Текст книги "Слова. Том II. Духовное пробуждение"

– Геронда, вчера Вы сказали нам, что ощущали всех людей, с которыми встречались в прошедшие дни, своими братьями. Что такое духовное родство?

– Со всеми людьми мы братья по плоти. Все мы братья, и все мы рабы Бога. Мы же, верующие, кроме того, и по благодати дети Божии, искупленные Божественною Кровию нашего Христа. В жизни духовной мы плотски являемся родственниками по Адаму и духовно – родственниками по Христу. Люди, живущие духовно, ощущают между собой это духовное родство. Они думают об одном, они стремятся к одному, они преследуют единую цель. А если бы, к примеру, у тебя была сестра по плоти, жившая, как ей заблагорассудится, по-мирски, то никакого духовного родства с ней ты бы не ощущала.

– А может ли распасться духовное родство?

– Когда один из людей прекращает жить духовно, то и его родство с другим, духовно живущим, прекращается. Не другой, духовно живущий, удаляется, а прекративший духовно жить отделяет себя от него. Так же как насколько живёт человек по Богу, настолько он к Богу и приближается, насколько же удаляется он от жизни по Богу, настолько дальше от Него уходит. И как Божественная благодать является силой, действующей на расстоянии и передаваемой людям, так и лукавая энергия диавола есть действующая на расстоянии и передаваемая сила. Если, к примеру, две души находятся в состоянии духовном и одна из них думает о другой, то между ними есть духовное соединение и одна душа передаёт Божественную силу другой. Также и две души, живущие греховно и имеющие между собой некое общение: одна из них на расстоянии принимает от другой бесовское воздействие, от одной идёт телеграмма к другой.

– Геронда, а когда один из двух людей, имевших между собой такую бесовскую связь, изменяется в добрую сторону, то помогает ли это другому?

– Да. Он не получает ответа, потому что тот, кто изменился к лучшему, как бы не поднимает трубку своего духовного телефона. Обрывается линия, и связи уже нет. Таким образом, есть вероятность, что человек, оставшийся без ответа, задумается, и, если он захочет, это может ему помочь.

– Когда мы общаемся с человеком, имеющим страсти, и эти страсти не оказывают на нас вредного влияния, то значит ли это, что мы влияем на его характер?

– Если мы имеем духовное состояние, святость, то мы оказываем на него большое влияние, поскольку тогда на него влияет благодать Божия, и таким образом наш ближний получает пользу. Когда мы от любви терпим нашего брата, то он это понимает. Также и злоба: если она в нас есть, то он её тоже понимает, даже если она не проявляется внешне. Что душа имеет, то она и передаёт другой душе. Страсть передаёт страсть, раздражение передаёт раздражение, гнев передаёт гнев. Благодатный же дар облагодатствованной души передаст ближнему благодатный дар.

– Помогает, стало быть, общение с людьми добродетельными?

– Конечно помогает. Если пойдёшь в келью, где постоянно кадят ладаном, то, выйдя из неё, ты и сам будешь пахнуть ладаном. Пойдёшь в хлев – пропахнешь запахом хлева. После мирского дома будешь пахнуть мирскими ароматами. Помню, в оккупацию мы посадили пять гектаров дынь разных сортов: американский сорт из сельскохозяйственной школы – белые дыни во-от такие здоровые и очень сладкие, а также «аргские» дыни местного сорта и другие. Если случалось, что рядом с американскими дынями росли кабачки, то сладость из дыни уходила в кабачок. Кабачок становился слаще, а дыня безвкусней. Такое происходит от опыления, от пчёл, которые перелетают с цветка на цветок. Если увидишь дыню с большим «пупком», то знай, что она выросла рядом с кабачками. Если «аргская» дыня будет расти рядом с хорошей дыней, то она заберёт у хорошей сладость. Хорошая дыня сладость потеряет, но, по крайней мере, в этом случае она тоже пойдёт в дыню. Но если рядом с хорошей дыней окажется кабачок, то он станет слаще, и потом при его готовке понадобится целая пригоршня соли. И дыня теряет, и кабачку это не на пользу. Если же дыня рядом с дыней, то хорошая теряет, но другая становится слаще. Я хочу сказать, что если христианин, не очень преуспевший духовно, будет находиться возле духовно преуспевшего человека, то последний может утомиться, может немного повредиться, но зато первый получит пользу. Если же близ человека духовного будет человек мирской, неверующий, то и труд и время первого будут потрачены зря. Если человека мирского тронет что-то из сказанного другим, то это будет самое большее из того, что возможно. Но истолкует он сказанное в понятиях своей мирской философии, то есть воспримет это духом мирским, и пользы не получит. То есть останется он кабачком, хотя и станет послаще на вкус.

В армии, в войсках связи, у нас была таблица распознавания, указывавшая некоторые конкретные признаки, по которым было понятно, какая радиостанция наша, а какая чужая; свои радиостанции мы знали. Какое-то время на специальных занятиях по технике радиоприёма мы устанавливали промежуточную радиостанцию и старались распознать принадлежность чужой станции. Спрашивали: «Что это?» – или говорили: «Раз!» – и слушали, какой будет ответ, чтобы поймать их на этом. Иными словами, если мы не могли с уверенностью определить радиостанцию, то мы ей не доверяли и старались её распознать. Так и в жизни духовной: видя, что какая-то «радиостанция» не наша, мы должны сказать самим себе: «К чему мне с этой станцией работать? Ещё чего!» Когда радист, понимая, что радиостанция чужая, хочет с ней работать – это серьёзный проступок. Но насколько серьёзнее его вина, когда он знает, что радиостанция не только чужая, но к тому же вражеская, – и хочет работать с врагом! Я хочу сказать, что в вопросах, касающихся наших связей с другими людьми, необходимо рассуждение и осмотрительность. А самое надёжное – это каждому советоваться со своим духовником.

В разговорах также следует быть внимательным, потому что зачастую начинается с духовного предмета, а заканчивается пересудами. Человек не только теряет время, но и душу свою убивает осуждением, поскольку у нас нет права никого осуждать. Мы не имеем права осуждать даже то, что происходит в мире. Если можем, то, с болью поговорив о чём-то, постараемся посодействовать в исправлении дурного положения дел. И умерших осуждать тоже не должно, ибо, к счастью, души всех людей находятся в руках Божиих.

Я вижу, что часто у многих людей помысел повреждается от одного невнимательного слова. Знаете, какими мы были бы внимательными, если бы с произносимых нами слов брали налог? Если бы нам говорили: «Столько-то слов скажешь, столько-то заплатишь», то мы бы считали свои слова. По телефону-то мы думаем, что говорить и сколько говорить, потому что платим за разговоры. Много времени теряется сейчас на слова.

– Геронда, в «Лествице» пишется, что осуждение есть порождение ненависти[82]82
  Иоанн Лествичник, прп. Лествица. Слово 10, пп. 1, 2.


[Закрыть]. А простые пересуды могут иметь в себе любовь?

– Да. Сильно любя какую-то душу и видя, что другие завидуют ей, можно сказать что-нибудь на её счёт, чтобы другие ей не завидовали. Всё надо испытывать. Однако человек ущербный или повреждённый, считающий, что с ним поступают несправедливо, по этой причине огорчённый или раздражённый и выражающий по какому-нибудь поводу своё возмущение, может принести другим душам такой вред, который не в состоянии сделать даже диавол. Иуда возмутился растратой излитого мироносицей мира и сказал, что это миро можно было продать, а деньги раздать нищим. Под влияние Иуды попали и другие апостолы, имевшие благодать[83]83
  См. Мф. 26:6 и далее; Мк. 14:3 и далее; Ин. 12:3 и далее.


[Закрыть]. Они увидели внешнюю правильность того, что сказал Иуда, и попали под его влияние, ибо не ведали его сребролюбивого сердца. А Христос даже денежный ящик поручил Иуде, чтобы насытить его страсть, и тот вмета́емая ноша́ше[84]84
  Ин. 12:6.


[Закрыть].

– Геронда, когда два человека не согласны между собой и спрашивают мнения третьего, то какую позицию следует занять ему?

– Если он имеет дело с людьми, несогласие которых касается чего-то личного, то ему лучше сказать своё мнение в присутствии обоих. Иначе каждый использует его слова так, как ему выгодно. Если же слово человека, у которого спросили о его мнении, имеет вес, то противники будут использовать сказанное им как тяжёлую артиллерию и начнут безжалостно обстреливать друг друга. И в самого сказавшего эти снаряды попадут, а он не будет этого ожидать. Поэтому ему следует, насколько возможно, избегать подобных людей, чтобы хранить в себе мир и быть способным молиться о мире между этими людьми – и вообще о мире всего мира. Если он не может совсем избежать таких любителей создавать соблазны, то пусть, по крайней мере, избегает многих слов, чтобы иметь соблазнов поменьше. То, что у некоторых нет злобы, но есть просто поверхностность, значения не имеет, ведь соблазны-то своей поверхностностью они тоже создают.

– Геронда, а если человек отличается и любовью и предупредительными манерами, то это значит, что у него есть душевная чистота?

– Бывает по-всякому. Часто это бывает мирской вежливостью. Да, у многих людей есть доброта, они вежливы, но это не значит, что они имеют духовное благородство, жертвенность. Добрые задатки у них есть, но речь сейчас идёт не об этом. Тот, кто имеет мирскую вежливость и лицемерит, может натворить много зла. Потому что другой человек обманывается, раскрывает перед ним своё сердце и в конечном итоге транжирит своё благоговение на человека мирского, не знающего, что значит благоговение. Это всё равно что давать золотые лиры тем, кому знакомы одни лишь бронзовые монеты. Не следует также бесцельно тратить своё время и духовно увещевать людей, которые находят удовольствие в мирских разговорах и в эгоистичном высказывании собственных мнений.

– Геронда, а если у кого-то есть какая-то проблема, он приходит и без конца говорит о ней, причём к тому времени проблема уже в какой-то мере улажена, то как нужно поступать?

– Когда он приходит в первый раз, у него есть оправдание: он должен выговориться и имеет право отнять у тебя много времени. В этом случае ты должен его выслушать. Если не выслушаешь, то человек станет думать, что он тебе надоел или что ты его не понимаешь. Однако, если после этого он продолжает повторять всё время одно и то же, скажем ему: «Дело не в том, что я не могу тебя слушать, а в том, что тебе это не на пользу. Ты и из лета делаешь зиму. Но сейчас-то уже дела идут получше, сейчас весна. Скоро и лето наступит. А ты летом думаешь о зимних холодах и зябнешь от собственных помыслов». Однако иногда даже в отношениях между людьми духовными наблюдается следующее: один идёт рассказать о своей боли другому, а тот не хочет его слушать, чтобы не лишиться своей радости. Он может притвориться спешащим или сменить тему беседы для того, чтобы пребывать в спокойствии. Это совершенно по-сатанински. Всё равно что кто-то возле меня умирает, а я отхожу чуть подальше и распеваю песенки. А как же плакать с плачущими[85]85
  Рим. 12:15.


[Закрыть]? Тем более когда речь идёт о серьёзных церковных вопросах. Если христианин не сочувствует чужой тревоге, то он не причастен Телу Церкви.

– А если я не нахожу для других людей оправдания в каком-то их проступке, то это значит, что у меня есть жестокосердие?

– Не находишь оправдания другим, но находишь себе самой? Тогда пройдёт совсем немного времени, и Христос не найдёт оправдания для тебя. Если человек невнимателен, то его сердце может в одного мгновение стать жёстким, как камень. И в одно мгновение оно может опять стать нежным. Стяжи материнское сердце. Знаешь, как чувствует мать: она всё прощает и иногда делает вид, что каких-то шалостей не замечает. Терпи и оправдывай, снисходи к другим, чтобы и Христос снисходил к тебе.

– Геронда, а как расширяется сердце?

– Оно расширяется, когда ты всё время оправдываешь непорядки, несовершенства, упущения других и смотришься в них как в зеркало. Конечно, лукавый иногда может приносить помыслы о других, тем более когда существует какая-то действительная причина. Однако принятие или отвержение этих помыслов зависит от нас. Поставив себя на место другого человека, мы отнесёмся к нему с сочувствием и оправдаем его. Кроме того, если что-то совершается не от злобы, а от легкомыслия, то это бывает понятно и отрицательной реакции в нас не вызывает. То, что существуют человеческие слабости, – это естественно и свойственно всем людям. Злом является наличие в людях злого расположения.

– Если кто-то находится в плохом состоянии, а я в хорошем, то могу ли я оказывать на него влияние?

– А если это искуситель представляет тебе дело таким образом? С чего ты взяла, что находишься в лучшем состоянии? С того момента как я начинаю верить, что я лучше другого, и жалеть его, мне должно жалеть уже не его, а самого себя. Даже когда христианин видит, что его ближний действительно не в порядке, он оправдывает его и находит для него смягчающие вину обстоятельства. Он не ищет смягчающих обстоятельств только для самого себя, он находит себя худшим других, ему больно за свою скверну. Он признаёт, что за всё, данное ему Богом, он не воздал ничем, и говорит: «Боже мой, не считайся со мной, отбрось меня в сторону. Я не сделал ничего. Помоги другому». Те, кто действительно преуспевают, не ощущают своего большого продвижения вперёд, но одно лишь великое сокрушение, смирение и божественную любовь с неизреченной радостью.

Глава четвёртая. О том, что благоговением приводится в умиление Бог

Геронда, что такое благоговение?

– Благоговение – это страх Божий, внутренняя скромность, духовная чуткость. Человек благоговейный может стесняться, но эта стеснительность источает мёд в его сердце, она привносит в его жизнь не мучение, но радость. Движения человека благоговейного тонки и аккуратны. Он отчётливо ощущает присутствие Бога, ангелов и святых, он чувствует близ себя присутствие призирающего его ангела-хранителя. В своём уме он постоянно имеет мысль о том, что его тело есть храм Святаго Духа[86]86
  См. 1 Кор. 3:16 и 6:19.


[Закрыть]. И живёт он просто, чисто и освященно. Человек благоговейный везде ведёт себя со вниманием и скромностью, он живо ощущает всякую святыню. Например, он внимателен к тому, чтобы не встать спиной к иконам; туда, где сидят – например, на диван или стул, – он не положит Евангелие, духовную книгу или какую-то святыню; если он видит икону, то его сердце исполняется взыграния, его глаза заволакиваются слезами. Даже просто увидев имя Христово где-то написанным, он благоговейно его лобызает, и его душа внутренне услаждается. Даже заметив брошенный на землю обрывок газеты, где напечатано, к примеру, имя Христово или же слова «священный храм Святой ароицы», он нагибается, подбирает этот клочок, благоговейно лобызает его и огорчается, что он был брошен на землю.

– То есть, геронда, благочестие – это одно, а благоговение – другое?

– Благочестие[87]87
  Словом «благочестие» преподобный определяет исполнение внешних форм благоговения, не имеющих соответствующего внутреннего состояния.


[Закрыть] – это одеколон, а благог овение – это фимиам. Для меня благоговение есть величайшая добродетель, потому что человек благоговейный привлекает к себе благодать Божию, он становится приёмником благодати, и она естественно пребывает с ним. Потом, когда благодать его «выдаёт», все благоговеют перед ним и расположены к нему, в то время как человек-бесстыдник внушает отвращение и взрослым, и детям.

Вы, женщины, должны иметь благоговение большее, чем мужчины. Женщина по природе своей должна иметь благоговение. Если у мужчин нет благоговения, то они просто равнодушны. Если же теряют благоговение женщины, то они доходят до тяжёлых проступков. Один человек рассказывал мне: «Были мы с женой в паломничестве по святым местам и поехали на Иордан. В то время, как я вошёл в его воды и омывался в них, она сидела на берегу и болтала ногами в водах Иордана! „Эй, – говорю, – ты! Ты что это здесь творишь? На Иордан-реку приехала ноги мыть?“ Распсиховался я, отругал её». Видно, его жена была совершенно равнодушным человеком, не понимала элементарного, сам же этот бедняга был весьма благоговеен.

– Геронда, как стяжать благоговение?

– Отцы говорят, что для стяжания благоговения надо жить или общаться с людьми, его имеющими, и наблюдать за тем, как ведут себя они. Паисий Великий, будучи спрошен кем-то, как возможно стяжать страх Божий, ответил: «Сообщайся с людьми, которые любят Бога и имеют страх Божий, чтобы и тебе стяжать Божественный страх». Это, конечно же, не значит, что надо смотреть за тем, что они делают и внешне повторять это, не ощущая смысл действий внутренне, поскольку в таком случае это будет не благоговение, а лжеблагоговение. Ложное отталкивает. Благоговение – это благодать от Бога внутри человека. Благоговейный делает то, что он делает, потому что так он это ощущает в себе. Есть в нас, конечно, благоговение от естества, но если мы не возделываем его, то тангалашка, вселяя забывчивость, низвергает нас в бесчувствие и неблагоговение. Однако благоговение просыпается вновь от наблюдения за тем, как ведёт себя человек благоговейный.

– А почему, геронда, святые отцы только об одном благоговении говорят, что если хочешь его стяжать, то следует общаться с человеком, его имеющим? Почему они не говорят того же самого и о других добродетелях?

– Потому что благоговение передаётся. Движения, поведение человека благоговейного, как аромат, передаётся другому; конечно, если в нём самом есть доброе расположение и смирение. Скажу тебе, что если человек не имеет благоговения, то он не имеет ничего. Благоговейный же, будь он и необразован, всякую святыню видит чисто, видит её такой, какая она есть в действительности. Он не ошибается ни в чём, что связано с божественными смыслами. Благоговейный человек – словно ребёнок, не имеющий злого помысла о своих отце и матери, потому что своих родителей он любит, уважает и видит всё, что они делают, добрым и чистым. Насколько же больше должно благоговеть перед Богом, Который ни с чем не сравним и во всём совершенен! Тот, у кого нет благоговения, совершает ошибки, уклоняется в заблуждения относительно догматов. Я вижу, какие ошибки совершают те, кто не имеет благоговения и пишет толкования или комментарии на Священное Писание и святоотеческие творения.

Во всём духовном необходимо благоговение и сердце. Всё, что исходит от благоговения, освящено. Особенно для того, чтобы написать службу какому-то святому, надо любить этого святого, благоговеть перед ним, тогда и служба сочинится от сердца и будет источать аромат благоговения. А если достичь состояния божественного рачения, божественного безумия, то стихи будут сами изливаться изнутри.

– Геронда, а что ещё помогает человеку в стяжании благоговения?

– Поможет в этом исследование умом всего священного и углубление в него, а также использование тех благоприятных возможностей, которые нам даются. Всё это потихоньку пробуждает в человеке благоговение. Например, если мне дана благоприятная возможность зайти ненадолго в какой-то храм и помолиться, а я её не использую, то я лишаю себя благодати. Но когда я хочу зайти, и не делаю этого, столкнувшись с неким препятствием, то я не лишаюсь благодати, потому что Бог видит моё благое намерение. В стяжании благоговения также очень помогает знакомство со святыми нашего края, нашей Родины, любовь к ним и соединение себя с ними. Бог радуется, когда мы благоговеем перед святыми и любим их. А когда у нас будет благоговение к святым, насколько большее благоговение будет у нас к Богу!

– Геронда, а каким образом нам помогает благоговейное поведение в храме?

– Когда идёшь в храм, то говори в своём помысле: «Куда я иду? Сейчас я вхожу в дом Божий. Что я делаю? Поклоняюсь иконам, Богу». Из своей кельи или с послушания ты идёшь в храм. Так иди же из храма на небо и ещё дальше – к Богу.

– А как это происходит?

– Храм – это дом Божий. И наш настоящий дом находится в раю. Здесь поют сёстры. Там – ангелы, святые… Если, приходя в какой-нибудь мирской дом, мы стучимся в дверь, вытираем ноги и скромно присаживаемся, то как мы должны вести себя в дому Божием, где приносится в жертву Христос? Единою каплей Божественной Крови Он искупил нас от греха и после этого Он отдаёт для нашего уврачевания реки Своей Честной Крови и питает нас Своим Всесвятым Телом. Итак, все эти страшные и божественные события, когда мы возобновляем их в памяти, помогают нам вести себя в храме с благоговением. Но на Божественной Литургии я замечаю, что даже в тот миг, когда священник возглашает: «Горе́[88]88
  Горе́ (церк.-слав.) – ввысь. – Прим. пер.


[Закрыть] име́им сердца́» – и мы отвечаем: «И́мамы ко Го́споду», тех людей, чей ум действительно устремлён к Господу, так мало! Поэтому нам лучше в уме говорить: «Да будем иметь наши сердца ко Господу», ибо наши ум и сердце всё время пресмыкаются долу. Мы и лжём вдобавок, говоря «и́мамы», но не имея там своего ума. Понятно, что если мы будем иметь наше сердце ус тремлённым «горе́», то и всё остальное будет устремлено «горе́».

– Геронда, а если кто-то умилительно поёт в церкви, то какая от этого польза?

– Поющему следует держать свой ум в божественных смыслах и иметь благоговение. Кроме того, не надо относиться к тропарям и стихирам как к литературному произведению, но воспринимать их божественный смысл сердцем. Благоговение – это одно, а искусство, наука церковного пения – это другое. Искусство без благоговения – это внешний слой краски. Когда певчий совершает своё послушание с благоговением, псалмопение изливается из его сердца и поёт он умилительно. Всё идёт хорошо, когда внутренне человек находится в хорошем духовном состоянии. Поэтому для того, чтобы петь с умилением, нужно быть упорядоченным внутренне и петь с сердцем, с благоговением. Если у певчего есть помыслы слева, то каково будет псалмопение? Он не сможет тогда петь сердцем. Ведь Священное Писание говорит: Благоду́шествует ли кто; да пое́т[89]89
  Иак. 5:13.


[Закрыть]. Когда однажды святой Иоанн Кукузе́ль пас козлов и запел, козлы поднялись и встали на ноги. Отсюда наблюдавшие за ним поняли, что это был Кукузель, певчий императорского двора. Так делайте же всё, что вы делаете, с сердцем, для Христа. И в вышивки ваши вкладывайте благоговение, ибо ими будут покрываться святыни, даже в те покровцы, которые вы вышиваете для каций[90]90
  Ка́ция (каце́я) – большая кадильница с ручкой, которой, в определённые моменты богослужения, кадит пономарь (монах, несущий послушание в храме), имеющий на правом плече вышитый покров. Над ручкой кации имеются ёмкости для угольного порошка и ладана, а на её конце подвешены бубенцы, производящие во время каждения ритмичный звон.


[Закрыть]. Когда человек имеет благоговение, его душевная красота проявляется во всём, что он делает: и в чтении, и в пении, и даже в ошибках.

– И в ошибках?

– Да. Видишь, благоговение, скромность присутствуют даже в его ошибках.