Текст книги "Королевство Краеугольного Камня. Книга 4. Отвага"

– Ты беги в Тронную залу, предупреди короля! Ты – за бинтами и ватой!

Они сорвались с места, топоча сапогами и звеня шпорами.

– Потише! – с опозданием крикнул герцог им вслед.

Наконец-то бронзовые двери Тронной залы отворились, но не к радости Жакара, а к огорчению. Влетел мушкетер, наспех поклонился, вытаращил глаза, увидев стоящую на коленях Эму, и объявил зычным голосом:

– Гость вот-вот скончается в луже собственной крови, ваше величество!

– Ты о ком? О дель Пуэнте?

Мушкетер молчал. Жакар побелел, одним движением плеча сбросил горностаевую мантию на пол, скипетр взял как дубину и, спустившись на шесть ступеней вниз, угрожающе прошипел:

– Ты мне за это заплатишь!

Он ударил ее по спине. Она молча запрокинула голову. Жакар чеканил шаг по красной дорожке, и за ним трусил Стикс. Проходя мимо Лукаса, Жакар приказал:

– Следуй за мной!

Лукас повиновался. От Манфреда он получил одно-единственное задание: ни в коем случае не оказывать врачебной помощи торговцу кофе, башмаками и женщинами. Они добежали до королевских покоев в рекордный срок. Жакар в спешке прищемил дверью хвост Стиксу. Лукас смотрел и не верил своим глазам. Зверская расправа, по-другому не назовешь. Даже если бы он захотел помочь, новый член Малаке не пришьешь. Остановить кровь – другое дело.

– Сделай что-нибудь, Корбьер! И как можно быстрей, – распорядился Жакар, подталкивая Лукаса к кровати.

– Ничем не могу помочь.

Он не прибавил ни «сир», ни «мой король», ни «ваше величество». Жакар – не король, а ноль и не заслуживал простой вежливости.

– Почему?

– Глава Гильдии врачей лишил меня лицензии. Пригласите кого-нибудь другого, мне лечить запрещено.

– Я лишу тебя права дышать, если ты сейчас же его не спасешь!

– Без лицензии не имею права.

Жакар задохнулся от гнева. Он сам приказал лишить Лукаса лицензии, как только надел корону.

– Королевским указом возвращаю тебе лицензию ради оказания первой помощи этому пациенту. Начинай!

– Только глава Гильдии врачей может отдать такое распоряжение.

– У меня под рукой нет Рикара, ограничимся распоряжением короля.

Лукас отлично знал, что каждая потерянная минута вела к фатальному исходу, и не собирался сдаваться.

– По закону мне нужно письменное свидетельство об отмене приказа о лишении меня лицензии. Иначе мне грозит тюрьма.

– Ты рискуешь еще больше, не повинуясь королю, Корбьер! Потому что я собственноручно отменю тебя самого, вздернув на виселице. Вперед!

– Как только получу письменное разрешение.

Рука Жакара по привычке искала Стикса. Нужно его погладить и успокоиться. Ни чернил, ни бумаги, ни секунды лишней! Жакар отодрал лоскут от простыни, обмакнул указательный палец в кровь Малаке и, воспользовавшись спиной Лукаса вместо стола, написал: «Корбьер – личный врач дель Пуэнте Саеза по приказу короля». На это ушло немало времени: кровь на пальце мгновенно высыхала, а ткань ее впитывала. Наконец-то! Король помахал лоскутом перед носом Лукаса.

– Доволен?

– И вот еще что, сир. Новый закон гласит, что корона больше не платит врачам. Лечение оплачивает каждый пациент из собственного кармана. Взгляните на него, мне кажется, он не расположен платить.

– Какой гарантии ты ждешь?

Лукас указал на корону с темно-красным гранатом. Жакар, вздохнув, снял ее и сунул под мышку.

– Черт меня подери, если ты не получишь достойного вознаграждения! – пообещал он. – Теперь все?

– Теперь все. Отлично, – сказал Лукас и приложил два пальца к горлу пациента.

Малаке был мертв.

Все это время гости в Тронной зале томились от страха и тревоги. До того измучились, что непритворно обрадовались Жакару, хотя тот едва переводил дух от ярости и разочарования.

– ВСЕ ПО ДОМАМ! – рявкнул король во всю глотку и плюхнулся на трон.

Жакар не хотел, чтобы Эма узнала об избавлении от прежнего хозяина, поэтому прошипел ей в лицо:

– Марш в каморку! Прием переносится!

Эма с большим трудом поднялась на ноги. Мушкетер на свой страх и риск поддержал ее, а потом пошел рядом, не торопя и не прикасаясь к ней. Даже он признал очевидное: рабыня номер двести шестьдесят восемь, со связанными руками, обритой головой, едва одетая, обладала большим чувством собственного достоинства, чем псих с короной на голове. На этот раз никто не отводил взгляда. Каждый видел в Эме воплощение своей души. Если бы им хватило храбрости, они бы тоже проявили лучшие свои качества и уподобились ей. Глядя на несгибаемую женщину, многие поклялись: «Краеугольный Камень больше не позволит себя топтать!»

14

Смерть Малаке расшевелила жителей острова, будто камень упал в стоячую воду. Круги медленно расходились от столицы к провинциям. Для Манфреда убийство гостя стало первым преступлением и подвигом. Он испытывал одновременно угрызения совести и небывалое чувство облегчения. Лаванда откровенно гордилась собой, а Лисандр, по своему обыкновению, вообще ничего не ощущал. Сумерка не могла осознать, что совершила. Эма стала легендой, и теперь ее повсюду называли «Дама жезлов».

На долю Жакара выпало лишь всеобщее презрение. Жилка под глазом билась сутки напролет. Король поклялся уничтожить двести шестьдесят восьмую и похоронить Малаке рядом с Тибо, чтобы все запомнили: эти двое имели на Эму равные права. Герцог Инферналь предостерегал монарха: народ его проклянет и немедленно выкопает работорговца. Жакар его не послушал, сделал по-своему и выставил у могилы стражу. Но жилку под глазом одним святотатством не успокоишь. Жакар мечтал, чтобы неведомого убийцу бросили к его ногам, чтобы Стикс рвал мерзавца клыками. Сейчас. Немедленно.

Валерьянка, открытое окно, неведомо откуда взявшийся ключ не разоблачили преступника. Ланселот клялся, что ему просто-напросто повелели: «Эскорт отправлять не нужно, отбой». Слуга, что передал распоряжение, свято верил, что оно исходило от Бенуа. Бенуа все отрицал и бился в истерике. Оба клялись жизнью своей матери. Слово слуги против слова мажордома. Слугу отпустили, следствие зашло в тупик. Единственная верная улика – хищная птица, которая испачкала герцога кровью и улетела. Единственный сокольничий – Лисандр, ничтожнейший из подданных короля, неведомо почему попавший в милость к Тибо. Других обвиняемых не нашли, поэтому Жакар приговорил Сумерку к смертной казни и приказал Лисандру стать ее палачом. Приговор он подписал ночью, народ собрали на казнь ранним утром.

Но вот незадача: птицы умеют летать… Лисандр без труда догадался, чем дело кончится. Сам приготовился к длительному заключению, а Сумерку отправил на охоту, попросил никогда больше не возвращаться и посоветовал отыскать второго беглого преступника, капитана Лебеля.

Утром все серебрилось инеем. Настороженные придворные расположились кругом, в центре которого застыл Лисандр. Король взирал на происходящее с балкона высокой башни. Сумерку не смогли найти, но рано или поздно она должна была вернуться к хозяину. Фрейлины королевы расположились в первом ряду на козетках, с ковриками и жаровнями, как в будуаре.

Батисту хорошенько отдавили ноги прежде, чем он, добывая себе удобное место, оказался в зоне повышенного комфорта. С тех пор как король закрыл школы, Батист скучал.

– Мартышка – гвоздь программы, видал?

Он ткнул в бок Флориана, который вечно сопровождал его и, как обычно, молчал.

– Настал и для него час славы! Ха-ха-ха! Сейчас нафарширует свою птицу!

Лисандр не обращал внимания на школьных мучителей. С тревогой он заметил в белом небе черную точку. Сумерка зависла в вышине, трепеща крыльями, опустив хвост. Издалека она почувствовала опасность. Лисандр потупился, надеясь, что никто ее больше не заметит. Но тяжелая рука вдруг дала ему подзатыльник. Рука палача, колбасника из Центральной провинции, который очень гордился своей новой должностью. Он указал на черную точку.

– Зови свою пичугу!

Лисандр не пошевелился.

– По приказу короля, немедленно зови свою пичугу!

Лисандр негромко свистнул. Сумерку свист не убедил, она не снизилась.

– Она что, тебя не слышит?

– Не слышит. Слишком высоко.

– У него в кармане дудка! – завопил Батист. – Он свистит в дудку, если птица далеко!

– Вот оно как!

Палач снова отвесил Лисандру подзатыльник.

– Доставай свою вонючую дудку!

Лисандр похлопал себя по карманам, но ничего не нашел. Колбасник мигом его обыскал и вытащил самодельную камышовую дудочку. Пришлось играть под свирепым взглядом палача. Лисандр сыграл дикую мелодию: пусть Сумерка не поймет, что ее зовут. Сумерка не узнала мотив, зато узнала дудочку и неуверенно спустилась пониже. Оказавшись над толпой, она раздумала садиться. Слишком много народа. Опасно! От людей пощады не жди. И Лисандр вел себя как-то странно. Явно предупреждал, отгонял ее.

– Чего ей еще надо? – разозлился палач. – Она тебя слушается или как? Погоди! Ты меня точно послушаешься!

Он влепил Лисандру такую затрещину, что тот упал на четвереньки. Мальчик мгновенно поднялся, стиснув зубы, с неподвижным лицом, с ненавидящим пугающим взглядом. Воцарилась мертвая тишина. Одна Лаванда горько плакала. Большинство придворных, напротив, ощутили кровожадное нетерпение. Уже воображали хруст хрупких птичьих косточек с радостным возбуждением.

У Лисандра не оставалось выбора. Поневоле он заставит Сумерку спуститься. И постарается ее спасти… Надежды маловато, но попробовать стоит. Однажды он видел, как пустельга промахнулась и вместо ужа вцепилась в лежащую рядом ветку. Потом держала эту ветку в когтях несколько часов подряд. Не могла выпустить. Опытный голубятник сказал, что таков охотничий инстинкт. У хищных птиц немало недостатков, голуби куда покладистей. Если бы Сумерка также вцепилась Лисандру в пальцы, он не смог бы свернуть ей шею, а от палача она отбилась бы острым клювом. Казнь бы отложили. Ну а потом будь что будет!

– Нужен кусок мяса, – сказал Лисандр. – Она догадалась, что ей приготовили западню. Только на мясо спустится.

Мозги палача мучительно заскрежетали.

– Ты забыл, что такое мясо, колбасник? – с издевкой спросил Лисандр. – Птице нужно м-я-с-о!

– Какое мясо?

– Вырезка.

– Не валяй дурака.

Жакар с высокой башни видел, что палач с Лисандром спорят, но не мог разобрать о чем. Казнь откладывалась, как позавчера прием. Ощущение дежавю крайне раздражало Жакара.

– В чем дело? – крикнул Жакар.

– Мяса требует, ваше величество!

– Так дай мясо, черт побери!

Колбасник поискал глазами в толпе своего помощника и заметил среди придворных сына мясника, который тянул изо всех сил руку вверх, показывая, что готов бежать за мясом хоть на край света. Вскоре Батист притащил отменный кусок на радость Сумерке. Ох и всыплет ему отец за баловство! Лисандр помахал приманкой. У Сумерки не осталось сомнений, она камнем упала вниз.

Лисандр постарался отчетливо представить себе траекторию ее полета. Нужно выпустить мясо из рук в строго определенную долю секунды, не раньше и не позже. Вот она совсем близко, воздушный поток коснулся его лица. Выпустила когти, сложила крылья. Сейчас вцепится в мясо. Он отбросил кусок и выставил вперед переплетенные пальцы. Сумерка закогтила их с такой свирепостью, что Лисандр повалился вместе с ней на землю.

Палач не понял, что произошло: мясо полетело в одну сторону, мальчишка с птицей – в другую.

– Вставай! Сверни ей шею! Живо! Мы и так заждались!

– Не могу! Она меня закогтила!

– Что значит – закогтила? Что значит – не могу?

Лисандр встал, задвигал локтями, но руки разнять не смог. Сумерка не отрывала взгляд от мяса: красное, аппетитное, близкое, а не схватишь! Палач попытался силой развести руки Лисандра в стороны. Напрасный труд. Лишь получил яростный клевок. Батист просто не мог молчать:

– Наденьте ей на голову колпачок! Он всегда закрывает ей глаза колпачком. Наденете и – хоп! – мигом свернете шею!

– Да, колпачок! Сверните шею, – эхом вторил Флориан.

Жакару предложение не понравилось. Он перегнулся с опасностью для жизни через балюстраду балкона и раздельно повторил свой приказ, чтобы все слышали:

– Мальчишка должен убить ее собственными руками!

Находчивый Батист предложил еще один выход:

– Может, мартышке пальцы отрубить?

Палач взглянул на короля, хотел посоветоваться. Тот отрицательно покачал головой. Ампутация отменяется. Стало быть, нужно разжать когти пустельги. Жакар указал сверху на человека, которого сумел разглядеть в толпе, хотя тот надеялся затеряться, остаться незамеченным. Указал на опытного голубятника.

– А ну, иди сюда! – распорядился палач. – Иди, иди! Отцепи ее сейчас же!

Голубятник оказался в середине круга, в сером камзоле, с приставшими к рукавам зернышками. Он недолюбливал Сумерку за то, что та хищница, но восставал против любого насилия над птицами.

– Это невозможно, – объявил он, даже не попытавшись.

– Ты же специалист! Сам король приказал тебе!

– А я говорю: невозможно. Таков охотничий инстинкт. Она ни за что не выпустит добычи из когтей.

Жакар в ярости не пожелал официально завершить церемонию. Просто спустился с башни, прошипев Инферналю:

– Заприте их в темнице. Казнь состоится вечером. Казним обоих. Смерть мальчишке и пустельге. Бенуа! Оповести всех! Вечером двойная программа.

Собравшиеся не сразу заметили, что король удалился. Вскоре Лисандра с Сумеркой заперли в тюремной камере, а всем остальным сообщили об изменении программы.

Возникла только отсрочка, но Лисандр и ей был рад. Когда руки освободятся, он погладит любимую Сумерку и почувствует под пальцами биение ее сердца.

Инферналь тем временем дождался, пока Жакар немного успокоился, и сообщил ему свое мнение:

– Ваше величество, казнь малолетнего не произведет положительного впечатления. Ваша популярность пострадает еще сильней.

Жакар громко засопел. Кипение возобновилось. Казалось, пар окутал трон. Инферналь выдержал паузу и прибавил:

– Сир! Смертная казнь иной раз влечет за собой дурные последствия. В данном случае я бы вам не советовал прибегать к ней.

– Мое решение изменить нельзя.

Стоило Жакару подумать о Лисандре, в нем вспыхивала ярость. Он ненавидел любое напоминание о Тибо. Нужно смести жалкий объедок с царского стола! Чем больше король кипел, тем ощутимее леденел у него затылок. Жакар разозлился еще пуще. И все же Инферналь рискнул вмешаться еще раз:

– Неудачи никого не радуют, сир, но стоит ли показывать подданным, НАСКОЛЬКО они вас задевают?

– КТО ВАМ СКАЗАЛ, ЧТО ЗАДЕВАЮТ? ОНИ МНЕ БЕЗРАЗЛИЧНЫ!

Жакар готов был стукнуть кулаком по подлокотнику, однако при малейшем движении острая боль пронзала руку на перевязи.

– Решение отмене не подлежит! – рявкнул он. – Вечером птица окажется в супе, а маленького негодяя сбросят с пика Забвения. Кстати, когда у нас начинается прилив?

Инферналь понятия не имел. Тяжелое молчание прервал скрип двери. Опять явился Аристотель, подметая пол беретом с собачьими ушами. Лишь чрезвычайные обстоятельства приводили в Тронную залу человека, в чьи обязанности входило никого сюда не впускать. Жакару его появление не понравилось.

– Аристотель! Как ты посмел помешать нам? Ужо поплатишься головой с беретом или без берета!

Аристотель, дрожа от ужаса, выпустил берет из рук. Тот шлепнулся как блин. Лакей склонился еще ниже.

– Ваше величество! К вам работники, Шарль и Матильда.

– Кто такие?

– Кузнец и прачка, ваше величество.

– Аристотель, ты уволен. Инферналь, отправьте их туда, откуда пришли. Мне недосуг их выслушивать.

– Сир! – Аристотель снова низко поклонился. – У них к вам важное сообщение. Они настаивают, что должны поговорить с вами наедине.

– Наедине?! А больше они ничего не хотят? Да кто они такие, в самом деле?

– Ваше величество, кузнец сказал: «Предупрежден – значит вооружен».

– Ах, это тот, что сыплет пословицами? Вот зануда! О чем предупрежден?

– Не могу знать, ваше величество, сообщение касается… Гиблого леса.

У Жакара мгновенно переменилось выражение лица. Он так сильно сжал скипетр, что швы на перчатке едва не лопнули.

– Впусти их, Аристотель. Инферналь, удалитесь. Мушкетеры вон!

Зала опустела в одну минуту. Прачка и кузнец приблизились к трону. Она встревоженная, он воинственный. Кузнец не нарядился в воскресный костюм ради аудиенции у короля. Пришел в переднике из бычьей шкуры и в старой, почерневшей от пота рубахе. Она сделала реверанс. Он сжал ручищи так, что суставы затрещали.

– Что вам нужно? У меня и без вас дел по горло!

– То-то и оно, – заговорил Шарль, глядя Жакару прямо глаз. – Малец с возу, королю легче.

– Говори по-человечески, если хочешь, чтобы тебя поняли.

– Мы пришли избавить вас от обузы, – заговорила Матильда дрожащим голосом. – Мы заберем Лисандра.

– Лисандр подлежит суду. Я верховный судья. И уже выбрал средство, чтоб избавиться от обузы, как вы выразились. Избавлюсь немедленно, не беспокойтесь.

– Если мы вам сообщим то, что знаем, думаю, вы нам его отдадите охотно, – возразил Шарль.

Жакар расхохотался прямо в лицо кузнецу.

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

– Наглец! Я позову стражу!

Шарль внезапно заговорил совсем другим тоном:

– Ты говоришь со своим дедом, так что прояви уважение!

Жакар замер. Кузнец засунул большие пальцы за лямки фартука и назидательно прибавил:

– Почтение к предкам – залог счастливого правления.

Жакар оскалился, Стикс тоже.

– Со своим дедом? Неужели? Ты взобрался на чужое генеалогическое древо, старик!

– А кто, по-вашему, ваша мать, королева Сидра? – возмутилась Матильда, все равно не решаясь называть Жакара на «ты».

Жакар прекрасно знал ответ, поэтому побледнел.

– Наша дочь, – ответил кузнец вместо жены. – Майская первеница, которую мы отдали Гиблому лесу.

Рука Жакара машинально искала голову Стикса: погладить и успокоиться. Откуда им известен секрет, который так строго оберегали на острове?

– Где доказательства?

Матильда указала на Стикса:

– Для начала ваша собака-волк, сир. Откуда у вас взялась собака-волк?

– Стикс из провинции Западного леса, так ведь, пес? В прошлом году там видели волков.

– Волки приходят из Гиблого леса, – припечатал Шарль. – Сидра левша, как я и как вы.

– Стало быть, кузнец, ты отец всех левшей в Прибрежной провинции?

– Она умела лечить травами и варить зелья, – продолжал Шарль бесстрастно. – Она лечила Матильду.

– Любая бабка в деревне это умеет.

– Сидра появилась неведомо откуда, у нее странные привычки, она все время молчала, пренебрегала здравым смыслом.

Жакар усмехнулся. Опасность миновала. Что бы ни говорили кузнец и прачка, можно опровергнуть каждое слово.

– Ну и что? Неужели все люди со странностями приходят из Гиблого леса? И герцог Овсянский тоже? Он появился неведомо откуда, у него странные привычки и отсутствует здравый смысл.

Шарль скрестил на груди руки, как будто не слышал колкостей Жакара.

– Она смешивала кровь Матильды со своей слюной.

– И что это значит?

– Значит, они близкие родственницы.

– Бред.

– Не надо быть знатным, чтобы узреть истину.

– Замолчи. Все твои доказательства писаны вилами на воде.

– Писаны не писаны, – вмешалась Матильда, – но только вы побелели как полотно, а в белизне и в полотне уж я-то разбираюсь. Вы сами отлично знаете, откуда пришла ваша мать, и мы тоже знаем. Нам не забыть того дня, когда мы отнесли наше дитятко в Гиблый лес.

Жакар решил изменить тактику.

– Моя мать погибла во время землетрясения. Теперь совершенно неважно, откуда она появилась.

– Ее не нашли среди развалин, – напомнил Шарль.

– Больше ее никто никогда не видел, – возразил Жакар. – Она погибла.

– Она жива.

– Нет, погибла.

На лбу у Жакара выступил пот, голос звучал уже не так уверенно. Шарль почувствовал: настал миг, когда раскаленное железо поддалось молоту. Пора придать ему нужную форму. Он отчеканил отважно:

– Допустим, Сидра жива. Допустим, она вернулась в Гиблый лес. Допустим, что это она потребовала отдать ей маленькую принцессу и теперь сама растит ее в лесу. Что из этого следует? В первую очередь: вы тоже имеете отношение к Гиблому лесу, и вас это не красит. Во-вторых, Сидра забрала малышку, чтобы вы беспрепятственно вступили на трон. Поступок нечестный, если не сказать, преступный. Скажи мы об этом хоть слово, народ потребует вернуть маленькую принцессу. Вас обвинят и в том, что король Тибо пропадал в Гиблом лесу в прошлом году. Задержись он еще на несколько дней, вы бы уже тогда захватили власть. Теперь ходят слухи, что это вы вонзили ему в горло стрелу…

Жакар тоскливо огляделся, мечтая об избавлении. Вопреки очевидности он не имел никакой власти над Гиблым лесом. Но не мог отрицать, что лес немало поспособствовал его торжеству. Лес наслал на остров голодную зиму и страшную засуху, которые подорвали доверие народа к королю Тибо. Лес заманил Тибо в чащу и вернул полоумным. Лес забрал Мириам, единственную законную наследницу престола. Жакар не мог этого отрицать и разыгрывать невинность. Он предпочел перейти в наступление:

– Запугать меня решили? Да кто вам поверит?

– Все население острова, не сомневайтесь! Народ давно заприметил ваши ухватки. Волк в овечьей шкуре.

При этих словах Жакар чуть не свалился с трона. Да как они посмели назвать его волком?! Он никому не позволит таких сравнений!

– Я заставлю вас молчать, я вас уничтожу! Сотру в порошок! МУШКЕТЕРЫ!

Дверные петли тут же заскрипели.

– Если с нами случится беда, – спокойно заговорил Шарль, – один человек вместо нас откроет им правду. Ему все известно. Где-то кто-то заговорит, уж поверьте. В обмен на его и наше молчание отпустите Лисандра и его птицу.

Жакар забеспокоился. Его взгляд стремительно перебегал с вошедших мушкетеров на стоящую перед ним пару простолюдинов, что умудрились загнать его в угол.

– Отдай нам Лисандра и его птицу – вот все, чего мы хотим, – повторил Шарль. – Подумай, внучок, цена невелика.

– На что он вам?

– Лисандр? Будет помогать мне в кузнице. Он левша, я левша, мы с ним поладим.

Мушкетеры уже близко, пора заканчивать опасный разговор.

– Проваливайте, черт вас дери! – рявкнул Жакар. – Забирайте парня и его дрянь! Но чтоб я вас больше никогда не видел, ни вас, ни мальчишку, ни пустельгу! Отныне никто никогда без спросу не переступит порог дворца! Ясно? И если я услышу хоть слово про Гиблый лес, Стикса или Сидру, уничтожу всех в ту же минуту.

Шарль и Матильда поспешно наняли телегу, нагрузили домашней утварью, запрягли Эпиналя, усадили Лисандра на воз и отправились в провинцию Западного леса. В тех местах всегда найдется работа для кузнеца. Он собрался построить там прочный дом из цельных бревен, о котором давно мечтал. Тогда Матильде будет где хозяйничать. Молот укрепит и расправит плечи Лисандра. Он живо научится огненному ремеслу.

Высоко над ними летела Сумерка. Сверху они выглядели единой дружной семьей, в которой каждый из них так нуждался.