Текст книги "Подснежники и вонючие крысы"

На свалке

– Чертов Сакке, – выругался я, бросая старый тостер в контейнер с электроприборами.

– И его тупые макаки! – подхватила Найма.

– Тупой и еще тупее, – сказал я.

– Крэбб и Гойл, – сказала Найма.

Она сидела, вертя в руках старый сломанный зонтик.

Свалка всё разрасталась. Обычно по выходным дорога, обвивавшаяся вокруг контейнерной площадки, бывала запружена машинами – с прицепами и без. На них люди приезжали сюда, чтобы избавиться от вещей, которые им больше не требовались. Ненужной рано или поздно могла стать любая вещь.

Посторонним вход на свалку был запрещен, но папа Наймы, как и его коллега Зузу, нас впускал. Они выдавали каждому по неоново-желтому жилету, а Зузу говорил, что для нас совсем неплохо будет немного поработать. Он велел нам искать ценные вещи. Такие, которые он мог бы продать и выручить за них большие деньги, чтобы выйти на пенсию. Если мы найдем такую вещь, нам полагался процент, обещал Зузу.

Сам он просто сидел на своем грязно-белом пластиковом стуле и пил кофе.

Сказать по правде, нам дела не было до пенсии Зузу.

Мы с Наймой облюбовали себе местечко за контейнерами, частенько с нами приходил и Кристер. Туда сносили вещи, для которых не нашлось места в контейнерах. Мы сортировали их и забирали себе то, что могло пригодиться для нашего робота. Тем не менее, гора мусора только росла. На самом деле, такого не следовало допускать. Зузу говорил, что разбирать нужно всё, но просто иногда мусора было слишком много.

– Нужно успеть и хофе клебнуть! – обычно прибавлял Зузу, после чего начинал смеяться каким-то безумным смехом.

Так он говорил, Зузу, – менял местами буквы то здесь, то там, так что порой казалось, что он говорит на совершенно новом языке. Но мы научились его понимать. Как у муми-троллей: Хемуль научился понимать, что говорили Тофсла и Вифсла, когда те с Королевским рубином в чемодане появились в Муми-доме. Самое смешное из всего, что рассказывал нам папа: когда Снифф обозвал Тофслу и Вифслу крысами, те ответили: «Самсла ты крысла!»

Так вот, мы сидели за контейнерами и размышляли о крысах.

– Пойдем уже? – спросил я Найму, потому что хотел домой, к Кристеру.

Но Найма захотела остаться.

– Неа, папа уже заканчивает, – сказала она. – Подождем его.

На свалке было гораздо веселее, когда с нами приходил Кристер, потому что на самом деле только он знал, как надо собирать робота. У него всегда был план.

Найма обычно просто вертела вещи в руках, думая о своем.

Сейчас она думала о Сакке и его дружках, и я, конечно, тоже о них думал.

– Как ты думаешь, они всегда такие вредные?

– Похоже на то, – пожал плечами я.

Не хотелось выглядеть слишком уж озабоченным.

– Да знаю я. Я имею в виду именно с Кристером.

– Не знаю, если честно, – сказал я.

И это было правдой. Я знал, что Кристер – одиночка, или как там говорится. Папу это немного тревожило, а я всё время думал, что у Кристера же есть мы. Мы с Наймой, и иногда еще Адель. К тому же ему вроде бы нравилось в кружке по астрономии. Там у него были приятели. Но они не ходили в нашу школу и жили на другом конце города. Я видел: папе почему-то кажется неправильным, что Кристер тусит только с младшим братом и его компанией. И Найма тоже это понимала.

– Взрослые так много думают о возрасте, – сказала она. – Это всё потому, что они сами уже недалеко от смерти.

– Ммм, – отозвался я, потому что был с ней согласен.

Папа часто рассказывал нам о том, что хотел бы успеть сделать в жизни. А вот наша мама почти ничего сделать не успела, и теперь уже было поздно.

Зузу же часто говорил, что у него вся жизнь впереди, и болтал о том, чем планирует заняться когда-нибудь потом, но это тоже звучало немного странно. Он был толстый, как Джабба Хатт из «Звездных войн», у него была больная спина, да и свалка, если честно, была не самым здоровым рабочим местом. Там, например, был навес, под которым складировали опасные отходы. Ядовитые жидкости, газы и прочее. С огромным количеством красных значков – «огнеопасно» или «взрывоопасно». Совсем не сложно было себе представить и случайное падение в контейнер с древесными отходами. Там гигантский железный пресс с шипами в два счета тебя перемелет. Тогда вся жизнь уже не будет впереди. Или вот еще пресс для пластиковых отходов. Всё что угодно могло там произойти.

Наш папа всегда говорил, что свалка – не место для детей, но Наймин папа настаивал, что он за нами следит, и наш папа на него полагался. И на Кристера, вероятно.

– Думаю, они его травят, – вдруг сказала Найма.

У меня внутри что-то оборвалось.

– Я слышала, как другие тоже говорят всякое, – добавила она, глядя куда-то в сторону. – Типа Кристер ботан, задрот, и всё такое. И еще похуже. Гораздо хуже.

Тогда я поднялся и пошел прочь, но у калитки уже стоял Наймин папа. Он сказал, что отвезет нас. Мы ведь жили по соседству, и ему не нравилась мысль о том, что я пойду совсем один по темноте и при таком плотном движении.

Ехали мы молча. Выйдя из машины и захлопнув за собой дверцу, я заплакал.

Слово-чудовище

Папа смотрел зимнюю Олимпиаду. На экране телевизора светило солнце, и снег был ослепительно белым. Совсем не то, что серое месиво у нас под окнами.

Папа смотрел все соревнования. Бобслей, кёрлинг и даже хоккей. Я крикнул, чтобы папа убавил громкость, но он сказал, что ему нужен звук.

– Иначе теряется вся суть! – прокричал он с дивана.

Папа уже перестал надеяться на то, что мы будем смотреть игры вместе с ним. Я смотрел только гандбол. Хоккей казался мне чересчур скучным.

Зубы мы почистили самостоятельно, потому что папа был поглощен Олимпиадой. Там всегда показывали какой-нибудь решающий матч, и почти всегда у наших были шансы на медаль.

Когда я помахал книжкой «Братья Львиное Сердце» у папы перед носом, тот лишь покачал головой.

– Кристер может тебе почитать, – сказал папа.

Кристер и правда мог. Но он читал мне не про Тофслу и Вифслу и не про братьев, которые сражались с рыцарями Тенгиля в Терновой долине. Кристер выбирал для меня фрагменты из книжки о спецэффектах в фильмах о Звездных войнах. Иногда он принимался читать голосом магистра Йоды, и тогда мне почти казалось, что со мной рядом лежит маленький зеленый предводитель джедаев. От одной только мысли об этом мне становилось смешно.

– Вам уже пора спать! – крикнул папа.

– Спать нам пора уже, – произнес Кристер голосом Йоды, и я, отсмеявшись, пожелал ему спокойной ночи.

Позже, когда он взобрался на свою кровать, я спросил, тихонько, чтобы не слышал папа:

– Почему Сакке такой вредный?

Кристер долго не отвечал.

– Забей, ничего особенного.

– Он ведь часто вредничает? – спросил я снова.

– Именно, – согласился Кристер. – На свете есть разные люди, но ты не забивай себе этим голову.

Он сказал это совсем как взрослый.

– Они тебя буллят? – спросил я, и мой живот скрутило, но в тот самый миг с дивана долетел вопль восторга.

– Дааааааа! – кричал папа. – В яблочко!

И я больше не смог повторить свой вопрос. Было трудно выговорить даже это слово. Буллинг. Ужасное слово.

Я никак не мог уснуть. Слово казалось мне чудовищем, притаившимся в углу комнаты.

Папа

– Вы двое, – любил говорить папа, переводя взгляд с меня на Кристера. В такие моменты у него блестели глаза, а улыбка получалась радостной и в то же время печальной.

– Ну что, вы… двое, – повторял он со вздохом.

Подходящее время, чтобы сообщить ему что-то неприятное, не наступало никогда – так легко слезы наворачивались у папы на глаза.

Слушай свое сердце

Ну и типа наша жизнь продолжалась как обычно. Но моя шапка стала более колючей, да еще ботинки никогда не просыхали. Носки натирали ноги. К тому же появилось это слово. Чудовище, затаившееся под кроватью.

Было вроде как ясно, что что-то изменилось. Что вся эта ситуация с Сакке и Кристером, и со мной, и с Наймой стала началом чего-то нового.

И я понимал, что новое это станет хуже. Только я, конечно, тогда не мог себе представить, к какой катастрофе нас это приведет – с полицейскими, дымом и новостями по радио.