Текст книги "Психология сознания"

Сновидения

Быстрый сон дает нам внешний индикатор наличия сновидений: благодаря этому открытию, не только появились возможности проникнуть в тайны сна, но был получен один из первых физиологически измеримых показателей, который психологи и психиатры могли соотнести с внешним объективным опытом. Регистрируя быстрый сон, исследователи могли ответить на многие фундаментальные вопросы в этой области. Все мы видим сны каждую ночь, вне зависимости от того, помним мы или не помним содержание этих снов. У большинства людей бывает четыре или пять периодов сновидений за ночь, приблизительно с интервалом в девяносто минут; периоды сновидения становятся дольше в течение ночи. Сны чаще запоминаются, если спящего разбудить сразу же после периода быстрого сна.

На содержание снов могут повлиять внешние раздражители: многим снился страшный трезвон, перед тем, как они просыпались по будильнику. Демент (Dement) и Вольперт (Wolpert) прыскали водой в лицо испытуемым в периоды быстрого сна. Когда их будили, многие описывали сновидения, связанные с водой.

Быстрый сон и сновидения, индикатором которых он оказывается, возможно, участвуют в реорганизации ментальных структур, обеспечивающей освоение новой информации. Участников экспериментов помещали в «тревожную, вызывающую растерянность» атмосферу на несколько часов непосредственно перед сном, просили выполнять сложные задания, не предоставив объяснений. В течение ночи продолжительность быстрого сна у них возрастала. Время быстрого сна возрастает после того, как людям нужно было обучиться выполнять сложные задания. Такая функциональная роль объясняет, наверное, почему быстрый сон с возрастом идет на убыль: чем меньше новой информации, которую нужно освоить, тем меньше потребность в быстром сне.

Расщепленное сознание во время сновидений

Порой мы сознаем, что мы видим сон в то самое время, как он нам снится. Некоторые люди утверждают, что они способны думать и сознательно действовать в то самое время, как им снится сон. Однако, состояния сна и бодрствования различаются настолько, что всякая коммуникация между ними считалась невозможной. Если бы человек, видящий сон, мог бы подать наблюдателю знак о том, что он знает, что видит сон, это, наверное, указывало бы на разделенность внутри видящего сон сознания, которая могла бы открыть новый канал связи между сновидцем и внешним миром.

Доказательство таких «осознаваемых» сновидений было найдено. В одном из исследований испытуемые могли подавать исследователям сигнал о том, что они осознают, что им снится сон. Их обучили сигнализировать о сновидении произвольными движениями глаз, которое можно обнаружить по записям соответствующего параметра на полиграфе. Эта процедура может открыть возможность нового подхода к изучению сновидений. Например, такие испытуемые, пожалуй, могли бы отмечать точный момент конкретного события во время сновидения. Возможно, подобные исследования знаменуют начало «репортажей с места событий» из мира снов.

Но что могут означать сны? Самая влиятельная теория о значении снов – теория Фрейда, изложенная в блистательной книге «Толкование сновидений». Анализ функции сновидений у Фрейда настолько сложен, что мы отметим только два основных пункта.

Во время снов отключаются обычные механизмы самоконтроля, давая выход прямому выражению бессознательных желаний. Для Фрейда сновидения – «царский путь в бессознательное», поскольку сновидение – один из тех редких случаев, когда запретные в норме желания поднимаются на поверхность сознания. Голодному человеку может сниться еда, сексуально депривированному – половой акт. В какой-то степени эти сдерживаемые влечения ослабляются уже тем, что находят разрядку в сонном сознании, и тогда менее вероятно, что они вторгнутся в бодрствующее сознание и повлияют на поведение.

Тем не менее, выражение влечения во сне может поставить сновидца перед проблемой. Сон, в котором он убил соперника или переспал с женой друга, может вывести из равновесия. Если сон вызывает достаточно сильную тревогу, спящий может проснуться. Поскольку так бывает редко, Фрейд считал, что сновидения «охраняют» сон, преобразуя бессознательные влечения в завуалированные символы. Цель фрейдовского психоанализа – вскрыть подлинное значение этих завуалированных символов для сновидцев, побуждая их к поиску свободных ассоциаций с содержанием сна.

Более поздняя и более научно обоснованная теория снов строится на наблюдениях уникального состояния мозга и нервной системы во время быстрого сна. В период быстрого сна в стволе головного мозга возникают разряды нейронов, сигналы к мышцам блокируются на уровне ствола мозга, и стимулируется вестибулярная система; возможно, мозг в это время, так сказать, производит реорганизацию схем своей работы.

Эта теория называется теорией активационного синтеза, поскольку предполагает, что в период быстрого сна мозг активируется и сны суть сознательная интерпретация или синтез информации, происходящий в сознании во время сновидений.

Во время бодрствования психическая операционная система структурирует сенсорную информацию так, чтобы дать ей простейшую осмысленную интерпретацию. Допустим, что та же самая система действует во время сновидения.

Следовательно, во время снов психические процессы пытаются организовать в единое целое разнородный материал: сигналы о падении (из-за вестибулярной активации), о невозможности движений (из-за блокирования двигательных команд) и те специфические события дня, которые требуют усвоения или освоения. «Простейший осмысленный акт переживания» всех этих событий становится сновидением.

Многие распространенные переживания сновидений могут быть нашей интерпретацией состояния мозга: сны о преследовании, неспособности убежать от преследователя, о том, что вас связали, заперли или что вы застыли от ужаса – все это вполне может быть интерпретацией блокированных двигательных команд к мышцам во время быстрого сна. Переживание во сне покачивания на воде, парения в воздухе и падения может быть интерпретацией вестибулярной активации; сны сексуального содержания могут быть интерпретацией прилива крови к вагине или эрекции пениса.

Сны бывают бессвязными, даже причудливо-неестественными. Может быть, в эту минуту вы разговаривали со своим начальником, а уже в следующую – поете в кабаре в каком-нибудь экзотическом городе. Столь резкие смены образов и картин могут быть следствием того, что «мозг, пытаясь найти выход из безвыходного положения, создает хотя бы отчасти осмысленные образы сновидений на основе бессмысленных сигналов, исходящих из ствола мозга».

Если теория активационного синтеза верна, то опыт сновидения может рассматриваться как своего рода продукт деятельности ментальной операционной системы, возникающий, когда мозг сам генерирует «сырые» данные для своей работы. Сны, конечно, могут нести конкретные значения, но эти значения могут крыться в интерпретации событий.

Если нас лишить сна, у нас возникнет тенденция к сновидениям средь бела дня: сперва в виде грез или снов наяву, потом в виде галлюцинаций, и наконец в виде более серьезных нарушений психики. «Умалишенный – это человек, который видит сны на ходу», – писал Иммануил Кант.

Сон и сновидения – это, несомненно, самое широко известное и, тем не менее, значительное изменение сознания. Время во сне проходит почти мгновенно, а сновидения – это отлично срежиссированные, замысловатые галлюцинации, которые всякий из нас испытывает каждую ночь.

Гипноз

Является ли гипноз «состоянием» сознания, как и сновидение? Вероятно, нет, поскольку если внушить человеку под гипнозом, чтобы он вел и ощущал себя, как бодрствующий, он будет выглядеть бодрствующим по всем внешним проявлениям. Если дать ему команду расслабиться, то будут наблюдаться все признаки расслабленности. Гипноз, в отличие от сновидения, не является единым или внутренне непротиворечивым состоянием.

Наблюдения гипноза показывают, что мы способны контролировать свое восприятие и физиологию в большей степени, нежели принято думать. Загипнотизированные студенты, подобно йогам, были способны менять температуру тела и кожи. Повышались болевые пороги, улучшалась память.

В состоянии гипноза человек оказывается способным исследовать области сознания, которых обычные житейские ограничения не допускают, – глубокий транс или «мистический опыт». Если гипнотический контроль над сознанием развит и становится последовательной практикой, эти переживания могут иметь дальнейшее применение. Если нет – они остаются не связанными между собой, как у султана в изгнании в истории, открывающей эту главу.

Часто сообщают, что во время гипнотического транса повышается болевой порог, однако в связи с этим перед исследователем сознания возникает существенный вопрос: становится ли боль полностью недосягаемой для сознания, или скорее человек не обращает на боль обычного внимания? Похоже, имеет место именно второй случай. В остроумно поставленном эксперименте Эрнст Хилгард (Ernest Hilgard) добился двух разных отчетов об ощущаемой боли. Первый отчет давался обычными вербальными средствами и обнаруживал неизменное отсутствие боли. Во втором отчете «скрытый наблюдатель», поддерживающий связь с помощью автоматического письма (или автоматической речи), сообщал о всё возрастающей боли в то же самое время. Это расщепление демонстрирует высокую степень нашего контроля над сознанием, по крайней мере, над нашими критериями восприятия наличия или отсутствия событий, хотя, чтобы обнаружить этот контроль, необходимо изобрести такого рода экспериментальную процедуру. Мы, например, говорим, что «обращаем внимание».

Гипноз, как и медитация, «обратная биологическая связь» и аутотренинг, указывает на заложенный в нас огромный потенциал сознательной саморегуляции. Тем не менее, даже сейчас большинство из нас в эти способности не верит. Наш подход нередко оказывается почти идентичным тому, который продемонстрировала Королевская корпорация медиков Англии в 1850-е, когда Эсдэйл (Esdaile) провел демонстрацию гипнотической анестезии при ампутации гангренозной конечности. После того, как он проделал операцию и пациент очнулся, явно не испытывая боли, медики (не обладавшие надежным средством обезболивания) не придали значения «неверным» данным, которые были у них перед глазами. Один из них докладывал, что Эсдэйл нанял «прожженного плута», подвергшегося операции за определенную плату! Трудно изменить представление о границах возможного даже перед лицом прямых доказательств.

Сенсорная депривация и изоляция

Если обыденное сознание отзывается на изменения в окружающем мире, то отсутствие таких изменений может вызвать изменения в самом сознании. Методы для устранения восприятия изменений были известны веками: мистики удалялись в какую-нибудь пещеру или пустыню, выполняли многократно повторяющиеся движения или повторяли одни и те же звуки.

Такие ситуации воспроизводились в изолированных камерах, сконструированных так, чтобы свести к минимуму воспринимаемые изменения внешней среды.

В первых экспериментах по сенсорной депривации (изоляции от сенсорных раздражителей) участники описывали необычные переживания, дезориентацию во времени, галлюцинации и крайнюю степень патологических изменений сознания. Однако эти экстравагантные результаты зависели от ожиданий участников и самого экспериментатора.

Люди пытаются поддерживать постоянный уровень стимуляции, доходящей до сознания. Похоже, что разным людям по вкусу разные «уровни» стимуляции так же, как разные люди предпочитают музыку разной громкости или разное количество пряностей в еде. Изменениям уровня сенсорной стимуляции было посвящено много исследований, поскольку можно было ожидать, что они приведут к изменениям сознания. Когда человек оказывается в ситуации сенсорной депривации, он или она немедленно начинает искать раздражители. Кто-то может начать ходить с места на место или водить рукой по ноге, или создавать шум голосом или ногами. Похоже, что сознание, привыкшее к притоку «новостей», нуждается в них, чтобы продолжать нормально работать.

Что происходит, когда людям не дают стимулировать самих себя? Очень быстро у них возникает дезорганизация поведения, они теряют интеллектуальные способности и концентрацию, у них понижается координация.

У некоторых возникшее состояние представляет собой аналог дневных снов наяву или ночных сновидений: они начинают творить собственный мир. Согласно одному отчету, галлюцинации бывают «…зрительными, часто в ярких красках и с подробными деталями, от бесформенных световых ощущений до сложных объектов и картин, обычно переживаемых в нарастающей последовательности от простых к сложным. … Часто описывают чувство тревоги, раздражительности, скуки, беспокойства и непривычной эмоциональной неустойчивости, бывают параноидальные реакции и изменения образа тела».

Тем не менее, «дезориентирующие» последствия сенсорной депривации и изоляции могут оказаться благоприятными. Сенсорная изоляция применялась для релаксации в клиниках, борющихся с никотиновой зависимостью. Радикальное изменение в среде обитания может заставить сознание измениться в соответствии с ожиданиями. Скука может причинить и вред, и пользу в зависимости от того, чего мы от нее ждем.

Подпороговое восприятие

Подобно тому, как состояние сознания подвергается изменениям в течение суток, меняется также и степень осознания любого раздражителя в разные моменты времени. Под порогом сознания есть несколько «уровней восприятия»; и очевидно, что нам не нужно осознавать всё то, что присутствует в нашем мире. Некоторые вещи как будто просачиваются в голову, непрямым путем под порогом сознательного восприятия.

Например, спящий мозг осуществляет контроль окружающей среды, отслеживая значащие звуки. Мы проснемся, если назовут наше имя, но не чье-нибудь другое. Когда спящие прослушивают запись, состоящую из имен, они обнаруживают сильную реакцию коры головного мозга в ответ на свое имя, но не на другие имена.

Когда на мгновение высвечивают мелькающие слова, на узнавание тех, что являются «табу» (или являлись, когда проводилось это исследование!), требуется больше времени. Раз-познавание слова «шлюха» требовало больше времени, чем слово «оплеуха». Человек также склонен к определенным эмоциональным реакциям на раздражители, даже если не может опознать их. Когда человеку мельком показывают геометрические фигуры, быстрее, чем он успевает их опознать, а потом спрашивают, «как они вам понравились», ему нравятся те фигуры, которые он уже видел раньше, несмотря на то, что вопрос представляется ему бессмысленным!

Есть множество других признаков того, что мы можем реагировать на информацию на неосознанном уровне: изменения электрического сопротивления кожи, частоты сердечных сокращений, другие показатели уровня активации. Несмотря на их спорность, мы получаем все больше научных данных, показывающих, что «подпороговое восприятие» может сильно воздействовать на нас. Действие этих непрямых раздражителей сказывается зачастую таким же непрямым образом.

В одной примечательной серии экспериментов человеку, не успевавшему воспринять сообщение, на мгновение показывали надпись: «МАМА И Я – ЕДИНОЕ ЦЕЛОЕ». Впоследствии когда группы тех, кому демонстрировалось это сообщение, тестировались по различным показателям – последующие достижения, результаты экзаменов, честолюбивые устремления – все результаты оказались повышенными! Цель данных исследований состояла в том, чтобы подкрепить психоаналитическую точку зрения о том, что опыт переживания такого «единства» улучшит результаты деятельности. Хотя мы не обязаны принимать столь неправдоподобную идею, феномен этот, конечно же, достаточно важен для того, чтобы внести изменения в представления о проницаемости и множественности нашего сознания.

Измененные состояния сознания, вызванные наркотиками

Один из самых распространенных способов вызвать измененное состояние сознания – прием наркотиков. Они вызывают не только фармакологические, но и социальные эффекты. Прием наркотиков может также выражать стремление человека к изменениям, как в себе самом, так и в обществе. Но благоприятные эффекты этих веществ могут исчезнуть, если они не поддерживаются тем подходом и контекстом, которые обеспечивают, скажем, эзотерические традиции; а отрицательные стороны наркотиков могут оказаться весьма значительными для физиологии и психики. Самые популярные наркотики в нашей культуре – кофе, табак и алкоголь, и вдобавок марихуана, в качестве недавнего приобретения. Более экзотические и проблемные для нашего общества наркотики – опиаты, такие как опий, морфин и героин; транквилизаторы-барбитураты, такие как фенобарбитал, Либриум и метаквалон; стимуляторы центральной нервной системы, такие как амфетаминные препараты; и «психоделические» наркотики, как мескалин и ЛСД.

Несмотря на несходство этих препаратов, употребление наркотиков обычно следует общей схеме, в основе которой лежат ожидания людей. В большинстве случаев, практика приема наркотика в компаниях и для забавы вводится в культуре авангардным меньшинством, заинтересованным, в первую очередь, в его воздействии на сознание. Так произошло, например, с употреблением кофе в Египте и Англии, с табаком – на Западе (после открытия его употребления у индейцев), с алкоголем, опиатами и психоделическими препаратами.

Как указывает Брехер (Brecher) в превосходном обзоре «Законные и незаконные наркотики», эта схема единообразна: сначала всякий наркотик конфискуется и осуждается, но, в конечном счете, ассимилируется культурой. Многие американцы не отдают себе отчета, что отказ от курения табака, чему Брехер приводит документальные доказательства, так же труден, как и отказ от героина, и возможно, столь же опасен. Однако героин совершенно незаконен; сигареты же – легко доступны. Таким образом, человек с героинозависимостью должен быть связан с «дном», где на употребление наркотиков влияет множество других факторов. Препарат может быть неочищенным и с неконтролируемой дозировкой; поставка может быть ненадежной и зачастую антисанитарной. Принимающий героин может иметь мало или вообще не иметь возможностей контролировать дозу. Наркотик может быть весьма дорогим, и он или она будут вынуждены на крайние меры, чтобы достать дозу, включая преступные способы.

Поскольку мы рассматриваем эти препараты с точки зрения их использования для достижения измененного состояния сознания, социальный аспект оказывается весьма существенным. В связи с особенностями употребления наркотиков при их использовании в максимальной степени проявляется эффект плацебо. Табак может действовать или как успокаивающее, или как возбуждающее средство в зависимости от личной потребности и от того, как он вводится: похоже, что короткие затяжки стимулируют, тогда как глубокие – вызывают релаксацию. У каждого препарата, конечно, есть специфическое фармакологическое действие, но все наркотики обладают общим свойством вызывать некоторую деавтоматизацию чувственного восприятия, что и ценится людьми.

Седативные препараты

В большинстве цивилизованных стран алкоголь поглощается в огромных количествах как средство общения, развлечения и лечения, а некоторые люди употребляют его для психологической поддержки. Это, вероятно, тот наркотик, которым больше всего злоупотребляют в нашем обществе. Многие эксперты единодушно утверждают, что «алкогольная зависимость, в отличие от морфийной зависимости, абсолютно пагубна для человеческой психики», а заодно и для тела, из-за необратимых поражений мозга и печени. Огромный процент арестованных в Соединенных Штатах задерживается за пребывание в состоянии опьянения в общественном месте. Однако большинство людей с легкостью потребляет этот наркотик.

Алкоголь – это депрессант. Тем не менее, в малых дозах он часто вызывает эйфорию, вероятно, потому что в малых дозах он, в первую очередь, ослабляет торможение. Действие алкоголя, как и других седативных средств, плавно варьируется в зависимости от дозы.

В некоторых культурах по всему миру алкоголь используется в религиозных обрядах как священное средство, хотя он бывает также и под запретом. В нашем обществе этот наркотик столь нормативен, что какая-нибудь группа исследователей, собравшаяся, чтобы обсудить проблемы злоупотребления наркотиками, может, не задумываясь, заказать себе мартини и вино за обедом.

Барбитураты действуют таким же образом, как алкоголь, и их эффекты вместе с эффектами любого принятого алкоголя создают крайне опасное сочетание. Как и алкоголь, барбитураты широко используются в нашем обществе и могут вызывать как психологическую, так и физиологическую зависимость. Эти препараты, продающиеся под различными торговыми марками, – пример того, как происходит сдвиг от внутреннего к внешнему контролю над состоянием нашего сознания. У пациентов, требующих медицинской помощи или считающих, что она им нужна, эти препараты замещают собой приобретаемый тренировкой навык расслабляться по своей воле. Барбитураты часто выступают как внешний успокоитель. Нередко они действуют как плацебо: например, многие сообщают о снятии стресса сразу же после приема подобного препарата, несмотря на то, что времени для проявления его воздействия было недостаточно.