Через два часа Стася уже сидела в кафе со счастливым Борей, посмотревшим на отвратительных роботов и объевшимся сладкого попкорна. Сейчас они оба пили гигантские молочные коктейли, и Стася решила все же затронуть больную тему:

– Борь, вот по мне, так быть средним – самое крутое. У Васьки все старшие, у Тоши все младшие, а у тебя вон какое разнообразие. Хочешь почувствовать себя большим – идешь Васю жизни учить, захотелось, чтобы тебе, как маленькому, помогали или жалели – бежишь к Тоше. Ну, красота же?

Боря улыбнулся до ушей:

– Ну, вообще-то да.

– И в школу ты скоро пойдешь. Будешь совсем, как Тоша.

Боря даже покраснел от удовольствия.

– А для меня, – продолжала Стася, – все равно малышом останешься.

– Чего это малышом-то? – буркнул Боря.

– Потому что ты мой сын. – Стася шумно допила остатки коктейля и жестом позвала официанта. – А дети для мам всегда маленькие.

Боря засмеялся:

– Ага. Бабушка нам говорила, что папа для нее до сих пор ребенок.

«Ну, папа твой действительно еще ребенок, – подумала Стася, – и не только для бабушки».

– Мам, а можно мне еще конфету на палочке? Вон там продают. Разноцветные, как радуга.

Стася вздохнула.

– И я тогда точно-точно буду знать, что ты меня любишь, – привел Боря свой последний аргумент и довольно улыбнулся.

– Ну ты и жук, Борька. – Стася вложила деньги в принесенный официантом счет и взяла свою сумку. – Пойдем. Но это последняя сладость на сегодня. И братьям не хвастайся.

«Приходится учить ребенка врать, – подумала она, выходя из кафе, – а что делать? Остальные же нас со свету сживут, если узнают!»

И все поначалу было хорошо: мальчишек забрали из школы и сада, все оказались в хорошем настроении. Тоше не задали уроков по математике и русскому языку, а Вася склеил из бумаги лучший в группе тюльпан.

Но на подъезде к дому все изменилось.

– Зуб сильно шатается, – проговорил молчавший до того всю дорогу Боря, – надо вырвать до ночи. Тогда фея денежку принесет.

– Фи, – фыркнул Тоша, – зубная фея.

А Васины глаза зажглись завистью: у него зубы, понятно, еще не выпадали.

И вот тут Боря неожиданно потерял бдительность:

– Эх, бедный мой зубик. Это все из-за конфеты той дурацкой. На палке.

– Какой конфеты? – Тоша быстро учуял, что пахнет секретами. – Мама? Где это вы сегодня с ним были?

Боря спрятал голову в плечи, Стася вздохнула. Предстоял сложный разговор.

Домой приехали в гробовом молчании. Стася знала, это плохой знак. Обычно мальчишки орали, шумели и довольно эмоционально показывали свое недовольство жизнью в общем и жизнью с такой мамой в частности.

Сейчас Тоша и Вася сидели, уставившись каждый в свое окно.

– Любимчик, – прошипел Тоша, когда Боря, сидевший посередине заднего сидения, стал вылезать из машины со стороны старшего брата.

– Тоша, угомонись. – Стася теряла терпение. – Да, я сделала выходной Боре, так было нужно. Я всем вам иногда даю отдыхать. И быть со мной вдвоем.

Вася обиженно сопел, плетясь к дому самым последним.

– И мультик без меня смотрели? – спросил он уже у дверей квартиры.

Боря залился краской и кивнул:

– Про роботов.

– Нечестно!

Вася затопал ногами, и Тоша взял его за руку:

– Пойдем-ка. Нам с тобой надо кое-что сделать. – И выразительно взглянул на Борю. – Вдвоем.

Стася закатила глаза и забрала среднего сына сидеть на кухне, пока она наливает кефир на ужин. Боря самозабвенно качал злополучный зуб.

– Помочь? – в седьмой раз спросила Стася. – Раз, и все. Я быстро. Потерпишь?

– Не надо, – буркнул Боря. – Я лучше сам.

В дверях показались Тоша и Вася. Старший держал младшего за руку, у каждого было по рюкзаку на плечах и по шапке на голове.

– Вы так будете ужинать? – Стася поставила чашки на стол.

Вася сжал губы, Антон решительно замотал головой:

– Не будем мы ужинать. Мы из дома уходим. Навсегда.

– Да? – Вася испуганно посмотрел на маму, а потом на Тошу.

Стася вздохнула и рухнула на табуретку:

– Из дома?

Вася кивнул, Тоша молча опустил голову.

– Хорошо подумали?

Все повторилось.

– А куда вы решили идти?

Тоша сверкнул глазами:

– Куда глаза глядят.

– Ах, вот оно что. – Стася присвистнула. – Далеко как. Тогда, наверное, стоит подкрепиться перед долгой дорогой? А, Вася?

Тот ласково посмотрел на свою синюю чашку с кефиром, а потом испуганно на старшего брата. Антон замешкался.

– Садитесь-садитесь, – продолжала Стася, – заодно обсудим пару вопросов.

Тоша взял Васю за руку и сделал шаг назад, явно боясь передумать:

– Каких еще вопросов? Сказали же, что уходим.

Стася кивнула:

– Ну, например, что мне полиции говорить? Правду? О том, как вы ушли из-за того, что вашего брата в кино сводили? Но тогда вас обратно домой приведут. Или придумать что-то посерьезнее, чтобы вас забрали в детский дом? Что я вас била, например, или не кормила. Вы как хотите?

Вася заплакал, но не двинулся с места. Стася подошла к нему и взяла на руки. Она сняла с сына шапку, поцеловала в макушку и усадила на его высокий стул:

– Тебе горбушку отрезать или мягкий кусочек?

– Горбушку, – всхлипнул Вася.

Тоша по-прежнему стоял в дверях.

– Если решил из дома уходить, хоть бы подготовился как-то, – сказала Стася.

– Я подготовился. Деньги взял с завтраков. И сосиску в тесте.

– А, ну это меняет дело, – улыбнулась Стася. – Месяца на два вы едой обеспечены. И кровом. – Она вздохнула. – Кефир попей. Потом мы с тобой пообщаемся один на один. Без младших. А там уже делай что хочешь.

Тоша сдался и сел за стол, очень хмурый. Вместо одного куска хлеба взял три. На нервной почве.

После ужина прошли две важные беседы. Одна с Васей, другая с Тошей. Младший сдался быстро, после обещанной ему новой машинки на пульте. Тоша получил обещание на один разрешенный выходной, когда проверочных работ не будет. С кино и кафе.

В тот момент, когда старший сын сменил гнев на милость и обнял Стасю, из ванной раздался истошный Борин рев:

– Теперь она не придет! А-а-а! Потерял! Не достать!

– Господи, ну что еще? – Стася метнулась в ванную комнату. – Что?

– Я вырвал зуб, смотри, а он… он… там…

– Вырвал? Сам? Молодец!.. А где там?

– Упал в трубу! И все! А-а-а.

Вася и Тоша стояли в дверях, испуганно глядя на брата, а тот страдал:

– Фея теперь не принесет денежку.

– Почему, Боря?

– Она же зуб должна забрать! А зуб упал. Туда, в трубу.

– Борь, может, и так принесет, а? Поверит на слово?

Тот замотал головой:

– Мама, нет. Ты что? Я ей зуб, она мне – денежку.

«Ну кто, кто тянул меня за язык, когда я детям сочиняла все эти сказки про фей и Дедов Морозов?» – сокрушалась Стася. Она очень устала и мечтала о чашке чая – день выдался неожиданно утомительным и нервным, с первой до последней минуты.

– Значит, так. Слушаем меня внимательно.

Мальчишки думали, что мама начнет жалеть Борю, строгого тона от нее никто не ожидал, поэтому все трое встрепенулись и даже выстроились по росту.

– Чистим зубы на кухне, дуем в постель, надеваем пижамы. Тоша. – Стася очень выразительно посмотрела на старшего. – Сегодня Васе и Боре читаешь ты. По одной странице. Пожалуйста.

– А зубик? – всхлипнул Боря.

– Постараюсь помочь, – отрезала Стася.

Через двадцать минут с кружащейся от усталости головой она вошла в детскую. Мальчики восприняли ее слова всерьез, что случалось редко. Все были в пижамах, и старший дочитывал книжку.

– Мама, мы прочитали две страницы, – объявил довольный Тоша, захлопнув «Сказки народов мира», – но сразу всем. Сказки интересные.

Стася кивнула:

– Спасибо вам, солнышки. Вы мне очень помогли. Ложитесь, будем прощаться.

Антон нехотя отложил книгу: он не любил ложиться, не дочитав начатое. Вася так утомился за день, что закрыл глаза, едва коснувшись подушки. Беззубый Боря тыкал языком в свежую кровоточащую рану во рту и грустил.

– Держи. – Стася протянула ему маленький желтоватый острый зубик. – Клади под подушку скорее.

– Мамочка! – Боря глазам своим не верил от счастья. – Как ты его достала?

– Ну ты же знаешь, что…

– …ты – волшебница. Да-да. – Боря закатил глаза. – Нет, не волшебница ты. Но самая лучшая мама на свете!

Стася вышла из детской довольная. Всегда приятно, когда дети считают тебя самой лучшей. Но вообще-то сегодня она всерьез считала себя и волшебницей. И сейчас ей предстояло по-быстрому убраться в ванной после разбора колена трубы под раковиной. А потом наколдовать тихонько Боре сто рублей под подушкой вместо спрятанного там выпавшего молочного зуба.

Глава 10
Перед праздником

– Мамочка, – сказал утром Тоша нежным голосом, – я уже почти закончил делать уроки на понедельник. И могу посидеть с Борей и Васей, пока ты будешь в салоне.

Это еще тогда должно было насторожить Стасю. Уже почти сделаны уроки утром субботы? Тоша сам вызвался посидеть с братьями? Но раздумывать было некогда. Завтра у Стаси день рождения, и сегодня она была записана на стрижку с окраской, маникюр, педикюр и брови. А это не меньше пяти часов в салоне.

– Привет, – раздалось в восемь утра в трубке.

– М-м-м, – протянула сонная Стася, не открывая глаз.

– Слушай, не злись на меня, умоляю. Но детей сегодня я забрать никак не могу. У меня лекции все утро.

Сон как рукой сняло. Стася села:

– Как не можешь?

– Понимаешь, я… забыл… про лекции. Это не мои, меня заменить попросили. И вчера поздно вечером я про это вспомнил…

– Федя, ты издеваешься?

– Ну прости меня, пожалуйста, может, можно как-то на вечер перенести? Или на завтрашнее утро?

– Конечно, можно. Три мастера выделят мне пять часов в любое удобное тебе время.

– Вот черт. И мама уехала, как назло. Может, Карина?

– Хорошего дня, Федя. Через час проснусь, буду думать.

Стася отключилась и снова упала на подушку: «Шикарно подготовилась ко дню рождения».

И когда она, проснувшись через час, а поднявшись с постели через час сорок, обзвонила всех потенциальных нянек из своего окружения, стало понятно, что красивой ей сегодня стать не судьба. И ничего удивительного не было в том, что в субботу утром у всех уже были планы.

Тут-то Антон и подошел к ней со своим подозрительно милым предложением.

– В чем подвох, Тоша? – Стася даже глаза прищурила, чтобы удобнее было видеть сына насквозь, но это не помогло.

– Почему подвох сразу? У тебя день рождения завтра. Хочу, чтоб ты стала еще красивее. – Тоша обиженно отвел от нее глаза. И Стасе стало стыдно.

Она никогда еще не оставляла детей одних дома так надолго. «А может, и правда? Попробовать? Тоша большой. К тому же салон совсем рядом».

– Ну хорошо, – сдалась Стася, – но вы сидите в квартире. И я пишу вам каждый час. И вы мне тоже. Окна не трогаем, и плиту, к розеткам не подходим, воду…

– Мама, ты издеваешься?

Она вздохнула:

– Ладно-ладно. Вы всё и так знаете.

Тоша улыбнулся.

– Телефон хотя бы заряди, чтоб быть на связи. – И Стася припустила собираться в салон.

Пять часов без детей. Надо будет книжку с собой взять, наверное, удастся почитать, пока волосы красятся и во время педикюра. Она втиснулась в любимый джинсовый комбинезон и синюю футболку с алым сердцем на груди, тронула ресницы коричневой тушью и помчалась надевать кеды и куртку, пока мальчики не передумали ее отпускать.

– Звоните мне, если что. И не скучайте. На подоконнике фрукты, в шкафу…

– Мама, ты уйдешь уже, а? – Боря серьезно на нее посмотрел и покачал головой.

– Пока, мамочка. – Тоша поцеловал ее в щеку. – А ты, кстати, в какой салон идешь? У дома или у метро?

– У дома, – ответила Стася, и волна подозрения снова ее окатила, – а что? Ты почему, собственно, спрашиваешь?

Антон беззаботно улыбнулся:

– В этом дают вкусные конфетки на стойке администратора. Ты же нам принесешь?

Стася облегченно выдохнула:

– Обещаю. Целую горсть.

– Ура! – закричал Вася и забегал по коридору из конца в конец. – Конфетки!

И Стася наконец отправилась в свой салон навстречу красоте и изысканности. На улице она оказалась на две минуты позже времени, назначенного ей мастером по маникюру. Мы же всегда выходим из дома тем позже, чем ближе живем от заведения, которое намерены посетить.

В салоне «Афродита» было, как всегда, чудесно: тихая музыка и аромат жасмина. Хотелось сесть в кресло и расслабиться навеки. Конечно, те, кто тут работал, воспринимали происходящее совсем иначе: записи одна за одной, капризные клиентки, химические запахи лака для ногтей и краски для волос, строгий администратор, следящий за тем, чтобы мастера не бегали на перекур чаще разрешенного.

Но Стася пришла сюда не работать, а наводить красоту. И должна была получить удовольствие по полной. Ибо когда в следующий раз?

«Проверка связи», – отправила она СМС Тоше, сидя на маникюре.

«Всё ок», – пиликнул телефон в ответ.

А дальше Стася пропала на два с половиной часа. Ей обрабатывали и красили ногти на руках и ногах. А потом обожаемый визажист Ольга сделала ей, как всегда, лучшие брови на свете: аккуратные, естественные, идеально симметричные. Мечта, а не брови. Заполучив такую красоту и всласть похваставшись Ольге своими такими уже большими и самостоятельными сыновьями, Стася пересела в кресло парикмахера.

«Доложить обстановку», – отправила она Тоше, но телефон молчал.

Только через десять минут, когда Стася уже собиралась звонить, пришел ответ: «Порядок. Не волнуйся».

– Какой цвет будем делать? – Парикмахер Лена придирчиво осматривала Стасино отражение в зеркале.

– Примерно как было, наверное. Или чуть ярче. Хотя…

Чувство свободы окрылило Стасю, захотелось чего-то этакого:

– Может, рыжий, а? Давно хотела и все не решалась. Не очень яркий только, вот примерно такой. – Она указала глазами на клиентку в другом конце зала.

Лена кивнула:

– Тебе пойдет. Не переживай. Ярко делать не будем. Краску возьмем поспокойнее и подержим совсем недолго.

– Ага, – кивнула Стася, – а то у меня волосы такие – на них даже оттеночный шампунь смотрится огненным париком.

– Светлые и тонкие, – кивнула Лена, замешивая в мисочке краску, – не переживай, учтем.

«Ногти на руках, на ногах, пяточки, бровки, а теперь еще и волосы, – думала Стася и улыбалась своему отражению в зеркале, – наконец-то я буду себе нравиться. Должно это когда-то случаться. Хотя бы в день рождения. А то самооценка одинокой трижды мамы что-то в последнее время на нуле».

Лена закончила заворачивать волосы в полоски фольги и водрузила Стасе на голову специальные пакеты, сохраняющие тепло.

– Всего полчасика посидим, я засекаю. – Лена улыбалась и, было видно, уже мысленно пила кофе в подсобном помещении салона красоты.

Стасин телефон пиликнул. СМС от Тоши: «Мамочка, мы очень тебя любим. Так и знай».

Внутри у Стаси что-то упало с грохотом. По какой причине девятилетние мальчики пишут своим мамам такие сообщения? «Боже мой…»

Она не успела нажать кнопку вызова, как телефон у нее зазвонил. Номер был незнакомый.

– Але, – прошептала Стася в ужасе.

– Станислава, здравствуйте, – проревела трубка, – с вами говорит сержант Петров.

Она резко встала, громко ойкнула и зажала рот рукой. Все присутствующие в зале оглянулись.

– Я слушаю вас, – прошептала Стася, – здравствуйте.

– Я нахожусь в тридцать седьмом отделении полиции, а рядом со мной дети: Антон, Борис и Василий. Это ваши дети?

– Мои, – прошептала она, – что с ними?

– С ними? Ожидают тюремного заключения. За попрошайничество на улице.

Стася упала обратно в кресло:

– Как попрошайничество? Господи. Я бегу. Буду через десять минут.

Она не так давно была в их отделении после того, как с ее машины, припаркованной во дворе, какие-то умники сняли дворники, поэтому прекрасно знала, что бежать ей недалеко.

– Станислава, документы прихватить не забудьте, пожалуйста, – прорычала трубка, – на себя и на детей.

– Конечно, – прошептала Стася, одной рукой натягивая куртку, а другой открывая входную дверь.

– Куда? Стася! – крикнула Лена, и дверь за Стасей закрылась.

Через тринадцать минут Стася, уже забежав домой за паспортом и свидетельствами о рождении, звонила в звонок отделения полиции.

– По какому вы вопросу? – спросил из динамика строгий женский голос.

– Я… у меня… дети… там, у вас… Мои.

– Дети? – Голос заметно повеселел. – Тогда заходите скорее. Это же банда, а не дети.

Стася нервно сглотнула и дернула дверь. Внутри было интересно. На одной скамейке сидели подростки. Их, как выяснилось позже, забрали с улицы за распитие спиртных напитков. На другую скамейку изредка присаживался, в промежутках между кружениями по залу, мужчина средних лет. Он непрерывно общался одновременно по сотовому телефону и сквозь окошко с девушкой-диспетчером.

– Тра-та-та-та-та! Всем лежать! Работает полиция! – раздался оглушительный крик откуда-то из соседней комнаты, и Стася похолодела: это был Васин голос.

– Я… – начала она, глядя на диспетчера за окошком.

– Прямо по коридору и первая дверь направо, – перебила ее диспетчер и покачала головой.

В указанной комнате стоял шум. Когда Стася, постучав, приоткрыла дверь, ей предстала интересная картина: Вася с шариковой ручкой в руках скакал по комнате и изображал стрельбу, Боря крутил в руках форменную фуражку, а Тоша внимательно слушал полицейского средних лет.

– И на места ДТП выезжаем, – говорил он, – и на места драк. Вчера приехали на квартиру, там пьяный муж жену ударил.

Тошины глаза светились.

– Здравствуйте, – тихо сказала Стася. – Я мама. Их. – Она остановилась в дверях. – Отдайте мне их, пожалуйста. – И вдруг она горько заплакала, слезы потекли по щекам, то ли от облегчения, что все живы и, похоже, счастливы, то ли от страха – а вдруг не отдадут.

– Ну, тихо-тихо, мама Станислава, – сказал полицейский грозно.

Младший сын бросился к Стасе, и она взяла его на руки, обнимая и целуя в щеки. Боря и Тоша подошли к ней с обеих сторон, может быть впервые в жизни мирно ее обнимая, а не ругаясь из-за того, кто за какую ногу будет держать маму.

– Что же вы, Станислава, детей оставили без присмотра?

– Я… – Стася запнулась. – Я первый раз. Ненадолго. У меня день рождения завтра.

– О. Это я уже знаю. Мне рассказали. – И он улыбнулся. – А что за день рождения без подарка, правда, мальчики?

Боря и Тоша опустили головы.

– Я ничего не понимаю. – Стася посмотрела на затылки старших сыновей. – Тоша, Боря, какие подарки, какое попрошайничество? Вы что придумали?

Они молчали, зато ответил Вася:

– Мамочка, мы на улицу пошли и песенку пели, и танцевали, и играли на гитаре. Игрушечной. А дяди и тети нам денежки клали. В мою шапочку.

Стасины глаза расширились от ужаса, она взглянула в лицо полицейского, тот кивнул:

– Там я их и обнаружил. Одних. На пересечении улиц Ленина и Цветочной. Поющих. Танцующих. С шапочкой. – Он посмотрел на Васю и снова улыбнулся. – Вот этот нарушитель порядка пел громче всех.

Вася захихикал. Боря поднял глаза на маму:

– Прости, мам. Нам деньги были нужны. Тебе на подарок.

Ноги у Стаси подогнулись, она сняла Васю с рук и присела на корточки:

– Боже мой… пока я ногти красила. Они одни на улице. Тоша. – Она взглянула на старшего. – Ну чем ты думал?

Антон поднял голову, меж бровей у него была глубокая морщинка.

– Папа должен был дать нам денег. Тебе на подарок. А сам не приехал. Ты понимаешь?

Стася снова заплакала и прижала сына к себе:

– Тоша. Глупый ты, глупый.

Вася и Боря сразу же обняли ее с двух сторон.

Через двадцать минут, которые, Стася знала, она никогда не забудет, сержант Петров позволил им уйти. Сначала он проверил документы, потом прочитал лекцию о том, как плохо оставлять маленьких детей без присмотра. Он не стал писать никаких бумаг, чтобы на Стасю не напали службы опеки, так как формально она совершила недопустимое. Стася кивала, понимая, что сержант прав, и ругала себя, на чем свет стоит.

– Но вообще-то вы молодец, – улыбнулся сержант, – таких мужчин воспитали.

Тоша и Боря опустили головы, а Вася слез с колен сержанта и пошел к маме.

– Значит, так, бойцы, изобразите-ка мне, а заодно и маме, свой номер на бис.

– Может, не надо? – прошептал Тоша.

– Надо-надо, давайте, следственный эксперимент. – И сержант строго посмотрел на Тошу, тот кивнул.

Мальчики выстроились в ряд. Вася взял игрушечную гитару, и они запели: «Расцветали яблони и груши». Стася ладонями закрыла глаза, а сержант включил на своем телефоне видеозапись.

– Заслужили, – пробасил Петров и выдал Тоше сто рублей, – но больше на улице деньги не зарабатывайте. А то в тюрьму посажу!

Мальчики закивали, счастливый Тоша убрал деньги в задний карман брюк.

– Станислава, а вы всегда этот головной убор носите? – смущенно произнес сержант.

– Краска! – вспомнила Стася. – Это краска. Ее надо было снять час назад. Мальчики, бегом. До свидания, сержант. Спасибо вам за все. – И она вылетела за дверь, за которой раздался раскатистый смех.

Когда они вчетвером влетели в салон, работа встала. Вася лопал конфеты на стойке администратора, а Тоша и Боря иногда прерывали это занятие, чтобы обойти все кабинеты, изучая методы современного маникюра («Красьте в синий»), педикюра («Фу-у-у, пятки»), эпиляции («Ой, голая»).

Лена выгнала из кресла клиентку с наполовину постриженной головой, которая не возражала против этого, и бегала теперь вокруг Стаси, стаскивая фольгу и причитая:

– Полтора часа! Это же надо было! Полтора часа вместо получаса.

Стася пожимала плечами:

– Лен, у меня дети в полиции были. Что поделать?

– Ну и сидели бы там с сержантом Петровым. А теперь что? Полтора часа с краской проходить. Это же надо.

– Дети важнее волос, – вступилась за Стасю изгнанная из кресла клиентка и засмеялась.

– Мама, а можно мне еще конфетку? – Вася держал в обеих руках сосульки всех цветов радуги.

– Уйди с глаз долой, – проговорила Стася, не открывая глаз. Она уже лежала головой в раковине, а Лена, смывающая краску, отчего-то тихонько стонала.

Парикмахер вытерла волосы и отправила Стасю в полотенце обратно в кресло. Потом подошла и неожиданно фамильярно обняла ее за плечи:

– Сейчас я сниму полотенце, и ты все увидишь. Готова?

Испуганная Стася кивнула, а Лена продолжила:

– Краска станет менее яркой через пару недель.

Лена развязала полотенце. В зале наступила звенящая тишина. Цвет волос был… в общем, апельсин отдыхал.

– Хэппи бёздэй ту ми, – прошептала будущая именинница и вздохнула.