Текст книги "Королевство Краеугольного Камня. Книга 4. Отвага"

15

Потолок в портовой харчевне низкий, стены потемнели, одежду вешали на оленьи рога, на спинки стульев, на тележные ступицы. Кувшины все с трещинами, кружки с бору по сосенке, пол дыбился, словно море в бурю, так что столы сами собой сдвигались поближе друг к другу. В зимние месяцы огонь пылал в двух больших каминах. Варили глинтвейн и луковый суп, а народу собиралось – не протолкнуться.

Толковали обо всем на свете, и толстяк-хозяин с двумя подбородками чего только не наслушался. Время от времени люди приносили ему фонарики и теплую одежду для бдящих, что несли ночную стражу на берегу и кого теперь называли «верными». Сам хозяин оставался в стороне от разлада, заботясь о своей выгоде. Он принимал всех подряд – мушкетеров, монархистов, тебеистов, реформаторов, бунтарей, перебежчиков и проходимцев, самым ярким образчиком которых был Наймит.

Иноземец нанял комнату на втором этаже, не сомневаясь, что рано или поздно король пошлет за ним. А в ожидании монаршей милости прилежно изучал самую пламенную книгу из всех написанных в Северных странах. Называлась она «Власть», анонимный автор призывал в ней покончить с монархией. Эту книгу опасались читать прилюдно, не решались ее обсуждать открыто, зато прилежно передавали друг другу втайне и держали пари, гадая, кто же такой Т. Б.

Как все люди в смутные времена, жители Краеугольного Камня, измученные противоречиями, нуждались в определенности и в героях-освободителях. Наймит обедал и ужинал, навострив уши. Прошло три дня со смерти Малаке, народ немало толковал о ней, строил разные догадки. Гадал и о том, как Шарлю удалось спасти Лисандра от смертной казни. Переживал, вырвется ли Дама жезлов из королевских когтей. Те, что когда-то винили Эму в бедах королевства, теперь обвиняли королевство в ее бедах. И всегда кто-нибудь охотно выпивал за ее здоровье.

Как-то в полдень Наймит обедал в обществе сапожника, который, не стыдясь скабрезных подробностей и соленых словечек, обсуждал гибель Малаке, как вдруг у него за спиной раздался голос:

– Эй, там, за соседним столом! Нельзя ли подыскать другую тему?

Говорила коротко остриженная блондинка в мужском наряде. Она как раз сняла сапоги и растирала уставшие ноги.

– Гляди-ка, королевская посыльная тут как тут, – ухмыльнулся сапожник и посоветовал: – Следи и ты за своим здоровьем, а то не ровен час!

Она дерзко вздернула нос и заказала большую кружку пива. С самым невинным видом Наймит придвинул стул поближе к ее столику и приветливо ей улыбнулся. Простодушная улыбка неизменно помогала ему покорять новые вершины. Сначала теплели глаза. Затем приоткрывались красивые полные губы, не спеша обнажая ряд белоснежных ровных зубов.

– Вы посыльная? – мягко спросил он.

– А вы приезжий? – незамедлительно парировала она.

– Она та еще штучка, – прыснул сапожник.

– Неужели? – все так же доверчиво поинтересовался Наймит, не сводя с девушки глаз.

Потертая одежда, обветренная кожа, курносый облупленный нос и румяные щеки – все свидетельствовало о длительных странствиях в любую погоду. Большая кружка пива среди бела дня, скорее всего, – лекарство от больших неприятностей.

– Посмотришь на нее и не скажешь, девка это или парень, – бубнил сапожник. – Но я вам точно скажу: посыльная – девка. Гулящая!

Кружка пива вдруг сорвалась со стола и облила его с головы до ног. Заодно и Наймит получил свою долю.

– Еще кружку! – крикнула Эсме в сторону стойки, за которой стоял хозяин, неодобрительно покачивая головой.

Убытки, одни убытки. Пока что посуда, стулья и столы целы. Но что с ними будет потом? Сапожник уже поднялся во весь рост, засучил мокрые рукава. Наймит остановил его, схватил за плечо, не вставая с места.

– Я тоже заметил, что это девушка, – добродушно подтвердил он. – А драться с женщинами не годится.

Сапожник оттолкнул его руку и вышел вон, не заплатив. Наймит ловко воспользовался всеобщим замешательством, придвинул стул поближе к Эсме и продолжил разговор как ни в чем не бывало:

– Итак, вы посыльная.

– А еще гулящая девка. Теперь вы все обо мне знаете.

Эсме стерла с губ пивную пену и насторожилась. С тех пор как она служила Жакару, ее все чурались. Она и сама не жаждала общения, тем более с незнакомцами. Смерть Малаке, хоть и порадовала ее, положения не улучшила. Ее место среди тех, кто все это подстроил, а не в толпе зрителей, наблюдавших, как унижали Эму. Злая судьба заперла ее в стенах дворца, сделала подручной дворецкого, гоняла от герцога к графине, от баронета к фрейлине. Эсме знала каждое дерево, каждую тропинку на острове, а вот запомнить будуары Виктории не могла. Ей хотелось кричать от злости. И топить досаду в кружке пива.

Наймит почесал безволосую гладкую щеку. Он подлаживался к собеседникам, как хамелеон. Иногда подражал им, отражал, словно в зеркале. Кого-то успокаивал, сочувственно, по-родственному. Кому-то льстил. Или казался избавителем от всех бед. Так или иначе, каждый чувствовал, что его поняли, выслушали, обогрели, оказали поддержку и помощь.

– Девка, говорите? – продолжал он серьезно. – И куда же вас посылают? По всем провинциям?

– Сейчас по всему дворцу, – буркнула Эсме, хотя дала себе слово не отвечать.

– Скучно, должно быть. Лично я люблю разнообразие. Волю, странствия, перемену мест.

Он наклонился к Эсме поближе.

– Подальше от проторенных дорог – таков мой путь. Тишина, холмы, никого вокруг, только я и мой конь. Другого счастья мне не нужно.

Эсме нахмурилась. Откуда взялся этот умопомрачительный красавец с глазами цвета воды и неба, с золотистым медовым загаром и едва заметным акцентом? А послушать его, так он вырос на Северном плато. И она твердо решила больше с ним не разговаривать. К тому же отвлеклась: вошел Лукас и уселся за стол с моряками, а ее как будто и не заметил. Наймит тут же оглянулся через плечо и взял вошедшего на заметку. Он неустанно собирал сведения обо всех и обо всем, и при необходимости они служили ему добрую службу.

Эсме упорно молчала. Он снова заговорил:

– Свобода. Нет ее дороже…

Он слегка усмехнулся, словно посмеивался над самим собой.

– В пределах разумного, конечно. В рамках закона.

Наймит стал серьезным, приставил указательный палец ко лбу и наклонился к ней еще ближе.

– А вот сюда никто не заглянет. Свобода в мыслях – главное спасение. Так ведь?

Эсме отпрянула, прядь волос выбилась из-за уха. Он видел ее всего пять минут, а уже все про нее понял.

– Что вам здесь понадобилось? – резко спросила она.

– Я жду.

– Чего ждете?

– Вести от короля, – ответил он с полной откровенностью.

Эсме рассмеялась. Да он просто сумасшедший, это все объясняет. Но в эту самую минуту в харчевню стремительно, словно порыв ветра, влетел королевский посланец. Шагнул прямо к стойке, пошептался с хозяином, и тот указал пальцем в сторону Наймита. Посланец направился к ним, держа шляпу под мышкой.

– Король приглашает вас поселиться во дворце, господин.

Наймит захохотал, будто услышал отличную шутку, и взялся за кошелек, висевший на поясе. Собрался заплатить за пиво.

– Нет, ни за что!

Эсме терпеть не могла всякие одолжения, особенно от ясновидящих. Но Наймит учтиво приложил руку к мокрому пятну на красивом камзоле.

– Плачу за то, чем воспользовался.

Потом снял новешенькую шляпу с крюка для ветчины и последовал за посланцем. Когда он ушел, Эсме заметила, что Лукас, продолжая болтать с марсовым, косится на нее. И, озадаченная, уткнулась в остаток пива. Хотя ей больше не хотелось пить.

* * *

Наймит немедленно расположился в покоях, где жил до этого Лукас. Он привык постоянно менять местожительство и теперь терпеливо дожидался, пока принесут его чемодан в гостиную бутылочного цвета. Жакар назначил ему щедрое содержание и предоставил полную свободу действий. От него требовалось преданно служить королю и подавать ему разумные советы. Разоблачит Т. Б. – дополнительная награда. Приволочет Сильвена Удачу – награда баснословная.

Перспектива материальных поощрений позабавила Наймита. Лишь невероятное везение навело бы его на след Сильвена Удачи. А вот загадка Т. Б. показалась вполне разрешимой. Одна фраза из «Власти» особенно привлекла его внимание: «Я всегда восхищался Краеугольным Камнем, именно восхищение заставило меня задуматься: каким же станет королевство, если воплотит свою мечту о счастье?» В этой фразе, считал Наймит, таился ключ к подлинной личности автора. Такого указания недостаточно, чтобы его отыскать, но впоследствии оно может здорово пригодиться.

В первый же вечер его пригласили на королевский ужин в столовую вольных ремесел. Изобильное угощение, многочисленные гости, король во главе стола. Инферналь не одобрил приглашения сомнительного иноземца и отказался присутствовать на ужине. Он всерьез обиделся на Жакара. Зато Виктория обласкала нового гостя. И очень пристально его рассмотрела. Отсутствие бороды лишало его возраста. Замшевый камзол с матовыми металлическими пуговицами свидетельствовал о хорошем вкусе, любви к добротности и долгом странствии. Он сменил жилет, облитый пивом, на другой, нарядный, с удивительной вышивкой: пантера чудом превращалась в овечку, а цветок – в клинок. В скором времени все убедились, что у иноземца целая коллекция необычных жилетов.

Король сосредоточился на своей тарелке: неудобно резать мясо одной рукой. А королева любезничала вовсю. Она не сомневалась, что покорила гостя своей красотой, глубоким декольте, густой синевой платья и прозрачной накидкой, усеянной жемчужинами, будто сияющими звездами. Она напрямую задала ему вопрос, мучивший всех приглашенных:

– Вас называют Наймит, но у вас есть и настоящее имя, так ведь?

– Разумеется, ваше величество.

– Так назовите его…

– Наймит, ваше величество, – ответил он с почтительным поклоном.

Что тут скажешь? Все умолкли минут на пять, не меньше. А Наймит невозмутимо поддевал кончиком вилки изысканные закуски. Когда гостей обносили свиными отбивными, он вежливо отказался от своей порции:

– Приношу свои извинения, сир, следовало заблаговременно предупредить повара о том, что я не ем мяса.

– Неужели? А почему? – заинтересовалась Виктория, умиравшая от желания разузнать о Наймите все.

– По религиозным соображениям, ваше величество.

– И какая же у вас религия? – не отставала Виктория, насадив всю отбивную на вилку.

– Дело не в религии, ваше величество, а в моих убеждениях.

Виктория смутилась, но ненадолго, и задала следующий вопрос:

– А все-таки о какой именно религии вы говорили?

– Мне искренне жаль, ваше величество, что я не могу удовлетворить ваше любопытство. Вера запрещает мне говорить о высоких материях во время ужина.

– Ах, ну да, – захлопала ресницами Виктория.

Она всегда отличалась красотой, но не блистала умом.

Жакар представить себе не мог, что мужчина в самом расцвете довольствуется одними овощами, поэтому поспешил успокоить Наймита:

– Не огорчайтесь, сейчас подадут кур. Кушайте на здоровье.

– Опасаюсь вас огорчить, сир, но куры тоже считаются животными.

– Ошибаетесь, они птицы!

– Да, но они живые.

– Не у меня в тарелке, – сердито заявила Виктория.

– Некоторые религии именно это и осуждают, – вмешался граф де Морван. – Бегает себе живое существо, а потом – хоп! – и его нет.

В молодые годы граф много путешествовал вместе с королем Альбериком, а теперь остепенился и стал домоседом. Долгие месяцы, что он провел в часовне, не пошли ему на пользу. Он облысел, от благородных седин почти ничего не осталось, а глаукома мешала отличать вино от воды. Он страстно желал стать графом, однако титул не избавил его от глубокого стыда за прежние преступления, страшную цену возвышения.

– Живой или мертвый, днем раньше, днем позже – какая разница, – небрежно бросил Жакар.

В эту минуту нож короля соскользнул, и половина отбивной оказалась на тарелке Наймита. Тот спокойно переложил ее на блюдечко для хлеба и произнес:

– Вы совершенно правы, ваше величество, все живые существа смертны. Как вы изволили изящно выразиться: днем раньше, днем позже, по воле судьбы или ей вопреки.

В последних словах затаилась угроза, но всеобщее замешательство длилось не больше секунды.

– За долголетие всех присутствующих, – провозгласил Наймит и поднял бокал с водой.

Все охотно ели и пили, пили и ели. Сколько же овощей съел Наймит, сколько воды выпил! Разговор то и дело возвращался к его персоне, но он ловко менял тему, рассказывал забавный случай, припоминал мудрый афоризм, ссылался на религиозный запрет. Красивый как ангел, изворотливый как змея.

К концу ужина затянутая в корсет Виктория едва дышала. Поселившись во дворце, она ни в чем себе не отказывала, и от ее осиной талии не осталось и следа. Как только трапеза завершилась, она поспешила в свои покои, чтобы расшнуровать корсет и вздохнуть свободно. Жакар лично пригласил Наймита в курительную, куда с большой неохотой пообещал прийти и герцог Инферналь.

16

Король пользовался курительной для приватных бесед. Сам он не курил, но здесь витал еще запах табака Альберика и по-прежнему стояла витрина с коллекцией трубок. В другой витрине лежал знаменитый меч их предка, короля Петра, с глубокой трещиной вдоль всего лезвия. Жакар дважды едва не стал его жертвой и хранил его в память о своей неуязвимости. Может, он бессмертен? А что? Вполне возможно.

В небольшом остекленном шкафчике стояли лучшие вина в королевстве. Местные и привезенные из дальних стран, они набирали крепость и аромат, пока правители сменяли друг друга. На столике черного мрамора дожидались хрустальные бокалы и графин. Камин украшали фигурки из стекла. Среди них редкостная диковинка, стеклянные часы из Бержерака, которые Тибо строго-настрого запретил вынимать из футляра. Наймит едва удержался, чтобы вслух не поприветствовать их. Для Наймита в механизме часов не было тайн, поскольку их изготовили на его далекой родине.

Жакар любил небольшие комнаты со строгими деревянными панелями и тяжелой, темной мебелью. Стеклянные фигурки на этом фоне выглядели особенно трогательными и хрупкими. Контраст заинтересовал Наймита. Он знал по опыту, что курительная – портрет души хозяина. И сделал вывод, что Жакар прячет ото всех, а возможно, и от себя самого, душевную хрупкость.

На полу лежал старинный гобелен со сценой охоты. Он стоил целое состояние и должен был висеть на стене, но Жакару хотелось, чтобы гости топтали его ногами. Сам он мстительно прохаживался от одного кабана к другому, словно убивал их. Герцог остановился возле полуобнаженной красавицы, что спряталась в кустах. Наймит осторожно обошел белоснежную грудь и остановился на кроне дерева с золотыми плодами, в то время как Стикс пускал слюни на умирающего оленя.

– А! Инферналь! Наконец-то! – воскликнул Жакар, швырнув кожаную куртку в лицо Бенуа.

Жилеты Жакар считал лишней обузой и никогда их не носил, так что остался в одной черной рубашке, расстегнув ее на волосатой груди. Снял даже любимую саблю и повесил ее на медный крюк: «Расслабимся!» Несмотря на руку на перевязи и постоянную боль, он двигался уверенно и красиво.

– Мсье Наймит, – заговорил Жакар, – мы собрались здесь, желая ознакомить вас с азами географии нашего королевства. Преподадим, скажем так, сокращенный курс. Вы что-нибудь выпьете?

– Немного воды, благодарю вас, сир, – ответил Наймит, который перед отъездом из Бержерака добросовестно изучил во всех подробностях географию, геологию, политику, законодательство, экономику, демографию Краеугольного Камня.

– Вы пьете воду, одну только воду, – поморщился Жакар и позвал, щелкнув пальцами: – Бенуа!

Мажордом взял хрустальный графин и налил Наймиту воды. Герцог развернул дорожную карту королевства, обвел рукой Центральную провинцию и сообщил:

– Основа основ.

О Плоскогорье отозвался пренебрежительно: «Люди, медведи, сплошная дикость». Относительно Прибрежной провинции ограничился одной фразой: «Порт себе и порт, не лучше и не хуже других». Расписал многообещающие перспективы Западного леса – «при наличии владеющих землей аристократов», намекая на собственное герцогство.

Наймит указал на большое черное пятно безо всяких надписей и спросил:

– А это что? Тоже лес?

Инферналь в ответ молча погладил бородку, а Жакар нервно вздрогнул.

– Деревья, одни деревья. Расчистить под пашню невозможно. Налить вам виски, Инферналь? Вижу, у вас пустой стакан.

Наймит вгляделся в черное пятно с искренним любопытством. Он ни разу не встречал упоминания о нем, изучая Краеугольный Камень. Однако Жакар, наполнив стакан герцога, отвлек его внимание, указав на противоположный конец острова.

– Взгляните сюда, это Френель. Ох уж эта провинция Френель! Проклятая заноза. Я не жду от нее ничего хорошего.

– Отдаленная и обособленная, сир. Или я ошибаюсь?

– Нет, вы правы. Попасть туда можно только по горному хребту, а ширина дороги позволяет всадникам ехать лишь вереницей.

Инферналь про себя усмехнулся. Жакар не мог утверждать это всерьез. Ведь именно он сумел попасть туда в обход, вскарабкался по скале со Стиксом за плечами. Король поймал заговорщицкий взгляд герцога, но не стал рассказывать о своих подвигах.

– Френель – закрытая провинция, с какой стороны не погляди, – продолжил он. – Проникнуть в сердца жителей не легче, чем в их земли. Представьте себе, они до сих пор хранят верность моему брату.

– Но ваш брат умер, сир, – заметил Наймит.

– Умер и погребен.

Он сказал это с таким же равнодушием, как говорил об отбивной у себя на тарелке. Наймит воспользовался возможностью и слегка прощупал почву.

– Ваше величество, позвольте спросить без обиняков: вы боитесь тебеистов?

– Тебеистов? Я этих тебеистов, Наймит, в порошок сотру! – пообещал Жакар и пристукнул стаканом о мрамор.

– Отлично, сир, великолепно. И вы единственный неоспоримый наследник престола?

Жакар поднял руку над головой и прищелкнул пальцами. Бенуа уже привык: так король давал ему понять, что он здесь лишний, и мгновенно исчез.

Основная наследница престола – Мириам, о ее рождении оповестили все соседние страны. А вот о ее исчезновении никому не было сказано ни единого слова из-за табу, наложенного на Гиблый лес. Никто никогда не рассказывал о нем чужеземцам. Наймит знал о принцессе только то, что Тибо написал в письме Фенелону: «Моя единственная наследница Мириам растет вдали от меня по причинам, о которых я умолчу». Сколько тайн в Краеугольном Камне!

Жакар засопел.

– Возможно, вы вспомнили о дочери моего брата? Она не представляет для меня ни малейшей угрозы. Во-первых, слишком мала, чтобы царствовать. Во-вторых, родилась от беглой рабыни. Брак Тибо будет аннулирован нашими достойными юристами административным путем, только и всего. У незаконнорожденной нет никаких прав. Она никогда не взойдет на престол.

После слов Жакара загадки только умножились. Куда подевалась «малолетняя незаконнорожденная»? Как Жакар сумел от нее избавиться? Наймит понял, что ничего не узнает, задавая прямые вопросы, поэтому сменил тему:

– В самом деле, я слышал сплетни о ее матери. Двести шестьдесят восьмая, не так ли? И как она отнеслась к смерти своего владельца?

Жакар сперва отпил из своего стакана.

– А почему я должен сообщать вам то, чего не знает даже мой канцлер?

Голубенькие глазки герцога вспыхнули торжеством. Когда он поинтересовался у Жакара, как поживает Эма, тот не пожелал ему отвечать. Восточное крыло опять открыли, башенку никто больше не охранял. Крики по ночам прекратились. Больше ничего Инферналь не знал.

– Простите меня за нескромность, сир, – извинился Наймит. – Вернемся к недоступной провинции Френель. Скажите, чего можно опасаться от столь отдаленных владений?

– Я ничего не опасаюсь! – оскорбился Жакар. – Меня раздражает упрямство жителей. Они ставят мне палки в колеса. Пример: чтобы открыть их склад с оружием, нужно вести с ними длительные переговоры! Можете себе представить? Переговоры! Мне! Королю! Я их накажу! Заведу особую полицию, вооруженную до зубов. Объявлю комендантский час. Пробило восемь, и все как один – бай-бай!

– Понимаю, сир, понимаю. Полиция, комендантский час.

Наймит размышлял, водя пальцем по гладкой щеке.

– Но они же ожесточатся, сир. Вы будете наказывать их, а они наказывать вас. По моему скромному мнению, меры нужно соизмерять.

– И что означает ваша игра словами?

– Напоминает о золотом правиле, которое нельзя забывать государю в отношениях со своими подданными: жестокая власть получает жестокий отпор.

– Вы упрекаете короля в жестокости?

– Нисколько. Не мне судить о методах вашего величества. Я говорю лишь о мнении подданных. Возьмем, к примеру, тебеистов. Суровое наказание послужит для них лишним доводом в пользу того, что монархию необходимо отменить. Нет смысла подливать масло в огонь. Я склонен выбирать срединный путь. А в отношении провинции Френель, полагаю, сир, вы обратите к своей выгоде ее отдаленность, сохранив наружную благожелательность.

– Каким образом? – заинтересовался Инферналь, пощипывая бородку.

Наймит ткнул пальцем в начало хребта Френель на карте.

– Вы поставите здесь будку, сир, и назначите пошлину за въезд и выезд. У вас появится точный список всех, кто перемещается днем и ночью. Вы узнаете, чем они торгуют. Жителям расхочется выезжать, а всем остальным – приезжать к ним. Словом, вы изолируете их еще больше, сир. Отдалите от остального острова. Думаю, у них на скале мало что растет. Если им привозят овощи и крупы, купцы, заплатив пошлину, повысят цены. Френельцы обидятся на них. Тем лучше, вас это не касается. Вы же сделаете все, чтобы они вас полюбили. Уберете полицию, отмените комендантский час. Предоставите им свободу совести, пусть думают и болтают, что хотят. Люди обычно довольны, если позлословят, пропустив стаканчик. Им будет недосуг злоумышлять на короля.

Жакар признал, что совет умен. Инферналь не мог не согласиться, но тут же внес поправку:

– Думаю, придется повысить тариф на поставку оникса. Что вы скажете на это, сир?

– М-м-м… Что ж, может быть…

– Там добывают оникс, сир? – спросил Наймит, хотя прекрасно знал об этом.

– Да.

– Черный оникс, сир?

– Оникс всех цветов. Черный в том числе.

– Черный оникс, подумать только! И кто его покупает?

– Никто. Все драгоценные камни на острове отныне принадлежат короне. Я не покупаю того, что мне принадлежит. Из принципа. Во времена моего брата дело с камнями обстояло иначе. Он установил квоту на добычу. Какая глупость, если у тебя такие богатства под рукой! Брат гарантировал покупку камней короной, но обложил высоким налогом ювелиров и купцов. В общем, устроил всякие сложности и, как видите, оказался на пороге разорения. Я получил, прямо скажем, незавидное наследство.

Жакар бросил на банкира испепеляющий взгляд, и Наймит тут же это отметил.

– Понимаю, понимаю. Вот что я предлагаю, сир, пусть оникс вывозят ваши уполномоченные. Таким образом, френельцы останутся сидеть у себя дома. Ваши люди не будут платить пошлины, поскольку служат вам. Вы не покупаете то, что вам принадлежит, тем лучше. И не платите пошлины за право передвигаться по собственной земле.

– Отлично сказано, милый мой, – одобрил Жакар. – А вы что скажете, герцог?

– Полностью поддерживаю, никаких возражений.

Инферналь одним глотком допил виски. Он был вне себя: «Милый мой! Подумать только!»

– Вот бы и Северное плоскогорье так приструнить! Но там понадобится десять тысяч будок.

– В Плоскогорье у вас надежные союзники, сир, – напомнил Инферналь. – Граф де Морван, барон де Кретон…

– Конечно. А вот народ…

– Неотесанный, сир. Признаю.

– Я не о манерах, герцог, на манеры мне наплевать. Дело совсем в другом. Когда мы стали забирать оружие, они показали себя не с лучшей стороны. Сейчас я вам все объясню, мсье Наймит. При моем брате в каждой провинции был тайный склад оружия с необыкновенно сложной системой доступа. Мы убедились в этом на собственном опыте, так ведь, Инферналь? Механизмы, шкивы, зубчатые колеса, шифры – чего только нет! Вернемся к Плоскогорью. Скажу кратко, без подробностей. Где у них хранилось оружие? В Медвежьей яме. И когда на прошлой неделе мушкетеры пришли забрать его, как вы думаете, Наймит, местные помогли им? Нет. Офицеры дважды возвращались с пустыми руками, пока граф де Морван не вспомнил о своем сыне Брюно, известном в королевстве медвежьем поводыре. Без него мы не справились бы со звериным заслоном.

– Понимаю, сир. Вы их тоже хотели бы немного изолировать, так ведь? Я не ошибаюсь? К ним такой долгий путь, огромные пространства… Ездят верхом, наверно?

– Конечно. Кто станет тащиться пешком? Не один день потратишь.

– В таком случае я советую вам, сир, скупить там всех лошадей, волов, ослов и мулов.

– Вот еще глупости! Не стану я тратить целое состояние на лентяев. Нет, нет, ни за что! Нужно изъять у них животину. Король я или нет?! Достаточно найти предлог. На нужды королевского двора, что-то в этом роде.

– Позвольте сказать, сир. Сначала вы их купите. Предлог: нужды двора. Великолепно! Придворным понадобилось больше лошадей и так далее. Во-первых, вы оказываете экономическую помощь бедному, малопродуктивному району. Во-вторых, показываете всем, что ездовые животные на Плоскогорье – самые лучшие…

– Я вас прерву, Наймит, они отнюдь не лучшие. Ослы, мулы, рабочие клячи. Если честно…

– Не сомневаюсь, сир. Нужно им немного польстить, чтобы стали сговорчивее. Потом, поверьте, они все вернут с лихвой. Во-первых, потому что люди неимоверно привязаны к своим животным. Во-вторых, потому что им необходимо перемещаться. С тех, кто пожелает вернуть свою животину, вы возьмете тройную цену. Причина? Инфляция. Объяснение туманное, вызывающее доверие. Большинство людей и медведей понятия не имеют, что это такое. Результат: те, кто сможет заплатить, заплатят. Те, кто не сможет, пусть ходят пешком. Ваша выгода в том, что вы замедлите общение Плоскогорья с другими провинциями. Если вы проявите особенную дальновидность и учтете отдаленные последствия, то позволите выкупать только мулов и меринов. Они ведь не размножаются. Откуда же брать жеребят?

Герцог Инферналь не выпускал из горсти бородки. Стратегии иноземца повергали его в изумление. А Жакар уже взялся за карандаш, чтобы высчитать будущую выгоду.

– В четыре! – объявил он, загнув четыре пальца на искалеченной руке.

– Что вы сказали, сир?

– В четыре раза дороже продам им мулов! А может, и в пять. Почему бы и нет?

Наймит в ответ широко улыбнулся, сияя безупречными белоснежными зубами.

– Возьмете подороже, проиграете, сир. Угождать народу означает охранять собственный трон.

Жакар помрачнел.

– Вы говорите как кузнец…

– Какой кузнец, сир?

– К черту кузнеца, – отмахнулся король. – Я последую вашим советам, Наймит. Они необыкновенно толковые! Можно подумать, будто вы издавна знаете наш остров и всех жителей. Согласны со мной, Инферналь?

Герцог утвердительно кивнул безо всякого энтузиазма. Наймит скромно поклонился.

– Математические расчеты, сир. Достаточно применить их в нужный момент, в нужном месте и в правильном соотношении.

– Ладно, ладно. Хватит.

Жакар зевнул и взглянул на стеклянные часы. Если он вернется к Виктории слишком поздно, она будет в ярости.

– Вы довольны своими покоями, мсье Наймит? Все в порядке? – осведомился он. – Может быть, вам что-нибудь нужно?

– Ничего, сир. Я не заслуживаю столь щедрого гостеприимства.

– Полно, полно. Мы плодотворно потрудились. Но час уже поздний.

Жакар почесал песий бок носком сапога.

– Что, Стикс, уснул? Спокойной ночи, господа.

Предельно ясный намек. Наймит и Инферналь разом поклонились и вышли из душной курительной в освежающую пустоту коридора. Тут оба сообразили, что им предстоит совместный путь в Восточное крыло замка.

– Вы произвели на короля впечатление, – выдавил Инферналь, с трудом скрывая досаду.

– Приятно слышать похвалу из уст главного советника короля.

– С чего вы это взяли?

– Вас милостиво избавили от томительно присутствия на королевском ужине, зато пригласили в курительную.

– И?

– В курительной король собственноручно наполнил вам стакан.

– Да? А вам разве нет?

– Нет. Мне наливал мажордом.

– Честно говоря, я не понимаю, куда вы клоните.

– Похоже, вы завоевали не только доверие короля, но и его дружбу.

Наймит приостановился, развернулся к герцогу и заглянул ему в глаза.

– Кто дружит с королем, тот управляет королевством вместе с ним, господин герцог.

В голубеньких глубоко посаженных глазках банкира промелькнула тревога. Этот выскочка уже в курсе его надежд? Он их одобряет или нет? Хочет заключить союз или оттереть его? Понять невозможно.

– Наш король заслуживает абсолютного единовластия, – осторожно ответил он.

– Ваш король заслуживает империи, – подхватил Наймит.