Текст книги "Чужие грехи"

Идти дальше становилось все труднее. Первое предупреждение о том, что местность изменилась, прозвучало в тот момент, когда я по бедра ухнул в трясину. И лишь прочная лиана, свисавшая над тропой, спасла меня от дальнейшего погружения в липкую грязь. Я выбрался-таки на твердую почву. Вокруг начали преобладать грибы и лишайники.

Папоротниковые постепенно вытеснялись гигантскими поганками различных размеров и расцветок и огромными сморчками, зачастую поднимавшими свои конические головы на высоту футов пятидесяти. Под ветром уныло шуршали переплетенные тростники. Лишайники облепляли трухлявые пни и поваленные отвалы. Опасные омуты застоялой воды настолько зарастали водорослями, что невозможно было отличить их от полянки. Идти становилось все труднее.

Меня успокаивало лишь то, что Грааку приходилось не легче, а даже труднее. Он-то должен был проверять почву каждый раз, прежде чем шагнуть, я же лишь двигался по его следам.

Внезапно впереди послышался разгневанный рев пещерной обезьяны, а за ним – испуганный женский крик.

Поначалу я решил, что Граак увидел меня, и поэтому бросился вперед, чтобы сразиться с ним дубинкой и ножом. Но не успел я сделать и дюжины шагов, как рев обезьяны сменился воплем боли, а затем мучительными завываниями, словно в агонии.

И в тот же момент я увидел Граака и принцессу. Обезьяна, теперь лишь слабо всхлипывающая, лежала спиной на земле, окруженная полудюжиной странных и еще не виданных мною ужасных существ.

Корчась, извиваясь, растягиваясь и сокращаясь, они, казалось, не имели какой-то определенной формы, то сжимаясь в яйцеобразную форму длиною фута три, то вытягиваясь футов на пятнадцать или принимая некие промежуточные формы и размеры. Они впивались в лежащую пещерную обезьяну странными треугольными ртами-присосками. У некоторых из углов рта текла кровь.

Я не успел еще до них добраться, когда Граак затих и перестал сопротивляться. Я понял, что ему уже не поможешь. Его убийцы, обнаружив, что жертва стихла, расположились вокруг, приняв форму неправильных шаров футов четырех в длину, и принялись высасывать остатки крови.

Принцесса, находясь во временной безопасности, с ужасом взирала на происходящее. Она оказалась на шляпке поганки высотою футов пятнадцать, очевидно заброшенная туда Грааком в момент нападения на него, поскольку без посторонней помощи она бы ни за что туда не забралась. К ней наверх ползли две эти отвратительные твари, оставляя на ножке гриба слизистый след.

Рванувшись вперед, я ударил дубинкой ближайшую тварь, ожидая, что кремневые куски дубинки рассекут ее напополам, но, к моему удивлению и тревоге, дубинка никак не подействовала, а отскочила, словно от очень упругой резины, чуть не вылетев у меня из рук.

Мерзкая башка с треугольным ртом-присоской мгновенно устремилась в мою сторону, и я вновь ударил – на этот раз сбоку. Хотя удар опять не пробил тугую шкуру твари, но она сорвалась с ножки гриба и, кувыркаясь, отлетела футов на двадцать.

Вторая тварь на ножке гриба также потянулась ко мне, но я нанес ей удар слева, и она, визжа и кувыркаясь, улетела в противоположном направлении.

Быстрый осмотр местности показал, что окружающие болота буквально кишат этой мерзостью. То ли от звуков стычки, то ли от запаха крови, но они все вытянули свои головы в нашем направлении, а затем поползли к нам, оставляя за собою слизистые следы.

Оставался лишь один способ спасти принцессу и себя – как-нибудь вскарабкаться на шляпку ее гриба. Но нас разделяли добрых пятнадцать футов, а на болотистой почве особенно не попрыгаешь.

Пока я оглядывался по сторонам, выискивая, что бы могло мне помочь, кольцо нападавших смыкалось. И тут меня осенило. Футах в двадцати от поганки, на которой находилась девушка, располагалась группа растений, похожих на тростники. Некоторые из этих тростников, достигая высоты футов в сорок, слегка пригибались над поганкой.

Мне удалось добраться до этих зарослей чуть впереди армии атакующих, и я полез вверх с проворством, которого никак от себя не ожидал. Одна из этих скользких тварей, жаждущих моей крови, тут же обхватила своим телом тростник и полезла вслед за мной, а за ней вторая, третья, и вскоре весь стебель подо мною покрылся извивающимися тварями.

Чем выше я забирался, тем сильнее наклонялся стебель над поганкой, так что когда я забрался на высоту футов тридцать, то оказался почти над шляпкой. Отпустив ноги, я немного повисел на руках, а затем отцепился. Когда я приземлился в центр шляпки, тростник распрямился, как стальная пружина, запустив скользких тварей над болотом, как из катапульты.

Но только я приземлился, раздался испуганный крик принцессы Лорали. Обернувшись, я увидел, как она сжалась под нависшей над нею треугольной пастью. Тварь, выгнув шею и приготовившись к нападению, раскрыла пасть, усеянную тысячью острейших зубов.

Я размахнулся дубинкой и сшиб тварь на землю, но тут же через край переползла еще одна, а за нею – сразу две. Вскоре над краем шляпки закишели головы, и я, не разгибаясь, принялся сшибать их одну за другой на землю.

– Дай мне твою дубинку, принц Зинло, – сказала Лорали, после того как я какое-то время потрудился, не покладая рук. – Я помогу тебе. Если мы будем работать по очереди, давая друг другу возможность отдыхать, то продержимся дольше. Эти обитатели болот настойчивы, и мы, похоже, обречены, но лучше биться, пока живы.

– Я не устал, – воспротивился я, едва дыша, но она подошла и схватилась за дубину, вынуждая меня или применять силу, или послушаться ее. Я подчинился и стал наблюдать, как она управится. Но, несмотря на свою внешнюю хрупкость, она оказалась удивительно сильной.

Но вскоре она устала, и я вновь взялся за дубинку. Битва была безнадежной; приближалась ночь, в темноте которой нас все равно должны были стащить вниз, где нас ждала судьба обескровленного Граака, теперь невидящим взглядом уставившегося в небо.

Глава 8

Я носился вдоль края шляпки, сбивая скользких тварей, жаждущих нашей крови, а принцесса Лорали испуганно сжалась посреди плоскости, когда внезапно над болотами послышался плеск и звуки брызг, а также странные вскрики, похожие не то на блеянье, не то на мычание.

На мгновение остановившись, чтобы передохнуть, я оглянулся и увидел, как по болоту, погружаясь по бока и издавая душераздирающие вопли, приближается огромная горбатая рептилия, явно убегающая от какого-то смертельного врага. Изгибая длинную шею, она то и дело срывала со своей туши налипающих болотных тварей.

При виде этой огромной рептилии болотные обитатели прекратили атаку на нас и дружно устремились к более крупной жертве.

Все плотнее и плотнее облепляли они громадного динозавра. Как только гигантский ящер отрывал от себя одну кровожадную тварь, тут же в тяжело раздувающиеся бока впивались своими ртами-присосками десять других, и вскоре вся туша рептилии представляла собою колышущееся море существ, как дно опрокинутого корабля, обросшего всякой дрянью.

Постепенно громадное животное замедляло свой ход. Наконец остановилось. Сил у него для борьбы становилось все меньше. И вот, издав прощальный вопль, оно погрузилось в болотную жижу.

Я так увлекся этой титанической борьбой, что забыл об опасности, грозящей нам самим.

– А ведь наши враги ненадолго забыли о нас, – тут же сказал я. – Не попробовать ли нам вырваться на свободу?

– Это наш единственный шанс, – ответила она. Свесившись с края шляпки, я спрыгнул на землю. Лорали также перекинула через край шляпки свое маленькое атлетическое тело и упала в мои ожидающие объятия.

И вот, стоя по щиколотку в болотной грязи и прижимая к себе это юное тело, я совсем забыл об опасности, забыл обо всем, кроме того, что держу ее в объятиях, что головка ее откинута назад, а ее восхитительные черные глаза, в которых горит внутренний свет, смотрят в мои глаза. И вот, когда, отравленный этой близостью, я попытался прижать ее к себе, она вдруг вырвалась и побежала, легко, как вспугнутый фавн, на юго-запад, в сторону гор.

Сжав дубинку в руке, я тут же помчался следом, но теперь не забывал зорко посматривать по сторонам. Но болотные обитатели были увлечены своим пиршеством.

По мере приближения к предгорьям почва становилась все суше и тверже и вновь изменился характер растительности: появились низкорослые хвойные. Вскоре мы уже карабкались по крутым склонам холмов, где почва становилась все каменистее, а растительность попадалась все реже.

Лорали ни словом не обратилась ко мне и вообще делала вид, что не замечает моего присутствия. Мне казалось, что я обидел ее тем, что пытался обнять. Но я мог бы поклясться, что в тот быстротечный момент в ее глазах я разглядел всплеск чувств, подобных моим, и что она полностью изменила свой взгляд на меня по сравнению с тем временем, когда мы пребывали в плену у пещерных обезьян.

Когда мы добрались до отдельно стоящей группы водных папоротников, я решил, что пора передохнуть и освежиться.

– Тут и еда, и питье, – сказал я. – Давай остановимся ненадолго.

Ни слова не говоря, она устало опустилась на мягкий мох, уткнулась лицом в руки и тихонько заплакала.

Я отломил ветвь с водой от кустарника и опустился рядом с Лорали на колени.

– Не трогай меня! – воскликнула она. – Убирайся!

– А, ну хорошо же, – огрызнулся я и принялся есть и пить, правда без малейшего аппетита. Затем я занялся изготовлением более эффективного оружия.

Вскоре я смастерил лук, воспользовавшись прихваченной веревкой для изготовления тетивы. Из собранных по дороге тростников я смастерил стрелы, привязав веревкой к ним каменные наконечники. Обрывки листьев папоротниковых пошли на оперение. Колчан получился из куска шкуры птанга.

На работу ушло несколько часов, во время которых моя капризная спутница спала, изредка всхлипывая во сне.

Я едва успел поджарить мясо птанга, когда принцесса зашевелилась и открыла глаза. При этом она даже немного испугалась, увидев непривычное окружение. Затем села, ощутила аппетитный запах, посмотрела в сторону мяса, но тут же решительно отвернулась.

– Принц Олбы, – сказал я, – счел бы за честь, если бы принцесса Тирана разделила с ним обед. Королевский дворецкий уже накрыл стол.

Несмотря на попытки сохранять суровое выражение лица, она все же не удержалась от легкой улыбки, тронувшей уголки ее восхитительных губ. Но она вновь отвернулась.

Положив жаркое на широкие листья папоротника, я подошел к ней.

– Послушайте, юная леди, – серьезно сказал я. – Может, хватит капризничать? Я понятия не имею, что заставляет вас вести себя как избалованный ребенок. Но у меня большое желание отшлепать вас.

Она пыталась сохранять то же недоступное выражение лица, но я видел, как задрожали ее губы.

– Простите меня, – сказал я. – Возможно, я в чем-то ошибаюсь. Если я чем-то оскорбил ваши чувства, я искренне сожалею. Я вовсе не хочу навязывать вам мое внимание, но не могу же я оставить вас в одиночестве в этой глуши. А вы делаете все, чтобы максимально затруднить мне задачу быть полезным вам.

Она посмотрела на меня своими прекрасными, правда, покрасневшими глазами. На ресницах повисли слезы.

– Ты так добр и так храбр. Ах, если бы то, другое, оказалось неправдой.

– Что то, другое? – удивленно спросил я, присаживаясь рядом с ней. – Кто-то что-то наговорил обо мне?

– Я не могу выдать того, кто доверился мне, – сказала она. – Не могу я усомниться и в правоте многочисленных свидетелей. И тем не менее все произошедшее кажется невозможным.

– Поверьте, я ничего не понимаю. Прошу вас, поведайте, что за чудовищное преступление я совершил, и дайте мне, по крайне мере, шанс защититься от обвинений.

– Тебя обвиняют… О, выговорить не могу! – Она укоризненно посмотрела на меня и отвернулась, пытаясь не расплакаться.

– Должно быть, это действительно что-то ужасное. Но, может быть, все-таки расскажете?

– Ты занимался любовью с Чиксой, – выпалила она.

Что ж, доказательства данному факту могли быть найдены, подумал я, особенно если их ищет извращенный субъект, решивший опорочить меня. И я тут же поведал ей, каким образом заработал я мое оружие и свободу.

– Ты веришь? – решительно спросил я.

– Тут я тебе верю, – ответила она с некоторым облегчением, – но остается еще одно дело.

– Какое дело? – спросил я.

– Твой роман с младшей сестрой Талибоца. Почему ты предал это доверившееся тебе дитя, предал и сбежал? И теперь брат ее вынужден гоняться за тобой, чтобы доставить обратно под дулом торка. Какое извращение и какая трусость. Я не хотела этому верить, но наличие большого числа свидетелей убеждает.

– Если у Талибоца и есть сестра, то мне этот факт неизвестен и я никогда ее не видел. Эта история целиком сфабрикована. Тут и намека нет на доказательства, хотя бы такие, как в случае с Чиксой.

– Но Талибоц сам мне все рассказал, – не сдавалась она. – И пятеро его людей подтвердили эту историю, поведав мне ее каждый своими словами. Я и хотела бы не верить, но как?

– Тебя убедили в чудовищной фальшивке, за которую Талибоц дважды ответит, как и за другие многочисленные преступления, если уже не ответил там, в папоротником лесу, перед каким-нибудь зверем. Я же клянусь тебе, что если даже у Талибоца и есть сестра, я понятия не имею о ее существовании.

– Странно это, – ответила она, – что сестра одного из самых известных дворян Олбы неизвестна наследному принцу. Она наверняка не единожды была при дворе.

– Может быть, и была. Но поскольку я-то сам ни разу там не был, то утверждать не берусь.

Она изумленно посмотрела на меня. Недоверчивость настолько явно проступила в ее облике, что я понял, что зашел слишком далеко. И теперь я должен или все ей рассказать, или она так и останется в неверии.

– Чтобы пояснить это выдающееся заявление, – сказал я, – мне придется рассказать тебе, кто я есть на самом деле.

– Не иначе как воплощение самого бога Торта. Только прошу тебя, не надоедай мне дальнейшей ложью.

– Что ж, история, которую я тебе собираюсь поведать, – ответил я, – конечно же, потребует от тебя максимум доверия ко мне, но я надеюсь, что в один прекрасный день я смогу представить доказательства ее правдивости. Я – не из Олбы и вообще не с этой планеты.

И я, как мог, объяснил ей мое перемещение с Марса на Землю, а оттуда – на Венеру-Заровию. К моему удивлению, она не только поверила мне, но даже продемонстрировала настоящие познания по данной теме.

– Похоже, ты знаешь больше об этом феномене, чем большинство ученых, – сказал я.

– Моему интересу к этой проблеме есть объяснение, – ответила она. – Мой дядя Бовард – один из величайших ученых всей Заровии. Только один человек в этом смысле превосходит его.

– Ворн Вангал?

– Да. А откуда ты знаешь?

– Оттуда, что Ворн Вангал является заровианским союзником доктора Моргана, человека, с помощью которого я и оказался на этой планете, – ответил я.

– Доктор Морган? Какое странное, некультурное имя! Ворн Вангал звучит гораздо лучше.

– Ну так ты веришь моей истории? – спросил я.

– Безоговорочно. – И она завораживающе улыбнулась мне.

– И ты понимаешь, что Талибоц лжет?

– Ну разумеется. Но ты так и собираешься весь день сидеть и допрашивать меня, или королевский дворецкий все-таки подаст обед? Я умираю от голода.

Мясо уже остыло, но вкуса не утратило. Я нарезал его по возможности аккуратно кремневым ножом, и мы славно пообедали, дополнив меню стручками и запив трапезу прекрасной холодной водой с ветвей папоротника.

– А теперь, – сказал я, когда мы покончили с обедом, – надо поискать какое-нибудь безопасное укрытие от ночных хищников.

Склоны холмов предлагали много пещер, но все они обладали либо широким входом, либо не одним входом, что представляло трудность для создания баррикады. А в незабаррикадированной пещере на Заровии запросто можно оказаться в ловушке.

Нам далеко пришлось пройти, прежде чем мы отыскали подходящую пещеру. Не тратя время на ее обследование, поскольку вот-вот могла опуститься внезапная заровианская тьма, я принялся собирать тяжелые камни для баррикады возле входа, а Лорали отправил на сбор дров для костра. Огонь в пещере мог бы отпугнуть даже самого свирепого хищника.

Тьма застала нас посреди трудов, и мне пришлось развести небольшой костер перед пещерой, дабы при свете его мы могли бы закончить работу.

Я только что подкатил последний камень, когда поблизости раздался отвратительный рев мармелота. Ему ответил другой, и вскоре предгорья наполнились эхом грозных звуков, издаваемых свирепыми хищниками.

– Быстрее! – окликнул я Лорали. – В пещеру!

Она шагнула внутрь, но тут же в испуге попятилась.

– Там кто-то есть, и он идет к нам.

Девушка в страхе прижалась ко мне, и я услыхал хриплый, гулко разносящийся рев. Из темноты пещеры к нам приближались два горящих глаза.

Глава 9

Стоя в круге света от нашего маленького костерка, я приладил стрелу на лук. Лорали испуганно жалась у моих ног. Натянув тетиву, я тщательно прицелился между глаз, надвигающихся из пещеры, и пустил стрелу.

Пока я прилаживал вторую стрелу, позади раздался устрашающий рев. Обернувшись, я увидел сверкающие глаза мармелота не далее как футах в пятнадцати. Я выстрелил в громадную кошку в тот самый момент, когда из пещеры показалось разъяренное существо.

Приготовившись к появлению самого свирепого чудища в заровианских джунглях, я ощутил дрожь, пробежавшую по всему телу, когда на свет выбрался причудливый обитатель пещеры.

Это была рептилия. Вытянувшаяся в длину не более чем на шесть футов, она обладала пастью размером в две трети всей длины туловища и в ярд в поперечнике, вооруженную рядами острейших, выгнутых вовнутрь клыков. Одну треть туловища занимал мешок или кошель, соединенный с головой.

Передвигалось оно на паре толстых коротких лап, растущих от ушей и снабженных тремя острыми когтями. Передние лапы отсутствовали. Голова и тело щетинилось острыми пиками, как у рогатой лягушки.

– Крогер! – воскликнула Лорали. – Мы пропали! Тварь, разинув огромную пасть, двинулась на нас. Позади, ломая кустарник, несся навстречу мармелот.

– Быстрее, – сказал я, хватая девушку за руку.

Мы перепрыгнули через костер и бросились к кустам. Едва мы успели добраться до этого временно безопасного убежища, два грозных чудовища, зверь и рептилия, столкнулись в той точке, где мы только что стояли.

Мармелот, явно удивленный встречей с таким странным существом, остановился, зашипел и выгнул спину, как испуганный кот. Крогер же, ничуть не смущенный появлением короля джунглей, превосходящего его размерами раза в два, бросился вперед. Щелкнув огромными челюстями, рептилия сомкнула их вокруг головы и шеи могучего хищника.

Попавшись, как кот в банку, мармелот отчаянно затряс головой, царапая когтями чешуйчатое горло или живот – не знаю, как правильно назвать, – противника, и вслепую заметался. Наконец он перевернулся на спину и вцепился в соперника передними лапами, разрывая тело того до костей своими жуткими когтями. Тем не менее громадные челюсти не разжимались. Более того, они сжимались все крепче и крепче, погружаясь все глубже в плоть извивающейся кошки.

Борьба стихала, но чем меньше звуков издавали бойцы, тем громче и тревожнее становились звуки вокруг. Явно привлеченные шумом и запахом крови, обитатели холмов подступали все ближе к месту битвы. Безумные вопли печальников да истерический смех хохотунов, вместе с ночными криками других зверей создавали потрясающий эффект.

Если мы сейчас же не отыщем безопасное мест/), вскоре станем добычей одного из этих хищников-.

Приказав Лорали оставаться в кустах, я метнулся к костру, схватил горящую ветку и швырнул ее в пещеру. Оттуда никто не кинулся на меня, и я стал заглядывать внутрь. При свете горящей ветви я увидел, что пещера мала и, очевидно, пуста, если не считать груды сухих папоротниковых ветвей у задней стены.

Войдя, я подхватил мой факел и оглядел груду. Очевидно, ветки служили гнездом, ибо посреди них лежало округлое яйцо зелено-желтого цвета – того же окраса, что и чешуя крогера.

Торопливо выскочив из пещеры, я негромко окликнул спутницу:

– Быстро заноси в пещеру дрова, а я сооружу заграждение.

Пока мы трудились в лихорадочной спешке, грозные звуки снаружи приближались. Борьба мармелота с крогером совсем прекратилась, а костерок наш почти догорел.

Обильно пропотев от яростной работы, я, закладывая вход в пещеру, оставил небольшое отверстие, сквозь которое мог протиснуться лишь человек.

Лорали тем временем перетащила в пещеру все заготовленные дрова и теперь ожидала меня внутри, в темноте.

Подхватив из останков костра горящий прут, я протиснулся через оставленную дыру и передал факел принцессе, а сам заложил отверстие приготовленным камнем. И только я сделал это, как в свете оставшихся углей появилась полудюжина серых хищников, которые и принялась рвать на части застывших в смертельной схватке двух могучих соперников.

Разглядывая зверей сквозь щели в камнях, я узнал в этих тварях печальников. Вскоре к ним подключились более трусливые хохотуны, и над кровавой трапезой разнеслись рев, рявканье и ворчанье.

Мне не хотелось разводить костер в пещере, поскольку она никак не проветривалась. Но делать было нечего, и я уже принялся складывать дрова, когда к каменному барьеру подобрался хохотун, принюхался, отдернул голову и издал тот самый жуткий звук, по которому эти звери и получили свое название. Я набросал на баррикаду несколько прутьев и поджег их той же горящей веткой. И вовремя. Привлеченные криком собрата, хохотуны уже подобрались ко входу и принялись принюхиваться и царапать камни когтями.

Дым поначалу чуть не придушил нас, заставив прослезиться. Но когда он потянулся в отверстия между камней, звери отпрянули.

Вскоре влага древесины испарилась, и дыма стало меньше. Потихоньку подкладывая дрова, я смог отрегулировать процесс так, что дым можно было терпеть.

Глянув поверх огня на мою спутницу и уже собравшись заговорить с ней, я увидел, что, несмотря на все страхи, она уснула, вымотавшись до конца. Она лежала на боку, подложив под голову с разметавшимися волосами белую руку, выделяясь соблазнительными изгибами тела на фоне дымной атмосферы пещеры.

Не обращая внимания на жуткий шум снаружи, я наконец задремал. Дважды я обнаруживал, что клюю носом, и пробуждался, подгоняемый мыслью, что костер погаснет.

Взяв трехфутовую ветку папоротника, я положил один ее конец в огонь, а другой обхватил ладонью. Пока пламя доберется до моей руки, я смогу поспать по крайней мере минут десять.

Проснулся я внезапно. Сквозь отверстия в баррикаде проникал дневной свет. Костер прогорел до углей, а ветка, которую я держал, погасла в футе от моей ладони. Напротив безмятежно спала Лорали.

Рядом с углями костра у входа в пещеру лежали начисто обглоданные кости мармелота и крогера. Вытоптанные вокруг заросли покрывала кровь, но кроме этого от ночных хищников и следа на осталось.

Неподалеку я заметил большой куст водяного папоротника и устремился к нему в поисках пищи и воды. Обнаружив там стручки, я наломал ветвей с водой и понес припасы в пещеру.

У пещеры, на крутом склоне холма, я заметил пасущееся в траве небольшое животное. Бесшумно опустив на землю ветви, я взялся за лук и достал стрелу из колчана, тщательно прицелился. Пронзенное в районе плеча навылет, существо пронзительно вскрикнуло и покатилось с холма, вскоре застыв у моих ног.

Это оказалась дикая фрелла, овцеподобное безволосое существо, мясо которой так ценится на Венере. Я уже пробовал его, приготовленное в домашних условиях в Черной Башне.

Вернувшись к пещере с запасами, я развел новый костер на углях старого снаружи, и вскоре утренний воздух наполнился ароматом поджаренной фреллы.

Шагнув в полумрак пещеры, я увидел, что Лорали уже проснулась и внимательно разглядывает гнездо у задней стены.

– Я слышала, как там что-то движется, – прошептала она, – и мне страшно.

Взяв дубинку в руки, я подошел к гнезду. Послышался странный скребущий звук, который шел, казалось, из того места, где лежало яйцо. Однако движения я не заметил.

Успокоенная моим присутствием, принцесса подошла и заглянула в гнездо.

– Что бы это могло быть?

Я не успел ответить, ответило само гнездо. Яйцо раскололось, и крошечный крогер – в точности такой же, что схватился вчера с мармелотом, только гораздо меньше – выкатился из скорлупы, встал, покачиваясь, на лапы и вопросительно стал посматривать на нас, наклоняя головку набок.

Я взмахнул дубинкой, собираясь тут же покончить с этим маленьким чудовищем, но принцесса вцепилась в мою руку.

– Неужели ты осмелишься ударить это несчастное маленькое создание?

Крогер неуверенно двинулся в ее сторону, встал, покачиваясь, на краю гнезда и издал неразборчивое хриплое кваканье.

– Ах ты малыш! – воскликнула Лорали. – Знаешь, кажется, я нравлюсь ему. Ну разве он не миленький?

– Миленький?! Да он отвратителен. Я бы придушил его, если бы у него было горло.

– Какая жестокость! Неужели ты способен на такое?

– Я жесток, потому что голоден, – ответил я, – а королевский дворецкий уже готов подавать завтрак. Идешь со мной или останешься здесь играть с этим ходячим кошмаром?

Она протянула руку к крогеру, который тут же разинул огромную пасть и издал пронзительное кваканье.

– Бедная сиротинушка, она голодна. Я не смогу и кусочка съесть, пока не накормлю ее. Помоги же ему слезть, что же ты?

Я протянул свою дубинку наподобие лопаты, намереваясь подцепить тварь под живот, горло или как там оно у него называется и снять на пол. Но она отпрянула в сторону, спрыгнула сама вниз и побрела, переваливаясь, к принцессе. Испуганно вскрикнув, та вылетела из пещеры. Крогер брел за ней.

Я тоже выскочил из пещеры и увидел, как принцесса, подхватив самый аппетитный из приготовленных мною кусков мяса фреллы, бросила в хищную пасть юной рептилии.

Та мгновенно захлопнула пасть, села рядом с принцессой, закрыла глаза сероватой пленкой век, опустила морду между лап и заснула.

– Я же говорила, что малышка голодна, – сказала принцесса, когда мы сели завтракать.

Когда мы поели, Лорали заставила меня изготовить для нее лук, стрелы и колчан. Выбрав достаточное количество тростника нужной длины, я усадил принцессу за оперение стрел обрывками листьев папоротника, а сам принялся за изготовление наконечников из осколков камней.

Изготовив необходимое их количество, я показал ей, как привязывать наконечники к стрелам веревкой, а сам принялся выскребать, сушить и разминать часть шкуры фреллы, предназначенной для колчана. Пока шкура висела над огнем, я занялся луком.

Работа заняла несколько часов, и все это время крогер удовлетворенно спал рядом с принцессой. Когда мы закончили наши труды и собрались двинуться дальше, это отвратительное дитя рептилии живо проснулось и двинулось за нами.

Поскольку мы не собирались больше подвергать свои жизни риску нападения со стороны болотных скользких тварей, то нам предстояло теперь двигаться вдоль горного хребта, который постепенно изгибался, поворачивая на юго-восток. Так мы огибали бы болота и выходили на побережье океана Ропок. Там если мы не встретимся с отрядом принца Гадримеля, то попытаемся берегом добраться на север, к Адониджару.

Пройдя часов пять, во время которых принцесса тренировалась в стрельбе из лука и не давала скучать мне, заставляя приносить выпущенные стрелы, мы решили остановиться на привал у небольшой группы папоротниковых водяных кустарников. Я снял с плеча бедро фреллы, прихваченное с собой, повесил на ветку куста, чтобы юный крогер до него не добрался, и приготовился соорудить костер, когда из-за холма донесся ужасающий рев, за ним крики людей, треск кустарника, прерывистый рык и вой.

Я поспешил наверх выяснить, что происходит, принцесса побежала за мной, а крогер – за ней, передвигаясь со всей возможной скоростью, которую только позволяли развить его короткие лапки.

Притаившись за кустом, я взглянул на открывшуюся внизу картину стычки. Отряд людей численностью человек в пятьдесят вступил в схватку с рамфом. Огромное безволосое медведеподобное существо, взревывая, время от времени вставало на задние лапы, возвышаясь над людьми, как гигант над пигмеями.

С полдюжины людей уже лежали недвижно на земле, но остальные бесстрашно толпились вокруг зверя. Они были вооружены ножами, длинными прямыми обоюдоострыми мечами. Абсолютно нагие, за исключением поясов из металлических звеньев, головы они прикрывали сверкающими коническими шлемами или касками.

Представляли они из себя белую расу, причем чересчур белую, словно большую часть жизни проводили спрятавшись от дневного света. К тому же они не носили бород, что представлялось вещью неслыханной на Заровии, где борода, коротко подрезанная у подбородка, являлась неотъемлемым атрибутом мужчины.

Я видел, как один человек подскочил к зверю и ткнул его мечом, но рамф, отмахнувшись громадной лапой, отбросил изувеченное тело нападавшего футов на двадцать. Другого человека, нанесшего рамфу ранение в плечо, ожидала та же судьба.

Я машинально взялся за лук и стрелы, но сообразил, что выстрел с такого расстояния не нанесет серьезного ранения, а лишь добавит ярости зверю. И тут мне на ум пришел некий план, к осуществлению которого я тут же и приступил. Вытащив обойму с надписью «Пули для торка – смертельно», я извлек одну из игл и привязал ее к наконечнику стрелы.

Убрав обойму в пояс, я тщательно прицелился и выпустил стрелу. Она угодила рамфу в плечо. Смертельный вирус подействовал почти мгновенно, через несколько секунд битва закончилась.

Заинтригованные люди, не понимая, что же могло убить громадного зверя, собрались вокруг тела и принялись тщательно его осматривать. Один извлек стрелу из плеча поверженного гиганта и тут же мгновенно был окружен группой своих товарищей, которым не терпелось посмотреть и потрогать ее.

– Будем им представляться? – спросил я принцессу, заглядывавшую мне через плечо.

– Если хочешь, – ответила она. – Несомненно, они являются солдатами какой-то цивилизованной нации, хотя я и не знаю какой. И наверняка с радостью согласятся помочь нам, как только узнают, кто мы такие.

Я вышел из-за куста и прокричал на универсальном заровианском языке, произнося слово мира:

– Дуа!

Вся армия развернулась лицом ко мне, и я поразился нечеловеческим эмоциям в их глазах. Они никак не походили на людей.