Текст книги "Погребенные"

Я могла оценить финансовое положение человека всего за долю секунды, и не всегда ключевую роль играл только внешний вид. Люди, у которых водились деньги, держались иначе. Как минимум, не мялись у бара в очереди за дешёвым алкоголем.

Габриэль Эттвуд выбрал непримечательный притон, чтобы провести вечер в компании малообеспеченных людей с достаточно низким айкью, чтобы мешать водку с пивом. И мне показалось это крайне странным.

От мрачных мыслей меня отвлекло чутьё. И любопытство. Именно они стали причиной, по которой я подняла голову. Взгляд невольно задержался и всё никак не хотел отлипать от одетой во всё чёрное фигуры. Скользнул по ней вверх, к слегка расстегнутой у шеи рубашке. Эттвуд стоял на втором этаже, облокотившись на балконное ограждение и словно специально повторив мою позу.

Он был не один. Вскоре я заметила пару женских рук, обхвативших его за талию. Я не видела его лицо целиком, лишь профиль, обращённый к охраннику на входе в логово. Габриэль что-то говорил ему. Вальяжный. Расслабленный. Индюк. Весь его образ выражал удивительное сочетание небрежности и титанической уверенности в себе. А между тем каштановая макушка чуть ниже уровня его пупка активно двигалась.

– Она…

Вивиан проследила за моим взглядом.

– Да.

– Отвратительно, – тяжело сглотнув, пробормотала я. – Он отвратительный.

– Почему?

– Потому что.

Резко обернувшись к Вивиан, я неверяще уставилась на неё. Неужели только я видела отвратительные черты характера Габриэля Эттвуда?

– Мы в клубе, а не на воскресной службе, – заметила она.

– Да, но он даже не смотрит на неё, как будто она всего лишь обслуживающий персонал.

Я по-прежнему таращилась на них. И Вивиан тоже. Пока все веселились и танцевали, мы, прилипнув к бару, обсуждали минет. Чужой минет. Собственного нам не досталось.

– Ладно, давай за знакомство. Меня зовут Вивиан, – протягивая один стакан для меня, а в другой макая два пальца и облизывая их, наконец-то представилась моя компаньонка. Собравшись с мыслями и чокнувшись сама с собой, она залпом осушила содержимое и даже не поморщилась.

Я словно птенец, только-только выпорхнувший из родительского гнезда, сделала два неуверенных глотка и скривилась. Взгляд Вивиан дал понять, что она мной очень и очень недовольна.

– Ты француженка, да?

Я подняла взгляд всего на минутку, лишь удостовериться, что Эттвуд до сих пор на месте, однако его там не оказалось. Остался только Дориан, важно расхаживающий из стороны в сторону и прижимающий к себе молодую девушку, у которой заплетались ноги.

– Я родилась в Дерби, – не унималась Вивиан, заказывая ещё два коктейля. – Мне двадцать три. Окончила два курса Йоркского университета, но завалила экзамен по… – на одном дыхании протараторила она, словно диктор, плохо, но заучивший текст.

– Круто, – сухо выдавила я, смачивая язык в водке с томатным соком.

– Выпьем за то, чтобы англичане и французы наконец-то нашли общий язык?

Похоже, эта девушка могла использовать любое невзначай брошенное слово как предлог выпить. А ещё она постоянно щурилась. Когда свет попадал ей в глаза, зрачки сужались и смотрели на меня с каким-то нездоровым интересом.

– Габриэль твой начальник?

Я не совсем представляла род деятельности Эттвуда, но считала подозрительным, что Вивиан не была в курсе нашего знакомства и того, что Габриэля странным образом заинтересовали мои видения.

– Начальник? Вы так это называете? Ну да, типа того, – пожала она плечами.

Одна из девушек, представившись Стейси, приблизилась к ней и что-то зашептала на ухо. По лицу Стейси была размазана красная помада, а платье заканчивалось ещё до линии трусиков, которые, впрочем, на ней отсутствовали. Вивиан подняла руку и махнула охране. Мужчина грубо схватил незнакомку за предплечье и потащил на второй этаж.

И тут пришло понимание, что трезвой всё это я просто не вынесу. Мне оставалось либо принять ситуацию и дождаться, когда Габриэль Эттвуд снизойдёт до общения со мной, либо уйти. Как и прежде я предпочитала второй вариант, но страх снова распорядился по своему усмотрению.

Водка опалила рот и горло. Я закашлялась, ощущая, как мозги постепенно начали превращаться в кашу, но Вивиан не дала времени испугаться этого состояния. Схватив меня за руку, она нырнула в толпу, а вынырнули мы уже в самом её центре.

Громкая музыка пульсировала под кожей. Напряжение в плечах и шее стало ослабевать. Странное и неестественное вокруг вдруг показалось ярким и возбуждающим. Часть пойла в бокале расплескалась на пол поверх серебристых блёсток.

На меня столько всего навалилось: смерть отца, новые видения, безденежье и беспросветность. Одним словом, полная задница. Я справлялась как могла, но ни разу не позволила себе забыться при помощи наркотиков или алкоголя.

А вот они справлялись с проблемами при помощи алкоголя. Я видела это в пустых глазах танцующих вокруг нас девушек. В их отточенных движениях, нацеленных на привлечение внимания. Странная компания для человека вроде Габриэля. Мало кому из состоятельных мужчин нравилось отсутствие жизни в глазах. Впрочем, вряд ли в моих глазах теперь было больше этой всеми желанной жизни.

И вряд ли я имела право осуждать или косо смотреть на эти потерянные, уже в раннем возрасте загубленные жизни. Мама, воспоминания об отце, моральные ценности, которых я старалась, хоть и не всегда успешно, придерживаться – вот, что держало меня над пропастью. Не будь всего этого… я бы тоже в неё рухнула.

Вивиан нащупала мои пальцы и крепко их сжала. Несколько раз прокрутившись под моей рукой, она довольно улыбнулась и воскликнула:

– А ты мне нравишься!

– Домой, – прогудел нечеловеческий голос, вырвавшись изо рта моей мамы. Она неестественно дёрнулась, не с первого раза совладав с шеей.

Забыть.

Вивиан закружила меня, и перед глазами всё смешалось.

«Мы вчера случайно пересеклись в городе. Он мне всё рассказал. Крошка, если тебе нужны деньги или помощь хорошего специалиста, только напиши мне».

Забыть.

На пятой порции алкоголя я окончательно перестала испытывать дискомфорт, на шестой мне захотелось растрепать причёску, а на седьмой – возглавить захват барной стойки. Отсалютовав бокалом, Дориан со второго этажа помахал нам рукой.

Она всё текла и текла, но не из виска, по которому пришёлся удар, а из его груди. Не желая этого, но не в силах справиться с вынуждающей это сделать силой, я склонилась над телом профессора. Между ребер зияла пустота, но в ушах по-прежнему звенел его сердечный ритм.

Забыть.

Когда Вивиан подхватила меня под руки и потащила на второй этаж, туда, где стоял Дориан, но почему-то больше не было Габриэля, я уже забыла зачем и почему явилась в это странное заведение.

На чёрном кожаном диване, облепив Дориана со всех сторон, сидели три девушки. Они гладили его, что-то шептали в ухо и ревностно проследили за тем, как я схватила со стола бутылку шампанского и, с трудом устояв на ногах, принялась пить прямо из горлышка.

Вивиан наклонилась к брату и что-то у него спросила. Они посмотрели на меня одновременно, а потом кивнули друг другу.

– Очередной плохой день, солнышко? – улыбнулся Дориан и, изобразив английского джентльмена давно минувшей эпохи приличных мужчин, почтительным кивком головы пригласил сесть рядом.

Его сестра, которая мгновение назад стояла спереди, вдруг почему-то оказалась сзади и подтолкнула меня к дивану. Решив, что проблема во мне, а не в скорости её передвижения, я с радостью плюхнулась рядом с Дорианом, когда три девушки встали и, не скрывая разочарование и презрение, направились к лестнице.

– Странно, – я икнула, но приняла из рук устроившейся слева от меня Вивиан стакан с чем-то крепким, – мы встречаемся в худшие дни моей жизни. Это совпадение?

– Может, мы встречаемся в худшие дни твоей жизни, чтобы я смог сделать их лучше?

– Это вряд ли. – Язык заплетался от количества выпитого и уже был близок к тому, чтобы расторгнуть трудовой договор с моим телом, которым управляли мои куриные мозги.

– Обидно, – хмыкнул Дориан.

– А что у вас за праздник?

– Вив не сказала? У Габриэля день рождения.

– И где именинник?

– Скоро придёт, – прошептала Вивиан, опуская подбородок на моё плечо.

Я уставилась на неё стеклянным от количества выпивки взглядом. Посмотрев в ответ, она растянула пухлые губы в странной, чересчур довольной улыбке. А затем, переключившись на брата, сообщила:

– Она так вкусно пахнет.

Его подбородок теперь тоже лежал на моём плече, а кончик носа касался шеи. В какой-то момент мне захотелось вскочить с дивана. Наверное, стоило прислушаться к своему желанию. Скорее всего. Однако алкоголь ещё никого не делал умнее, чем есть на самом деле. Он действовал иначе: дарил иллюзию свободы и интерес ко всему, чем человек не интересовался в обычном состоянии. Алкоголь развязывал руки, языки и… отпускал на волю желания. Захотев узнать, что Дориан и Вивиан будут делать дальше, я осталась.

Музыка на танцполе стала громче, а моё сердце так громко и сильно застучало, что я испугалась, как бы оно не выпрыгнуло через рот.

– Она ему понравится, – прошептала Вивиан, продолжая наблюдать за мной. Она дотрагивалась до меня лишь подбородком, в то время как рука Дориана скользнула на колено.

– Ты пахнешь вкуснее всех, солнышко, – повторил парень, и его неестественно белые зубы блеснули в темноте. Я поморщилась, ослеплённая их сиянием, и никак не отреагировала, когда мягкие губы Дориана аккуратно коснулись моих.

– Я пьяная. – Слабо оттолкнув его назад, я икнула. – Чёрт, я жутко пьяная.

– Знаю.

Разорвав поцелуй, Дориан посмотрел ниже, туда, где на шее пульсировала жилка. Из меня словно выкачали весь дух. Широко открыв рот, словно выброшенная на берег рыба, я собралась встать, но не смогла отвести взгляд от его ярко зелёных гипнотизирующих глаз.

– Солнышко, – прозвучало так, словно это последнее, что я услышу перед смертью.

Где-то на грани сна и реальности я вздрогнула от касания Дориана и на секунду воспротивилась ему. А потом всё застлала пелена, и я провалилась в чёрный туман похоти, который заполнил собой нутро и даже больше, образовав вокруг меня липкую порочную ауру. Мы снова поцеловались, но на этот раз по-настоящему, с поразительно знакомым металлическим привкусом.

– Что… что со мной? – промычала ему в рот, переплетая наши языки. Нежные, но сильные руки уже гладили меня выше колен.

– Ничего, солнышко. – Оторвавшись на секунду, он довольно ухмыльнулся. – С тобой всё отлично. Тебе будет очень хорошо, поверь мне, сладенькая.

И, выгибаясь от наслаждения, я поверила. Забылось всё: и отвратительное утро, и обещание больше никогда не иметь с ним ничего общего.

Только вот Дориан вдруг резко прервался. Запротестовав, я попробовала притянуть его за шею обратно, но не помогло. Он обернулся к кому-то, кого я не могла рассмотреть и, едва не лопаясь от самодовольства, прошептал:

– Смотри, кого я к тебе привёл.

Я и моргнуть не успела, когда тело Дориана взмыло надо мной, а потом шлёпнулось на пол рядом с диваном. Обезумев от горя, я закричала и попыталась уцепиться за него пальцами, но другая мужская ладонь сомкнулась у меня на загривке и резко потянула на себя.

– Какого хрена ты сюда её притащил?

Меня дёрнули за волосы, заставляя поднять голову. Я качнулась, словно тряпичная кукла, и зашипела от боли.

– Я думал, она тебе приглянулась, – прохрипел откуда-то снизу горе-собутыльник. – Ты неблагодарная скотина, Габри.

До меня наконец дошло, кто прервал наш с Дорианом поцелуй, и я икнула. А потом произошло то, чему ни в коем случае не следовало происходить. Эттвуд так сильно меня тряс, пока тащил куда-то за собой, что я разнервничалась и меня стошнило прямо ему на ботинки.

Обнаружив, что я согнулась в три погибели и не в состоянии идти, он остановился. Музыка смолкла ровно в тот момент, когда за нашими спинами с грохотом захлопнулась тяжёлая дверь. Здесь пахло хлоркой и чистотой, а ещё блевотиной, которую я оставила на чёрной плитке и ботинках Эттвуда.

– Да твою ж мать! – выругался Габриэль, когда меня снова затошнило.

Волосы, которые к этому времени превратились в противные сосульки, от лица взмыли к затылку. Он собрал импровизированный хвост у меня на макушке и, кажется, обозвал каким-то очень нехорошим словом.

– Прости, – стараясь отдышаться, пробормотала я.

Он ничего не ответил. Подловив удачный момент, схватил за руку и потащил дальше. Одна туфля слетела с меня на середине пути, другая же потерялась минутой позже. В туалет с красным освещением я попала босой и физически, и морально разбитой.

– Пей, – рявкнул Габриэль, ткнув меня лицом в струю холодной воды. Одной рукой он по-прежнему держал волосы, пока другой грубо, но заботливо омывал шею и подбородок.

Мне резко поплохело, и мысль, что я умру, не заставила себя ждать. Похоже, подумав то же самое, Эттвуд развернул меня к себе и двумя пальцами сжал мои раскрасневшиеся щёки. Чёрные глаза смотрели со злостью и беспокойством.

– Как ты здесь вообще оказалась?

Ответ уже вертелся на кончике языка, но всё полетело ко всем чертям, когда я почувствовала мужское колено у себя между ног. Вряд ли Габриэль сделал это специально. Он всего лишь хотел удержать меня в вертикальном положении, а вот я…

Меня до сих пор трясло. От горячки, от возбуждения. Невольный стон слетел с губ, когда Эттвуд пошевелил ногой, и грубая ткань чёрных брюк дотронулась до пульсирующей от желания точки.

Тусклый красный свет оттенял ярость чёрных глаз, обволакивал сжатые в тонкую полосу чувственные губы. Эттвуд часто и громко дышал, отчего горячее дыхание скользило по моей открытой шее. Прежде чем Габриэль понял, что происходит, я сжала бёдра и задвигалась на нём, чувствуя, как быстро подо мной намокают брюки. Там, под слоем одежды, медленно каменел многообещающих размеров член.

Я представила, как Эттвуд приподнимает меня, усаживает на раковину и помогает раздвинуть ноги. Представила, как лопается повисшая между нами недосказанность. Как он расстёгивает ремень и, наплевав на всё, остервенело берёт моё тело. Я бы даже позволила ему кончить в меня. Не просто позволила, я бы умоляла об этом, судя по всему, окончательно тронувшись умом.

– Твою мать! – выругался он, но было уже поздно.

Я вскрикнула и сжала в пальцах ткань чёрной рубашки на мускулистых предплечьях, ощущая пульсирующую разрядку. Всё ещё прижимаясь к нему, пробормотала несвязное «с днём рождения» и отключилась.

XII

Похоже, до меня добралась инквизиция. Пока я валялась в беспамятстве, связала по рукам и ногам, развела костёр и сунула меня в него. Кожа горела, будто в огне, в ушах трещало, а по лицу и спине стекал пот. Бешено бьющееся сердце разносило звук по телу, и вскоре я вновь услышала то, что преследовало меня каждую ночь: Danny ahabi yabi.

Это дерьмо не выскребалось, не выветривалось, словно проклятье. Чумное пятно. В крови, в мыслях, под ногтями.

– Помойся, мать твою, – разрушил видение металлический бас. Вздрогнув, я заворочалась, чтобы хоть что-нибудь увидеть.

– Ты лицемерная задница… – ответил женский и очень чем-то недовольный голос. Знакомый, но смутно, словно пришёл ко мне из сна.

Дверь скрипнула, и в тёмное помещение, где я находилась, просочилась полоска холодного белого света. Она не достигла кровати, и мне показалось, что тот, кто вышел из другой комнаты, не заметил моего пробуждения. Тень утёрла рот тыльной стороной ладони и открыла другую дверь, а потом так же резко захлопнула.

Принюхавшись, я уловила приторный запах фенола, мокрых полотенец и, совсем здесь не к месту, разлитого рядом с моей головой виски. Странное сочетание. Принюхавшись ещё раз, я попробовала разубедить себя в первой всплывшей в голове ассоциации. Больница. Так пахло помещение, в котором я проснулась после комы. И пот. Но это уже от моих взмокших подмышек.

– Заткнись. Пускай скажет спасибо, что я не размазал…

– Как же я устала от твоей одержимости. Когда же ты наконец…

– Заткнись, Вивиан.

Приоткрытая дверь закрылась, съедая конец предложения. Я снова погрузилась в кромешную темноту и задрожала. От страха. Казалось, я не помню последние десять лет жизни. Попыталась напрячь мозги, но они решительно запротестовали, вызвав волну резкой боли по всему телу. Пострадали даже рефлекторно поджавшиеся кончики пальцев на ногах.

Куда я попала? И что мне делать? Я ведь не в…

– …да пошёл ты!

Следом послышался шлепок.

– Блохастая дрянь, – рыкнул мужчина.

Не в больнице. Вряд ли врачи обменивались любезностями в подобном тоне.

До меня донесся звон разбитого стекла. Подумав, что кого-то сейчас убьют, я вскочила с кровати. Чтобы быстрее отсюда смыться, конечно же. Я не собиралась никого спасать. Мне и за собой-то уследить бывало непросто.

Слава богу, я оказалась одетой. Почти. Взмокшую от страха задницу прикрывала тонкая полоска стрингов, но «сверху» удалось нащупать топик. Смяв грудь и поправив лифчик, я тихо вздохнула и на цыпочках пошлёпала в сторону предполагаемого выхода.

Вспомнилось то, что живу в Париже. В этом городе остаться незамеченной невозможно даже глубокой ночью. А незамеченной в одних трусах – миссия по своей сути невыполнимая, но сейчас меня это не волновало. Внутренний голос заходился истеричными воплями: «Беги!».

Нашарив в темноте дверь, но не ту, из-под которой пробивалась полоска света, я нажала на ручку и уже представила, как спаслась, но за спиной раздался шорох и красный светодиод вспыхнул так же неожиданно, как и воспоминание о том, чем закончился вчерашний вечер…

В испачканной, перекрученной и рваной по шву юбке я едва волокла ноги, прижимаясь к Эттвуду сбоку. Одной рукой он швырял деньги таксисту, другой удерживал меня в вертикальном положении.

– Успокойся, – рявкнул он, отдирая мои пальцы от своей ширинки.

Мы были вдвоём. Дориана и Вивиан нигде не наблюдалось. Я решила, что это мой шанс. Трахнуть Эттвуда казалось самым важным делом всей моей жизни. Меня заводили его брутальность и хмурое выражение лица.

– Да твою ж мать, – выругался он, поймав меня уже у земли.

Он выглядел ужасно недовольным. И сильным. А эта широкая челюсть и роскошная шевелюра? Я мечтательно захлопала ресницами, глядя ему в глаза.

– Возьми меня, – заявила, раскинув в стороны руки. Вытянула шею, и голова вместе с грудью перевесили нижнюю часть тела. Едва не выскользнув из рук Габриэля, я захихикала.

– Как только протрезвеешь.

– Почему?

– Я не сплю с безмозглыми, – ответил он, подтягивая меня за шкирку.

– Доброе утро.

Прижавшись к стене, я скрестила руки внизу живота. Какой позор! Не исключено, что самый позорный позор за всю мою долгую жизнь. Даже то, как я обмочилась прямо посреди урока математики в начальной школе, не шло ни в какое сравнение с тем, как низко я пала прошлой ночью.

В расстёгнутой чёрной рубашке, открывающей обзор на подтянутый торс, Габриэль бегло меня оглядел и направился к барной стойке.

– Не смущайся, – гремя напитками, бросил он. – Вчера вечером ты заблевала мои ботинки, кончила у меня на колене, а затем предложила трахнуть тебя прямо посреди улицы. Думаю, с неловкостью покончено. Пить будешь?

Я сглотнула, не совсем поняв фразу: «кончила у меня на колене». Последним из клуба я помнила Дориана и его двусмысленные намёки.

Он словно прочитал мои мысли, поскольку вышел из другой двери и, не заметив меня, обратился к Габриэлю:

– Где Вивиан? – Дориан выглядел расстроенным. С закинутым на шею чёрным полотенцем он ковырял зубочисткой в зубах и шмыгал разбитым носом.

– Без понятия, – с зажатыми в зубах щипцами для льда ответил Эттвуд. Налив в стакан какую-то янтарную жидкость, он нажал на кнопку у барной стойки и, когда шторы разъехались в разные стороны, небрежно бросил: – Гуляет под луной.

– То есть прошли сутки? – спросила я, глядя на чёрное небо, освещённое круглым блюдцем.

Дориан и Габриэль обернулись одновременно. Внезапно лишившийся привычного задора Дориан даже не поздоровался, просто скрылся за дверью, из которой явился Эттвуд.

– Садись, – махнув рукой на кожаный диван, велел Габриэль.

Я осталась стоять, изучая комнату. Кровать и барная стойка служили доказательствами того, что когда-то я уже бывала в этом месте. Но в остальном здесь не осталось ничего общего с интерьером того утра, которым я проснулась у Дориана. Изысканный лофт с видом на башню превратился в кровавое логово. Хозяин вернулся домой и смотрел на меня, небрежно развалившись в кресле.

От его взгляда, как и обычно, волосы на спине вставали дыбом. Из-под хмурых густых бровей смотрела непроглядная тьма. Сдержанный, официальный образ, в котором я видела его до сегодняшнего дня, теперь казался очень даже милым. Словно костюм играл роль смирительной рубашки для того, что пряталось под ним. Без привычной оболочки Габриэль воспринимался иначе. Его слова больше не звучали просьбой или усмешкой, они стали приказом и угрозой.

Но я тоже была не из робкого десятка. Скрестив руки на груди, поинтересовалась:

– Какого чёрта? Почему я здесь и что вчера произошло? Вы накачали меня какой-то дрянью?

Почесав накаченную грудь, Эттвуд с усмешкой уставился на чёрный бантик на моих стрингах.

– Тебя не нужно ничем накачивать. – Он склонил голову вбок и отпил из стакана, по-прежнему глядя мне между ног. – Ты девочка способная и нехило надралась самостоятельно.

– Я? – Глубоко вдохнула и не выдохнула, от возмущения надувшись как шарик. – Я умею пить.

– Да, я это понял, когда вчера волок тебя пьяную домой, – безразлично фыркнул он.

– Твоя подружка, Вивиан, чем-то меня опоила.

Даже самой себе не хотелось признаваться, что действительно напилась до полного беспамятства.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем Вивиан понадобилось тебя спаивать?

Я не знала зачем, и ответила первое, что пришло в голову:

– Чтобы освежевать и сожрать, вот зачем.

Габриэль громко расхохотался, по-прежнему не отводя глаз от моих ног.

– Может, мне снять трусы? – перенервничав, рявкнула я.

– Снимай. – Габриэль поднял голову и, глядя мне в глаза, облизал губы. – Отработай вчерашнее пятно на моих брюках. И тот бардак, что устроила, пока я пытался уложить тебя в постель.

Я орала во всё горло. Качалась из стороны в сторону, пока Эттвуд старался открыть дверь в квартиру.

– Хочешь анекдот?

– Нет.

Замок наконец щёлкнул, и на лице Габриэля отразилось облегчение. Схватив меня за шиворот, он потянул на себя, но я споткнулась и полетела вниз. Не достигнув конечной цели, взмыла вверх на руках Эттвуда и икнула.

– Знаешь, почему Жан-Пьер всё никак не женится на Жаклин? – решила я начать с козырей и самого тупого анекдота в истории человечества.

Ощутив под задницей и поясницей крепкие мужские руки, я довольно улыбнулась. Судя по всему, Габриэлю было не так весело, как мне. Сбросив меня на диван, он прошагал в ванную, чтобы снять грязную рубашку.

– Придётся их выбросить, – раздражённо фыркнул он, стягивая испачканные моим обедом туфли.

– Потому что она заикается! – прохрюкала я, свалившись с дивана. Заприметила бутылку виски на барной стойке и ползком отправилась на поиски приключений.

– Сильно заикается? – как-то не очень охотно осведомился Эттвуд под шум воды.

В комнате царила полутьма. Тонкая полоска света из коридора еле-еле подсвечивала тяжёлый путь к склянке с янтарным зельем. Приподняться с пола и дотянуться до бутылки удалось не с первого раза. Лишь на третьей попытке получилось уцепиться за стул и дотянуться рукой. Но вот же блин! В какой-то момент перед моими глазами предстали два разъярённых лица Габриэля, и пришлось резко тряхнуть головой, чтобы собрать картинку воедино. Осколки бутылки и разлитый по полу виски дополняли образ городской сумасшедшей.

– Так сильно заикается, что не может ответить «да», – с виноватой улыбкой икнула я.

– Я сейчас позвоню в полицию. Расскажу им о том, что вчера случилось.

– Звони. – Со скучающей физиономией Габриэль вздохнул и, отставив стакан, сложил руки на ремне. – У тебя же есть телефон?

И тут я осознала, что стою в трусах и топике, а сумки и телефона нигде нет. Дерьмо. Сколько ещё раз я буду встречаться с Габриэлем в таком виде?

– Никто не звал тебя туда насильно. Ты же сама пришла, правильно? – подмигнул Эттвуд, большим пальцем смахивая остатки виски с уголков губ. Его чёрные глаза слились с кожаным креслом и пошлой красной подсветкой. Моё представление и мысли об этом мужчине менялись с каждой секундой, так часто менялось его настроение.

Я не ответила. Припёрлась-то и правда сама.

– А потом напилась и начала приставать к Дориану.

– Я не приставала к нему!

Габриэль следил за мной, будто за мартышкой в клетке. Улыбнувшись своим, уверена, странным мыслям, ответил:

– Сядь и поговорим.

– Это приказ?

– Нет. Пока нет. Я сегодня добрый, развлекайся.

– Я не сяду, пока ты не объяснишь мне, что вчера произошло, – упрямо скрестив руки на груди, заявила я.

Эттвуд закатил глаза и откинул голову на спинку кресла. Назло мне провёл рукой по пряжке ремня, поправил её и улыбнулся. Опять. Как будто его смешил сам факт нашего знакомства или то, что овечка решилась диктовать условия льву.

– У меня был день рождения. Ты находишь странным, что мужчина в моём возрасте предпочитает компанию молодых девушек? Удивлена, что я трахаюсь?

Конечно, меня это не удивляло, и во многом Эттвуд всё же был прав.

– Это он сказал, будто я к нему приставала? Я ему врежу.

Габриэль задумчиво цокнул языком.

– Ладно, по рукам. Только не по носу. Я его уже сломал.

Мои брови взмыли вверх.

– Милые бранятся?

– Нет. – Габриэль хищно оскалился. – Но он отвечал за то, чтобы в клубе ничего не случилось и никто не дошёл до того состояния, до которого дошла ты. Он не справился со своей задачей.

Сегодня луна явно находилась в какой-то особенной фазе, раз он вёл себя подобным образом. Сказала бы как нормальный человек, но решила не забегать настолько наперёд.

– Где мой телефон? Мне нужно написать маме и Робинсу.

– Ты не в заложниках, Аника. Ты просто здесь переночевала, а твой телефон я поставил на зарядку. – Эттвуд указал на прикроватную тумбочку. Телефон и в самом деле обнаружился там. Рядом лежал какой-то кусок ткани. – Это шорты Вивиан. Оденься.

Гордо вздёрнув подбородок, я промаршировала до кровати и схватила телефон. Ни одного пропущенного.

– Э?

– Взял на себя смелость написать твоей маме, что ты у Робинса, а Робинсу, что ты дома, – пожал плечами Габриэль, не поворачивая головы. – И поменяй пароль. Не все такие доброжелательные, как я.

– Ты не доброжелательный, – фыркнула я, втискиваясь в шорты.

Они оказались маловаты, но резинка на поясе избавила меня от вселенского позора. Пригладив волосы и покосившись на луну, устрашающей тарелкой возвышающуюся над городом, я вернулась к Эттвуду и села на диван.

– А можешь выключить эту красную подсветку? Мне некомфортно, – сощурившись, пробормотала я.

Пожав плечами, Эттвуд хлопнул в ладоши, и свет потух. Темнота проглотила нас, оставив лишь два соседствующих дыхания. Даже ничего не видя, я ощутила на себе пристальный взгляд и повела носом.

– Я не имела в виду остаться совсем без света!

Он снова хлопнул в ладоши, и в лицо ударил зелёный. Я тут же закрылась руками.

Хлопок. Свет погас. Хлопок, и мягкий, приглушённый желтый осветил комнату. Кресло, на котором сидел Эттвуд, пустовало. Я вскрикнула, увидев его на диване рядом с собой.

– Ты ненормальный.

Он улыбнулся, обнажая ряд белых зубов. Надавил языком на острый клык и подмигнул.

– Просто сегодня у меня хорошее настроение.

Он погладил себя по животу, закрутив в пальцах волосы, тонкой дорожкой уходящие под брюки. Заметив мой взгляд, подвинулся ближе и коснулся плеча.

– Отодвинься.

– Твой профессор совсем тебя не трахает? Поэтому такая злая?

– Что? Это вообще не твоего ума дело.

Я посмотрела в его глаза, при нормальном освещении окрасившиеся в цвет топлёного молока. Подняв взгляд выше, отметила, что шрам на лбу пропал, и окончательно запуталась. Не успела я открыть рот, чтобы задать тысячу и один вопрос, как Эттвуд пригладил растрёпанную причёску и отвернулся.

– Думаю, нам пора поговорить.

– Ты прав. И начать я хочу с одного простого вопроса: в чём твой интерес к моей истории? Мутный, сомнительный, но, по твоим словам, жутко ценный перевод в обмен на то, что я говорю правду?

– Люблю правду. А ещё хорошие истории, – ответил Габриэль, взбалтывая виски в стакане. С задумчивым видом сделал несколько глотков и добавил: – Коллекционер платит большие деньги не только за побрякушки, но и за истории.

– В чём смысл, если подлинность истории никак не проверить? Я ведь могу и соврать.

– Можешь, – пожал плечами Габриэль и посмотрел на меня, сузив глаза. – Но, думаю, что я пойму это ещё до того, как ты закончишь первое предложение.

Вместо ответа я лишь закатила глаза.

– Можешь думать, что коллекционер – фанатик. Собирает всё, даже пыль с дороги, если есть вероятность, что она касается той темы, которую он исследует.

– И тема эта… Египет? – Вслух моё предположение прозвучало ещё более бредово.

– Об этом тебе знать не обязательно. Цену наших услуг ты знаешь, Аника Ришар.

– И как прикажешь тебе доверять?

– Ты не должна мне доверять, я бы счёл тебя глупой. Но я нужен тебе, и это правда.

Он не ошибся. Вне зависимости от обстоятельств, у меня не было вариантов. Я нуждалась в любой зацепке. Чувствовала, что обязана попытаться. И пускай существовал риск, что он лишь посмеётся надо мной, мне не оставалось ничего другого, кроме как сделать шаг первой. Эттвуд не походил на человека, готового идти на уступки.

– Дай, – указала я на бокал в его руке. То, что собиралась сделать, нуждалось в подкреплении. – Давай его сюда. Быстрее, пока я не передумала.

Я схватила бокал, который мгновение назад сжимал в руках Эттвуд, и залпом осушила. От крепости алкоголя в глазах заплясали искры.

– Какого чёрта? Что это?

Я швырнула бокал обратно на столик. Во рту жгло, а из глаз брызнули слёзы. Широко раскрыв рот, я принялась махать перед лицом руками и громко дышать, чтобы поскорее избавиться от ощущения раскалённой лавы на языке.

Габриэль сдержанно прыснул в кулак. Он так старательно сдерживал смех, что весь напрягся и стал вдвое больше, чем показался на первый взгляд. На плечах и предплечьях под слоем чёрной рубашки обрисовался рельеф. Он был красив, но всё равно мудак.

Взгляд упал на его колено, и я вспомнила, как тёрлась об него и стонала. Захотелось застрелиться.

Прополоскав рот водой и вернув стакан обратно в руки Габриэля, я прокашлялась. Он отставил то, во что наплевала в сторону, и с грустно оттопыренной нижней губой сообщил:

– Никто ещё так жестоко не расправлялся с моим джином…

– Я слышу голоса, – на одном дыхании выпалила я, чтобы не передумать. Решила начать с безобидных загробных шепотков, а уже потом, прощупав почву, поведать о вполне реальных призраках, оставляющих после себя следы.