Текст книги "Бумажный тигр"

Глава 17

Что?!

Старик вскочил из-за своего массивного стола и посмотрел на старшего сына как на умалишенного.

Питер сунул руки в карманы и сверкнул глазами в ответ.

Я не мог позволить этому мерзавцу обесчестить ее! А так они оба поплатились. И поделом. Меня сейчас другое занимает. Откуда у него наша фамилия? Я еще не был в ратуше, но если человек клянется всеми святыми в том, что он Маллони, значит, у него имеются к этому веские основания. Не так ли?

Артемис Маллони вцепился руками в край стола и смертельно побледнел. То ли от ярости, то ли от чего-то другого, Питер не смог определить – лицо отца было затенено.

Лжец! Бессовестный, наглый сукин… – Старик осекся, крякнул и вновь сел за стол. – Цель его для меня очевидна. Подделать документы – плевое дело. Не понимаю, как он узнал, но, судя по всему, паршивец располагает информацией. Мы с матерью никогда не говорили вам раньше, потому что не считали нужным, но… Короче говоря, еще до тебя у нас родился первенец, мальчик. Но он умер на третий день и похоронен на нашем кладбище. Можешь сходить посмотреть. Там камень, и на камне надпись: «Дэниел Эван Маллони»…

Питер впервые за это утро вздохнул с облегчением:

Так я и знал! Я чувствовал, что этому есть какое-то объяснение! Он нарочно пытается выдать себя за одного из нас! С тем чтобы ограбить тебя и увести у меня Джорджину! Как ты думаешь, у него хватит духу обратиться со своим обманом в суд? И что нам делать? Сумеем ли мы доказать, что его бумажки липовые?

Артемис взял перо и что-то быстро написал.

Думаю, он решил нас шантажировать и в суд не полезет. Я обо всем поставлю в известность прокурора. Мы должны задавить гаденыша, не дав ему развернуться. – Он бросил на сына суровый взгляд. – Ты поступил очень глупо, отдав ему Джорджину Хановер. Но об этом сам позабочусь. А ты ступай, возвращайся к работе.

Слова отца насторожили Питера. Но, прикусив язык, он повернулся и молча вышел. Порой отец бесил его, но он понимал, что это еще не повод, чтобы не повиноваться, – ведь старик знал, что делает. Но на этот раз Питер решил действовать самостоятельно.

Начнет он с визита в ратушу.

Джорджина выглянула из окна своего нового дома на грязную улицу, по которой протащился фермерский фургон, груженный овощами. «Не поздновато ли ему на рынок? – уныло подумала девушка. – Впрочем, может, ему, напротив, повезло и он успел съездить домой и привезти еще товара?»

Обернувшись, она обвела взглядом почти пустую комнату, которую ей теперь придется делить с Дэниелом. Господи, это даже не жилой дом, а бывший склад. В комнатах раньше были конторские помещения и кладовые и повсюду ходили орды грязных потных людей. Краска со стен давно облупилась, полы были истерты и поцарапаны, а нежные ножки девушки привыкли ступать только по полированным…

Слава Богу, что хоть водопровод есть. Одной головной болью меньше. Но остальное… Ни занавесок на окнах, ни ковров в комнатах, ни мебели, если не считать типографского станка, соломенного тюфяка, на котором спал Дэниел, и старого продавленного кресла.

Она перевела глаза на постель Дэниела. Уж не думает ли он, что ночью она ляжет там вместе с ним?

Вздернув подбородок, Джорджина вышла в коридор. Дэниел ушел по делам, оставив ее одну. Интересно, задумывался он над тем, как она проведет время? Впрочем, Джорджина точно знала, что ей нужно сделать – обследовать все это неприютное жилище.

Когда она покончила с этим, настроение еще больше упало, но в голове наконец завертелись кое-какие мысли. Напротив этой комнаты была еще одна, в которой она и решила поселиться. Надо лишь вооружиться метлой, ведром, шваброй и вымести из нее вместе с вековой пылью пауков и паутину, развешанную во всех углах.

«Надеюсь, что Дэниелу по крайней мере не приходится много платить за аренду этого сарая», – хмуро подумала она.

Джорджина пересчитала остававшиеся у нее деньги. Содержание ее было весьма щедрым, но доктор Фелпс запросил недешево. Она знала, сколько стоят нарядные платья и туфельки, но, вступив в новую жизнь, понимала, что отныне придется нести совсем иные расходы, о которых она не имела ни малейшего представления. Будет лучше, если она станет дорожить каждым пенни до тех пор, пока не найдет себе другой источник дохода. Тем более что тратиться на метлу и швабру не нужно. Зачем, если все это она может взять бесплатно? Пусть отец бесится сколько угодно, но у нее столько же акций «Ха-новер индастриз», сколько и у него. Почти столько же. И она имеет полное право воспользоваться арсеналом фабричной уборщицы.

В ней проснулась жажда деятельности. Заметно взбодрившись, Джорджина распаковала вещи, достала из сумки самое свое скромное платье и быстро переоделась. Она испуганно вздрагивала от малейших звуков, боясь, что в любую минуту может появиться Дэниел и застать ее неодетой. Но в доме было тихо, если не считать поскуливания собаки, хотевшей, чтобы ее приласкали.

Оправив серую юбку и завязав ленточки на туфлях, она потрепала пса за ухом. Тот довольно завилял хвостом. Может, взять его с собой? Впрочем, нет. Дэниел оставил его сторожить станок. Пообещав скоро вернуться, Джорджина вышла на лестницу.

Глаза у Дорис полезли на лоб, когда она увидела стремительно влетевшую в приемную Джорджину. На девушке было неглаженое платье, которое больше подошло бы какой-нибудь служанке. Приветливо улыбнувшись и бросив пару слов о погоде, Джорджина проскользнула в цех. Женщины, работавшие там, сидели спиной к двери и не посмели посмотреть, кто вошел. Зато появление Джорджины не осталось незамеченным для мастера, ревниво следившего за тем, чтобы в его владения не вторгались посторонние. К счастью, он был в противоположном конце зала, и, чтобы добраться до девушки, ему надо было обогнуть немало станков и ящиков. Решив подразнить его, Джорджина приветливо помахала рукой и сразу повернула к чулану уборщицы.

Она взяла все, что ей было нужно, еще до того, как Эмори успел до нее добежать. Джорджина была уверена, что отец никому не рассказывал о том, что произошло между ними. Хотя бы для того, чтобы не позориться перед людьми. Поэтому она прикинулась избалованной дочкой и улыбнулась в ответ на оклик мастера.

– Я все верну. И не беспокойтесь, я умею обращаться с этими вещами, – громко сказала она, спокойно повернулась и вышла из цеха.

Проходя мимо Дорис, она вежливо попрощалась и направилась к дверям, которые вели на улицу. Лишь оказавшись за воротами мануфактуры, она смогла перевести дух. Получилось! Не бог весть какой подвиг, но все же. Воодушевившись содеянным, Джорджина решила и впредь пользоваться фабрикой по мере возможности.

Конечно, рано или поздно она наткнется там на отца, но об этом пока можно не думать.

Когда Дэниел наконец вернулся домой, Джорджина была вся покрыта пылью и сажей, зато на чистых стенах гуляли солнечные блики. Во время уборки она спрятала свои светло-золотистые волосы под шелковым шарфиком, на котором вместо весенних цветов красовались теперь обрывки паутины. Аромат духов перебивался запахом пыли, но Джорджина вся светилась улыбкой, а из-под грязных разводов на лице проступала нежная розовая кожа. При виде ее у Дэниела екнуло сердце.

«Это от восхищения», – торопливо попытался он убедить себя.

Обернувшись, он подал какую-то команду, и крепкие мужчины начали заносить в комнату кровать. Радостно взвизгнув, Джорджина замахала руками:

Не сюда!

Грузчики, у которых бицепсы были толще, чем у Джорджины талия, остановились в нерешительности и вопросительно взглянули на Дэниела. Тот пожал плечами и, в свою очередь, посмотрел на девушку:

– Куда же?

– В спальню, конечно.

Протиснувшись мимо грузчиков, она пересекла коридор и распахнула дверь в комнату, где только что закончила уборку.

На солнце искрились вымытые окна, комнату заливал яркий веселый свет, а на одной из стен Дэниел заметил квадратное пятно. Там когда-то стоял камин.

«Она права. Это будет наша спальня, – подумал он, восхищенно оглянувшись на жену. – Интересно, что она скажет, когда я пожелаю въехать сюда?»

Джорджина, находясь в приподнятом настроении, суетилась вокруг кровати, отдавала распоряжения рабочим… Дэниелу не хотелось смущать ее.

Наконец-то в доме появилась женщина, которая следит за хозяйством. Дэниел, конечно, не предполагал, что застанет дома такую картину. Он думал, что найдет Джорджину с книгой свернувшейся калачиком в кресле и ожидающей, когда он поведет ее куда-нибудь обедать. А вот поди ж ты, прибралась. В нем шевельнулось теплое чувство к жене.

Наконец кровать была поставлена на место и грузчики ушли. Джорджина решила проверить матрас на упругость, а Дэниел стоял у двери, скрестив руки на груди, и ждал, пока она о нем вспомнит. Выступившая на ее щеках краска и та нарочитая тщательность, с которой она потянулась шваброй к несуществующей паутине, ясно дали ему понять, что она в смущении и мечтает о том, чтобы он ушел.

Дом преобразился, мисс Ягодка. Вы славно потрудились. Теперь, полагаю, нам потребуется еще один письменный стол. Тогда у нас будет настоящая редакция. Она быстро обернулась и нерешительно подняла на него глаза:

Но я думала, вам нужно экономить деньги. Журналистика, как я успела заметить, не приносит больших доходов.

Дэниел оперся плечом о дверную притолоку и сунул руки в карманы. Он только сейчас вспомнил, что стоит перед ней в одной рубашке без сюртука. Черт знает, что заставило его подумать об этом, наверно, то, как она на него смотрела. Он нервно повел плечами, и ему вдруг стало очень жарко.

Газета еще долго не будет рентабельной, но я уже получил несколько печатных заказов. Вот, кстати, и хорошо, что я теперь не один. Пока буду возиться с этой поденщиной, вы займетесь сбором материалов для газеты. Можете брать Макса с собой. Сдается мне, вы с ним поладили.

Джорджина кивнула, но вид у нее был до того нерешительный, что Дэниелу стало ее жалко. «Бедняжка, небось нелегко из богатой жизни-то да сразу в паутину». Внутренний голос подсказывал ему, что цацкаться с ней особенно не стоит, но Дэниел ничего не мог с собой поделать – давал о себе знать комплекс «благородного рыцаря».

Давайте-ка я принесу вам воды, вы освежитесь и потом мы куда-нибудь сходим поедим? Тут недалеко есть одно итальянское заведение. Там так готовят, что просто пальчики оближешь!

Джорджина оживилась, и рука ее сама потянулась к голове. Она сняла пыльный шарфик и смущенно улыбнулась. Будучи больше не в силах бороться с собой, Дэниел подошел к ней и запустил пальцы в ее шелковистые светлые волосы. Теперь он имеет на это полное право. Как хорошо! В нем стремительно нарастало возбуждение, но он твердо решил ограничиться лишь прикосновением к ее красивым волосам.

Честное слово, они сверкают, как солнце. Их ничто не испортит, даже паутина. Я достану вам зеркало, чтобы и вы могли ими любоваться.

Ей приятно было услышать про себя такое, но прикосновения Дэниела вызвали в ней нервную дрожь. Однако она не отшатнулась от его рук, напротив, подняла голову и встретилась взглядом с его серыми глазами. Сердце екнуло и забилось чаще.

Девушка отвела взгляд в сторону, и Дэниел отпустил ее. Скрыв от него вздох облегчения, она тихо проговорила:

– Я скоро буду готова.

Он ничего не сказал и молча вышел из комнаты.

Хорошо, что. она догадалась здесь прибраться. Еще вчера она была уверена, что их отношения будут чисто платоническими. Сегодня же ей стало казаться, что для мужчин вообще не существует этого слова. А значит, следует держаться от них подальше.

Дэниел вышел из состояния мечтательной задумчивости и сразу понял, что что-то не так.

Он только что отнес в бакалейную лавку отпечатанные афиши и возвращался домой, думая о том, что там его ждет Джорджина. Вечер они проведут за книгой и легким разговором, боясь думать о том, что случится, когда придет время ложиться спать… Он как раз думал об их первом поцелуе и ломал себе голову над тем, как повторить его и вдохновить этим Джорджину на большее, как вдруг услышал за собой шаги.

Дэниел быстро свернул в темный переулок и, затаив дыхание, замер. Его преследователи не прошли мимо – остановились.

Чертыхнувшись вполголоса, Дэниел осмотрелся по сторонам, выбирая себе выгодную позицию. Надо быть последним болваном, чтобы мечтать на ходу, да еще в этой части города! У тех двух мерзавцев, испугавшихся его пистолета, наверняка полно друзей, и они захотят отомстить. Уж не говоря о настоящих грабителях, подстерегавших тех несчастных, у кого есть что отнять. Дэниела трудно было застать врасплох, ибо он слишком долго прожил в Техасе, где осторожности учатся быстро. Он просто на несколько минут позабыл о ней, задумавшись о Джорджине. Но теперь был наготове.

Прислушиваясь к торопливому шепоту преследователей, совещавшихся у входа в переулок, он искренне жалел о том, что не захватил из дома свой «кольт». Дэниел нечасто брал его с собой, так как это казалось совершенно излишним в Катлервилле. Впрочем, если он и в дальнейшем думает выпускать свою скандальную газету, придется быть всегда готовым к неприятностям. С Артемисом Маллони нельзя не считаться.

Он знал, что старик пребывает в бешенстве, если Питер уже успел сообщить ему о поспешном замужестве Джорджины. Дэниел почти жалел своего брата, которого ему, правда, было очень нелегко считать родственником. До сих пор своей родней он мог назвать лишь Эви и ее племянников. Даже хотел дать им свою фамилию.

Окончательно успокоившись, он изготовился к нападению.

Когда его преследователи появились в переулке, Дэниел сразу заметил, что они не вооружены – хороший знак. Откинувшись спиной на кирпичную стенку, он окликнул их:

Вы, кажется, что-то ищете, джентльмены?

Те замерли, стали дико озираться по сторонам и, никого не увидев, подняли глаза вверх.

Дэниел сидел на подоконнике на уровне второго этажа.

Говорите, и побыстрее, потому что у меня свидание с одной прелестной леди.

Надо было отдать им должное, они сразу оценили выгодность его позиции и невыгодность своей и не бросились на него тупо с кулаками.

Тот, что был повыше, в клетчатом пальто и полосатой жилетке, здорово смахивал на Эгана, если не считать шишковатого носа, которым тот не мог похвастаться.

«Похоже, у Маллони целый выводок таких проходимцев», – подумал Дэниел.

Спускайся, надо поболтать, – крикнул высокий. Дэниел только скрестил руки на груди и, поудобнее устроившись на своем насесте, усмехнулся.

Спускайся, не пожалеешь, – льстиво повторил высокий.

Дэниел пожал плечами:

Я предупреждал, что у меня мало времени. Если вам есть что сказать, говорите так.

Второй зверски поморщился, отчего лицо его стало похоже на перезрелую мягкую картофелину.

Мы скажем! Мы тебе сейчас так скажем! – рявкнул он и попытался ухватить Дэниела за сапог.

Разведя руки в стороны, тот упер их в стены и лягнул ногой, засадив носком сапога коротышке прямо под подбородок. Тот отскочил назад, завопив от боли.

Клетчатый тут же отошел на безопасное расстояние.

У нас есть к тебе предложение, выгодное предложение. Одному человеку нужно, чтобы ты убрался из города. И чем раньше ты это сделаешь, тем больше деньжат загребешь. Вот билет на вечерний поезд. Если ударим по рукам, на станции тебе передадут деньги. Но учти: за каждые сутки промедления хозяин будет снимать по сотне. Если же ты уедешь, но вернешься, тебя встретят ножом в бок.

Дэниел вновь откинулся спиной на кирпичную стену.

– Какой у вас щедрый хозяин. Передайте ему, что гораздо больше денег меня интересуют документы на «Эй-би-си ренталс». Я тоже готов сделать ему выгодное предложение. Ждать буду до утра. Но учтите: в случае промедления с его стороны я стану требовать бумаг на другую недвижимость, по договору за день. И дело может дойти до его роскошного магазина, так что пусть поторопится.

– Ах ты, сучий… – взревел клетчатый и, подпрыгнув, попытался добраться до Дэниела. Уже оправившийся от полученной оплеухи коротышка тоже полез в драку.

Дэниел был готов к такому повороту событий. Оттолкнувшись от подоконника, на котором сидел, он прыгнул вниз, одновременно ударив ногами – а на нем были крепкие мексиканские сапоги – обоих негодяев.

Приземлившись, он выпрямился и приготовился к новому нападению.

Глава 18

Дэниел! – в ужасе вскричала Джорджина при виде своего мужа и работодателя.

Дэниел, споткнувшись, прошел в дверь. Лицо его было разбито и левая сторона уже вспухла, на рубашке темнела кровь. С волос капало. Очевидно, он уже умылся где-то, пытаясь более или менее привести себя в порядок.

Криво усмехнувшись, он пробормотал:

Я еще ничего смотрюсь, видели бы вы тех двоих. Ей захотелось залепить ему затрещину за эту идиотскую мужскую похвальбу, но она вовремя удержалась, видя, что на нем и так живого места нет. Вместо оплеухи она отвела его к креслу.

Дэниел послушно, как ребенок, сел и откинул гудящую голову на спинку, а Джорджина побежала за водой. Если бы она не была так напугана, ей стало бы его жалко. Господи, какие кровоподтеки! Ему, наверно, очень больно…

Сейчас не помешал бы кулек со льдом, – проговорила Джорджина, прикладывая к его израненному лицу смоченную в прохладной воде ткань. – Боюсь, завтра вы уже ничего не увидите этим глазом.

– Окривею на недельку, – беззаботно отозвался Дэниел и поморщился от боли, когда она коснулась уголком платка его разбитой губы.

– Может быть, все-таки расскажете, что с вами стряслось?

Он пожал плечами и тут же снова состроил гримасу. Это заставило девушку обратить внимание на его порванную рубаху. Она старательно избегала опускать глаза ниже его подбородка, но, судя по всему, досталось отнюдь не только его лицу. Собравшись с духом, она стала расстегивать еще оставшиеся на рубашке пуговицы.

Дэниел кусал губы от боли, пока она делала это, тем не менее сумел довольно весело проговорить:

Просто каким-то ребятам взбрело в голову не много подправить мое лицо, а я с этим не согласился. Ничего, больше такого со мной не пройдет.

Он помог ей стянуть рубашку, и Джорджина тихо охнула, увидев большие кровоподтеки на его груди. Когда Дэниел надевал сюртук и сажал на нос очки, ей с ним было легко, но теперь… Эти ничем не прикрытые широкие плечи, мощная грудная клетка и мускулистый торс, круглые бицепсы на бессильно повисших руках мгновенно напомнили ей о том, что он не только друг, но и мужчина. И не просто мужчина, а ее законный муж.

Мысль, что и говорить, была пугающая. Но вместе с тем именно она приободрила Джорджину. Нет ничего зазорного и постыдного в том, чтобы ухаживать за раненым мужем. Уж не говоря о том, что это даст ей возможность на законном основании частично удовлетворить свое любопытство. Она нерешительно приложила мокрый платок к синяку, располагавшемуся над одним из сосков, и провела вниз, смывая грязь и кровь.

Похоже, им хотелось подправить вам не только лицо. Послушайте, может быть, стоит обратиться к врачу?

На лице Дэниела появилась улыбка, когда он почувствовал, как ее пальцы коснулись его кожи. Он уже даже не жалел о том, что ему так сильно досталось. Джорд-жина не подняла крик, не устроила истерики и не обругала его. На лице ее была написана тревога, и она так нежно прикасалась к нему… Боже мой, он готов еще раз так подраться, лишь бы потом она ухаживала за ним!

– Доктор Фелпс сейчас у Бетси, так что не стоит его беспокоить. Если ребра не сломаны, что выяснится очень скоро, я поправлюсь быстро. Ничего, ничего, со мной и хуже бывало.

– Хуже?! – вскричала Джорджина. Глаза ее округлились. Она попыталась представить себе это «хуже» и не смогла.

Веки Дэниела тем временем устало сомкнулись. В следующий раз он открыл глаза, когда перестал чувствовать прикосновения. В ее голубых глазах застыл страх. Он ободряюще усмехнулся:

Поверьте, сломанная кость болит гораздо сильнее. Принесите мне, пожалуйста, другую рубашку, а я пока тут сам закончу. Вы устали возиться со мной.

Нахмурившись, Джорджина вернулась к прерван-ному занятию.

– Все мужчины – животные. Удивляюсь, как это мир еще не погиб под их властью.

Благодаря женщинам, – тихо отозвался Дэниел. – Они исцеляют наши раны, и мы становимся как новенькие. Вы даже не представляете, как приятно чувствовать ваши прикосновения.

Джорджине захотелось швырнуть платок ему в лицо и сбежать, но какая-то необъяснимая магическая сила не давала ей уйти от него. В одном месте она нажала чуть сильнее, и Дэниел издал негромкий стон.

Наверно, трещина, – проговорил он. – Завтра утром будет ясно. Предлагаю сходить куда-нибудь поесть, пока я совсем не расклеился.

Джорджина испугалась по-настоящему. До сих пор она жила в мире, где ей ничто не угрожало, где рядом был дом и родители. Лишь однажды она по собственной глупости нарвалась на двух мерзавцев, и то Дэниел сразу пришел ей на помощь. Теперь же она могла полагаться только на себя и Дэниел уже не мог ее защитить. Он был сильно избит, еле держался на ногах, и она всерьез опасалась за его здоровье. Выходит, она полностью беззащитна и ни на что не способна? Не знает толком, как обработать его раны, не сумеет приготовить ему поесть, чтобы ему не пришлось никуда идти в таком состоянии. Она даже не знает, где купить продукты. А если те люди, которые избили его, пожелают нагрянуть сюда, она не сможет их остановить. Боже мой, неужели это и есть та «реальная действительность», с которой она до последнего времени никогда не сталкивалась? Неужели люди так и живут?

– Вам не следует никуда выходить, – проговорила она, увидев, что Дэниел пытается подняться.

Тут недалеко есть уютное кафе. Будем надеяться, что они не испугаются моей физиономии. Скажите, вам хватит супа и сандвичей?

Джорджина не могла понять, как он в таком состоянии вообще добрался до дома. Ноги еле держали его, а подбитый глаз уже полностью затек. И тогда к ней пришла решимость.

«Тебе страшно, дорогая моя, но посмотри, как он страдает! Неужели ты позволишь ему куда-то идти в таком состоянии? Стыдно!»

Она решительно усадила его обратно.

– Скажите мне, как его найти? Я возьму с собой Макса и принесу еды. Между прочим, сколько стоит печка? Мне кажется, нам пора подумать о том, чтобы обзавестись ею.

Джорджина забегала по комнате, поправляя волосы, в поисках накидки, потом пересчитала деньги, кликнула Макса. У Дэниела от этой беготни закружилась голова, и он устало закрыл глаза. Он понимал, что отпускать ее одну в столь позднее время непозволительно, но возражать не было сил. «Благородный рыцарь» на сегодня сдал свои позиции. Что же до печки, то он решил подумать над этим позже.

– В случае чего просто скажите: «Стойку, Макс!» Он изготовится, и уже это само по себе должно отпугнуть недоброжелателей; Команду «Фас!» подавайте лишь в самом крайнем случае. Впрочем, не думаю, что у вас возникнут какие-то сложности. Сейчас на улицах ни души. Поздно. Дэниел был смертельно бледен и выглядел таким измученным, что у Джорджины от одного взгляда на него сердце защемило от жалости. Сунув деньги в карман платья, она откинула со лба волосы и, собравшись с духом, чмокнула Дэниела в щеку.

– Вы самый храбрый и самый глупый человек из всех, что я встречала, – шепнула она.

Губы Дэниела тронула легкая улыбка, и он отпустил ее, строго наказав Максу охранять новую хозяйку.

Джорджина нервно споласкивала под струей воды тарелки, которые наутро нужно было отнести обратно в кафе. Если бы она вышла замуж за Питера, подобную грязную работу выполняла бы за нее прислуга. И посуда была бы, конечно, другая. Хрусталь и фарфор, подаренные молодым на свадьбу. Но сейчас Джорджине было недосуг думать о том, чем бы друзья одарили их с Питером. Она думала о человеке, который отдыхал в кресле около стола.

Дэниел лишь пригубил бульон и кофе, попробовал откусить кусочек от сандвича, но челюсти свело такой болью, что от плотного ужина пришлось отказаться. Глядя на него, Джорджина искренне жалела, что не уговорила его вызвать доктора.

И вообще ему нужно было лечь. Она покосилась на тюфяк, лежавший у стены. Еще днем она планировала, что он будет спать здесь, а она в другой комнате, где кровать.

Но Дэниел был очень бледен, и Джорджина видела, что он страдает. В кровати ему будет гораздо удобнее. Днем она перенесла все свои вещи в спальню, но это ничего, кое-что можно будет перенести обратно. Это не займет много времени. Придется несколько ночей про вести на этой постели, ну да ладно, не велика печаль. Чем скорее Дэниел поправится, тем будет лучше для них обоих, и если он будет спать в человеческих условиях, это произойдет быстрее.

Приняв такое решение, Джорджина двинулась к двери, намереваясь принести из спальни свое белье и одежду на утро.

Дэниел тут же открыл глаза и поднялся с кресла:

И верно. Спать пора.

Джорджина побледнела и замерла на месте. А он подошел к ней сзади с лампой в руке и взялся за ручку двери. Пытаясь придать своему голосу побольше спокойствия, она проговорила:

Я просто хотела перенести сюда кое-что из вещей, прежде чем вы там ляжете.

Дэниел свистом подозвал пса и кивнул на станок.

Охраняй, – приказал он. Макс послушно лег и положил голову на скрещенные передние лапы. Дэниел положил руку Джорджине на плечо. – Он не уйдет. Пойдем. Проверим новую кровать.

От его прикосновения и слов по всему телу Джорд-жины словно прошла молния. Краска, залившая щеки, начала быстро распространяться ниже. Внезапно стало нечем дышать. События приняли неожиданный оборот. Даже будь это нормальная брачная ночь, муж и то должен был бы дать своей молодой жене несколько минут покоя, чтобы подготовиться. Они оказались в коридоре. Почувствовав, что Дэниел подталкивает ее сзади в спину, она заартачилась.

Дэниел обратил на нее вопросительный взгляд:

– Вы что-то забыли?

– Нет, это вы, кажется, кое-что забыли, – ответила Джорджина и, собрав остатки духа, попыталась объяснить: – Ведь, в сущности, я не жена вам, не на стоящая жена… И не могу спать с вами вместе. Я сейчас заберу свои вещи и лягу на вашем тюфяке.

– Не говорите глупостей. Кровать большая, места хватит для нас обоих и еще останется. Не беспокойтесь, у-меня и в мыслях нет попытаться как-то воспользоваться ситуацией, если вы это имеете в виду. В противном случае, думаю, вам не составит труда доломать мои ребра, -благо задел уже есть.

Он снова подтолкнул ее к спальне.

И девушка пошла. Это было безумие, но она пошла. Она очень устала, испытывала страх одиночества, и на самом деле ей совсем не хотелось спать одной в компании пса. Она не особенно-то хотела ложиться и с Дэниелом, но он не оставил ей выбора. Послушно открыв дверь, она вошла в комнату, которую готовила только для себя.

Дэниел осмотрелся и, нахмурившись, покачал головой:

– Да… ничего не скажешь, хорошо же я подготовил свой дом для появления в нем молодой жены. Но ничего, в понедельник я достану ширму, за которой можно будет переодеваться, а пока… Я погашу свет?

Джорджина лишь молча кивнула, не доверяя своему голосу.

Лампа потухла, и комната погрузилась во мрак. Два прямоугольника незанавешенных окон четко выделялись на стене, но света практически не давали. Джорджина прерывисто вздохнула, думая о том, что, может быть, ей вообще не стоит раздеваться? Все равно платье безбожно смято и хуже уже не будет.

Но за спиной ее раздался шорох, а потом Дэниел негромко проговорил чуть ли ей не на ухо:

– Вам помочь?

Слава Богу, сегодня она надела платье, которое расстегивалось спереди. Она взялась за верхнюю пуговицу.

– Нет, ложитесь. Я сейчас.

Он все равно коснулся ее плеча, пальцы его скользнули по ключице и поднялись по шее к подбородку. Наклонившись, он поцеловал ее в щеку:

– Улыбнитесь, мисс Ягодка, и все будет хорошо.

Он отошел, а через несколько мгновений она услышала, как скрипнула кровать. Его слова и прикосновения будто прожгли ее насквозь и пригвоздили к тому месту, где она стояла.

«Господи, Боже мой, что же мне делать? – спросила она себя, и внутренний голос тут же подсказал: – Улыбайся. Смотри на это как на небольшое приключение. Ты мечтала о том, чтобы благородный рыцарь спас тебя от Питера, и получила что хотела. Дэниел, конечно, не самый романтичный из благородных рыцарей, но он лучше других имеющихся в наличии».

Расстегнув верхнюю пуговицу, она попыталась улыбнуться. Все лучше, чем рыдать одной в подушку и про-клинать свою судьбу.

Наконец она разделась и осторожно легла с другой стороны постели. На ней были только сорочка и панта-лоны. Не бог весть какая защита, но прошлой ночью на ней не было и этого. Однако же Дэниел не пожелал воспользоваться ситуацией, как он выражался. Значит, и сегодня он скорее всего поведет себя достойно…

Что вы сделали с вашими обидчиками? – прошептала она.

Дэниел фыркнул:

Ну, во-первых, носы у них теперь будут уже не те. И осанка станет сутулой. А во-вторых, не волнуйтесь. Они не вернутся. Спите спокойно.

Ее успокоить оказалось гораздо легче, чем самого себя. Может, конкретно эти двое больше и не побеспокоят его, но Дэниел готов был биться об заклад, что Артемис Маллони – а «хозяином», конечно, был он – не оставит попыток выжить его из города.

Впрочем, пока не было смысла забивать себе этим голову. Он перед ужином надел новую рубашку и из вежливости не стал снимать ее, когда ложился. Ему было жарко, но осознание того, что рядом с ним Джорджина, заставляло забыть обо всех неудобствах. Он взял ее в темноте за руку.

Через день-другой, наверно, можно будет попробовать и нечто большее. Но сначала необходимо определить, насколько сильно он досадил своему отцу, взяв в жены именно эту девушку.

Жмурясь на ярком солнце, Джорджина решила повернуться на постели и попытаться вновь заснуть, но вдруг обнаружила, что что-то прижимает к подушке ее распущенные волосы. Окончательно проснувшись, она вдруг поняла, что чья-то рука удобно и смело устроилась у нее на груди. Покраснев до корней волос, она отчаянно зажмурилась и постаралась прогнать наваждение.

Но оно не желало пропадать. Напротив, рука дрогнула и в следующее мгновение накрыла ее левую грудь. Даже сквозь плотную ткань рубашки тепло, исходившее от чужой ладони, прожигало ее насквозь. Жар быстро распространился от лица по всему телу. Когда же сильные пальцы шевельнулись, коснувшись соска, Джорджи-на решительно стряхнула с себя эту наглую руку и попыталась сесть на постели. Но она совсем забыла про свои прижатые волосы…

Какая вы приятная… на ощупь, мисс Ягодка, – услышала она у себя над ухом мужской голос.

У нее сердце ушло в пятки. Открыв глаза, она увидела перед собой изуродованное лицо мужа, и ей от этого отнюдь не стало легче. Несмотря на синяки и кровоподтеки, Дэниел улыбался ей, а в здоровом глазу плясали веселые чертики. Рука его вновь отыскала ее грудь и чуть вдавила сосок.

Взвизгнув, Джорджина сделала попытку освободиться.