Текст книги "Сочинитель убийств"

VIII

На следующий день, в понедельник, в десять часов вечера, Сидней отпечатал последнюю строчку второй части сценария о Лэше; в этот раз Лэш убил мужа женщины, к которой не испытывал никаких чувств. Муж был почти полным ничтожеством – почти, потому что нужно было оттенить его садистские наклонности, эгоизм, пьянство и склочность какими-нибудь второстепенными чертами, иначе персонаж лишился бы всякого правдоподобия. Было невозможно испытывать к нему симпатию, и Сидней уже видел, как телезрители: мужчины, женщины, дети – радуются, когда Лэш душит его. Лэш не оставляет после себя улик, а жена убитого тоже вне подозрений, поскольку Лэш вел ел ей уехать на уик-энд километров за сто от места преступления.

Сидней написал:

«10, понедельник, 22 часа.

Алекс, старик, посылаю тебе еще один сценарий, он хорош настолько, что и сам Робин Гуд покажется ничтожеством рядом с Лэшем. Не стоит отчаиваться из-за этого отказа. Их нужно подстегивать нашими историями до тех пор, пока их остекленевшие глаза не откроются и ни не поймут, как хороши наши истории. Держу пари, в следующем году мы будем писать на нашем собственном острове, где-нибудь в Греции.

Твой Сид.»

Напевая песенку, сочиненную им самим на мотив известной мелодии, Сидней спустился на кухню и налил себе виски. Он был доволен, что Алисии нет дома, ему казалось, что в ее отсутствие у Лэша появился шанс.

На самом же деле Алисия была мертва. Он столкнул ее с лестницы в то самое утро, когда она должна была уехать. Ее чемодан скатился с лестницы вслед за ней и раскрылся, и пол гостиной был завален одеждой и содержимым ее сумочки. У самой же Алисии были сломаны шейные позвонки, и крови не было. Сидней завернул ее в старый красно-синий ковер и положил на пол напротив входной двери. Собрал ее вещи, засунул сумочку в чемодан, чемодан – в машину и поехал… куда же? В Товард Парем, в десяти километрах от их дома, там был небольшой лесок. В Саффолке трудно отыскать лес, где можно было бы спокойно выкопать яму, но Сидней все-таки зарыл чемодан и, проехав еще метров пятьсот, начал копать вторую яму, побольше. Он собирался зарыть тело завтра. Стояло лето, и густая листва заслоняла все так, что его нельзя было увидеть с дороги. Это было в пятницу, после обеда.

Утром в субботу, едва запели птицы и рассвело настолько, что можно было различить предметы, Сидней завернул тело Алисии в ковер и вышел через заднюю дверь, направился к машине. Миссис Лилибэнкс смотрела из своего окна – бог знает, что она наблюдала в такое время, – возможно, она всегда так рано вставала – и увидела, что он несет на плече тяжелый ковер. Если миссис Лилибэнкс спросит, он скажет, что просто захотел избавиться от старого ковра, который лежал в гостиной. Впрочем, позже, вечером, она его ни о чем не спросила (видимо, потому что ничего не увидела утром). А может и увидела, но не сочла нужным спрашивать Сиднея. В субботу после обеда он позвонил и Полк-Фарадейсам, и Инесс Карпи, чтобы подготовить алиби. Через несколько дней будет произведен розыск в отелях Брайтона и Лондона, в судовых, железнодорожных и авиационных компаниях (хотя Алисия терпеть не могла самолетов, о чем Сидней всем и расскажет.) Алисия не вернулась и не давала о себе знать.

Сообщат родителям Алисии, и они непременно приедут из Кента. Сидней расскажет им – вероятно, это будет в четверг или в пятницу – что посадил Алисию в пятницу утром на поезд в Ипсвиче. Лучше сказать, что в Ипсвиче, а не в Кэмпси Эш, потому что Ипсвич гораздо многолюдней и, следовательно, было гораздо меньше шансов, что кто-нибудь мог их заметить. Он решил, что откажется от пятидесяти алисиных фунтов, потому что на самом деле они ему были не нужны. Классическое убийство жены в ванной ради столь незначительной выгоды – это не в его духе.

Во вторник Сидней вновь принялся за «Стратегов». Ему оставалось допечатать около двадцати страниц, но, поскольку он попутно еще и правил текст, все вместе должно было занять не меньше дня работы. Вскоре после полудня перед домом остановилась машина. Сидней услышал ее шум, но продолжал печатать, решив, что если это красильщик или ктото еще в том же роде, то он сам позвонит в дверь. Машина отъехала, а Сидней услышал, что внизу кто-то отпирал замок.

– Сид! – это был голос Алисии.

– Привет, – равнодушным голосом сказал он, выходя на площадку. Он остановился перед лестницей и облокотился на перила. Алисия стояла внизу с чемоданом в руке. На ней был ее самый красивый костюм и туфли на высоком каблуке. – Хорошо погуляла?

– Да, спасибо. А ты смог поработать? (Она стаскивала левую перчатку.)

– Неплохо, – сказал Сидней спускаясь по лестнице. – Тебе помочь отнести? (Он взялся за ручку чемодана).

– Ничего, он не тяжелый.

Сидней поднял чемодан и отнес его в комнату. Алисия двинулась следом.

– Извини, что не послала тебе открытку, Сид, ко мне так не хотелось. Надеюсь, ты не слишком беспокоился?

Она впервые извинялась за то, что не послала открытку.

– Нет, ни я, ни кто-нибудь другой ничуть не беспокоились.

– Кто это… другой?

– Ну, скажем, миссис Лилибэнкс. Или Алекс с Хитти.

– Я надеюсь, ты сказал им, что я уехала, просто чтобы побыть одной?

Сидней нахмурился. Впервые у него появилось подозрение, что Алисия уезжала на свидание с мужчиной. Она казалась ему напряженной. Он спрашивал себя, кто бы это мог быть, но никто не приходил ему в голову.

– Ты видела что-нибудь интересное?

– Нет, – равнодушно ответила Алисия, и если ее лицо что-нибудь и выражало, Сидней все равно не заметил, так как в этот момент она снимала свой свитер.

Около двух часов он услышал, как она открыла заднюю дверь и вышла. Сидней посмотрел в окно и увидел, как она через сад направляется к дому миссис Лилибэнкс. Сидней почувствовал голод и спустился вниз в кухню. Проходя через гостиную, он увидел, что Алисия забрала свою почту. Ей пришло три или четыре письма, одно из них – от матери. Жуя булочку с горячей сосиской, Сидней сварил кофе. Алисия приготовила жаркое из свинины, картошку и овощи и оставила все на столе, как обычно. Нет, ее присутствие совсем не радовало его. У него было даже предчувствие, что ее приезд как-то повредит успеху сценария, который он отослал Алексу утром из Ипсвича.

Он проработал часов до шести и затем вышел, чтобы покопаться немного в грядках. Срезал несколько диких роз возле гаража и отнес их в дом, чтобы поставить в воду. Алисия готовила ужин, и Сидней занялся салатом.

– Ты очень молчалив, – заметила она.

– Со мной за это время не произошло ничего примечательного.

– Я слышала, ты ужинал у миссис Лилибэнкс.

– Да. Очень хорошо поел. Это было в субботу.

– Надо будет пригласить ее на днях.

Сидней ничего не ответил, он был занят приготовлением соуса.

– Чем ты теперь занимаешься? «Стратегами»? Сидней глубоко вздохнул и сказал:

– Написал новый сценарий о Лэше и отправил Алексу. И снова вернулся к «Стратегам».

– А что если вам с Алексом делать документальные фильмы примерно на час? Даже не совсем документальные, а просто передачи на какую-нибудь определенную тему. Например, о проблемах жилья или об отношении церкви к вопросу контроля за рождаемостью?

Сидней посмотрел на нее в некотором замешательстве.

– Последние статьи в «Тайме» о телепрограммах были посвящены как раз таким передачам. Администрация и рабочие. Или еще что-то, ты понимаешь.

Она сливала воду из кастрюли с вареной картошкой.

– Ты предлагаешь нам бросить Лэша и заняться чем-нибудь в этом роде? Но я не имею ни малейшего представления о том, что происходит на английских заводах.

– Я тебе ничего не предлагаю. Мне и в голову не приходило – с неожиданной враждебностью сказала она. – Я просто говорила о том, что сейчас пользуется спросом. Публика устала от дурацких развлечений, она хочет участвовать в обсуждении проблем… Во всяком случае, у меня такое впечатление.

– Я бы все-таки хотел попытать счастья с «Лэшем».

– Ты мог бы делать и то, и другое одновременно.

– И еще и «Стратегов»? Но у меня так ни на что не хватит времени!

Алисия не считала, что это так уж много: делать одновременно три дела.

– Я хотела сказать, что железо надо ковать, пока оно горячо. Вот и все. Ты сам мне когда-то об этом говорил. Для того чтобы сценарий успел пройти всех, нужно не меньше месяца, да?

– Как минимум. А я могу написать о Лэше пять, шесть, семь серий. Мне кажется, это прекрасная идея и хорошее развлечение, и в нем нет ничего дурацкого.

– Я никогда и не говорила, что твой «Лэш» дурацкий! Алисия вздохнула.

Сидней сделал два коктейля и протянул один Алисии.

– Он не дурацкий, – согласился он, но поскольку это замечание прозвучало спустя не меньше двух минут после слов Алисии, оно неловко повисло в воздухе.

Алисия взглянула на Сиднея и почувствовала, в себе странное безразличие. Ей показалось абсурдным относиться к историям о Лэше так серьезно, словно речь шла о «Короле Лире» или «Дон Кихоте». Теперь эти истории были для нее не более значительными, чем рекламные объявления. Сидней же настолько серьезно относился к возможности продать их, что, если он не остановится, то жизнь ее грозит превратиться в сущий ад. Неожиданно Алисии захотелось вновь очутиться в Брайтоне вместе с Эдвардом и провести с ним весь вечер, и ночь…

– Ну что же, будем надеяться, что ты продашь его, – сухо сказала она и отвернулась к раковине.

Каждый звук это фразы вызвал раздражение у Сиднея. Когда будет отвергнут второй, а потом и третий сценарий, она наверняка скажет: «Видишь, я же тебе говорила».

– И все-таки я буду продолжать свои попытки, – так же сухо ответил он.

В четверг за завтраком Сидней предложил съездить в Ипсвич. Всегда можно найти повод для поездки: библиотека, что-нибудь, чего не купить во Фрамлингеме, обед или ужин в китайском ресторане, чтобы хоть какнибудь разнообразить меню, но Сидней предложил съездить в четверг – ему просто захотелось сменить обстановку. Алисия согласилась, хотя и без особого желания. Сидней чувствовал, что она уже презирает его и считает недостойным себя. Но, с другой стороны, она обладала слишком мягким характером, чтобы решиться бросить его. Развод, видимо, казался ей делом слишком сложным и наверняка не порадовал бы ее родителей. Сидней прекрасно видел, что она, как и он, ждала какого-нибудь проявления ненависти или любви, – чтобы решиться на что-то. Если, к примеру, Алисия обнимет его и скажет: «Сидней, дорогой, я люблю тебя, продашь ты что-нибудь или нет», – возможно, все и переменится… Или если он сам найдет в себе силы и подойдет к ней со словами: «Алисия, я и сам понимаю, что в последнее время стал не слишком приятным, но обещаю исправиться и больше не буду вести себя так». Но на самом деле они продолжали жить словно два старика, не выходя из наезженной колеи: вставали, завтракали, заправляли постель, подметали на кухне, и все это – в полном безмолвии; в их отношениях не было неприязни, они просто терпели общество друг друга.

Когда утром в четверг они выходили из дома, зазвонил телефон, и, поскольку ближе к телефону оказался Сидней, он и снял трубку. В этот момент он заметил встревоженное выражение на лице Алисии, а следом – деланное равнодушие, с которым она смотрела в открытую дверь, ловя вместе с тем каждое слово разговора. Может быть, боялась, что звонит мужчина?

– Алло! – сказал Сидней.

– Сид, это Алекс. Утром получил твой сценарий и теперь звоню с работы. Мне он очень понравился.

– Тем лучше. У тебя есть какие-нибудь замечания по тексту?

– Мне кажется, нужно уделить немного больше внимания подозреваемому, другу жены. Сделать так, чтобы в глазах полиции он действительно выглядел виновным. Но я напишу об этом. Я, собственно, звоню, чтобы узнать, вернулась ли Алисия?

– Да, во вторник.

– Прекрасно. Но ты сказал это каким-то подавленным тоном, – заметил Алекс, как будто с усмешкой, словно муж и должен был быть в подавленном настроении из-за возвращения жены.

– Возможно, так оно и есть.

– Надеюсь, что в следующий раз тебе повезет больше, старик. Может, она и совсем не вернется. (Алекс вдруг заговорил зловещим голосом.) Может быть, Алисия – алкоголичка, кто знает, что она делает в Брайтоне. О, ее муж расстроен, но знает нечто такое… (Алексу показалось, что он пошутил удачно, и он расхохотался.)

Деньги Алисии. Эта мысль весьма и весьма во вкусе Алекса.

– Благодарю тебя за добрые пожелания. Только бы не сглазить, когда это произойдет в следующий раз.

– Три минуты кончаются. Я пошлю письмо, поцелуй за меня Алисию.

Алисия, все это время стоявшая в дверях, вышла.

Направляясь в библиотеку поменять книги, Сидней предложил Алисии взять и для нее, но она отвечала, что дома у нее есть несколько книг, которые она еще не прочла. Возможно, она купила их в Брайтоне, и у нее еще не было времени прочесть, подумал про себя Сидней. Они договорились встретиться на стоянке «Кокс Лейн» через полчаса. Сидней отправился прогуляться, и ноги привели его к магазину подержанных вещей, где он видел бинокль.

На витрине было выставлено множество интересных вещей: медные трубы, старые солдатские ранцы, кованые сундуки времен Веллингтона, но бинокль исчез. Сидней просмотрел еще раз все, что было свалено на витрине, и заглянул внутрь магазина, но так и не увидел его. Конечно, его уже могли купить. Сидней был слишком робок для того, чтобы зайти и спросить про бинокль, к тому же он не был уверен, что хочет его купить и что у него хватит денег. Он повернулся и пошел назад к торговому центру, где была стоянка.

Небо нахмурилось, и слегка накрапывал дождь. Предусмотрительные прохожие раскрыли зонтики, а потом, когда дождь полил сильнее, люди побежали. Алисия стояла рядом с машиной, под плащом, она прижимала к себе пакеты и оттого была похожа на беременную. Рядом стояла корзинка для продуктов, наполненная доверху.

– Я выбрала подходящий день, чтобы забыть свои ключи, – смеясь, сказала она.

– Извини.

Сидней слизнул дождевую воду с верхней губы и поспешил открыть машину.

Все время, пока они в полном молчании ехали назад, шел дождь. Так же молча они распаковали покупки. Наконец Алисия сказала:

– Я купила печенку на ужин. Печенку и бекон.

– Хорошо.

В этот момент зазвонил телефон.

– Наверное, миссис Лилибэнкс, – сказал Сидней, – ты подойдешь к телефону?

Алисия ушла, он продолжал разбирать покупки. Алисия вернулась на кухню, она улыбалась:

– Это снова Алекс. Он пригласил нас к себе на ужин в субботу. Сказал, что мы сможем переночевать у них.

Они уже как-то оставались у Полк-Фарадейсов и спали на раскладном диване в гостиной.

– Мне не хочется туда ехать. Поезжай ты, если хочешь.

– Алекс сказал, что там будет Хочкисс, и он хочет тебя с ним познакомить.

Хочкисс был молодой автор, пишущий для издательства, в котором работал Алекс. Алекс как-то говорил Сиднею, что тому двадцать шесть лет. Как Китсу.

– Мне и в самом деле не хочется к ним. Можешь взять машину и отправиться сама. Или поезжай до Ипсвича, а там сядешь на поезд.

– Ну пожалуйста, Сид… Алекс будет ждать тебя.

– Я не могу, – упрямо повторил Сидней. – Езжай одна. (Ему надоело повторять, и он был готов уже закричать.) Скажи, что у меня работа.

Алисия вернулась к телефону, проговорила еще минуту и вернулась. Выходя их кухни, Сидней даже не взглянул в ее сторону.

Оба они забыли пообедать, а по виду, с которым Алисия ходила по дому, он понял, что она не собирается никуда ехать в субботу.

В восемь часов утра Алисия выставляла пустые молочные бутылки за дверь, когда приехал почтальон и вручил ей почту. Счет от Истерн Электрик и письмо для нее. Она сразу поняла, что оно от Эдварда Тилбери, сложила его, сунула в карман халата и прочла после завтрака, в мастерской. Тон письма развеселил ее: Эдвард церемонно благодарил ее за приятный день, который они провели в Брайтоне, и выражал надежду, что она уже дома и чувствует себя отдохнувшей после короткого путешествия к морю.

«… Ваше общество было мне очень приятно, и я буду счастлив сопровождать вас или присоединиться к вам, если вы решите снова совершить поездку в эти места…»

Он посылал ей свой адрес и номер телефона на Слоан-стрит, сам же не указал адреса и имени отправителя на конверте. Алисия поняла, что причиной тому было его нежелание, чтобы Сидней увидел адрес и стал задавать вопросы. Эта таинственность и то, что Эдвард выражал желание вновь встретиться с ней, приятно взволновали Алисию, и весь остальной день она была счастлива, даже несмотря на то, что вся промокла в Испвиче. Но отказ Сиднея ехать к Полк-Фарадейсам все испортил. У Сиднея не было никаких причин отказываться от приглашения и никаких особых дел, он просто делал все назло, из свойственной ему сварливости, что было в его характере. В четыре часа Алисия пошла к миссис Лилибэнкс, ей просто необходимо было уйти из дома. Она сказала миссис Лилибэнкс, что неплохо провела время в Брайтоне, и показала несколько этюдов, написанных там, но об Эдварде Тилбери не обмолвилась ни словом.

Между тем Алисия много думала об Эдварде и даже жалела, занимаясь ужином, что готовит не для него, а для Сиднея. Временами ей казалось, что Сидней ее просто ненавидит, ненавидит настолько, что может убить, если его никто не остановит. Она чувствовала, как сильно он страдает из-за того, что у них постоянно нет денег, и знала теперь – Сидней считает, что Алисия приносит ему несчастье в его работе. Она была уверена, что его глупая, банальная история о Лэше также обречена на провал, и не хотела оказываться рядом, когда это произойдет. А произойти это должно скоро.

Около половины восьмого Сидней спустился на кухню что-нибудь выпить. Алисия только что налила себе виски. Когда он посмотрел на печенку, бекон и мозги, выставленные на столе, лицо его помрачнело. В руках Сидней держал помидор и латук, принесенные из огорода.

– В чем дело? – спросила Алисия.

– Это из-за печени. Меня от нее немного тошнит.

Временами Сидней не выносил вида сырого мяса.

– Я тебя понимаю. Но, к сожалению, она полезна для здоровья, – сказала Алисия довольно резким тоном. – Должно быть, и вторую половину дня ты провел отвратительно?

– Нет, ты не угадала.

Он начал готовить соус для салата.

– А если бы меня не было дома, ты бы поехал к Полк-Фарадейсам? А? – спросила Алисия.

Подняв голову, Сидней посмотрел на нее.

– Нет. Почему ты так говоришь?

Потому что, если бы ее не было, Сидней бы не пытался ее обидеть, ответила она самой себе. Он хотел поехать, но еще больше ему хотелось не дать ей поехать туда. В какой-то момент Алисия решила было отправиться одна, но затем передумала, зная, что одной ей будет неинтересно, да и к тому же придется самой проделать весь длинный путь до Лондона и обратно.

– Тебе ведь иногда хочется меня убить, верно, Сид? Он озадаченно посмотрел на нее.

И Алисия поняла, что попала в точку.

– Бывают моменты, когда ты хочешь избавиться от меня, или, может быть, это желание всегда сидит в тебе. Я словно персонаж из твоих историй, и ты волен меня уничтожить, когда захочешь.

Он оглядел наполовину очищенную картофелину в ее правой руке и нож для чистки – в левой.

– Что ты устраиваешь представление!

– Тогда почему бы нам не сделать вид, что я уничтожена на время? Я могу уехать на несколько недель, и ты сможешь работать сколько пожелаешь… – Голос ее немного дрожал и она сердилась на себя за это. – И потом поглядим, что из этого получится, ладно? Сидней поджал губы и выдавил:

– Ладно.

– Ты… останешься здесь? Он кивнул.

– А ты, наверное, поедешь к своей матери? Это будет самый лучший вариант.

– Наверное, да, Сид. Похоже, мы с тобой переживаем сейчас какой-то ужасный кризис, и чтобы выйти из него, нам нужно предпринять самые энергичные меры. Надеюсь, все еще может измениться. Ты согласен?

– Согласен.

– Давай договоримся какое-то время не общаться.

– Обещаю.

– Даже если меня долго не будет. Я буду посылать тебе весточки… когда захочу. Возможно, и ты не захочешь меня больше увидеть.

На этих словах голос ее сильно дрогнул, и Сидней отвел глаза в сторону, ощутив неловкость.

– Хорошо, Алисия, я согласен. Уезжайна сколько… насколько захочешь, – произнес он почти ласково, как давно уже не говорил.

IX

– Можешь говорить, что я у своей матери, – сказала Алисия утром, в ответ на единственный вопрос, который задал ей Сидней: что ему отвечать, когда будут спрашивать, где она?

В тишине гостиной эта фраза прозвучала гулко. Сидней медленно бродил по комнате. Теперь он остался один, и, вероятно, надолго. Они еще раз обсудили этот вопрос, после того первого разговора, в четверг.

Друзьями отъезд Алисии не будет представляться ни разрывом, ни испытательным периодом, ни разводом, одним словом – ничем таким, на что можно было бы наклеить ярлык. Они договорились: в случае расспросов Сидней будет отвечать, что они просто захотели поработать некоторое время порознь. Взгляд его остановился на медной копии отпечатка ноги сэра Роберта Берне висящей над маленьким львом. Это была статуя, которую он видели в церкви Эктона. Они Алисия в тот день были близки, очень близки, Они устроили пикник в машине, потому что шел дождь, потом вернулись домой и занимались любовью, а позже перевели изображение с кальки на пурпурный бархат, чтобы после вставить в рамку. Тогда еще они посмотрели Лавенхем и церкви Лонг Мелфорда. Алисия делала наброски, а Сидней писал заметки, которые, как ему казалось, когда-нибудь смогут пригодиться. Однажды он даже собирался их как-то использовать.

Сидней вяло поднялся на второй этаж, пытаясь заставить себя сесть за машинку, он был на 262-й странице, и ему оставалось напечатать еще не больше пяти. Затем нужно перечитать и отправить двум новым издателям, оригинал в Америку, копию – в Лондон, а один экземпляр оставить у себя. Остановившись в коридоре, Сидней заглянул в открытую дверь гостевой комнаты. На глаза ему попался край красно-синего ковра, свернутого вдоль противоположной стены. Ну что ж, надо идти до конца, сказал он себе. Необходимо узнать, какое это произведет впечатление. Такую идею можно будет использовать в книге. Так, по крайней мере, считают психиатры. Он направился к лестнице, думая о том, что нужно немедленно начать копать яму, но тут же остановился. Подобные дела надо делать утром, пораньше, – вот когда этим следует заняться. Если завтра он проспит, тем хуже для него. А скорей всего, он вообще этого не сделает.

Хотя Сидней много работал днем и спокойно провел вечер за чтением книг, он долго не мог заснуть. Какой-то стук с первого этажа доносился до него и, когда он наконец встал – пойти посмотреть, что это было, – то обнаружил всего лишь форточку в гостиной, стучавшую от ветра. Сидней снова лег и на сей раз заснул. Проснулся спустя несколько часов, но с более ясной головой, чем обычно у него бывало при пробуждении. За окном было еще настолько темно, что он с трудом разглядел стрелки на своих наручных часах. Десять минут пятого. Теперь или никогда, сказал он себе, хотя причиной пробуждения не была никакая срочная нужда, а твердая решимость исполнить задуманное. Спустился вниз, поставил вариться кофе, снова поднялся, надел старые холщовые штаны, теннисные тапочки и шерстяную рубашку. Выпив кофе, отправился в кладовку, взял там вилы и положил их в машину на пол. Задним ходом вывел машину из гаража и поставил за домом.

Поднявшись в гостевую комнату, Сидней взвалил на плечо свернутый ковер, представляя себе, что тот весит больше, чем на самом деле – словно в нем спрятан труп Алисии. Выйдя через заднюю дверь, он положил ковер на заднее сиденье машины. Сидней отметил, что даже пустой ковер был не так уж легок, а с телом внутри он едва ли смог его нести. Нужно будет запомнить это для следующей книги. Сидней оглянулся по сторонам. Никого. Никого, если не считать нескольких чирикающих птичек. Окна миссис Лилибэнкс были темными. Он тронулся с места. Лес, который он выбрал, находился в десяти километрах отсюда. Свернув с фрамлингемской дороги, Сидней поехал другой, очень прямой, обсаженной по обеим сторонам высокими деревьями, сразу за которыми начинался лес. Ни одна машина не обогнала его, и лишь навстречу попался один грузовик. Наконец Сидней остановился опушке с левой стороны дороги.

Вытащив вилы, он шагнул в лес. Пройдя метров пятьдесят, нашел крохотную лужайку, на которой не было ни единого дерева, лишь редкая трава. Он начал копать от самого ее края. Это оказалось очень медленным и трудным занятием, даже несмотря на то, что почва была мягкой, и Сидней пожалел, что не захватил с собой лопату. С большим удовольствием он бы сложил свернутый ковер пополам и слегка присыпал бы его землей, но он заставил себя выкопать длинную яму, словно ему нужно было скрыть в ней настоящее тело. Яма получилась больше метра глубиной. Когда мимо проходила какая-нибудь машина, – их было всего три – Сидней не видел ни одной сквозь густую листву, слышал только шум мотора. Из этого он заключил, что никто не сможет увидеть и его самого. Выкопав могилу почти нужной глубины, он вернулся к машине за ковром. Солнце уже осветило верхушки деревьев, стало немного светлее. Едва он снова взвалил ковер на плечо и закрыл дверцу, мимо промчался большой зеленый грузовик и на такой скорости, что ветер от него слегка растрепал волосы Сиднея. Отыскав свою лужайку, Сидней положил ковер на траву и снова с тем же упорством принялся углублять яму, пока она не стала еще сантиметров на пятнадцать глубже по всей длине. Ему никак не удавалось справиться с толстыми корнями, которые попадались внизу. В конце концов он спрыгнул в яму и притоптал их ногами. Когда Сидней скатил ковер в яму, то почувствовал такую усталость в руках, что ему почти поверилось, что в ковре было на самом деле что-то завернуто, настолько тот был тяжелым. Если бы внутри было запрятано тело, подумалось ему, страх прибавил бы мне сил. Вилами он забросал яму землей и теперь, как настоящий преступник, почувствовал себя в безопасности: тело было надежно захоронено. Он немного притоптал землю и вилами уничтожил следы своих ботинок вокруг.

Вернулся к машине и внимательно поглядел назад, в направлении «могилы», ничего не бросалось в глаза. Окурок единственной выкуренной сигареты разорвал и развеял по ветру. Какие еще следы он мог оставить? Примятая трава? Но тут понадобился бы этакий супер Шерлок Холмс, чтобы увидеть это после первого же самого слабого дождя, и уж совершенно гениальная интуиция могла связать примятую траву с Сиднеем Бартлеби. Да, это был ковер, и Эббот, возможно, запомнил, что продал ковер ему; да и друзья могли узнать ковер, но ведь, в конце концов, внутри ковра не было ничего. И Сидней завел мотор. Яркие пятнистые тени от листвы раскрасили дорогу. День обещал быть ясным.