Текст книги "Обещай мне чудо"

Она почувствовала, как вздымается волна гнева. На себя.

– Заплетать гриву и хвост лошади в косы – это привычка кавалерийских офицеров, характеризующая их как людей претенциозных и надменных. Ты же не хочешь этого, не так ли?

Катарина увидела, как нахмурился Лобо, на лице его появилось такое же выражение растерянности, как и на маленьком личике девочки.

– Пре… прете… нет… думаю, нет, мама, – тоненьким голоском ответила Изабо, но ее пальцы при этом продолжали с таким же страстным желанием гладить гриву коня.

Катарина поспешно поцеловала девочку в макушку и насмешливым шепотом добавила:

– Это дает возможность офицерам думать, будто они намного лучше, чем есть на самом деле, моя милая.

Лобо громко засмеялся.

– Я знаю! Вот так, Иза!

Он откинул голову назад, скосил глаза и оглянулся вокруг, при этом взгляд его скользнул над головами окружающих, затем, поджав губы, чмокнул. Изабо весело захихикала.

Ему даже удалось вызвать смех у Катарины. Она, улыбаясь, покачала головой.

– Вылитый капитан Хазард! Ох, Лобо, я его помню именно таким. Он был капитаном охраны, когда я жила у своего бра… – Ее улыбка, утратив прежнюю естественность, стала фальшивой. – Да, я знала человека, который выглядел точно так. – Она понизила голос. – Но, несмотря на всю свою глупость, он был хорошим человеком. Очень хорошим.

Она подала знак Францу забрать Изабо.

– А теперь я должна ехать, дорогая.

Горло Катарины сжалось. Увидит ли она когда-нибудь своего дорогого ангела снова? Для этого нужно только одно – держаться подальше от Балтазара.

– Я хочу поехать с тобой.

Губки Изабо задрожали и надулись.

– Я знаю, но мама на этот раз должна ехать одна. Ты понимаешь, правда?

Одна в логово льва. Ходят слухи, что число союзников брата соперничает с числом союзников ее отца. У нее же нет ни одного. Она посмотрела на Лобо, все еще сохранявшего выражение лица, делавшее его так похожим на капитана Хазарда. Кроме, возможно, старого друга.

Последовал нерешительный кивок Изабо, но Катарина знала, что это неправда, и сердце ее сжалось.

– Хорошо, милая, – сказала она, принимая ложь. Казалось, в этот момент мир перевернулся. Ложь помогала сохранить невинность и чистоту в этом мире, который в обмен на жизнь требовал душу и тело.

Она передала Изабо Францу, в последний раз проведя рукой по ее мягким каштановым волосам. Ни одна жертва не будет слишком большой, если позволит выжить этому невинному созданью. Ни одна жертва.

Франц пришел в ужас:

– Вы одна! Мадам, покорно прошу прощения! Я что-то не понял. Мне казалось, вас сопровождает полковник фон Леве. Я поеду…

– Нет, нет, Франц, – перебила она. – Пожалуйста, не беспокойся. У полковника в последний момент переменились планы, но тебе нет необходимости сопровождать меня в Таузенд. У тебя так много работы здесь в преддверии зимы.

Она с улыбкой обратилась к Лобо:

– Дай мне тыквенную бутыль с порохом, я заеду в деревню, отдам ее Эрнсту и попрошу Вензеля поехать со мной.

Лобо снял с плеча кожаный ремень и протянул ей бутыль. Ни один человек, будь то мужчина или женщина, не был настолько безрассудно храбрым, чтобы путешествовать в одиночестве. Возражения Александра против Франца и Лобо попали в цель. Но с Вензелем она будет в безопасности, и ей не понадобится помощь Александра.

Она послала воздушный поцелуй Изабо, помахала рукой остальным и пустила коня рысью по аллее, обсаженной тополями.

Александр остановился у колодца и оглянулся, уже зная, что она не следует за ним. Черт бы побрал эту женщину! Он нисколько не сомневался, что она поскачет вслед. Подбоченясь и прищурившись, он принялся осматривать тропу, по которой только что прискакал. Катарина фон Мелле показала себя человеком, чьи поступки невозможно предугадать. Временами она реагировала так, как он и ожидал, но в следующий момент она изумляла его.

– Проклятье, – тихо пробормотал он. Такое свойство у любой другой женщины он счел бы капризом, но только не у Катарины. Она выжила сама, выжила и добилась процветания и помогла другим достигнуть того же самого. Приподняв шляпу, он провел по волосам рукой, затянутой в перчатку, затем снова надел шляпу. – Проклятье.

Ему необходимо раскрыть ее планы. Он должен знать, должен быть готов нейтрализовать их, если они послужат помехой его стратегии. Он должен сделать одно и только одно – разрушить замысел фон Меклена узурпировать власть своего отца. В этом деле слишком много поставлено на карту.

Сначала он хотел подождать ее, зная, что она непременно проедет по этой тропе, но это будет именно то, что она от него ожидает. Он улыбнулся и, ударив коленями, послал лошадь вперед. Застигнутая врасплох, она может открыть больше, чем собиралась.

У него слишком много вопросов к своей так называемой жене. Сначала ему непонятно было ее враждебное отношение к тому наслаждению, которое могут подарить друг другу мужчина и женщина… до тех пор, пока она не ответила на его поцелуй. При этом воспоминании он почувствовал, как возбуждение зарождается в его теле.

Эта тропинка приведет его в деревню и затем к перекрестку, где он может встретиться с Катариной. И тогда уже будет слишком поздно поворачивать назад. В сопровождении Франца или Лобо она спокойно доберется туда. В приятном предвкушении он улыбнулся. А затем ее безопасности придет конец.

Кровь его запульсировала, подчиняясь ритму боевых барабанов. Он заполучит все – ее планы, секреты, даже ее саму к тому времени, как они вернутся назад из Таузенда. Он и так слишком долго терпел.

В его памяти внезапно всплыл смех, который он слышал очень давно, и голос, голос, от воспоминаний о котором он пытался избавиться уже шесть лет. Они были пьяны, сидели, развалясь в креслах, отобранных у какого-то купца. Оранжевый колеблющийся свет факелов, отбрасываемый в ночи на их лица, делал их похожими на демонов.

«Мой дорогой Алекси, мы никогда не изменимся, ты и я, – сказал он, наклоняясь вперед и глядя на Александра своими бледно-голубыми безумными глазами. – Остальные – глупцы, шакалы, стремглав бегущие вслед за львом – размякнут и будут лепетать что-то о спасении души, словно лицемерные кальвинисты, несущие всякий вздор. Они станут дичью, преследуемыми. Но мы, Алекси, ты и я, мы всегда останемся теми, кто мы есть. Хищниками. Охотниками».

С этими словами Балтазар фон Меклен откинул голову и разразился своим безумным смехом, так что пятна крови на его одежде, казалось, заплясали дьявольский танец при свете факелов.

Рука Александра сжалась в кулак.

– Два охотника, это действительно так, ублюдок, – сказал он, словно обращаясь к ветру. – И один из нас победит в нашей последней охоте. И не важно, кто кому встанет поперек дороги, один из нас потерпит поражение.

Глава 9

В одной из небольших приемных дворца Таузенда у стола, покрытого картами и небрежно нацарапанными заметками о передвижениях войск, стояла Гизела. Она пребывала в мечтательно-пресыщенном состоянии после бурного совокупления с Батом, происшедшего всего за несколько минут до прихода представителя ландграфа Фейндта. Она ощутила, как капля выплеснувшейся в нее страсти ее любовника скатилась по внутренней стороне ноги, и дрожь вновь возникшего желания заставила ее улыбнуться и бросить горящий взгляд на графа фон Меклена.

Он был погружен в беседу с посланцем Фейндта и не смотрел на нее. Гизела нахмурилась. Они расположились у огромного растопленного мраморного камина, слуга Фейндта нервно сглатывал и вертел в руках шляпу с поникшими полями. Фон Меклен стоял, скрестив руки на груди, так что камзол натянулся на его широких плечах.

Обиженная, Гизела отвернулась от них, ее сердитый взгляд скользил от одного портрета предков герцога Таузенда к другому.

Она горела желанием ощутить, как в ее тело вновь входит любовник, но медленный ход событий распалил ее желание, обострив чувства и ум. Она посмотрела через плечо на двоих мужчин. Пусть Бат и прибывший от Фейндта негодяй болтают о войсках и брачных союзах… хотя это означало для нее только еще одно промедление, еще одну отсрочку.

Они обсуждали даже не брак фон Меклена, это могло бы оказаться забавным! Нет, ничтожный слуга Фейндта прибыл сюда, чтобы обсудить возможность брака восьмилетнего сына Бата и десятилетней дочери ландграфа. Конечно, при условии, если войска ландграфа поддержат графа фон Меклена в случае необходимости весной. Ее глаза снова устремились к карте.

Гизела мысленно фыркнула. Она слышала, как Бат, устремив на посланца ландграфа взгляд светло-голубых глаз, говорил, что положение герцогства Таузенд, так же как и соседнего с ним Фейндта, ненадежно… Из-за склонности герцога Таузенда к уединению герцогство стало уязвимым. Кто знает, какая мощная сила попытается вторгнуться в его пределы?

Гизела провела кончиками пальцев по центральной части карты Таузенда, по обозначенным на ней полям, которые вскоре снова станут приносить доходы. К востоку находилось ландграфство Фейндт, область, разбогатевшая во время войны за счет предоставления своей судоходной реки обеим воюющим сторонам. А посередине долина Карабас, принадлежащая теперь фон Леве.

Рука фон Меклена принялась поигрывать рукояткой висевшего на поясе декоративного кинжала, и Гизела с большим интересом наблюдала, как сильные пальцы вытаскивали кинжал из ножен на дюйм, затем отпускали, и он с тихим щелчком падал на место. Дурень, прибывший от ландграфа, явно не соглашался с доводами Бата. Глаза его с опаской устремились на пощелкивающий кинжал. Коренастый человечек одернул свой коричневый бархатный камзол.

– Любезный милорд, пожалуйста, поймите, – с заискивающей улыбкой сказал представитель ландграфа. – Мой достойный хозяин чрезвычайно польщен вашим предложением о помолвке вашего сына с возлюбленной дочерью дома Фейндтов. Хотя мой хозяин не был счастлив в сыновьях, Бог благословил его единственной дочерью. И такое благословение не могло долго оставаться не замеченным.

Щелк, щелк – щелкал кинжал. Гизела чуть на засмеялась вслух над неловкостью покрасневшего человека, когда он замолчал и нервно вздохнул.

– Обладая таким великолепным пониманием ситуации, милорд фон Меклен, вы сможете, я уверен, понять, что со стороны моего хозяина было бы неблагоразумно отказываться от чрезвычайно щедрых условий герцога Реута.

Кинжал щелкнул в последний раз, и наступила тишина.

– Реут, – начал Бат, и голос его прозвучал хрипло и безжизненно, – уютно устроился под боком у Баварии, словно ленивая шлюха под крылом у сводника.

– Милорд! – воскликнул коренастый человечек, и лицо его тотчас покраснело еще больше.

Гизела видела, как рот Бата скривился в усмешке.

– Неужели Фейндт действительно верит, будто Реут употребит свое могущество на то, чтобы защитить нечто столь незначительное, словно клякса на карте, как ландграфство Фейндт? – саркастически спросил он.

– Да, милорд, – отрезал представитель ландграфа. – Это обусловлено договором, и не только защита славных земель Фейндта, но и всех областей, связанных с домом Фейндта!

Гизела засмеялась, ее похоть разрасталась и становилась все требовательнее.

– Вплоть до этого лепечущего что-то нечленораздельное слабоумного и похожей на кобылу девицы, на которой он намерен жениться? – спросила она.

Лицо человека покрылось пятнами от оскорбления, Гизелу это позабавило. Она увидела выражение нерешительности, появившееся на его лице, желание защитить детей хозяина боролось с его самодовольством и стремлением проигнорировать ее. Желание защитить победило.

Он натянуто поклонился в ее сторону.

– Свадьба с дочерью ландскнехта Хюгеля была отложена. А милорд Бек не слабоумный, мадам. И говорит вполне членораздельно.

Она язвительно усмехнулась.

– В самом деле? Я слышала, что его последнего охранника нашли плавающим в пруду лицом вниз.

– Секретарь милорда Бека, к несчастью, случайно утонул!

– О, конечно, – сочувственно пробормотала она. – Сразу после того, как… случайно удавил себя.

Она взглянула на Бата, чтобы заговорщически улыбнуться ему, но увидела, что его гнев уступил место задумчивости. Это совсем не то, чего она хотела.

– Милорд, я должен заявить протест!

– А должен ли? – отозвался Бат, глаза его при этом смотрели обманчиво апатично.

Человечек открыл было рот, чтобы продолжать, но реакция Бата ошеломила его. Рот его шевелился, но он не мог произнести ни слова.

Гизела повернулась к кипе карт и документов, чтобы скрыть улыбку.

– Милорд, – выдавил наконец человечек, – может, нам следует продолжить эту беседу в другой раз.

Бат пожал плечами, лениво поигрывая кинжалом.

– Если пожелаете, тогда конечно.

Состоится еще раз их разговор или нет, значения для него уже не имело.

Щелкнув каблуками и натянуто поклонившись, посланец удалился. Гизела расхохоталась, но смех замер у нее в горле, когда она посмотрела на Бата. Он стоял, уставившись в пространство над ее плечом, выражение беспредельной ненависти исказило его черты.

– Бат?

Его горячий пронзительный, словно острие булавки, взгляд сосредоточился на ней.

– Мой отец заплатит за это… со временем. И очень-очень медленно. Гнусный прелюбодей смог произвести на свет дочь-ублюдка, но не дал мне законных сестер, которыми я смог бы торговать. А затем его дочь-ублюдок помогла моей жене бежать, оставив мне только сына, бесхребетного мягкотелого щенка, и ни одной дочери.

Бат протянул к ней ладонь, на середине которой, сохраняя равновесие, лежал кинжал.

– Власть Фейндта… и могущество Реута… в пределах досягаемости. И все же я не могу собрать плоды. Дочь, мне не хватает только дочери.

Один за другим его пальцы сомкнулись вокруг клинка. Она пожала плечами и спросила:

– Неужели у тебя нет родственников со свободными дочерьми, достигшими брачного возраста?

Его лицо приняло такое мягкое выражение, что страх волной пробежал у нее по позвоночнику, заставляя ее желудок сжаться.

– Сестра моей матери и ее дети погибли во время войны, Гизела. – Он улыбнулся. – Осталась только моя сестра. – Обманчиво мягкое выражение исчезло из его глаз. – А затем и она тоже умерла. Но это произошло без моей помощи. Или, точнее говоря, без моего прямого участия.

Гизела посмотрела на него, поджав губы.

– А как насчет сообщения о той женщине в Карабасе? Твоя сестра, может быть, еще жива.

– Возможно, – медленно произнес он, затем разжал пальцы, поднес кинжал к лицу, лаская взглядом капли крови, сверкающие на полированной поверхности клинка. – Я многое бы отдал за то, чтобы она оказалась жива, – мечтательно сказал он, и дьявольская улыбка искривила его губы. – Выкуп герцога. Я скоро все узнаю.

– Скоро?

Его улыбка, обострив все чувства, вновь возбудила в ней похоть.

– Я послал кое-кого в Карабас, чтобы разузнать побольше о той женщине, которая пела.

– Ты послал кого-то шпионить, ничего не сказав… – начала она, но оборвала фразу, увидев, как напряглась его спина. – Шпионы. Интриги. Союзы с новыми домами, которые совсем недавно представляли собой всего лишь бедных родственников великих семей. Ни войны. Ни сражений. Я умру от этого скучного мира.

Бат подошел к ней и бросил на карту окровавленный кинжал. Крошечные красные брызги запятнали слово Карабас.

– Не сейчас. – Он схватил ее за волосы и потянул голову назад. – Ты мне нужна. Но ты плохо себя вела и насмехалась над слугой Фейндта, дорогуша, – сказал он, и слова его прозвучали словно грязная ласка. – За это тебе придется заплатить.

– Бат! Мне показалось, ты хотел, чтобы я…

Он грубо схватил ее за ноги, а потом руки его проникли ей под юбку.

– Твой разум был затуманен похотью, шлюха. Глупость с моей стороны, что я позволил этому произойти. – Он принялся проводить взад и вперед пальцами, еще больше возбуждая в ней похоть, затем отпустил ее и отошел. Она протестующе захныкала, но он только засмеялся, повернулся к ней спиной и вышел из комнаты.

– Мерзавец, – тихо сказала она. Ее пальцы обхватили рукоять кинжала, клинок оставил пятно на карте. «Карабас фон Леве, – подумала она и принялась проводить линию вдоль реки Карабас острием окровавленного кинжала. – И, возможно, его сестра тоже там. Будет ли этого достаточно для того, чтобы Бат нарушил нынешний никчемный мир?»

Она обвела кружком крепость Алте-Весте, проколов бумагу острием клинка. Война! Она хотела войны и всех тех наслаждений, которые Бат дарил ей в конце битвы. Она что-то проворчала и вонзила острие клинка сквозь карту в стол, уничтожая то место, где находились крепость и крошечное поместье. Она хочет войны. И получит ее.

Катарина скакала к северу по дороге вдоль реки, ведущей из деревни Карабас. Лес направо от нее был реже, чем в Леве, поэтому позднее осеннее солнце ярче освещало дорогу. Воздух пронизывала прохлада приближающейся зимы, и она поплотнее закуталась в плащ.

Конь, которого она мысленно окрестила Ниффле, шел под нею плавно и уверенно, чего нельзя было сказать об огромном белом муле, на котором за ней следовал Вензель.

Она оглянулась на него. От тяжелой тряской езды его шляпа с обвисшими полями сползла и почти закрыла ему глаза. Он поднял руку, чтобы сдвинуть ее назад, и от этого движения лежащий перед ним поперек седла карабин опасно закачался, Вензель отпустил шляпу и схватил ружье, а шляпа снова съехала ему на глаза.

Она не смогла сдержать улыбку, несмотря на то, что постигшее его злосчастье подвергало их обоих риску. Хотя он и сопровождал ее с флегматичной преданностью, эта преданность в большей мере относилась к его отцу, чем к ней. Она подозревала, что в глубине души он жаждал вернуться домой, в суровую местность, названную по имени упрямого животного, на котором он ехал. Рукой, обтянутой перчаткой, она нащупала в кармане пистолет, и ее пальцы обхватили вселяющее надежду оружие. Она уже давно усвоила, что не должна полагаться на чью-либо защиту.

По мере того как они приближались к перекрестку, откуда тропа вела на восток, в лес, ее взгляд все пристальнее всматривался в деревья, опыт подсказывал ей, что нападающие укрываются скорее всего в этом месте.

Кажется, там двигаются какие-то тени. Она встряхнула головой. Не так уж много сообщений поступало о появлении разбойников здесь, на севере, но что-то тревожило ее, какое-то движение, замеченное краем глаза. Она пристально всмотрелась вдаль, затем налево, в сторону реки, которая текла здесь стремительнее, чем на юге. Берега ее были крутые, поросшие деревьями и густыми зарослями ежевики, теперь стоявшими почти без листьев. Затем снова перевела взгляд на лес справа от себя.

Катарина достала из кармана юбки пистолет. Коню передалась ее тревога, и Катарина ощутила, как поступь его немного изменилась. Она крепко схватилась за поводья, ожидая, что конь заартачится, но тот продолжал равномерно бежать. Рассеянная улыбка появилась в уголках ее губ, когда она мысленно отметила великолепную выучку животного. Когда она вернется в поместье Леве, нужно будет сказать лейтенанту Печу, что она высоко оценила его талант.

Если, конечно, вернется в Леве. Она крепче сжала пистолет.

Кто-то стремительно бросился через дорогу. Ее взгляд устремился на существо, скачущее среди деревьев. Кролик. От неожиданности конь встал на дыбы, но быстро успокоился. Сердце Катарины глухо забилось. У себя за спиной она услышала пронзительный рев мула Вензеля, за которым последовал испуганный человеческий крик.

– Вензель! – воскликнула она, развернув коня, и увидела, как Вензель пытается удержать своего перепуганного мула, при этом его карабин опасно раскачивается на сгибе локтя, в то время как он размахивает поводьями.

От берега реки метнулась тень.

На Вензеля бросился человек с черными всклокоченными волосами и злобной улыбкой. Ее конь сделал шаг в сторону. Одним плавным движением Катарина прицелилась и выстрелила. Человек наклонился вперед, рот его открылся, будто бы для того, чтобы произнести слова проклятия, но он не успел этого сделать, так как умер, тело его свалилось в дорожную грязь.

– Чертовы кролики, – прошипел Вензель, все еще сражаясь со своим мулом.

– Да, – прерывисто дыша, ответила она. – Черт побери этих кроликов.

Взрыв резкого смеха прокатился над зарослями у берега реки.

– Черт побери кроликов! – прогремел грубый голос, перешедший в новый взрыв смеха. – Черт побери кроликов! Черт побери кроликов! Черт побери кроликов!

Катарина направила коня к Вензелю и протянула руку за карабином.

– Нет! – раздалась команда с берега, тотчас же подкрепленная щелчком пистолетного выстрела. Она почувствовала, как свинцовая пуля, свистя, пролетела рядом с ее рукой, протянутой за карабином. Она моментально ее отдернула.

Снова послышался раскат смеха. Прищурившись, она отчаянно пыталась определить, откуда доносится звук, но он, казалось, постоянно перемещался.

Они с Вензелем поставили своих лошадей бок о бок, но карабин находился с другой от нее стороны.

– Вы хотите, чтобы я выстрелил, мадам? – спросил он, хотя, как она заметила, он даже не пытался поднять ружье.

– Нет, – тихо сказала она. – До тех пор, пока не сможешь как следует прицелиться. – Она потерла руку, которую негодяй чуть не прострелил. – У меня такое чувство, что у нас будет только один шанс.

В нескольких ярдах выше по берегу закачались ветки и снова раздался торжествующий смех. Из кустов выступила тень, превратившаяся в маленького жилистого человечка, нацелившего пистолет на Катарину.

– Черт побери кроликов, – снова сказал он и опять разразился раскатистым хохотом.

– Чего ты хочешь? – требовательно спросила Катарина. – Еды? Денег?

Не отводя глаз от похожего на палку человека, она отвела руку назад и принялась расстегивать седельную сумку. Мужчина снова засмеялся.

– Ты, наверное, думаешь, что мы держим всех этих кроликов только для того, чтобы они могли прыгать поперек дороги. О, я действителен голоден, миледи, – сказал он, бросив на нее плотоядный взгляд. – Я испытываю голод по какой-нибудь высокородной… – Он бросил самое непристойное ругательство, какое Катарина когда-либо слышала. – А теперь спешивайся. Я хочу услышать, как ты поешь. – И он грязно засмеялся, словно какой-то пошлой шутке.

Она бросила взгляд на Вензеля, он все еще держал карабин наперевес и явно не собирался предпринять попытки остановить мерзавца.

– Спешивайся. – Голос прозвучал неумолимо, а пистолет по-прежнему решительно был нацелен на нее.

Она заколебалась.

– Спешивайся, сука. Я хочу только одну часть твоего тела, высокородная… и мне без разницы, если другие органы прольют немного соуса в землю.

Справа от нее среди деревьев треснула ветка. Боже милосердный, он не один! Она застыла. «Выжить, выжить», – мысленно твердила она, борясь со страхом, подступившим к горлу. Но человек, стоящий на дороге, уже падал на землю.

Пистолетный выстрел расколол воздух, разбойник бросился на землю плечом вперед и откатился. Он торжественно усмехнулся и прицелился в нее.

Из-за деревьев вылетела лошадь и остановилась прямо перед мордами мула и ее коня. Александр. Он выхватил карабин у вяло державшего его Вензеля, вскинул ствол на руку и выстрелил в жилистого извивающегося человека.

Разбойник распростерся на земле. Прошла секунда. Другая. Катарина затаила дыхание. Затем движение. Человек с усилием встал на колени, отвернувшись от них, поднял руку, повернулся…

И обнаружил, что шпага Александра нацелена ему прямо в глотку. Нож, который он собирался бросить, выпал у него из рук.

– Твой смех действует мне на нервы, – сказал Александр мерзавцу так спокойно, словно они сидели за карточных столом.

Разбойник ухмыльнулся, хотя у него в боку сильно кровоточила рана.

– Мне очень жаль, что побеспокоил вашу светлость.

Кончиком шпаги Александр проколол одеяние негодяя, сшитое из новой зеленой, без сомнения украденной, шерсти.

– Да, ты представляешь собой жалкое зрелище, – бросил он, и, хотя слова его казались случайными, тон таковым не был. – Вставай.

Разбойник открыл рот, чтобы возразить, но, взглянув в глаза полковнику, закрыл его и, пошатываясь, встал.

Катарина, оставаясь все это время в седле, молча наблюдала за происходящим, но теперь повернулась к своему прежнему сопровождающему и сказала:

– Вензель, видишь красивую новую зеленую куртку этого человека?

Вензель оживился, на его обветренном лице появилось алчное выражение.

– Да, миледи! Да, вижу!

– Превосходно. А теперь я хочу, чтобы ты взял свой охотничий нож. Он же с тобой, не так ли, Вензель?

Он нерешительно кивнул.

– Молодец. Я хочу, чтобы ты взял свой нож и разрезал эту красивую новую зеленую куртку на ровные узкие полоски.

И разбойник, и Вензель одновременно запротестовали.

– Миледи!

– Ты понял меня, Вензель, – вежливо сказала она таким ровным и спокойным тоном, словно говорила с Францем или Лобо.

Катарина услышала, как усмехнулся Александр, но проигнорировала это так же, как и протестующие возгласы разбойника. На некоторые вещи не стоит обращать внимания.

Вензель достал свой нож из сумки, спешился, подошел к разбойнику и принялся выполнять задание, хотя Катарине казалось, что он готов расплакаться. Через несколько минут, в течение которых раздавались звуки разрываемой ткани, а также проклятья, угрозы и просьбы разбойника, Вензель протянул ей кипу зеленых шерстяных полосок.

Катарина спешилась, взяла у Вензеля полоски, любезно поблагодарив его, и направилась к разбойнику, обойдя тело убитого ею человека, распростертое на дороге.

Она поравнялась с Александром, все еще сидевшим на лошади.

– Мадам, – предостерегающе произнес он, то было первое слово, которое он сказал ей с момента своего появления.

– Милорд, – бросила она на ходу.

– Мадам, – снова сказал он.

– Милорд, – повторила она.

Он поднял шпагу и преградил ей дорогу. Остановившись, она терпеливо ждала. Разбойник ухмылялся, его хищный взгляд перемещался от одного к другому.

– Вензель, – окликнул Александр.

– Да, милорд, – безропотно отозвался тот.

– Заряди карабин и дай его мне.

– Да, милорд – с улыбкой сказал Вензель. – Вот так, только не повредите сапоги, милорд. Только не сапоги.

– Ах да, – бросил Александр, – сапоги.

Катарина виновато посмотрела на него. Александр одарил ее очаровательной улыбкой и принялся демонстративно рассматривать маленькие ноги разбойника, обутые в новые дорогие сапоги, затем перевел взгляд на свои огромные ноги в стременах.

– Какой счастливый случай, – сказал он с такой притворной наивностью, что ей пришлось стиснуть зубы, чтобы удержаться от резкости. – Может, нам в конце концов и не понадобится ехать в столицу. Как ты думаешь, они подойдут?

Катарина посмотрела на его большие, обутые в сапоги ноги, находившиеся почти на уровне глаз.

– Скорее всего, нет, милорд, принимая во внимание, что гнусный маленький звереныш может целиком поместиться в твой сапог.

– Ах, – с усмешкой сказал Александр. – Значит, мое путешествие должно продолжиться. Кажется, уставшему человеку никогда не отдохнуть.

– Так же, как и виноватому, – парировала Катарина.

– Тебе лучше знать.

Она открыла рот, чтобы ответить ему так, как он заслуживает, но Вензель молча протянул ему вновь заряженный карабин. Александр взял его левой рукой и прицелился в разбойника, затем поднял шпагу, позволяя ей пройти. Она удержалась от резкого ответа и принялась за работу.

– Эй! – закричал бандит, когда Катарина стала связывать ему запястья полосками ткани, но она, не обращая внимания на его протест, как следует затянула их и крепко завязала. Затем, встав на колени, связала ему лодыжки, после чего принялась перебинтовывать ему рану. – Эй, что ты делаешь?

– Мы же не хотим, чтобы весь соус вытек из тебя в землю, не так ли? – ласковым голосом спросила она. – Разве ты не хочешь быть здоровым и в полном порядке, когда тебя повесят?

Рана была серьезной, но не смертельной, тряская езда на спине мула до деревни Карабас доставит ему немало беспокойства, Но у нее не было настроения прощать.

Немного погодя Катарина могла видеть, как довольный Вензель в новых сапогах направлялся на своем муле назад, в деревню, а к его седлу был привязан бандит, который сопротивлялся и выкрикивал ругательства. Мужчины из деревни придут на заре на следующее утро и похоронят человека, которого она застрелила.

Она почувствовала, как Александр, так и не спешившийся, приблизился к ней сзади. Внезапно перед ее лицом появился ствол карабина.

– Ваше оружие, мадам.

Услышала Катарина его слова и, взяв карабин, повернулась к полковнику, но он уже направил лошадь на север.

– Милорд! – воскликнула она, быстро сообразив, что осталась одна посередине дороги с трупом разбойника. – Милорд!

Он помахал ей рукой.

– Рекомендую вам зарядить также и пистолет, мадам, прежде чем отправитесь в путь, – посоветовал он, а затем весело добавил: – До встречи в Таузендбурге.

– Александр!

Он пустил лошадь рысью и поскакал прочь. Она бросилась к своему коню, затолкала карабин за ремни седельных сумок.

– Черта с два, стану я заряжать свой пистолет, – пробормотала она. Ее раздосадовала его уверенность, что она последует за ним.

Она попыталась сесть на коня, использовав большой покрытый мхом камень, поскользнулась, снова попыталась. И снова поскользнулась. Мысленно выругалась. Больше всего раздражало, что на этот раз негодяй не ошибся. Прежде ей пришлось однажды позволить офицеру сопровождать ее до места назначения. Она вздрогнула при воспоминании о том, какой ценой заплатила за эту помощь.

Никогда больше такое не повторится, поклялась она. Встав на камень в третий раз, Катарина на этот раз успешно села в седло. Взяла в руки поводья и опустила взгляд на мертвого разбойника, тело которого Вензель оттащил на обочину. Мерзавец был не первым человеком, которого ей пришлось убить, и стал бы не последним, если бы полковник Александр фон Леве потребовал от нее вознаграждения за свои услуги.

Любого вознаграждения.