Текст книги "Сочинитель убийств"

X

Воскресенье прошло спокойно. Сидней начал перечитывать «Стратегов», но не испытал при этом особого оптимизма. В последнем варианте первая часть логически подводила ко второй, и это, по крайней мере, доказывало наличие интриги и обещало развязку.

В понедельник, в шесть часов вечера, миссис Лилибэнкс принесла Сиднею крыжовника. Сидней пригласил ее в дом.

– Он стоит три шиллинга шесть пенсов килограмм, я же не могу съесть больше, чем полкило, – сказала она – может быть, вы сделаете себе мармелад со сливками или это для вас слишком сложно?

– Я люблю, но никогда не делал сам, – ответил Сидней. – Этим всегда занималась Алисия.

– Если хотите, я могу приготовить для вас, мне ведь все равно делать себе. Мне не трудно, нужно только обрезать хвостики и протереть ягоды через сито, – она улыбнулась. – Вы можете зайти за своим мармеладом сегодня в половине восьмого. Так будет быстрее, чем если я сама принесу его вам.

Сидней был тронут такой деликатностью.

– Я вовсе не потеряю времени, – сказал он. – У меня его больше чем достаточно.

– Алисия сказала, что вы рассчитывали побольше поработать в эти дни. Поэтому я и не хотела вас отвлекать. В противном случае я просто пригласила бы вас к себе вчера на обед.

– Спасибо, – смущенно произнес Сидней (Он чувствовал себя не вполне в своей тарелке после чтения «Стратегов».)

Миссис Лилибэнкс оправила свой жакет и взяла миску с крыжовником.

– Как вам нравится ваша холостая жизнь? – спросила она, направляясь к двери.

– Может, вы немного посидите?

Он только сейчас сообразил, что забыл предложить гостье сесть.

– Нет, спасибо, я пойду. Алисия сказала, что поедет к матери, в Кент.

– Да.

– Вы не дадите мне ее адрес? Я хочу написать ей.

– Конечно, одну минуту.

Сидней пошел в гостиную за карандашом, который лежал у телефона.

– Глупо, что я сама ее об этом не спросила, – сказала миссис Лилибэнкс, идя следом за Сиднеем. – О, я вижу у вас новый ковер! Очень красивый.

– Да, – ответил Сидней, переписывая адрес. (Он почувствовал, как сердце его подпрыгнуло, словно он и в самом деле был преступником.) – Вот. Миссис Хартли Снизам, Поукс Корнер, Рейберн, Кент.

– Снизам, – прочитала миссис Лилибэнкс.

– Да, – улыбнулся Сидней. – Раньше я любил подшучивать над этой фамилией, пока не услышал другие, еще более смешные.

Миссис Лилибэнкс рассмеялась, полное ее тело затряслось.

– Лилибэнкс – тоже в своем роде неплохая фамилия. Особенно для могильного памятника, а? Моего мужа в детстве часто дразнили из-за фамилии. Он мне сам рассказывал. Представляете, в школе его звали «могильщиком».

Сидней заметил, как улыбка постепенно сходит с ее губ, видимо, она заметила, что ее собеседник больше не улыбается. Он представлял себе могилу Алисии, поросшую лилиями, и почувствовал, что бледнеет.

– Хм, забавно. Очень забавная фамилия.

– Я, пожалуй, пойду, не буду вас больше отвлекать. Не забудьте забрать мармелад до восьми часов.

Миссис Лилибэнкс вышла из кухни и направилась к двери.

Через несколько дней позвонила из Лондона Инес и сообщила, что она, Карпи и еще несколько их друзей собираются приехать к ним на пикник.

– Конечно, приезжайте, только Алисии не будет.

– Ах, как жаль! На днях я встретила Алекса и Хитти, и они сказали, что Алисия уже вернулась домой.

– Да, но потом уехала снова. Она, кажется, хотела навестить свою мать.

– Ясно. Вам будет удобно, если мы все же приедем? Мы привезем все необходимое для пикника.

– Конечно, приезжайте, – ответил Сидней. – Я позабочусь о выпивке.

– Не стоит, вина и так будет достаточно.

Сидней вспомнил, что Инес и Карпи подавали гостям только вино.

– Не беспокойтесь.

– Ой, пока не забыла, у вас есть под рукой номер телефона Алисии?

Сидней продиктовал ей номер.

Сидней решил пригласить и миссис Лилибэнкс. Старая дама приняла приглашение.

Инес и Карпи приехали со своими малышками на голубом «фольксвагене», за рулем сидел кудрявый молодой человек в драном свитере. Его звали Регги Мэллиган. Сидней узнал, что он работает в театре. Настоящим хозяином машины оказался другой мужчина, постарше и лучше одетый, он просто отдал руль своему приятелю. Погода в этот день стояла хорошая, и они устроились прямо на траве за домом, подстелив пледы.

Инес и Карпи почти все время приходилось сдерживать своих малышей, которые подбирались к тарелкам с сандвичами и пирогами. Сидней показал гостям дом, делал он это с удовольствием, как будто водил их по собственному родовому замку. Не беда, что кровати были куплены по случаю, матрацы остались от других кроватей, полки и комоды пережили ремонт, а диван в гостиной был продавлен. Вряд ли все это было хуже, чем условия, в которых жили Мэллиган и его старший приятель, а потому Сидней чувствовал себя раскованно, и настроение у него было приподнятое. Он остался доволен и тем впечатлением, которое произвела на всех творческая рабочая обстановка, царившая в его кабинете: стопки бумаги, машинка со вставленным листом, отточенные карандаши.

– Сейчас я работаю над романом, который начал уже давно… – ответил он на вопрос Василия (так звали хозяина машины). – А кроме того, мы с Алексом готовим еще несколько сценариев для телевидения.

Во время обеда, когда Сиднею казалось, что все идет прекрасно, и он с удовольствием потягивал мартини, Инес вдруг сказала:

– Знаешь, Сидней, вчера вечером я звонила Алисии, но ее мать сказала, что ее там нет и что она не знает, где находится ее дочь. Не мешало бы вам выяснить, чем занимается ваша жена.

И она улыбнулась, обнажая свои ослепительно белые зубы, и все остальные тоже заулыбались.

– Странно, – произнес Сидней, – может быть, она вернулась в Брайтон. Хотя сама мне говорила, что едет к матери. Я не хотел быть нескромным.

– Нескромным?! – воскликнула Инес, и все рассмеялись.

– Может быть, она просто хотела порисовать в спокойной обстановке.

Сидней попытался сделать непринужденный жест и перевернул бокал с вином себе на брюки.

Миссис Лилибэнкс прервала свою весьма оживленную беседу с Василием и прислушалась. Сидней собирался добавить еще что-то, но передумал и промолчал. Он протянул руку, взял сандвич с ветчиной и только потом спросил Инес:

– У ее матери был обеспокоенный голос? Регги и Карпи что-то обсуждали друг с другом.

– Да нет. Впрочем, не знаю, я не так уж хорошо знакома с ней, – ответила Инес, которая всегда выражалась очень осторожно. – Думаю она и сама хотела бы знать, где Алисия. Даже спросила, нет ли у меня каких-либо сведений… Она вам не звонила?

– Нет, – ответил Сидней и занялся своим сандвичем. Итак, Инес и компания наверняка решили, что они с Алисией поссорились. Тем хуже. Он почувствовал неловкость, но все равно, пусть лучше думают так, чем подозревают его в ужасном преступлении. Алисия покоится теперь под землей… На четырех или, может, пяти футах. Сидней улыбнулся про себя. Он заметил, что миссис Лилибэнкс смотрит на него и, отвел глаза.

В половине пятого гости распрощались, сели в машину и уехали в Лондон. Миссис Лилибэнкс настояла на том, чтобы помочь Сиднею помыть посуду и прибрать. Сидней думал, что она просто хочет выпытать у него что-нибудь об Алисии и об их ссоре, которая была причиной ее отъезда, но старая дама не сделала и намека на это. Зато она сообщила, что собирается посадить за домом яблоневый и грушевый сад, затем рассказала об особенностях освещения в Саффолке и том, какое влияние оказало это на творчество Констебля, и, наконец, порадовалась, что пирог с лимоном, который она принесла, был съеден до последней крошки. Когда посуда была вымыта и убрана, миссис Лилибэнкс поблагодарила Сиднея за приятно проведенный день.

– Я вас обязательно познакомлю с моей внучкой Присей, когда она приедет навестить меня. Она уже раз наведывалась ко мне, но настолько неожиданно, что я даже не успела вас пригласить. Возможно, Присей приедет в следующую субботу.

– Я с большим удовольствием познакомлюсь с ней, – ответил Сидней.

– Ей только двадцать два года, но, мне кажется, она добьется успеха на сцене, если, конечно, будет много трудиться. До свидания, Сидней, и еще раз спасибо.

– До свидания, миссис Лилибэнкс.

И миссис Лилибэнкс медленно направилась к своему дому.

Когда она вошла в гостиную, ее взгляд упал на акварель, изображавшую вазу с цветами. Это была работа Алисии. Лист бумаги стоял на каминной доске, прижатый к стене фотографией в рамке. На фотографии была снята Марта с Присей, совсем еще крошкой. Интересно, чем сейчас занимается Алисия, счастлива ли она, спросила себя миссис Лилибэнкс. Она не сомневалась, что скоро получит от нее весточку. Возможно, Сидней знает, где она находится, но не говорит, так как Алисия хотела побыть совсем одна. В любом случае, миссис Лилибэнкс считала, что лучше не заводить с Сиднеем разговор о ней, если только он сам не начнет первым. Кажется, все это ему явно неприятно. Но почему же он все-таки улыбнулся?

В конце концов Сидней ведь писатель и бог знает, что творится у него в голове.

XI

В тот же вечер Сидней отправил матери Алисии письмо:

«9 июня.

Дорогая миссис Снизам.

Мне очень жаль, но я был вынужден давать ваш адрес в Кенте разным людям, так как был уверен, что Алисия находится у вас. Она хотела уехать на время из нашего слишком спокойного и грустного места, чтобы позаниматься живописью и побыть одной.

Алисия явно не желала сказать мне, куда собирается уехать, а может быть, она и сама этого не знала, но уверяю вас, что настроение ее в день отъезда было спокойным. Когда вы получите от нее какую-нибудь весточку, я буду очень признателен, если вы сообщите мне ее местонахождение, но только в том случае, если она сама не будет против. Знаю, она не хочет, чтобы я беспокоил ее некоторое время, потому я не вправе поступать вопреки ее желанию.

У меня ничего нового. Работаю, но, должен признаться, пока без особого успеха. Надеюсь, что и у вас с мистером Снизамом все в порядке.

Искренне ваш Сидней».

В три часа он отнес письмо на почту и потому только во вторник утром раздался телефонный звонок от миссис Снизам.

– У вас нет новостей от Алисии? – спросила она.

– Нет, я не…

– Когда она уехала?

– В позапрошлую субботу, второго июля.

– О, боже! Я уже обзвонила ее лондонских друзей, ее нигде нет, и никто не знает, где она может быть. Это мне кажется странным.

– Очень может быть, что она находится в Брайтоне. Вызнаете, она уже ездила туда на несколько дней три недели назад.

Сидней был уверен, что миссис Снизам знает об этом, ведь Алисия говорила, что отправила оттуда открытку своей матери.

– Боже! – произнесла растерянно миссис Снизам. Она извинилась и сказала что-то своему мужу, затем спросила: «Она не говорила, надолго ли собирается уехать?»

– Нет. Я думал, что на несколько недель… не знаю… Надеюсь, что вы не слишком расстроены.

– Но ведь это не похоже на Алисию: уехать вот так, никому не сказав куда?.. Одно дело хотеть побыть одной, но такая скрытность совсем не в ее духе. У нее были неприятности?

– Нет. Она сказала, что хочет уехать, вот и все.

Миссис Снизам помолчала, но Сидней услышал, что у нее вырвался вздох отчаяния.

– Вы ведь знаете, что Алисия не любит писать письма, – сказал он.

– Она всегда охотно писала своей матери. Скажите, Сидней, она не оставила вам адрес, куда можно пересылать ее письма?

– Нет. Ей пришло только три письма. И, кажется, ничего особенно важного.

– Я прошу вас, Сидней, сообщить, если получите что-нибудь от нее можете звонить за мой счет, ничего страшного. Вы остались совсем один?

– О, да.

Уж не думает ли она, что у него есть любовница?

– Всего хорошего и позвоните нам.

Сидней попрощался и положил трубку. Солнце ярко светило в окно гостиной. День был жаркий, даже слишком жаркий для Англии. Сидней подумал, что если бы он и в самом деле убил Алисию, разговор получился бы в точности таким же, и он без труда смог бы убедить мать Алисии, да и всех остальных в том, что она в Брайтоне. Возможно, она сейчас там и есть, лежит в шезлонге, погрузив ноги в песок, ее красивое лицо повернуто к: солнцу, глаза закрыты. В Брайтоне, наверное, сейчас замечательно. Тепло, легкий ветерок дует с моря. Тем временем Снизамы в своем Кенте уже забеспокоились. У них ведь никогда не было особых душевных забот. Мистер Снизам вышел на пенсию перед свадьбой дочери, у него было много денег и больное сердце, из-за чего, насколько помнил Сидней, ему нельзя есть мясо. Он страстно увлекался садоводством, выставка цветов в Челси оставалась для него главным событием года. Миссис Снизам, худая маленькая женщина, с головой ушла в местную политическую жизнь и благотворительность. Алисия была ее единственным ребенком. Что ж, совершенно естественно, что они начали беспокоиться.

Он принялся было читать следующую страницу рукописи, но тут же отложил в сторону и достал из ящика коричневую тетрадь. В нее Сидней когда-то записал две свои поэмы, вернее, набросал на скорую руку, намереваясь как-нибудь поработать над ними, но так никогда больше не возвращался к ним. Пропустив после второй поэмы пять чистых страниц, он написал:

«11 июля. Первый и, вероятно, далеко не последний разговор с миссис Снизам. Это был ее ответ на мое письмо, отправленное в субботу, в котором я сообщил об отсутствии и молчании ее дочери. Я удачно выпутался из такой ситуации, не ощутив в себе при этом никакого беспокойства. Любопытно, поведу ли я себя так же, когда мне придется встретиться с ней лицом к лицу? Она спросила о почте, приходящей на имя Алисии. Странно и то, что Алисия не оставила мне адреса, по которому я мог бы пересылать ее корреспонденцию. Что тут можно подумать? Хуже всего, если чек, приходящий ежемесячно на ее имя, не будет востребован до второго августа. К этому времени нужно будет придумать мужчину, к которому она уехала. Лучше сделать это теперь же.»

Когда Сидней писал эти строки, у него возникло приятное чувство, будто он создает нечто значительное и одновременно является убийцей. Он решил заполнить предыдущие страницы тетради, описанием убийства. Но не сейчас, а когда будет подходящее настроение. Опишет, как столкнул ее с лестницы и всю ночь ее тело пролежало дома, а наутро отвез его… При этом миссис Лилибэнкс могла видеть его и что-то заподозрить.

Ровно в пять часов снова зазвонил телефон. Снова миссис Снизам, подумал Сидней.

– Полк-Фарадейс на проводе, – раздался голос Алекса.

– Уездный писарь Бартлеби слушает.

– Сид, дружище, отгадай, что я тебе сейчас скажу. Сидней едва смог поверить своим ушам: Хитти только что из дома позвонила Алексу и сообщила, что Пламмер из «Гранады» купит сценарий «Лэш наносит удар». Для этого им нужно представить один или два законченных сценария и несколько заявок на сценарии такого же типа. Хитти прочла письмо и немедленно позвонила Алексу.

– Я еще ему не звонил, – сказал Алекс, – но, конечно, скажу, что мы согласны, верно?

– Скажи, что мы напишем ему сколько угодно таких сценариев. Ты уже посмотрел второй? – Сидней имел в виду историю об убийстве.

– Да-да, я уже почти закончил черновой вариант.

– Тогда я сейчас же сажусь за следующий.

– Ты не сможешь приехать сегодня, чтобы обсудить твою идею вместе? Конечно, если она у тебя уже есть.

Сидней заколебался, он боялся, что, встретившись, они засыплют друг друга дифирамбами и не успеют сделать ничего полезного – Спасибо, но будет лучше, если я останусь дома и как следует повкалываю.

– Ладно, только не воспари слишком высоко. Как Алисия? Жаль, что вы тогда не приехали. Она ведь хотела, а ты все испортил.

– Да, мне тоже очень жаль. Но в те выходные я хотел поработать. Она ведь могла поехать и одна. Вот закончу свой роман…

– Поцелуй Алисию за нас. Сидней глубоко вздохнул и сказал:

– Алисии нет дома. Кажется, она вернулась в Брайтон.

– Опять? Когда же она приедет? Черт бы побрал его любопытство!

– Возможно, на этот раз Алисия задержится. Недели на три.

– Когда она позвонит, передавай ей привет. Пока, старик.

Взволнованный этим неожиданным известием, Сидней побежал было наверх, снял трубку и позвонил Алисии, чтобы сообщить ей эту новость. Хотя она наверняка и так все узнает от друзей. Впрочем, какой абсурд! Она мертва и покоится в земле, сказал Сидней себе, улыбнувшись, и поднялся в свой кабинет.

XII

Миссис Эдвард Понсоби – иначе Алисия – остановилась в Брайтоне в месте более комфортабельном и дорогом, нежели пансион, где жила в первый раз. В том комендантский час, т. е. время, когда владелец ложился спать, начинался в десять часов, о чем сообщала табличка на двери. Теперь она жила в настоящем, хотя и скромном отеле «Синклер» и занимала номер без ванной комнаты. Чек на пятьдесят фунтов пришел второго июля, как раз в день ее отъезда, и она успела получить по нему деньги в банке Ипсвича. Там у них с Сиднеем был общий счет, и на нем лежало сто фунтов, но Алисия не стала снимать деньги, ей не хотелось делать это без ведома Сиднея и, кроме того, выдавать свое местонахождение. Она собиралась жить на свои пятьдесят фунтов как можно дольше, а за это время подыскать подходящую работу, но не в Лондоне, а в каком-нибудь маленьком спокойном городке. За неделю в отеле ее счет сократился на девять гиней, но она умела экономить на еде и верила, что сможет без труда дотянуть до следующего чека. Конечно, она может существовать так от чека до чека, но зато вскоре рискует соскучиться, если не найдет работы. Она пока не слишком хорошо себе представляла, каким образом ей удастся получить следующий чек: они приходят в Ронси Нолл, а Сидней не знает, куда их переправлять. Нельзя, чтобы банк и, следовательно, Сидней, знали, где она находится. О почте своей Алисия не беспокоилась. А если ее не интересуют даже письма, приходящие на ее имя, тогда несомненно, возникнет впечатление, будто она и в самом деле перестала существовать, и Сидней сможет этим воспользоваться. Алисия предполагала, что Сидней изо всех сил будет притворяться перед самим собой виновным в ее убийстве.

Любопытно, как далеко он в этом зайдет. Это будет зависеть от его душевного равновесия и степени зрелости. Алисия же с недоверием относилась и к тому, и к другому в своем муже.

Она думала позвонить Эдварду Тилбери и пригласить его в Брайтон на воскресенье. Или на уик-энд. Хотя, конечно, у него могут быть и другие планы, в Лондоне столько соблазнов. Но Алисия, не переставая, мечтала о том, как Эдвард приедет в субботу, они запишутся под чужими именами в каком-нибудь отеле и проведут вместе безумные два дня. Между ними зародится настоящая любовь, и это вынудит ее предпринять серьезные шаги, например, потребовать развода у Сиднея. Или же Эдвард возьмет месяц отпуска, и они снимут где-нибудь коттедж. Или Эдвард будет каждый день ездить на работу в Лондон, а вечерами и в выходные возвращаться в Брайтон. Разумнее будет снять дом где-нибудь за городом, потому что знакомые в Лондоне, узнав об их «исчезновении», наверняка что-нибудь заподозрят, вспомнят о Брайтоне, им ведь хорошо известно, как она любит это место.

Любимым цветом Алисии был синий, она купила листы толстой синей бумаги и разрезала их на прямоугольники размером пятнадцать на двадцать сантиметров. Сложив их в папку и захватив ручку с китайской тушью и красный карандаш, она уходила на пляж и часами сидела там, делая абстрактные зарисовки всего того, что видела вокруг. Ей хотелось послать несколько набросков миссис Лилибэнкс, но Алисия не сделала этого. Она не могла открыть миссис Лилибэнкс свое местопребывание, потому что та, естественно, сообщит его Сиднею. Сидней мог подозревать, что она находится в Брайтоне, но Алисия не хотела, чтобы он был в этом уверен.

Прошло две недели, Алисия чувствовала себя много спокойней и счастливее, чем дома. Она понимала, что ее родители, должно быть, волнуются, но убеждала себя, что Сидней наверняка постарается их успокоить. Они должны понять, что если бы с ней произошло что-либо серьезное, они бы узнали об этом из газет. Но вот уже Алисии стали надоедать мороженое с клубникой в «Эклере», миланские эскалопы в итальянском ресторане и невкусные пирожные в чайных салонах, которые она могла позволить себе посещать. Наскучили ей и стены ее комнаты в отеле «Синклер» (оклеенные бежевыми обоями с маленькими розовыми корабликами), которые поначалу, когда ей было все внове и она наслаждалась одиночеством, казались такими очаровательными. Однажды, заказав два двойных джина в пабе на Сиейн-стрит и допив второй, она набрала номер Эдварда Тилбери.

К ее удивлению, он был дома, и она подумала, что это доброе предзнаменование.

Все устроилось невероятно быстро, быстрей даже, чем пробежали первые три минуты разговора. Эдвард выедет в субботу утром десятичасовым поездом, который приходит в Брайтон в одиннадцать, и останется на воскресенье. Чувствовалось, что он обрадовался ее звонку.

Она встречала его на вокзале и чуть было не пропустила в толпе, выходящей из поезда: Эдвард шел, низко опустив голову, словно старался не обращать на себя внимание. Он показался ей меньше ростом, чем прежде, но счастливая и открытая улыбка, когда он увидел ее, была та же. Эдвард снял шляпу и поцеловал Алисию в щеку. Они зашли в привокзальный буфет и сели за столик.

– Вы, наверное, считаете меня сумасшедшей, – сказала Алисия. – Но я снова решила устроить себе каникулы. И в этот раз долгие. Хотя я много работаю здесь и даже привезла с собой масляные краски.

– Дорогая моя, вы так очаровательны, – отвечал Эдвард. – И во всем этом нет ничего сумасшедшего.

По тону, которым он произнес это, она поняла, что он ничего не скажет о ней своим лондонским знакомым и не будет задавать вопросов о Сиднее.

– Где вы остановились?

– В отеле «Синклер». Это не бог весть что, но мне подходит.

– Вы не против, если я тоже сниму там номер? Или вы хотите, чтобы я остановился в другом отеле? (У него была очень молодая улыбка.) Нам будет много проще встречаться, если мы будем жить под одной крышей.

– Конечно, я вовсе не против. «Синклер» достаточно велик, чтобы вместить нас обоих.

С Эдвардом была небольшая дорожная сумка, в которой лежали рубашка, плавки и пижама. Они вышли из здания вокзала и отправились в отель. По дороге Алисия объяснила, что там она записалась под именем миссис Эдвард Понсоби, так как не хочет, чтобы Сидней или родители знали, где она находится.

– Надеюсь, вам это не покажется странным, Эдвард.

– Я в восторге, – отвечал он.

На самом деле Алисия не собиралась стать любовницей Эдварда не сделала этого, хотя он явно ждал и надеялся. Она чувствовала себя виноватой: заставить его приехать в Брайтон и не переспать с ним! Но, как ни странно, он, кажется, остался доволен. Они провели остаток субботы и все воскресенье так же приятно, как и тот, первый, день. На прощание Алисия подарила Эдварду старинную булавку для галстука, которую купила, ожидая его приезда. Она ничего не сказала о следующей встрече, но Эдвард ее спросил, собирается ли она пробыть в Брайтоне до следующих выходных. Алисия, улыбаясь, кивнула, и Эдвард спросил разрешения приехать.

– Да, мне будет очень приятно. Если только у вас не найдется более интересных дел в Лондоне, – ответила она, почувствовав вдруг в этот момент, что любит Эдварда.