Текст книги "Королевство Краеугольного Камня. Книга 4. Отвага"

Самое время подать дурной совет.

– Думаю, вам подойдет лакей баронета Отой.

– Лакей баронета Отой?

– Ну да.

Ленивый избалованный паренек отличался крайней рассеянностью. Манфред не раз собирался его уволить, но у того семья, которую нужно кормить. Он пожалел его, не прогнал и теперь поздравлял себя с предусмотрительностью. Лучшей кандидатуры для службы Филиппу и не придумаешь! Бенуа выскочил в коридор, даже не поблагодарив за совет. Вскоре лакей баронета Отой присоединился к троим бдящим, что мерзли под дождем и снегом на берегу Верной.

– Собачья погода, – поприветствовал он их.

Никто не выразил желания вступить в разговор.

– Холод жуткий, – отважно продолжил он.

Ни ответа ни привета. Лакей немного помолчал и прибавил:

– Я весь прямо заледенел.

И еще:

– Какая глупость – умереть в ноябре.

Лисандр и Александр, просидевшие на берегу всю ночь в ожидании королевской ищейки, разом обернулись к нему.

– Убирайся, – приказал Александр.

– Но я…

– Тебе здесь не рады, – отрезал Лисандр.

Доносчик натянул шапку на уши, встал и исчез в сыром мареве. Бенуа незамедлительно вновь появился в столовой, предупредив о своем появлении звоном огромной связки ключей. На плечи наброшен плащ, скрепленный у ворота золотой цепочкой и подбитый кроличьим мехом, окрашенным в красный цвет. Такой впору носить зимой, в лютую стужу, но Бенуа так гордился им, что носил во дворце, обливаясь потом.

– Манфред!

– Господин мажордом!

– Они его выгнали.

– Не может быть!

– Что теперь посоветуешь?

– Отправьте Мадлен.

– Мадлен?

– Вот именно. Простодушная, доверчивая, в трауре. К тому же хорошенькая. Кто в здравом уме посмеет ее прогнать?

Бенуа нервно покрутил головой, свыкаясь с новой мыслью, как сомелье – с неведомым вином. Затем поправил плащ, который так и норовил соскользнуть, развернулся и исчез.

Он уже успел разжаловать Мадлен в горничные, а она терпеть не могла уборку и пыль, поэтому очень обрадовалась возможности прогуляться на берег реки. Славная, добродушная, в шерстяном чепце и в трех шалях, она ни у кого не вызвала подозрений. Запомнила лица, вызнала имена – все как велел Бенуа. И по указанию Манфреда положила список в японскую вазу во время уборки. Ранним утром, пока господа еще спали, Манфред забрал листок, прочитал и запомнил список, потом уничтожил его, а сам написал другой. Левой рукой, чтобы Бенуа не узнал его каллиграфический почерк. Упомянул недовольных, что были Жакару известны, прибавил несколько имен королевских приближенных и мушкетеров, чтобы спутать карты, а кого-то просто-напросто выдумал. Отличный розыгрыш! Новый список ждал Мадлен в переговорной вазе. Имени Александра в нем так и не появилось. Сын паромщика, один из троих, что видели стрелу в горле Тибо, потихоньку открывал эту тайну другим, и никто ему не мешал.

Наконец Жакар до того озлобился, что решил отправить бдящих в тюрьму безо всяких списков.

– Их заберут сегодня вечером, Инферналь, всех, кого схватят на берегу!

– Вашему трону опасность не угрожает, – возразил герцог, поскольку всерьез боялся подобных выходок. – Никто не может его отнять, других претендентов нет. Вы полноправный единовластный правитель. По моему скромному мнению, не стоит показывать подданным, до какой степени вас уязвляют их дерзости.

– Вы считаете, Инферналь, что они меня уязвляют?

– Возможно, я подобрал неверное слово, ваше величество.

– Вот-вот, следите за языком. Я непоколебим и невозмутим – вот точные определения.

Инферналь с трудом перевел дух. Никто никогда, даже супруга, не позволял себе говорить с ним подобным тоном. Жакар успел позабыть, кому обязан короной. Если дело пойдет так и дальше, король в скором времени сошлет его в лесное герцогство. Инферналь понял, что пришло время жестко напомнить о том, у кого в руках реальная власть.

– Раз вы непоколебимы, сир, у меня есть для вас еще одно сообщение.

– О чем же?

– Относительно казны.

– Вы нашли сокровище в пустых сундуках моего брата, канцлер?

– Нечто противоположное, ваше величество. Вот что я нашел.

Инферналь достал из внутреннего кармана пергамент, с которым никогда не расставался. Жакар встряхнул его, разворачивая. Прочитал, перечитал, перечитал еще раз. Лиловая вена на виске набухла. Он смял пергамент рукой в перчатке и бросил комок Стиксу между лап.

– Что это за гадость, Инферналь?

– Не гадость, а заемное письмо, оформленное по всем правилам, ваше величество.

– ЗАЕМ, Инферналь? На какую СУММУ?!

– Она обозначена в письме, сир, – спокойно ответил банкир, словно разъяснял правила обычному клиенту.

Жакар резко соскочил с трона, угрожающе приблизился к Инферналю вплотную.

– Представьте, я умею читать. Но я хотел услышать сумму из ваших собственных уст.

Банкир назвал невероятное число. Король взревел, пес залаял, один банкир сохранял полнейшее спокойствие.

– А теперь обсудим факты, Инферналь, – произнес Жакар, вновь усевшись на трон. – Вы передали эти деньги моему брату, не позаботившись о том, чтобы он вернул вам долг при жизни. Причем эту жизнь вы всячески старались сократить. Теперь он умер, вы взыскиваете долг, процентная ставка неуклонно растет. Иными словами, королевская казна переходит в вашу собственность. Вы фактический владелец острова и держите меня под жестким контролем. Я вас правильно понял, Инферналь? Я прав?

– Вы правы только отчасти, ваше величество, – солгал банкир. – Мы с вами в одной лодке, и у нас общие цели.

– Это так, Инферналь. Действительно. Идеальное взаимопонимание во всем, не так ли? Как только возникают разногласия, вы мне суете под нос это письмо, чтобы лишний раз подтвердить вашу правоту.

Стикс оказался в опасной близости от бархатной штанины. Жакар его не остановил. Инферналь отступил, пес зарычал.

– Вы можете мне доверять, ваше величество, я доказал вам свою преданность.

– Доказали, не спорю. Браво, Инферналь, брависсимо, мастерский ход. Но вы мне за это дорого заплатите, можете не сомневаться.

Жакар поудобнее уселся, а банкир подумал: «Нет, это вы мне заплатите, ваше величество!» И тут Жакар ударил скипетром в пол.

– Чем вы занимались, Инферналь, чтобы накопить подобное богатство?! Здесь, в королевстве Краеугольного Камня, где богатство запрещено со дня основания!

Инферналь вздернул бородку, скрывая самодовольную улыбку. И машинально погладил изумруд в перстне на большом пальце. Перстень он прихватил накануне из хранящихся в казне заграничных сокровищ. Вопрос его не смутил, он гордился тем, что создал свою империю, не нарушая закона. Жакар, придя к власти, изменил этот закон, развязал ему руки, и теперь банкир мог обогащаться до бесконечности любыми способами.

– Все по закону, государь. Мои бухгалтерские книги подтвердят, что каждый грош заработан честно. Могу предоставить их в ваше распоряжение, когда вам будет угодно.

– Потому что я до смерти хочу копаться в ваших цифрах, а других дел у меня нет? Вы так считаете?

На лбу у Жакара выступили капли пота. Инферналь знал, что выиграл партию. Он наклонился, чтобы поднять драгоценный комочек пергамента. Стикс зарычал ему в лицо оскаленной пастью в пене.

– Прошу вас, сир, отзовите собаку. Намордник ей бы не помешал.

Жакар нахмурился.

– Пусть каждый отзовет свою, Инферналь.

Он указал на смятый пергамент.

– Вот ваша, а вот моя.

– В любом случае нам лучше оставаться друзьями, ваше величество, – любезно заключил канцлер.

Жакар стиснул зубы, он был в ярости от того, что его загнали в угол. Ему страстно хотелось увидеть, как голова Инферналя покатится к его ногам, но следовало найти другой способ с ним расправиться. Например, вычистить двор сверху донизу, произвести дезинфекцию.

Кое-кто досадил Жакару особенно сильно. Человек, безусловно, полезный, но крайне ненадежный.

9

Эсме прибежала на кухню, чтобы передать новые распоряжения относительно диеты Филиппа, баронета Отой. Она носилась с поручениями из одного крыла в другое, но не выходила за порог. На кухне кипела работа, как на заводе, Эсме не понравилось, что нельзя спокойно посидеть у огня, напечь каштанов, вкусно перекусить у края длинного почерневшего стола. Выполнив поручение, она с удовольствием отправилась к себе. Но в комнате ее ждал зловещий сюрприз.

С потолка спускалась петля.

Смысл послания предельно ясен. Ее разоблачили и хотят повесить. Как ни странно, Эсме не испугалась, а пришла в ярость. Отвязала веревку и выбросила в окно. На ощупь веревка напоминала что-то знакомое. До того родное, что она не поленилась, высунулась в окно и еще раз потрогала ее. Вот чудовища: сплели веревку из конского волоса. Из хвоста обожаемого Зодиака.

Что же делать? Эсме не раздеваясь вытянулась на кровати и глубоко задумалась. Проходил час за часом, и она решила, что умрет со скуки раньше, чем ее повесят. Уже стемнело, когда ей под дверь просунули записку: «Ягод нес черепом воин слуга. На мысе Маяка в одиннадцать часов вечера».

Вот оно что! Все из-за того проклятого письма! Она разыграла великую комедию и оступилась всего один раз… Когда Эсме предала Тибо, Бенуа нанял ее, потому что изнемогал от обилия переписки. Зная, что перебежчики – люди ненадежные, он проверял каждый ее шаг. Она прошла все испытания, кроме одного: в тот злосчастный день двадцать одно письмо передала, а двадцать второе подделала… Настоящее случайно сгорело, и она написала другое в придорожной харчевне. До сих пор, похоже, никто не хватился, но теперь подделка выплыла наружу. Как же ей оправдаться? Нужно придумать складную историю, авось сойдет за правду.

В одиннадцать часов ночи мыс Маяка – место пустынное, продуваемое всеми ветрами, подходящее для убийства. Достаточно одного толчка, чтоб предательница полетела вниз, разбилась о скалы и исчезла в пене бушующего моря. Эсме собрала все мужество, чтобы шаг за шагом продвигаться вперед. И потихоньку повторяла про себя новую выдумку. Впереди желтый луч обшаривал ночь. Среди брызг и ветра темнел человеческий силуэт.

Инферналь собственной персоной.

Эсме остановилась в нескольких шагах от него. И он сразу пронзил ее насквозь ехидным взглядом маленьких, глубоко посаженных глазок, поглаживая перстень с изумрудом. Эсме из вежливости подождала, чтобы он заговорил первым. Но он молчал и потихоньку придвигался так, чтоб было удобней ее столкнуть. Молчание давило все ощутимее. Эсме не выдержала и крикнула:

– Господин герцог, я…

– Тише, тише, – оборвал он ее едва слышно из-за шума волн.

И снова нависло молчание, потом герцог перешел прямо к делу.

– То письмо. Подделано. С какой целью?

– Потому что… – начала она быстро-быстро, но он снова прервал ее.

– Я сам скажу почему. Ты наудачу выбрала письмо, прочитала его и испортила, открывая. Потом, боясь наказания, написала другое.

– Я…

– Тише, я еще не закончил. Куда отправлено письмо? В провинцию Западного леса. Кто адресат? Вот невезенье! Не кто иной, как я. Я проходил курс лечения на горячих источниках, туда мне его принесли. Я получил послание. Без печати. Совсем на другой бумаге, отличной от той, что служила нам опознавательным знаком. Заметь, я проявляю доброту и терпение. Другой враз испепелил бы тебя. Другой, но не я. Не господин Инферналь.

Он поднес перстень к губам, словно собирался проглотить изумруд.

– Говори. Теперь твоя очередь, – закончил он. – Но не бросай слов на ветер.

– Я подделала письмо, это правда.

Инферналь воздел глаза к небу.

– Факт говорит сам за себя.

– Да, факт говорит, но причина была иная. Совсем не та, о какой вы подумали, господин Инферналь.

Герцог со скептическим презрительным видом сделал еще небольшой шажок. Он словно бы танцевал с Эсме, стараясь, чтобы она все время стояла спиной к пропасти.

– Из столицы в Западный лес я поехала короткой дорогой, – продолжала Эсме торопливо, – быстрей на полчаса, но если попадешь в колючие заросли – беда! Можно застрять навсегда, такие они густые. У моей лошади живого места не осталось, так ее ободрали колючки. Я не могла ехать дальше.

Инферналь внимательно слушал Эсме. И обратил особое внимание на израненную лошадь, потому что знал точно, в какой харчевне останавливалась Эсме и в каком состоянии был Зодиак. Еще он знал, что Эсме отдала золотую монету за жалкий клочок бумаги и каплю чернил. Инферналь молчал до поры до времени, не сомневаясь, что уличит ее во лжи.

– И что же? Пока что я не услышал никаких объяснений.

– Я спешилась, привязала лошадь и влезла на дерево. Хотела посмотреть сверху, куда лучше ехать. Увидела три пути. Спустилась и проверила адреса на письмах, решая, какую дорогу выбрать.

– И?

– Я держала в руках ваше письмо, господин герцог, и тут выскочил кабан и испугал моего коня. Зодиак встал на дыбы, я выронила письмо, а на кабана заорала. Они ведь трусы, вы же знаете. Кабан убежал, а Зодиак затоптал ваше письмо. Невезенье, как вы изволили заметить. Прочитать все равно невозможно, я не могла вам передать грязные клочки.

– И?

– Я остановилась переночевать в харчевне, купила бумагу, чернила и, как сумела, переписала письмо. Клянусь, никому его не показывала. И сама не поняла ни слова. Конечно, у меня нет печати. И почерк скверный.

– Прескверный.

Герцог Инферналь впился взглядом в глаза Эсме, словно хотел влезть к ней в душу. Но говорила она, как всегда, прямо и без затей. Врать оказалось проще, чем она думала. Инферналь пытался что-то прочесть в выражении ее глаз, однако не нашел ни желания понравиться, ни корысти, ни страха, что отражались в глазах большинства людей. Обветренное лицо и открытый взгляд вызывали доверие.

– А что с волосами? – спросил он, немного помолчав.

– Я их испортила, господин герцог, когда влезла на дерево. Слиплись от смолы, не смогла расчесать даже конским гребнем.

Вот на этой лжи ее можно поймать. Эсме понятия не имела, что стало с ее косой после разговора с Тибо. На ее счастье, Лукас не сводил с нее глаз все время, а косу честно сжег.

Инферналь снова покусал изумруд, затем вынес вердикт.

– Что ж, оставайся пока во дворце, развози письма. Самые обычные, без подвоха. А там видно будет. Если дорожишь работой, доставляй быстро. Если дорожишь здоровьем, держи язык за зубами. Если дорожишь родней, не бунтуй против короля.

Эсме согласно кивала при каждом «если».

– Ты меня поняла?

– Я все отлично поняла, господин герцог, честное слово.

– Тогда пошла вон.

Эсме пустилась в обратный путь, а герцог Инферналь долго еще стоял и смотрел на бурлящее море, неспокойное, как народ в королевстве.

10

Лукас после того, как его изгнали из дворца, нашел приют у Бланш, бывшей советницы, у которой жил когда-то во время холеры. Бланш страдала хроническим ларингитом и очень обрадовалась, что теперь у нее есть собственный врач, всегда готовый помочь. Поселила она у себя и Гвендолен Дорек с мужем-адмиралом. Гвендолен не хотела возвращаться в Ис, «источник разврата и разложения», как она говорила. А что ей делать в Западном лесу, раз Совет распущен?

Дом Бланш стоял на холме, возвышаясь над деревней, к нему вела длинная желтая лестница. Лукас часами сидел возле заиндевевшего окна, вглядываясь в горизонт. Он ждал: вдруг появится флот Фенелона. Но флот не мог приплыть так быстро. А если все замерзнет, то не сможет причалить к берегу. Лукаса тревожило положение Эмы. Днем, а иногда и ночью он подходил к дворцу в надежде поговорить с ней. И всякий раз стража его прогоняла. Пока что ему ни разу не удалось пройти под аркой или заглянуть через ограду в сад. В бока ему впивались острия мечей, на него лился поток ругательств.

Лукас расспрашивал о ней всех и каждого, но после коронации никто ее больше не видел. Лисандр по-прежнему умудрялся сбегать из дворца. Он утверждал, что даже Манфреду неизвестно, что с Эмой. Держат ли ее под замком? Во дворце или где-то еще? Зачем? По какой причине?

Лукас воображал худшее, не подозревая, что реальность часто превосходит самые смелые фантазии. Истина начала вырисовываться после того, как судно из Ламота встало на якорь в Овечьей бухте, освещенной бледным зимним солнцем. На борту судна находился низенький смуглый человечек с напомаженными черными волосами и тонкими усиками над узкой полоской рта. В паспорте он значился как Доминго Рохас Торрес, торговец кофе. У него было мало багажа и еще меньше товара. В чемодане немного одежды, старинная цепь и кое-какие бумаги.

Судну, на котором путешествовал Рохас, пришлось бросить якорь посреди бухты, дожидаясь, пока разгрузят прибывшую из Бержерака каравеллу со съестными припасами. Каравелла из Бержерака встретилась в пути с фрегатом из Краеугольного Камня с приспущенным флагом. Экипаж, столпившийся на палубе, не поверил собственным глазам. Слухи о голоде на острове ходили давно, неслучайно же они закупали кур и питьевую воду. Поговаривали еще, что Альберик умер не своей смертью. А теперь вдруг спущенный флаг. Неужели умер король Тибо? Похоже, судьба и впрямь ополчилась против несчастного булыжника.

Согласно обычаю, моряки низко опустили головы, прижав руку к сердцу. Только один пассажир по-прежнему держал нос по ветру, а руки за спиной. Он поздно вышел на палубу. Поздно? Да нет. Он всегда успевал вовремя. Мысли у него в голове сверкали молниями. Он видел каждую деталь так же отчетливо, как целое, – редкая способность и очень востребованная. Прозвище у него Наймит, и свои услуги он ценил высоко. Заключив сделку с одними, мог без зазрения совести мгновенно перейти к другим, то есть в стан врага, будто кошка, которая отправилась позавтракать к соседям. Он странствовал по всему миру и, если происходило нечто значительное, говорил с полным правом: «Без меня там не обошлось».

Как ни странно, у Наймита совершенно не росла борода. Кожа гладкая, золотистая, глаза желтого цвета, а длинные темные волосы он расчесывал на прямой пробор и заправлял за уши. Паспорта при нем не было, он считался частью посылки короля Фенелона. Старый король, получив письмо от Тибо, так встревожился, что решил не дожидаться худшего, а тихо-мирно нанять и отправить на остров Наймита в качестве превентивной меры.

Разгрузившись, каравелла из Бержерака уступила место судну из Ламота, и оно пришвартовалось к берегу. Рохас поселился в портовой гостинице и стал ждать связного. Говорил он с таким акцентом, что трактирщик трижды просил его повторить свою просьбу. Рохас злился и сыпал ругательствами на родном языке. Наконец хозяин уразумел, о ком говорил Рохас:

– Так вам нужен не я, вам нужен король!

Рохас рассмеялся пренеприятным смехом, обнажив черные корешки зубов – свидетельство страсти к сигарам. Трактирщик с очень серьезным видом огляделся по сторонам и тихо сказал:

– Ничего смешного, мсье Рохас. Король Жакар запретил смеяться.

Король Жакар? Торговец кофе сделал три шага назад, два вперед и пригладил усики. Судно из Ламота не встретило фрегат со спущенным флагом, поэтому он не знал о смерти своего заклятого врага и сейчас чуть ли не завопил от счастья. Трактирщику он показался крайне подозрительным типом.

– На главной набережной вас ждет карета. До свидания, мсье Рохас.

Дверцы кареты были гостеприимно распахнуты. Поднявшись, Рохас с удивлением увидел Наймита, что удобно расположился на лучшей банкетке. Посланец Фенелона попросил доставить его во дворец с такой любезностью, что королевскую карету тут же предоставили в его распоряжение. И вот его сиятельство и наглый проходимец вместе отправились во дворец.

Жакар ждал одного и ничего не знал о другом. Он тепло принял Доминго Рохаса Торреса и поздравил его со скорым прибытием. Стикс лаял как сумасшедший, и Жакар шлепком заставил его умолкнуть.

– Псевдоним нам больше не нужен, – с усмешкой сказал король. – Я позаботился о вашем тайном приезде, желая публично унизить брата, но теперь он жует корни одуванчиков, а я принимаю, кого пожелаю. Объявлю о вас, назвав ваше настоящее имя, а пока что будем называть вас торговцем кофе, так удобнее.

– Благодарю вас, ваше величество, – поклонился иноземец.

«Р» катались у него во рту, будто камешки.

– В самом скором времени вы получите то, за чем приехали. Откровенно говоря, я мечтаю избавиться от этой обузы.

– Когда, сир?

– Завтра.

– Ах, сир! Хорошо, сир. Очень хорошо!

«Торговец кофе» потер руки, а потом торжественно взялся за тугой кошелек, висящий на поясе. Все золотые монеты в нем предназначались Жакару. Вручив их королю, Рохас в сопровождении слуг отправился в отведенную ему комнату. При короле Тибо здесь жил Лисандр. Но теперь ее заново перекрасили, очевидно, в честь гостя. Вместо созвездия Азале на потолке реяли херувимы с гербом Виктории в руках.

Едва Рохас удалился из Тронной залы, как в ней появился маленький человечек, одетый в короткую курточку с рукавами-буф, в большом берете, съезжавшем на уши, похожий на бассета. Звали его Аристотель, он служил посредником между королем Жакаром и его подданными. Жакар поручил ему ограничить число аудиенций, иными словами, всем отказывать. Так что в Тронной зале Аристотель появлялся крайне редко.

– Что тебе понадобилось, Аристотель, вестник бед?

– Ваше величество, к вам посланник из Бержерака, который прибыл сегодня утром.

– Сегодня утром? Из Бержерака? Но после подачи прошения мы принимаем только через две-три недели!

– Его доводы крайне убедительны, – сообщил Аристотель и слегка покраснел, поскольку Наймит заплатил ему.

Жакар взглянул недоверчиво.

– Так он здесь? Ждет за дверью? Пускай войдет, и мы с этим покончим. Я отправлю его туда, откуда он прибыл, не успеет он и рта раскрыть.

Наймит легко и непринужденно вошел в Тронную залу, словно жил во дворце с рожденья и младенцем играл на помосте. Где бы этот человек ни появился, он повсюду был дома. Даже Стикс на него не залаял.

– Ваше величество, – Наймит приветливо улыбнулся, – для меня такая честь…

– Для начала я хотел бы узнать, кто вы такой.

– Наймит. Так меня прозвали.

– Были основания? – подозрительно спросил Инферналь.

– Это уж как вы сами решите, господин… Господин?

– Герцог Инферналь, канцлер его величества короля.

– Господин герцог.

Наймит поклонился почтительно, но без угодливости. Каждое движение – результат точного расчета.

– Какова цель вашего визита? – сухо осведомился Жакар.

Лицо Наймита приняло простодушное наивное выражение. Искренность иной раз – наилучший выбор.

– Король Фенелон отправил меня сюда, чтобы помочь вашему брату бороться с вами, сир.

Жакар чуть не выронил скипетр. Ну и наглец!

– Я опоздал и не в силах выполнить его поручение, – продолжал Наймит. – Зато могу очень вовремя предложить вам свои услуги.

– Услуги… Вы служите Фенелону или мне?

– Я всегда служу тому, кто мне платит, сир.

– Одно слово, наймит, – вставил Инферналь.

– Именно так, господин герцог, – учтиво поклонился иноземец.

Жакар вертел в руках скипетр. Он прекрасно понимал, что в настоящий момент неплохо приобрести ловкого помощника. Инферналю он многим обязан, но тот опасен. Король еще не оправился от удара, нанесенного известием о чудовищном долге. Отныне он не сомневался, что банкир пустил прочные корни во дворце и таился в тени трона, чтобы его занять. В отместку Жакар нарочно мучил канцлера, никогда не разрешая ему сидеть в своем присутствии. Брал его на износ. Инферналь простаивал долгие часы перед королем, которого сам же и возвел на престол.

– Поживите пока что в портовой гостинице, господин Наймит, – распорядился Жакар. – Вам сообщат о моем решении.

Наймит поклонился в последний раз и ушел чрезвычайно довольный. Он внимательно рассмотрел герцога Инферналя, заметил его враждебность, отсутствие кресла, ощутимую напряженность в отношениях короля и канцлера и мгновенно понял, что дело в шляпе. Он необходим королю.

А Бенуа во дворце тем временем находился в полной растерянности: гостя отрекомендовали как торговца кофе и распорядились открыть для него королевские покои. Кто же это такой на самом деле? Бенуа поспешил в столовую, куда устремлялся по двадцать раз на дню.

– Малаке дель Пуэнте Саез? Это еще кто? – удивился Манфред, застигнутый врасплох.

– Вот я тебя и спрашиваю: кто он такой?

– А можно на него взглянуть?

– Он загорает в одной из оранжерей. Похоже, ему каждый день нужна солнечная ванна.

– Так я взгляну одним глазком?

Бенуа высокомерно поджал губы. Он предпочитал, чтобы консультант сидел в своем углу. Ему не нравилось, что Манфред станет разгуливать по дворцу.

– Можно, так и быть, – нехотя процедил он, поскольку нуждался в сведениях о госте.

– Спасибо, – смиренно поблагодарил Манфред.

Он был счастлив, что сможет размять ноги, и тут же вышел из столовой. Не спеша заглянул во все уголки, разведал, что делалось во дворце. Над мозаичным двориком больше не синело небо. Жакар, чтобы не бояться выстрела в спину всякий раз, когда он направлялся в Тронную залу, приказал натянуть прочную парусину с одной крыши на другую. «Вечный страх – плата за беззаконный путь к трону», – подумал Манфред. Повсюду он замечал вмешательство Виктории. Ее нелепый герб, словно вредоносная плесень, уродовал стены, мебель и потолки. Королева успела занять множество помещений, теперь у нее появились особые будуары для каждого времени года, для каждого часа дня. Галерея мраморных статуй превратилась в летнюю гостиную, бывший зал Совета – в гардеробную.

Целые полчища ремесленников трудились над украшением дворца. Коридоры завалены гобеленами, заставлены козетками, столиками, комодами и всяческими мелочами, без которых не обойтись уважающей себя светской даме. В конце концов Манфред самым коротким путем добрался до обсерватории: он решил сверху понаблюдать за таинственным торговцем кофе, а заодно как следует оглядеться.

– Манфред! – обрадовался Лоран Лемуан, увидев бывшего мажордома у своих дверей.

На Лемуане сияли новенькие очки, прибывшие из Бержерака вместе с Наймитом, мукой, рисом и орехами. Астроном попытался неуклюже обнять Манфреда.

– Редко увидишь друга в наши-то времена!..

Две недели тому назад Манфред счел бы такое проявление чувств неуместным. Но сегодня оно подействовало на него успокаивающе.

– Не то слово, мсье Лемуан.

– Называйте меня Лоран. Мы же с вами товарищи по несчастью.

– Это только так кажется. Вы по-прежнему на высоте, а я в двух шагах от выхода.

– Позаботьтесь, чтобы шагов стало не два, а хотя бы три.

– Стараюсь изо всех сил, уж поверьте. Сейчас буду краток – хотел бы одолжить ваш телескоп, чтобы кое-что выяснить.

– Прошу вас! Не стесняйтесь.

Манфред уже приложил глаз к окуляру.

– Ну и ну! Он же голышом!

– Кто?

– Мерзкий тип!

– Кто?

– И к тому же пьет! Что-то крепкое перед обедом!

– Да вы о ком?

– Малаке дель Пуэнте Саез. Это имя вам что-нибудь говорит?

– Нет, абсолютно ничего.

– Так я и думал.

Манфред выпрямился и одернул на себе фрак.

– Судя по имени и усам, – произнес он, – Малаке – южанин. Наша последняя встреча с тропиками – роковое путешествие «Изабеллы», так что спрошу у Лисандра. А вы, случайно, не собираетесь прогуляться в порт, Лоран? Меня теперь не выпускают из столовой. Возможно, этого типа знает Корбьер. Если у вас хватит духа, поинтересуйтесь у адмирала Дорека. Кто знает, а вдруг?

– У адмирала Дорека, Манфред? Адмирал хранит только светлые воспоминания. О смерти Тибо ему приходится все время напоминать. Ни об одной неприятной встрече он ни за что не вспомнит.

– Выбор у нас невелик. Нет Овида, Феликса, даже капитана Лебеля… Мы осиротели, Лоран, по-настоящему осиротели. Этот голыш едва ли приехал к нам с добрыми намерениями, – сказал Манфред и вновь склонился к окуляру. – Готов поклясться, он злодей! Садовник делает вид, что его не замечает. А полезнее было бы к нему присмотреться. Нет, от такого гостя жди беды. Вот бы с ним случился солнечный удар! В ноябре? Нет, напрасные мечты.

– Есть еще королева Эма. Можно у нее спросить.

– Для этого нужно сначала ее найти.

– Отлично, Манфред! Я вам сразу скажу, где она. Смотрите!

Астроном повернул телескоп в сторону Восточного крыла – туда, где над четвертым этажом возвышалась декоративная башенка.

– Не вижу ничего интересного, – сообщил Манфред. – Все ставни заперты.

– Вот именно.

– Действительно, вы правы, это странно. В замке еще никогда не был закрыт весь этаж целиком.

– А я что говорю? Понаблюдайте-ка за ставнями башенки. Ничего не замечаете?

– Да, да, да… Две планки на ставнях обуглены, одна сломана.

– Точно. Эма хотела сбежать, но заметьте, – заключил Лемуан, снова надевая очки, – с четвертого этажа не сбежишь.

– Думается, у нее это не первое бегство…

– Кто это вам сказал?

– Интуиция.

Манфред выпрямился. И показался даже выше, чем всегда. Одернул один рукав, потом второй, стряхнул пылинки тыльной стороной ладони.

– Немедля иду туда.

– Не стоит, Манфред. Я проходил мимо утром, там у дверей пятеро свекольников.

Мушкетеров продолжали называть «свекольниками», несмотря на новые красивые ярко-красные мундиры, в которые их нарядил Жакар, и на пуговицы с собаками вместо лисичек.

– Дверь охраняется? По какому праву?

– По праву, мой дорогой… Этого понятия больше не существует.

Старик-астроном помолчал, внимательно разглядывая собственные шнурки и изумляясь отличному качеству новых очков.

– Знаете, я слышал, как она напевала, – снова заговорил он. – Да, напевала, а потом заплакала. Свекольники приказали мне уходить, и я, как вы догадываетесь, сразу ушел. А Эма принялась колотить в дверь и кричать. Звала Тибо. Просила, чтобы он пришел за ней. Думаю, они закрыли целый этаж из-за ее криков. Она не в себе, Манфред, она не в состоянии сейчас бежать.

– Расскажите об этом Корбьеру. Он должен знать. Нужно ей помочь.

– Главное – понять, что задумал Жакар. Ваш торговец кофе… Королева Эма тоже с юга. Верно?

Манфред прикрыл глаза.

– Да. Она издалека. Очень-очень издалека, я думаю. А что касается нас… До скорой встречи, Лоран.

Манфред вернулся в столовую и целый день ждал новостей. Вообще-то он должен был прятаться в кладовую, как только слуги приходили за приборами для ужина, так как Бенуа не желал, чтобы Манфред общался с прислугой. Но тот все перебирал какие-то мелочи, не торопился уйти и надеялся хоть что-то выведать. Один из слуг как раз пожаловался: они опять сбились с ног, еще один торжественный прием. В честь восстановления справедливости, воссоединения – что-то такое.

– И когда же? – спросил другой, раскладывая ножи на равном расстоянии.

– Завтра.

– Надо же. Воссоединение, говоришь? Что за ерунда?

– По слухам, всех ждет величайший сюрприз, – ответил другой, проверяя на свет чистоту хрустального бокала.

– Вообще-то все эти торжества меня измотали.

– Меня тоже. А ты слыхал, что говорят о новом госте?

– Нет. О каком?

– Чудаковатом. Жерар, новый лакей, отнес ему завтрак в королевские покои, а тот его встретил нагишом. Размахивает петушком, собой гордится.

– Есть чем гордиться?

– Жерар сказал: нечем.