Текст книги "Сочинитель убийств"

V

Радостное предчувствие удачи с Лэшем позволило Сиднею без особого огорчения потратить целый день на ремонт машины. Он провел несколько часов в библиотеке, слоняясь между полками, а потом поднялся в отдел каталогов. По своему годовому билету он набрал там много книг и пошел прогуляться по улицам города, рассматривая все витрины подряд, как моряк, ступивший на землю после долгого плавания. На витрине магазина подержанных вещей его внимание привлек бинокль в медном корпусе. Он, верно, служил где-нибудь в Африке, еще во времена Монтгомери или Роммеля. Потертая черная кожа и царапины на оправе между стеклами. Ремешок тоже был потерт, но еще пока держался. Сидней боролся с искушением, бинокль стоил дешевле бутылки джина, но нужен ли ему бинокль?

Когда он, как и было назначено, приехал в гараж в половине четвертого, машина уже ждала его. Но у Сиднея появилось ощущение, что она уже была готова давно. Возвращался он в хорошем настроении, решив, что после обеда исправит еще несколько страниц в «Стратегах», перепечатает их и в девять часов посмотрит по телевизору детектив.

– В гостиной лежит для тебя письмо, – сообщила Алисия, когда он вернулся. – Наверное, от Алекса.

Сидней оставил пакеты на кухне и пошел в гостиную. Послание было в желтом конверте, в каких обычно приходили письма Алекса. В письмо Алекса было вложено другое, от Бэрлока. Тот объяснял, почему не принимает «Лэша» и возвращает рукопись.

«Уважаемый мистер Полк-Фарадейс, я начал читать Ваш сценарий „Лэш наносит удар“ с большим интересом, но интерес постепенно ослабевал. Причиной, на мой взгляд, является то, что вся история постепенно сводится к тому, что мы слишком привыкли видеть на экране: преступление ради преступления и отсутствие героядетектива, с которым зрители могли бы себя отождествить…»

Сидней выругался сквозь зубы и пробежал глазами письмо Алекса. После довольно сильных выражений в адрес умственных способностей мистера Бэрлока, Алекс писал:

«… Слишком много преступлений, говорит он? Они на телевидении километрами стряпают фильмы, в которых молодцы одной рукой ловят преступников, а другой – ласкают красоток. И еще хорошо, если в фильме есть преступник. По-моему, нужно послать Бэрлока подальше и переправить рукопись Пламмеру в „Гранаду“. Если ты мне не позвонишь до завтра (до четверга), то я отправлю ее с последней почтой.

Алекс»

– Ну что? – спросила Алисия. Она стояла в дверях.

– Снова отказ, – Сидней бросил оба письма на телефонный столик. – Да пошли они все к черту, – спокойно сказал он.

– Кроме Бэрлока, никого нет? А что он сказал?

– Это не имеет никакого значения.

Сидней говорил спокойным тоном, но при этом так скрутил конверт, что тот стал похож на коричневую веточку.

– Можно мне прочесть?

– Пожалуйста.

Сидней покинул комнату и поднялся наверх, но, подходя к двери кабинета, понял, что не в состоянии сейчас сесть за машинку. Он развернулся, испытывая желание оказаться где угодно, только не здесь. Медленно спустился и вышел в сад и заметил улитку, сидевшую на латуке, снял ее и изо всех сил швырнул через дорогу. Он медленно брел по дорожке, отмечая про себя, что следовало бы сделать: вырвать сорняки, залатать стену в сарае, поправить подпорку на помидорной грядке. Остановился и с вызовом посмотрел прямо на дом миссис Лилибэнкс. Хотя Сидней не видел ее ни внутри, ни снаружи, он почему-то был уверен, что она следит за ним.

За ужином Алисия сказала:

– Я прочитала письмо. Возможно, тот тип прав, и это на самом деле уж слишком избито. Иногда мне кажется, что Алекс тебя связывает, тормозит твое воображение.

– Но ведь именно я придумываю сюжет, дорогая, – ответил Сидней, саркастически улыбаясь. – А получив сюжет, ему совсем нетрудно сделать из него пьесу для телевидения.

– Но то, что сценарий проходит через его руки, может быть, как-то парализует тебя. Мне кажется, ты должен больше доверять своему воображению. А так выходит, что ты его боишься, я имею в виду твое воображение…

У Сиднея возникло ощущение, что Алисия как будто ковыряется у него в глубокой ране. И он спросил себя, а уж не ведет ли она к тому, чтобы он попытался сделать что-нибудь в одиночку и сломал себе шею? И страдал бы от этого сильнее, чем от поражения, разделенного с кем-то еще.

– В любом случае ты слишком серьезно ко всему относишься. Ты…

– Совершенно ясно, что ты не на моем месте, – оборвал он ее. – И не пытаешься ничего понять, потому что тебе просто-напросто наплевать. Тебя устраивает писать портреты, как и твою миссис Лилибэнкс.

Алисия вытаращила глаза, но не от удивления, а от гнева.

– Ох, сколько горечи! Боже мой! Да можешь ты вообще создать чтобы то ни было… Я хочу сказать что бы то ни было пригодное для продажи? Это просто невозможно!

– Тем более, что ты меня постоянно дразнишь и попрекаешь.

– Я тебя дразню?! А хочешь, я тебя подразню по-настоящему? (Она смеялась.)

– Попробуй.

– Вечер явно не подходит для ужина в твоем обществе, не так ли? – сказала она, смягчаясь. – Но ты, по крайней мере, мог бы сдерживаться за столом.

Обоим уже расхотелось есть.

– Тебе хотелось бы, чтобы я был весь мед и сахар, как твоя миссис Лилибзнкс, – сказал Сидней. – Только у меня-то жизнь еще начинается.

– Твоя творческая жизнь скоро подойдет к концу, если ты будешь продолжать так и дальше.

– Кто позволил тебе так со мной разговаривать? Алисия встала.

– Что бы ты ни думал о миссис Лилибэнкс, ее общество более приятно, чем твое, и я проведу остаток вечера с ней, если ты не против.

– Иди.

Она сняла с вешалки куртку, поправила прическу перед зеркалом и вышла.

У Сиднея не хватило духа приняться за «Стратегов», и это его угнетало: ведь он понимал, что рано или поздно ему придется ими заниматься. Он посмотрел телевизор, а потом лег с одной из книг, которую взял в библиотеке Ипсвича. Вскоре после десяти вернулась Алисия.

– Думаю завтра поехать в Брайтон, – сообщила она, не глядя на него.

– Гм. И надолго?

– На несколько дней.

Алисия начала было раздеваться, но потом взяла пижаму и ушла в ванную комнату. Обычно она раздевалась в спальне.

Не зная, что еще спросить ее о поездке, Сидней решил оставить эту тему. Утром он отвезет ее на машине в Ипсвич, если только она не собиралась сесть в поезд в Кемпси Эш, что немного ближе к их дому.

– Мне очень жаль, Сид, но когда ты в таком состоянии, это тянется так долго, что кажется совершенно безнадежным и вовсе не смешным.

– Понимаю и надеюсь, что ты хорошо проведешь время. Ты едешь в Брайтон?

– В Брайтон или в Лондон.

Алисия не хотела, чтобы он знал куда она едет, а Сидней не стал от нее этого добиваться.

Утром он помыл посуду после завтрака и потому не видел, какую одежду она укладывает в свой синий на молнии чемодан. В четверть двенадцатого Сидней вернулся домой. Алисия села на поезд в Кэмпси Эш. Погода была плохая: мрачная, дождливая, и Сидней сразу с головой погрузился в «Стратегов». В два часа дня дождь усилился, загремел гром.

Позвонила миссис Лилибэнкс.

– Здравствуйте, Сидней… (Она уже называла обоих Бартлеби по именам, но Сидней никак не мог избавиться от привычки называть ее миссис Лилибэнкс.) Алисия не забыла снять белье?

– О, спасибо, я сейчас сниму.

Он положил трубку и побежал в сад снять полдюжины тряпок и две хлопчатобумажные рубашки Алисии, которые висели на сушилке для белья. Не успел Сидней вернуться и снять плащ, как телефон зазвонил снова.

Опять миссис Лилибэнкс:

– Мне нужно кое-что сказать Алисии, Сидней, если вы не против.

– Сожалею, но ее нет. Она… честно говоря, я не знаю точно, где она.

– Я вас не понимаю.

– Я отвез ее в Кэмпси Эш утром. Думаю, Алисия поехала в Брайтон. Разве она не сказала вам об этом вчера?

– Нет.

– Такие вещи с ней случаются… Уехать так, совсем одной на некоторое время.

– Понимаю. Ну да не важно. Я хотела только сказать ей, что не нужно приносить мне эту книгу о полевых цветах. Слишком сильный дождь.

Сидней знал, о какой книге идет речь. Старинный альбом с цветными рисунками, сделанными какой-то девицей в викторианскую эпоху. Алисия откопала его в одном книжном магазине в Лондоне.

– Я передам ей, что вы звонили.

– А когда она вернется?

– Думаю, дня через три-четыре.

– Если вам станет скучно, приходите ко мне, – пригласила миссис Лилибэнкс. – В любое время.

Сидней поблагодарил и сказал, что обязательно прилег.

Он дождался шести часов вечера, – времени, после которого снижали тариф на междугородные переговоры, и позвонил Инес и Карпи в Лондон. Эти две девушки жили в одном доме, и у каждой было по годовалому ребенку. Инес, молодая негритянка, была из Нью-Йорка, а Карпи – с Ямайки и почти белая. Обе они работали танцовщицами, но, родив, оставили балет. Их мужья постоянно уезжали то на Антильские острова, то в Нью-Йорк, и как раз с тех пор, как Алисия и Сидней познакомились с девушками (уже почти год назад), Сидней подозревал, что мужей у них не было вовсе. Дети не унаследовали цвет кожи своих матерей, оба получились светлокожими. Девушки были гостеприимны, умны и забавны. Один раз Алисия наведалась к ним, потому что они жили в трехэтажном доме, где было довольно просторно. Но на сей раз ее там не оказалось. Сидней говорил с Инес.

– Черт возьми, вы на самом деле ничуть не беспокоитесь? – спрашивала она.

– О, нет. Если ее нет в Лондоне, значит, она в Брайтоне. Так уже бывало. А может быть, и у Полк-Фарадейсов.

– Если хотите, я могу позвонить им, а потом перезвоню вам. (У Инес было развито чувство экономии.)

– Нет, Инес, спасибо, не стоит. Я в любом случае буду звонить Алексу, мне нужно с ним поговорить.

– Но с Алисией все в порядке? Ничего серьезного?

– О нет, просто иногда она начинает скучать в одиночестве в нашей глуши.

Сидней позвонил Полк-Фарадейсам. Подошла Хитти.

– Здравствуй, Сид. Алекс отправился с кем-то выпить и еще не вернулся.

– Надеюсь, он занимается тем, что умащивает Пламмера. Он, случаем, не там?

– Нет, он встречается с новым автором из «Вердж Пресс». Я так расстроена из-за этого отказа, Сид. Рукопись показалась мне превосходной.

– Ну, не все еще потеряно. Пока. Я звоню вам потому… Алисия случайно не у вас?

– Где?

– У вас.

– Нет. Вы хотите сказать, что не знаете, где она?

– Алисия уехала утром. Я подумал, что она могла поехать в Лондон. Время от времени Алисия любит уезжать, и я ее понимаю. Я сейчас не в слишком игривом настроении из-за всех этих отказов. Должно быть, она в Брайтоне. Я уже звонил другим нашим знакомым в Лондоне.

– Боже мой… Она поехала на машине?

– Нет, я посадил ее на лондонский поезд. Я не волнуюсь, потому что она уже делала так несколько раз. Вы ведь в курсе.

Он знал, что Хитти это известно. И еще он прекрасно знал, что Хитти считает Алисию не слишком хорошей женой. Разве покидают мужа в тот момент, когда ему трудно?

– Если до завтрашнего дня не будет новостей, сообщите нам, Сид. Обещаете?

– Спасибо, Хитти. Я вам позвоню.

VI

Назавтра позвонила миссис Лилибэнкс и пригласила Сиднея на ужин.

– Торговец рыбой привез сегодня свежей камбалы из Дувра, я купила две и решила вас пригласить.

– Спасибо, с удовольствием приду. Что мне принести с собой и когда удобнее прийти?

– В половине восьмого не слишком рано для вас? Если вы в это время еще работаете, то поужинаем позже.

– Половина восьмого – самое подходящее время.

– И не захватывайте ничего – одного вашего прихода вполне достаточно.

Однако Сидней выбрался во Фрамлингем и купил бутылку белого вина. В этот день он неплохо поработал и пребывал в хорошем настроении. Миссис Лилибэнкс тоже и по той же причине: она была довольна, тем, что написала и сказала ему об этом. (Картина, над которой миссис Лилибэнкс сейчас работала, была наверху, Сидней ее не видел и не попросил показать.) Хорошее настроение не покидало его, но он притворился, будто чувствует себя одиноко, тоскливо в отсутствие жены.

Ужинали в столовой. Два высоких, навощенных буфета стояли по углам, а на полке вдоль стены – тарелки из дельфтского фарфора и прочая утварь. Со свойственным ей гостеприимством миссис Лилибэнкс подала роскошный ужин, который завершали савойский пирог и клубника со сливками. Она расспрашивала Сиднея о его работе, но не задавала нескромных вопросов, хотя все равно делала так, что он почти все время говорил. А Сидней получал удовольствие от звука собственного голоса.

– Мне кажется, вы довольны «Лэшем» больше, чем всем остальным, – сказала она, когда они перешли к кофе.

– Возможно, потому что это последняя моя работа, – отвечал Сидней. – Еще вина?

Но миссис Лилибэнкс еще не допила то, которое было в ее бокале…

– Нет, спасибо. Пейте сами. Вино замечательное и очень идет к рыбе.

Сидней налил себе еще немного вина, следя за тем, чтобы осталось немного и для миссис Лилибэнкс на обед.

– Я думаю, Алисия вернется в понедельник или во вторник.

– Прекрасно! Вероятно, она хочет походить по выставкам в Лондоне, побыть одна.

– Не уверен, что она в Лондоне, – сказал Сидней несколько сконфуженно. – я уже позвонил туда некоторым из наших друзей. Думаю, Алисия в Брайтоне. Она очень любит Брайтон.

– У нее есть там друзья?

– Насколько мне известно, нет. Она сама мне говорила, что нет.

Сидней слегка нахмурился и уставился на свою чашку. Он подумал о том, что если бы Алисия сейчас была мертва, он говорил бы то же самое. Если бы он убил ее в пятницу утром вместо того, чтобы посадить в поезд в Кэмпси Эш. Да и миссис Лилибэнкс говорила бы то же самое. Они произносили слова, будто текст пьесы, которую вдвоем разыгрывали.

– Художникам иногда необходимо побыть в одиночестве, – доброжелательным тоном заметила миссис Лилибэнкс.

– Да. (Он с благодарностью посмотрел на нее.) Надеюсь в понедельник получить от нее открытку. Может быть, она мне позвонит. (Это было довольно мрачно: ведь сейчас только суббота, а Алисия никогда не посылала ему открыток в подобных обстоятельствах.) Я попробую хорошенько выложиться за эти дни, – думая о том, как Алисия пишет этюды в Брайтоне, добавил он и почувствовал, что краснеет. – Я буду работать над «Стратегами».

– Не будем больше об этом и послушаем музыку. Должны передавать концерт по Би-Би-Си. Как раз через пять минут.

– Раз у нас есть еще пять минут, – весело сказал Сидней, вскакивая с места, – помогу вам убрать посуду.

Несмотря на протесты миссис Лилибэнкс, он настоял на своем, и они быстро убрали со стола. Затем они слушали концерт – передавали Баха и Хендемита – а миссис Лилибэнкс тем временем вышивала наволочку для своей дочери. Уходя, Сидней сказал:

– В понедельник я еду в Ипсвич. Если хотите, отправимся вместе. Я собираюсь сделать кое-какие покупки.

– Нет, спасибо, в другой раз. Мне пока ничего не нужно, у меня все есть, – ответила миссис Лилибэнкс.

Сидней испытал тайное облегчение от ее отказа, так как на самом деле не собирался в Ипсвич – если только не позвонит Алисия и не попросит ее встретить – но это было единственное, что он мог предложить миссис Лилибэнкс, чтобы доставить ей удовольствие.

Когда он ушел, миссис Лилибэнкс надела фартук и вымыла посуду, затем поставила в раковину кастрюли, чтобы они отмокли. Она сочла, что на сегодня достаточно того, что ока вымыла тарелки, стаканы и приборы, и решила встать завтра до прихода миссис Хаукинз и, вымыв, убрать кастрюли. Миссис Лилибэнкс получила удовольствие от сегодняшнего вечера, проведенного с Сиднеем, и надеялась, что ему тоже понравилось, но все никак не могла забыть о том, с каким беспокойством он говорил об Алисии. Она видела, что что-то тут не так, и вспоминала, как Алисия поведала ей, что не уверена, хочет ли иметь ребенка от Сиднея. Может быть, все-таки стоило завести ребенка? Нет, миссис Лилибэнкс считала, что с такими чувствами вряд ли стоит заводить ребенка, хотя и не сочла себя вправе выступать в роли советницы. Видимо, Алисия уехала в приступе дурного настроения, иначе сообщила бы Сиднею, куда собирается отправиться и когда намерена вернуться. Миссис Лилибэнкс вспомнила о вспышке гнева у Сиднея в тот вечер, когда она вместе с Полк-Фарадейсами ужинал в их доме. «Ты бьешь уже, кажется, шестой или седьмой стакан!» – воскликнул он, когда Алисия уронила стакан, и тон его был свирепый. Алисия в свою очередь сказала за столом, что муза Сиднея больше не живет у них – да-да, что-то в этом духе. Это было не слишком тактично, и миссис, Лилибэнкс видела, как и разозлился, и одновременно сконфузился Сидней.

Лучше всего быть любезной и с тем, и с другим и не вмешиваться в их дела.

Уже собираясь спать и надев ночную рубашку и красный шерстяной пеньюар, миссис Лилибэнкс бросила последний взгляд на свою новую картину. Там была изображена желтая ваза с белыми розами, голубоватосиреневыми клематисами. Хотя она и производила неплохое впечатление, но уже казалась ей не столь удачной, как тогда, в пять часов, когда закончила ее. И не столь удачной, как если бы она всю свою жизнь посвятила живописи, а не только воскресенья.

Говорят, искусство – это долготерпение, а жизнь так коротка!

VII

В напряженном ожидании Алисия сидела в чайном салоне «Эклер» в Брайтоне. Она заказала чай и кусочек шоколадного торта. Было воскресенье, одиннадцать часов утра. Алисия ждала Эдварда Тилбери, который должен был прийти с минуту на минуту. В пятницу, сойдя с поезда на Ливерпульском вокзале, она взяла такси до вокзала Виктория и купила билет до Брайтона. Перед тем, как уехать (поезда ходили каждый час), ока решила сделать кое-какие покупки в Вест-Энде. Сдала чемодан н доехала на автобусе до Пикадилли, заглянула в «Фортнум» и «Мейсон», любимые магазины ее матери. В старые добрые времена они с матерью ходили в «Фортнум». Тогда они не думали о деньгах и покупали все, что хотели, а потом пили чай с чудесными пирожными в чайном салоне магазина, где всегда было многолюдно. Мать казалась усталой, но довольной, после того как проводила несколько часов, ни в чем себе не отказывая. Сейчас Алисия позволила себе лишь купить коробку с полудюжиной носовых платков, на которых был вышит в углу четырехлистник. Выходя из «Фортнума», она столкнулась лицом к лицу с человеком, с которым познакомилась не так давно у Инес и Карпи. Она забыла его имя, но он сам обратился к ней, приподняв шляпу:

– Здравствуйте! Алисия! Я – Эдвар Тилбери.

Лет тридцати, худощавый брюнет с карими глазами. Он был хорошо одет. Алисия вспомнила, что в тот вечер, когда они познакомились, на нем был тоже хороший костюм. Эдвард сказал тогда, что работает адвокатом. Он настойчиво ухаживал за ней весь вечер и пригласил поужинать на следующий день. А Алисия ответила, что на следующий день уезжает с мужем домой в Саффолк. Эдвард, мило смутившись, попросил извинения. По правде говоря, Алисия сама его немного поощряла. Это было после очередной сильной ссоры с Сиднеем, тот весь вечер просидел молча в углу комнаты.

– Хотите чего-нибудь купить? – спросила Алисия.

– Да. Но не срочно. Ищу что-нибудь для кузины. С удовольствием перенесу покупки на завтра, если вы согласитесь пообедать со мной.

Было десять минут второго. Они пообедали у Овертона, что недалеко от вокзала Виктория. Обед прошел замечательно, они обнаружили много сходного в своих вкусах, – например, любовь к морю, к браку, к Антониони… Алисия сообщила, что собирается провести несколько дней в Брайтоне, отдохнуть там от домашних забот.

– Если вы не уедете раньше, я с удовольствием провел бы с вами воскресенье, – сказал Эдвард. – Если вы, конечно, ничего не имеете против.

Алисия немного разволновалась, но сказала себе, что речь в конце концов идет всего об одном дне.

– Хорошо, только я еще не знаю, где остановлюсь. Будет лучше, если мы встретимся на вокзале.

– Я приеду на машине.

Тогда Алисия предложила «Эклер», первое место, которое пришло ей в голову. Они чудесно провели этот день. Пообедав б «Ангус Стик Хауз» и побродив по дюнам, они отправились на машине в «Плу Инн» в Пайкомбе, где пили чай, а потом сидели на пляже в шезлонгах, любуясь последними лучами заходящего солнца. Эдвард оказался очень милым и покладистым человеком, и это было приятно Алисии, привыкшей к вечному дурному настроению Сиднея. Он ни разу не упомянул имени ее мужа, да и Алисия тоже. Она боялась, что Эдвард заговорит о нем и заподозрит, что между ними произошла серьезная ссора. Сдержанность Эдварда внушила ей большое уважение к нему.

– Вы встречались в последнее время с Инес и Карпи?

– Нет, с того вечера ни разу. (Эдвард на мгновение повернулся и улыбнулся. Он вел машину.) Я не очень близко знаком с ними.

Алисия испытала облегчение. Она не хотела, чтобы их общие друзья в Лондоне знали, что Эдвард приезжал к ней в Брайтон. Эдвард, конечно же, это понял. Она чувствовала, что он никому ни о чем не скажет. Вряд ли у них могли быть еще какие-нибудь общие знакомые, кроме Инес и Карпи. К тому же, эти две женщины обычно приглашали к себе людей, которых едва знали и сами. И еще она решила, что Эдвард, несомненно, лучше воспитан и образован, чем большинство людей, которых Инес и Карпи принимали у себя. Одно смущало Алисию – то, что он очень быстро, хотя и умело водил машину. Она боялась быстрой езды и с большим трудом выносила самолеты. Последний раз она возвращалась на самолете из Парижа несколько лет назад, но до сих пор вспоминала это путешествие как кошмар.

Они поужинали вместе. Нет, это было чудесно: ни о чем не заботиться, ни в чем себе не отказывать и не думать о деньгах. Около десяти часов Эдвард уехал в Лондон. Прощаясь с ним, Алисия испытала грусть.