Текст книги "Королевство Краеугольного Камня. Книга 4. Отвага"

6

Вино текло рекой, подносы ломились от угощения, бесчисленные вилки, вилочки и ножи обещали несметное число блюд. В Тронной зале яблоку было негде упасть, но впервые за всю историю королевства не пригласили работников дворцовой фермы, а большинство гостей пришли не по доброй воле.

Мсье и мадам Доре наслаждались успехом дочери и не отходили от нее ни на шаг. Мадам Доре в пышном белом гофрированном платье походила на рисовый колобок, а мсье Доре в узком камзоле – на узкую трость. Они обсуждали стоимость мрамора, ковыряли ногтем позолоту, проверяли, звенит ли хрусталь, взвешивали на руке серебряные приборы – словом, вели себя как оценщики в доме банкрота. Виктория хотела стереть родителей в порошок.

Для нее самой вечер стал крупным сражением в ходе долгой военной кампании. Она подчиняла себе королевский двор: дамам делала комплименты, строила глазки мужчинам, выставляла напоказ свой немыслимый наряд и белые ручки с идеальными ноготками, верным свидетельством постоянной праздности. Оказавшись в центре внимания, не скупилась на рассказы исключительно о себе любимой. То повышала, то понижала голос, хохотала, умилялась, восхищалась. А заодно приглядывалась к дамам, выбирая, кого возьмет к себе в свиту, потому что у любой уважающей себя королевы в будуаре толпятся дамы, готовые исполнить любой ее каприз. Виктория хотела найти послушных, но не дур, миловидных, но не красавиц, чтобы оставаться несравненной. С каждым шагом было все трудней скрывать тяжесть драгоценного платья. У нее болели плечи, спина, поясница – казалось, целое королевство навалилось на нее. Она с беспокойством поглядывала на супруга всякий раз, когда к нему подходил Бове и шептал что-то на ухо. Однако утешительных сообщение не поступало: Удачи и след простыл.

Гостей по-прежнему обносили легкими закусками. Казалось, время ужина не настанет никогда, но вот наконец королевская чета заняла свои места за богато накрытым столом, усевшись в бархатные кресла, слепящие новизной. Ужин всех поразил. Кто же оплатил такое роскошество? Нетрудно предсказать будущее по свиным рулетам: Жакар вытянет все соки из провинций, заморит голодом ремесленников, отберет последний кусок у крестьян. В Краеугольном Камне вскоре останется несколько богатых, очень богатых, и появится много бедных, совсем нищих. Соратники Жакара поднимали бокалы и лакомились всем подряд. Стикс пожирал угощение без малейшего стеснения. У остальных гостей пропал аппетит.

Лисандр набил полные карманы лакомыми кусочками для своей пустельги Сумерки, которая ждала его в парке возле пруда. Он сильно сомневался, что его пригласят на праздник, ведь ему-то праздновать нечего. Поэтому оделся в рыбацкий костюм, пропахший рыбой. Ланселот Бове, самый ценный экземпляр перебежчика, надеялся на успешную карьеру при дворе и поэтому неусыпно следил за Лисандром. Новое царствование только начиналось, приходилось пока довольствоваться малым. Неблагодарным трудом – слежкой за подростком.

Впрочем, Ланселот мог пожаловаться только на гнусный запах рыбы. Лисандр вел себя примерно, сбежать не пытался, кротко сидел на своем месте. Присматривался к новому распределению ролей. Советницы дрожали, как овечки в грозу, рассаженные врозь, по разным концам стола. Лоран Лемуан, потрясенный тем, что недавно держал в руках корону, теперь так же рассеянно ронял куски хлеба. Элизабет в подвенечном платье подносила ко рту пустую вилку.

Тех, кто с трудом прятал горе, было немало. Но еще больше оказалось других, кто вчера еще клялся именем Тибо, а сегодня лебезил перед Жакаром. Некоторые торжествовали, откровенно и искренне. Банкир Инферналь придвинулся к Жакару совсем близко, насколько ему позволял Стикс. Филипп улыбался, рот до ушей, но мяса не ел, дорожа своими новыми зубами. Доктора Рикар, Фуфелье и Плутиш с ученым видом давали советы, о которых никто не просил, и пили в три горла. Эмилия совершила невероятный подвиг: попала на праздник, куда ее родителей не пригласили! Не зря же она помогала Бенуа подстригать хвост Зодиаку, коню Эсме. Теперь она старалась понравиться Виктории миловидностью, благонравием и хорошими манерами.

Эсме болтала как ни в чем не бывало. Лисандр слышал, как она рассказывала соседке, будто волосы у нее ужасно пострадали от смолы. Соседка пообещала замолвить словечко знакомому модному парикмахеру: «Не годится вам ходить с головой как воронье гнездо!» Эсме рассмеялась и заправила светлую прядь за ухо.

И, наконец, Эма. Прямая, отстраненная, даже не взглянула в сторону Лисандра. Низложенная королева, темнокожая вдова. Ее место за столом, обращение с ней слуг – все служило унижением, свидетельствовало о том, что приближаться к ней опасно. Никто и не приближался, не смел с ней заговорить. Только один человек нарушил негласный запрет – мсье Мерлин.

Между сыром и десертом, когда гости встали из-за стола, чтобы пройтись для улучшения пищеварения, парфюмер отважно проложил себе дорогу среди будущих клиенток, всяческих значительных персон и добрался до уголка, где Эма терпеливо ждала возможности вернуться к себе в комнату.

– Ваше величество, – обратился он с низким поклоном к Эме, выговаривая отчетливо каждый слог.

Парфюмер мог позволить себе такую вольность и заговорить с бывшей королевой почтительно. При дворе его осыпали золотом, и никто не усомнился бы в его преданности короне, кому бы та ни принадлежала.

Взгляд Эмы внезапно потеплел.

– Мэтр Мерлин, – поприветствовала она его тенью улыбки, которая далась ей ценой невероятных усилий.

– Какое пышное празднество!

В похвале затаилась ирония, Эма ответила в тон:

– Удивительное!

– Хотел сообщить, что духи в вашу честь закончены.

Когда мэтр Мерлин пришел по приглашению Тибо и обнюхал Северное крыло, он пообещал Эме создать для нее особенный, необыкновенный аромат. Сегодня, исполнив обещание, он ставил под удар свою карьеру и благополучие. Эма мгновенно это сообразила. Жакар отобрал у нее все, к чему ей теперь духи? Но повод для общения с мэтром Мерлином мог пригодиться в будущем.

– Благодарю вас, мсье Мерлин. Не могли бы вы еще немного подержать духи у себя? Когда они мне понадобятся, я подам вам знак.

– Это наименьшее, что я могу для вас сделать, ваше величество.

На самом деле Мерлин мог сделать многое, очень многое. Пусть подаст знак когда угодно, в любое время. Сейчас им не стоило разговаривать слишком долго.

– Если позволите, еще два слова, ваше величество. Думаю, вы помните, что я собирался оставить ваши духи без названия. Я передумал. Название есть.

– Какое же?

– «Отвага», ваше величество!

У Эмы перехватило дыхание. Как он сказал: «Отвага! Ваше величество!» Или: «Отвага, ваше величество…»? В любом случае прозвучало ключевое слово. Парфюмер склонился, чтобы поцеловать ей руку, Эма протянула ее, не скрывая шрамов.

Увидев, что Мерлин отошел, Лисандр решил попытать счастья. Однако Ланселоту строго-настрого приказали помешать их встрече, поэтому он ловко подтолкнул Лисандра прямо к Элизабет, которую матушка не отпускала от себя ни на шаг. Зеленые глаза девушки рассеянно блуждали по сторонам. Госпожа Отой говорила без умолку, пытаясь вернуть дочь на грешную землю. Увидев Лисандра, Элизабет неожиданно пришла в себя и оживилась.

– Это ты? – воскликнула она. – Лисандр! Ты последним видел Гийома! Где он?

Лисандр боялся этого разговора, но понимал, что рано или поздно он состоится. Хотя и представить себе не мог, как тяжело говорить с Элизабет в присутствии Ланселота.

– Он был с нами, – едва слышно прошептал мальчик, чтобы только она его услыхала. – А потом… Он исчез.

– Лисандр! Но ведь все говорят неправду! Гийом не убивал Тибо. Скажи, что это ложь.

– Это ложь.

– Повтори!

– Гийом не убивал Тибо.

– Тогда где же он?

Спутанные волосы, сбившаяся фата, Элизабет походила на сумасшедшую, и все равно Лисандр надеялся, что она поймет его с полуслова.

– Мы часто играли в шахматы. Он все просчитывал на много ходов вперед.

– И что? Что ты хочешь сказать?

– Просчитал и теперь.

– То есть?

– Жакару нужен виновный. Гийом это знал. Он не мог вернуться. Может быть, спрятался в монастыре или…

Лисандр умолк, потом прибавил:

– Я знаю, он жив.

Ланселот придвинулся поближе, чтобы лучше расслышать. Никаких приказов относительно библиотекарши он не получал, но уж слишком подозрительно они перешептывались. Он потянул Лисандра за плечо, а Элизабет – за рукав.

– Я знаю, он жив, он жив, – повторяла она как одержимая. – Почему же Гийом не подал мне знак? Не пришел ко мне зверем, птицей, цветком? Я смотрела внимательно. Ни единой весточки… Ничего…

– Потому что он не умер, – резко перебил ее Лисандр.

– Думаешь, уплыл? Думаешь, он в море? Думаешь, вернется?

– Не знаю. Оставь меня в покое, Ланселот.

– Конечно, вернется, – снова заговорила Элизабет. – Мадлен все наврала со своей иголкой… Она ошиблась. У нас будет много детей. Мой муж вернется.

Не оборачиваясь, Лисандр внезапно лягнул своего стража, который вцепился ему в плечо, и тот на секунду отпрянул в сторону.

– Если он сейчас подаст тебе весть, ты окажешься в опасности, Элизабет. Он это тоже предвидел.

Элизабет уставилась безумными глазами прямо в глаза Лисандра, и тому показалось, будто в него вонзились острые ножи.

– Ты тоже все просчитываешь заранее, Лисандр? Ты тоже хорошо играешь в шахматы…

– Элизабет, – начал Лисандр, но тут Ланселот прикрыл ему рот ладонью и оттащил назад.

В эту минуту Элизабет заметила неподалеку высокую светловолосую красавицу. Нервно поправила фату, пряча растрепанные волосы, и громко сказала:

– Не зовите меня больше Элизабет. Я госпожа Лебель.

Дама обернулась и посмотрела на нее с состраданием и пренебрежением. Звон колокольчика оповестил гостей о десерте. Лисандр укусил Ланселота за руку и гневно прикрикнул:

– Говорю с кем хочу! Привыкай!

– Нет, это ты привыкай, парнишка, что от тебя все шарахаются.

Лисандр с отвращением обвел глазами залу.

– Тем лучше.

Виктория направилась к столу, и Лисандра с Ланселотом буквально вдавили в стену, освобождая ей путь. Под тяжестью драгоценного платья королева едва передвигала ноги. Она задыхалась от жары и вся покрылась красными пятнами, став похожей на далматина. Король подхватил ее здоровой рукой, оценил тяжесть платья и тут же отменил танцы. Тем более что терпеть не мог музыки.

Три десерта следовали один за другим: мороженое, профитроли и знаменитый торт с клубникой. Потом слуги внесли еще торт с новоиспеченным гербом Виктории (вообще-то наскоро перелицованный свадебный торт Лебелей). Неблаговидная деталь, но что поделать? Дальнейшее оказалось куда неблаговидней: Жакар пожаловал своих приспешников новыми титулами.

Он приобрел немало сторонников, маня баронством, графством, герцогством. Так он подкупил Морвана и Кретона, советников Альберика. Поэтому Тибо и не нашел никаких следов подкупа, – до поры до времени предатели не получали никакого вознаграждения. Они совершали низости в надежде на высокий титул вместе с плодородными землями и богатыми городами.

Жакар делил остров между перебежчиками с той же легкостью, с какой нарезали свадебный торт. В завершение церемонии новый король прочитал наизусть длинное уложение – первое из сочиненных им, – согласно которому титулованный дворянин забирал треть урожая себе, своей семье, своей челяди и прислуге. Еще треть отходила короне. Последняя треть оставалась простолюдинам, самой многочисленной части населения.

В новых законах Жакара не было ничего оригинального. Они возвращали старый жестокий уклад, который так или иначе существовал во всем мире. Погибло идеальное Северное королевство – остров Краеугольного Камня. Когда Тибо утонул в Заячьем водопаде, народ не просто потерял короля, он утратил все королевство.

7

Вечером Лисандр лег не раздеваясь. Он смотрел на созвездие Азале, которое по просьбе королевы Элоизы нарисовали на потолке для маленького принца Тибо. Звезда Мириам по-прежнему сияла в нем, а вот снаружи, в небе, в настоящем созвездии она исчезла. Лисандр достал кинжал и залюбовался игрой рубинов, оправленных в серебро, прозрачных, сияющих, безупречной огранки. Легенда гласила, что король Петр получил кинжал с рубинами на рукояти в подарок от младшего брата, уезжая в Неведомые земли. Перед тем как ступить на корабль, Петр попытался его продать, но не нашел покупателя. С тех пор кинжал всегда висел на поясе государя и переходил от отца к дочери, от матери к сыну.

Лезвие наточили незадолго до свадьбы. Ледяная сталь. Ожог воспоминания. Тибо в темноте искал, кому передать кинжал, и случайно нащупал руку Лисандра. Случай сыграл скверную шутку. Лисандру казалось, что вместе с кинжалом он получил неподъемное наследство: словно Тибо доверил ему королевство. Кому? Сироте из Бержерака? Тринадцати лет от роду, ни родни, ни денег, ни талантов. Ничего.

– Почему именно мне?

Как ни странно, Лисандр вопрошал звезду Мириам. Звезда не отвечала, и он подошел к окну, чтобы позвать Сумерку. Разглядел в темноте разноцветные фонарики, горящие на кладбище за Оленьим парком, и рощицу около часовни. Бдящие по-прежнему сменяли друг друга у могилы Тибо. Внезапно Лисандра пронзила ужасная мысль: что, если это он приносит беду своим близким? За свою недолгую жизнь он уже стольких похоронил… От боли скрутило внутренности.

Во дворце окончился праздник. Лисандр слышал скрип гравия под колесами разъезжающихся карет, стук торопливо закрывающихся ставен, несвязные речи пьяных гостей, шаги патрульных, ищущих Сильвена Удачу. Потом все стихло, кроме обычных ночных звуков: северный ветер шелестел ветвями, осторожно кралась лисица, Ланселот топтался за дверями в коридоре. Судя по всему, час поздний.

Вообще-то было уже так поздно, что лишь один Лукас остался у могилы. Он завернулся в старый плащ времен морских путешествий, сидел и смотрел на холмик свежей земли, на камень надгробия, на слишком короткую надпись. Имя, дата, и больше ничего, словно Тибо не был сыном, мужем, братом, королем. Лукас ждал: что-нибудь непременно произойдет! Хоть что-то! Король воскреснет. Или его смерть окажется розыгрышем, театральным представлением. Тибо не мог умереть. Он же молод. Он полон жизни! Лукас старался осознать происшедшее, посмотреть фактам в лицо, однако всем сердцем надеялся, что камень сейчас шевельнется, сдвинется с места, освободит короля, и тот выберется из-под земли с беззаботным смехом. Прежним, таким же, как был. Станет прохаживаться туда-обратно, уперев руку в бок, придумает нечто невероятное и непременно осуществит свой план. Живой. Настоящий. Но чем дольше Лукас перечитывал надпись на камне, тем больше смирялся с непоправимым. К глазам подступали слезы.

Он думал, что остался здесь один-одинешенек. Однако высоко над ним, в ветвях платана пряталась Эсме. Она видела, как Лукас рыдал и яростно стирал слезы, но не могла спуститься и утешить его. Два дня мучительно спорила сама с собой и в конце концов решила, что лучше всего послужит королевству, если будет по-прежнему играть роль, какую ей назначил Тибо. Завоюет доверие Жакара. Добьется прочного положения и продолжит вести двойную игру. Смертельно опасную, успешную, судьбоносную. Эсме издалека заметила Лисандра, тот шел с одеялом в руках, с пустельгой на плече. Лисандр открыл калитку, стал пробираться между могил. Эсме соскользнула с дерева за ограду и исчезла в темноте.

Лисандр молча уселся рядом с Лукасом, мельком взглянул на его покрасневшие глаза. Вытащил из кармана угощение с праздничного стола. Лукас с трудом прожевал безвкусный кусок. Пустельга мигом расправилась со всеми остальными. Сообразив, что в карманах больше ничего не осталось, вспорхнула и улетела.

– Ей грустно, у нее все птенцы разлетелись, – объяснил Лисандр, не чувствуя ни малейшей печали по этому поводу.

– Взяли и улетели накануне зимы?

– Да, взяли и улетели.

Лисандр знал, что случилось. Пока рядом суетился Феликс, птенцы олицетворяли свободу мальчика. Тщетно воспитатель заботился о чистоте, они все портили. Как бы давали понять, что попечители и защитники здесь никому не нужны. После героической смерти великана пребывание птенцов в королевских покоях утратило всякий смысл. Они это сразу почувствовали и снялись с насиженного места.

– За тобой больше не следят? – спросил Лукас, поднимаясь, чтобы размять ноги.

– Следят. Ходит один за мной по пятам день и ночь.

– Как же ты от него отделался?

– Сбежал через окно.

Лукас зажег погасшую свечу от горящей и стал бродить между могилами в раздумье. Листья старого платана падали на плиты Тибо, Амандины, Клемана, Альберика. Многие обязаны смертью Жакару. Два последних короля, отец и сын, лежали совсем близко друг от друга. Слишком близко. Едва ли полтора года прошло между двумя кончинами.

– Как думаешь, Лисандр, что он сделает?

– Кто? Тибо? Победит смерть и вернется? Не поддастся ей? Поможет нам с того света?

Лисандр вспомнил последний разговор Тибо с Блезом де Френелем. Он служил им переводчиком, поэтому знал все подробности.

– Блез дал ему совет, но я не уверен, что он ему последует.

– Какой совет?

– Отвоевать остров, призвав войска Бержерака.

Лукас снова сел.

– Отвоевать Краеугольный Камень? Но ведь…

– Тибо тогда побледнел как полотно. А потом… Кто знает? Может, он и написал Фенелону?

– Готов поспорить, написал.

Лукас уже прикидывал, сколько времени понадобится Фенелону, чтобы начать войну. Жакар долго не отправлял фрегат с вестью о смерти Альберика, зато весть о гибели Тибо разослал на следующий день. Через десять-двенадцать дней в Бержераке узнают. Самое большее, через две недели. Сейчас ноябрь, дуют встречные ветры, море бурное. Фенелон должен взвесить все за и против, собрать войска, пересечь Северное море. На все про все уйдет два-три месяца. Если Овечья бухта замерзнет, корабли не смогут причалить к берегу. Стоит ли рассчитывать на помощь извне? Вряд ли. Нужно найти врагов Жакара здесь, в королевстве. Теперь их черед уйти в тень, действовать в тайне, плести заговор. Все перевернулось с ног на голову.

– Тибо ушел, но не совсем, понимаешь? – внезапно сообщил Лисандр, натягивая на голову одеяло.

– Что ты имеешь в виду?

– У него особая связь с Эмой. Ты замечал, как между ними возникало свечение?

– Да, замечал что-то волшебное и никогда не мог понять, в чем дело.

– Вечная нерушимая связь. Я о ней знаю, потому что такая же была у дедушки с бабушкой. Величайшая редкость. Настоящее чудо.

– И что это значит?

– Пока Эма жива, Тибо будет ждать ее между мирами.

Лукас нахмурился, не доверяя услышанному.

– Ты мне не веришь, – насупился Лисандр. – Что ж, тем хуже для тебя. Вот увидишь, Тибо придет к Эме. Он не может без нее, она без него.

– Эма знает об этом?

Лисандр пожал плечами. Он пытался поговорить с Эмой, но, похоже, без большого успеха.

– Как они с ней обращаются? – спросил Лукас. – Кажется, ее куда-то переселили. Знаешь куда?

– Понятия не имею.

Лукас, съежившись, обхватил себя обеими руками. Ему было плохо и холодно.

– Просидишь здесь всю ночь, Лукас?

– Если никто больше не придет, просижу.

– Иди поспи, я останусь.

– Ты простудишься.

– Хоть ты и врач, не твоя забота.

– Я больше не врач.

– Как это?

– А так.

– И кто ты теперь?

– Никто. Просто друг.

Хотя Лисандр с головой завернулся в одеяло, у него все равно зубы стучали от холода. Лукас сразу это заметил.

– Возвращайся в тепло, Лисандр.

– Нет. Сейчас моя очередь дежурить.

– Уверен?

– На все сто.

Лукас распрямился и похлопал себя по ляжкам.

– Главное, не усни, Лисандр.

– Нет, конечно, нет.

– Справишься?

– Шел бы ты куда подальше.

Лукас улыбнулся: Лисандр всегда казался ему надежным парнем, а сейчас и подавно.

8

Равновесие Краеугольного Камня походило на букет в руке красавицы: всего один порыв ветра мог его растрепать, а Жакар налетел вихрем, сущим ураганом. Долгие годы он мечтал, каким станет его королевство, продумывал все детали будущего творения. Нелегкие годы, полные обманов, лишений, разочарований, скитаний. Теперь Жакару хотелось все разрушить до основания и заново воссоздать.

Из соображений безопасности он отменил традиционное путешествие по стране, во время которого подданные знакомились с новым государем. Он стал первым королем Краеугольного Камня, который болезненно нуждался в оружии, и парадоксальным образом первым, у кого на поясе не было кинжала с рубинами на рукояти. Его заменила великолепная сабля, подарок принца Августа Максимилиана из Ламота. Длинное кривое лезвие, украшенное вязью, острое как бритва. Жакар носил ее без ножен, чтобы всегда была на виду, устрашала, внушала уважение. Но когда сабля цеплялась за дверные косяки, он с трудом скрывал раздражение.

Первым деянием нового короля стало уничтожение Совета. Зачем советоваться с десятью болтунами, если он сам семи пядей во лбу? Жакар сможет править один, обойдется без нудных пространных рассуждений о поголовье скота, квашеной капусте, состязаниях в стрельбе из лука, школьных учебниках и смысле жизни. Он также упразднил мировых судей. Разве судопроизводство – не пустая трата времени? Жакар – воплощенное правосудие. О серьезных преступлениях будут сообщать ему лично, и он сам вынесет приговор, не подлежащий обжалованию. Ради повышения собственного престижа король приказал увеличить вдвое помост с королевским троном и водрузить над ним пурпурный балдахин, шитый золотом. Отныне вердикты государственной важности низвергнутся на подданных с высоты, изменится стиль правления, станет жестким, решительным, дерзким, под стать ему, безжалостному правителю, всемогущему тирану.

Наивный Тибо считал, что монарх обязан самоотверженно служить своему народу, забыв о собственных нуждах и амбициях. Жакар придерживался противоположного мнения: пусть народ самозабвенно служит ему, для того он и предназначен. Эго нового короля непомерно разрасталось на глазах удивленной публики. Никаких бескорыстных даров. Титулы, земли, государственные должности он сулил в обмен на поддержку, преданность, услуги и жаловал лишь достойнейшим и полезнейшим. Пусть избранные ослики бегут за морковкой, остальных он взбодрит ударами палки, для каждого найдет подходящую. Тут все средства хороши. Никаких общин и цехов, только принудительные работы. Хватит «гуманности» и потачек.

Жакар освободил всех, кого наказал Тибо. В первую очередь графа де Морвана, чей сын Брюно успешно справлялся с медведями, и барона де Кретона, подкупавшего советников Альберика. И одновременно начал охоту на тебеистов, ярых противников абсолютной монархии. Он не объявил им войну открыто, намереваясь переловить их по одному и уничтожить тайно. Для допросов и расправ Жакару срочно понадобились люди совершенно особой профессии – палачи.

Словом, король бестрепетно заявил о своих намерениях и возможностях. Отличное начало правления!

Банкир Инферналь, новоиспеченный канцлер, новоявленный герцог, следовал за Жакаром как тень, но делился с ним мудростью крайне скупо, ценя ее на вес золота. Пронзительные голубые глазки банкира прятались в глубоких глазницах, как мыши в норах, скрывая потаенные мысли. Инферналь скопил несметные богатства благодаря исключительной хитрости и прозорливости. Давняя поддержка Жакара – яркий тому пример. Банкир приметил его еще подростком и с тех пор подбадривал, наставлял, ссужал деньгами, не сомневаясь, что это выгодное капиталовложение. Жакар с детства считал себя правителем. Уверенность в высоком предназначении мать впечатала в его душу, будто выжгла клеймо каленым железом. А господин Инферналь ей помог, обращаясь к Жакару так, будто тот уже стал монархом.

Именно банкир в свое время посоветовал выкрасть карту подземелий Северного крыла из королевского архива. Он же познакомил Жакара с Викторией Доре. Он ждал его в карете на вершине скалы Френель в день возвращения из изгнания. Когда тайник в усадьбе Иса обнаружили, Жакар спрятался за фальшивой перегородкой в библиотеке Инферналя. Старания не пропали даром. В конце концов Жакар стал королем, а Инферналь – герцогом. В его владения отныне входила немалая часть Западного леса и теплые источники.

Но это еще не все. Инферналь увеличил полученную прибыль вдвое, выдав в последнюю минуту короне заем под баснословные проценты. Он не требовал никаких выплат от Тибо, зная, что дни его сочтены. Не ждал ничего от его прямой наследницы, так как принцесса исчезла. Вся тяжесть финансовой зависимости легла на плечи Жакара, поэтому банкир распоряжался им отныне по своему усмотрению. Ведь король смог бы выплатить ему лишь проценты, а долг вернуть не в силах. Инферналь посадил на трон послушного короля и прибрал к рукам всю государственную казну: никто и никогда не обладал на острове большей властью!

В настоящее время Инферналь ждал подходящего момента, чтобы выйти из тени. Но сначала хотел укрепить свои позиции, стать для Жакара абсолютно незаменимым. Чтобы его влияние не ослабевало, он оставался в столице и управлял герцогством дистанционно. Инферналь рассчитывал, что никто не осмелится выступить против Жакара, однако всего через три дня после коронации обнаружились первые признаки неповиновения.

– Досадная новость, ваше величество.

– Сильвен Удача уплыл, вы об этом? Ускользнул от нас?

– Вовсе нет, сир. Сильвен Удача не мог покинуть остров. Поиски продолжаются.

– Поймать его – прямая выгода для мушкетеров. Согласитесь, Инферналь. Иначе начальник охраны лишится своего поста. Заменю его сынком, Ланселотом. Бове-отца отправлю с глаз долой. Куда, и знать не хочу. Так что за досадная новость?

– Про кладбище. Возле могилы вашего брата постоянно сменяются бдящие. Не оставляют его ни на секунду.

Жакар все это время наслаждался своим величием в Тронной зале или обществом прекрасной Виктории. Новость застала его врасплох. Он тут же повелел оцепить кладбище, но все равно не избавился от бдящих. Инферналь сообщил, что фонарики зажжены вдоль всего берега Верной. Король приказал оседлать Игоря, красавца-коня, вороного со стальным отливом, и отправился самолично удостовериться в непослушании подданных. Сабля била его по ноге, длинные волосы лезли в глаза. Он остановился на холме, откуда видна речная долина. Оранжевые, зеленые, красные, синие огоньки мерцали на снегу, отражаясь в воде. Люди сгрудилась вокруг костра.

Жакар обернулся в поисках Инферналя. Он не пригласил его с собой, однако не сомневался, что тот где-то рядом. В самом деле, герцог отделился от отряда телохранителей и приблизился к нему.

– Безобразие! – возмущенно вопил Жакар, будто это банкир виноват во всем. – Посмотрите, что делается, Инферналь! Бдящие собрались на том самом месте, где нашли утопленника!

– По чистой случайности, сир.

– Ничего подобного! Я вам говорю, они сидят на том самом месте, где Филипп остановил телегу. Неподалеку от пристани. Откуда они узнали, где зажечь огни? Возница клялся и божился, что нашел мертвеца один. Соврал, подлец! С ним кто-то был. Кто-то еще видел тело. Кто-то еще видел стрелу. Инферналь, найди этого свидетеля и уничтожь его. Кому принадлежит эта часть реки? В каком графстве она протекает? Если это частное владение, найди хозяина, пусть подаст жалобу, и бдящие прямиком отправятся в темницу!

– Насколько мне известно, сир, эта часть реки не принадлежит никому, тут общественное владение.

– Вы ошибаетесь, и я сейчас вам это докажу. Если река не принадлежит никому, значит, она принадлежит короне. То есть королю. Иными словами, мне. Уничтожьте немедленно лагерь, разгоните их копьями, а фонари сбросьте в воду.

– Ваше величество… позвольте… Не лучше ли подослать к ним шпиона, пусть посидит среди них. Это лучший способ подобраться к главному зачинщику.

Жакар задумался, громко сопя.

– Ну, если вы настаиваете, так и быть, – уступил он.

– В любом случае наступает зима, ваше величество. Природа сама их разгонит. На берегу один из юношей поднял голову и заметил всадников, которые развернули коней, собираясь возвращаться во дворец. Это был Александр, сын паромщика. Из-за тяжелой работы у него в пятнадцать лет были широкие сутулые плечи, мускулистые руки, морщинки возле глаз. Он помогал вытаскивать из воды тело Тибо и видел стрелу в горле. Отец уехал и не вернулся. Возчик, подлец, тогда притворился, что понятия ни о чем не имеет, но паром отобрал.

– Они нас не разогнали – дурной знак, – сказал он товарищам.

– Почему?

– Подошлют ищейку.

– Что будем делать?

– Молчать. Много ли узнаешь от немого? А если кто-то чересчур разговорчив, значит, из дворца пришел.

Первым из дворца пришел Лисандр, но никто не заподозрил его в злом умысле. Все знали, как Жакар его ненавидел. Посадил под замок, переселил в другую комнату, совсем не королевскую, откуда сбежать куда труднее. Но Лисандр все равно ухитрился вылезти через окно и за неимением водосточной трубы спустился по глицинии.

Бдящие заметили: мальчик подошел к реке и что-то бросил в воду. Предмет утонул с едва слышным всхлипом.

– Что там? – спросил Александр.

– Подарок Тибо.

– А точнее?

– Ключ от королевских покоев. Они, наверное, уже его ищут.

Больше Лисандр не произнес ни слова. Его к молчанию призывать не нужно. Он смотрел в холодную воду Верной и невольно представлял себе гибель Тибо. Еще в струящихся отблесках фонариков ему мерещилась другая смерть, более давняя, смерть папы и мамы. Он не помнил их лиц, но ясно видел руки, судорожно взбивавшие пену. Отец исчез первым, мама за ним. Волны катили дальше, темно-синие, равнодушные. Какая-то незнакомая женщина крепко обняла его в переполненной спасательной шлюпке. Лисандр постарался отогнать от себя мучительное воспоминание. Слишком много покойников в его жизни. Невыносимо. Несправедливо.

Ранним утром Бенуа поспешил со всех ног в столовую для вольных ремесленников. И, как всегда, Манфред опередил его. И к тому же явился в элегантном штатском костюме, словно в насмешку над ливреей камердинера. Расположился Манфред в комнатке, куда относили остатки кушаний после застолий. Все в его положении стало двойственным и обманчивым. Начальником оказался злейший враг. Служба – хитрой уловкой. Часть столовой превратилась в рабочий кабинет, воскресный фрак – в униформу.

В общем, Манфред заново освоился во дворце, прекрасно осознавая, что незаменим среди посредственностей. Он опутывал Бенуа паутиной сомнительной помощи и незаметно вредил ему, перемежая хорошие советы плохими. Увидев запаренного Бенуа, Манфред почтительно приподнялся:

– Приветствую, господин мажордом.

– Манфред, мне нужен совет. Где найти ловкого паренька, надежного и услужливого?

– Зачем искать такого? Это вы сами, господин мажордом.

– Нет-нет, у меня для него особое поручение.

– Понимаю. И какое же поручение?

– Это тайна. Государственной важности.