Текст книги "Бумажный тигр"

Дэниел прижал Джорджину к себе теснее и раскачивался вместе с ней из стороны в сторону, отчаянно надеясь на чудо. Пусть это будет первым и последним чудом в его жизни. Вскоре он, выбившись из сил, замолчал, и тут же до его слуха донесся тихий стон, а в следующее мгновение раздался душераздирающий кашель.

Дэниел запустил руки Джорджине в волосы, вглядываясь в ее ожившее лицо, и воздал благодарственную молитву. Джорджина дернулась в его руках, и кашель стал выворачивать ее наизнанку.

Глава 37

Он боялся отойти от нее даже на шаг, боялся, что она вновь впадет в беспамятство, но надо было достать ей воды. Приступы страшного кашля вновь стали сотрясать все ее тело. Казалось, еще немного и она выплюнет свои легкие.

Дэниел чувствовал, что необходимо сходить за врачом, но не мог встать с постели, словно прирос к ней. Он никогда не был истеричным человеком, но сейчас боль и страх за жену затмили разум. Он знал только одно: Джорджина не должна умереть. Ни теперь. Никогда.

Крики людей, доносившиеся с улицы, сливались с криком боли, рвущимся наружу из его сердца. Но Дэниелу все же удалось усилием воли взять себя в руки. Первым делом он подбил подушки, чтобы Джорджина могла удобно откинуться на них, затем принялся за ее корсаж. Слава богу, сегодня она надела платье, которое расстегивалось спереди. В противном случае ему пришлось бы очень нелегко.

Дрожащими руками он расстегнул платье, завязки на корсете, и Джорджина глубоко вздохнула, но тут же вновь зашлась кашлем. Однако на этот раз он заметил, как впервые дрогнули ее ресницы. Вместе с ними дрогнуло его сердце.

Джорджи, дыши ровнее. Не заглатывай воздух, любимая. Все будет хорошо, – бормотал он и радовался, видя, что она реагирует на его слова. – Я сейчас принесу тебе воды. Одна нога здесь, другая там. Дыши неглубоко. Я мигом.

Ему даже показалось, что она едва заметно кивнула. Прерывисто вздохнув, Дэниел бросился за водой. Слава Богу, те люди, которые заколачивали здание, не забили водопровод.

Когда он, вернулся с чашкой в руках, Джорджина уже лежала в другой позе. Кашель стал чуть слабее. Дэниел опустился рядом с ней и обнял ее.

Я принес тебе воды, дорогая. Пей маленькими глотками. Вот умница!

Он говорил скорее для того, чтобы успокоить себя, а не ее. Поднеся чашку к ее губам, Дэниел стал осторожно наклонять ее. Джорджину вновь охватил приступ кашля, и она оттолкнула его руку, но отдышавшись, сама потянулась к чашке.

Глядя на то, как жадно она пьет, он чувствовал, что у него щемит сердце. Ему захотелось разрыдаться и вознести небу благодарственную молитву, хотя Дэниел никогда не был набожным человеком. Воспитательница, а затем Эви строго следили за тем, чтобы он посещал церковь по воскресеньям, и Дэниел всегда подчинялся им, но, став самостоятельным человеком, бросил это занятие.

«Теперь все изменится, – твердо решил он. – Отныне мы будем ходить туда вместе с Джорджиной».

– Дэниел… – хрипло и еле слышно проговорила она, глядя на него широко раскрытыми изумленными глазами.

– Неужели ты думала, что я вот так просто исчезну? – Он нежно провел рукой по ее волосам. – Я еще не успел доехать до Цинциннати, а уже понял, что не смогу жить без сердца, которое осталось здесь, с тобой.

Она попыталась засмеяться. Дэниел в ответ расплылся в глупейшей улыбке.

– Ты негодяй и мошенник, – прошептала Джорджина и, уткнувшись лицом ему в плечо, вновь закашляла.

– Я изо всех сил пытаюсь быть благородным героем, мисс Ягодка, но у меня не очень получается. Я вернулся, с тем чтобы сказать, что люблю тебя и прошу стать моей женой. Если тебе нужно время подумать, я готов задержаться в Катлервилле.

Джорджина вцепилась в его рукав и снова засмеялась, но смех быстро перерос в кашель. Потом она покачала головой, и у Дэниела сердце ушло в пятки. Но он набычился и проговорил:

– Если одной любви тебе недостаточно, скажи, что еще я могу тебе предложить?

– Мне нужен муж, – хрипло прошептала она, – а не герой.

Дэниел нежно обнял ее и стал гладить по волосам. От нее пахло дымом и ландышем, и он мечтательно улыбнулся, представив себе, что отныне до конца жизни будет, просыпаясь, вдыхать аромат ландыша. Джорджина прижималась своей теплой грудью к его руке, и это пробудило в нем новые желания, но Дэниел отогнал их. Сейчас не самое подходящее время. Когда наступит «подходящее», он еще не знал, но не собирался особенно тянуть с этим. Теперь Джорджина его, и он никому ее не отдаст, даже если для этого ему придется подпалить весь этот город!

– Я думаю, мне это будет по силам, Джорджи, если ты согласишься стать моей женой. Вряд ли из меня получится хороший муж. Нам, возможно, даже придется уехать из этого города. Советую тебе хорошенько подумать, прежде чем ты примешь окончательное решение. Я не буду тебя торопить.

– Глупый… – шептала она и бессильными кулачками колотила его в грудь. – Глупый какой…

Дэниела охватила неуемная радость, он облегченно вздохнул, и накопившаяся душевная боль стала постепенно отступать.

– Тебе нельзя здесь оставаться, мисс Ягодка. Тебе нужен врач. А я не могу показываться людям на глаза. Если мой отец узнает, что я вернулся, он тотчас лишит тебя твоего дома.

Джорджина еле слышно пробормотала что-то в ответ – ему показалось, что она сказала: «Плевать на дом». Но может, только показалось. Он помог ей подняться с постели, и Джорджина неуверенно сделала первый шаг. Выглянув в щель между досками за окно на улицу, Дэниел заметил экипаж, который мог принадлежать только Хановерам. Рядом с ним взад-вперед беспокойно расхаживал Блюхер.

– За тобой уже приехали, Джорджи. Я помогу тебе сесть в экипаж, и Блюхер отвезет тебя домой. Только не говори никому, что видела меня. Хорошо?

– Хорошо, – пробормотала она и вновь закашлялась.

– Доверься мне. – Дэниел приподнял ее за подбородок, и они встретились глазами. – Я люблю тебя, мисс Ягодка. Но если ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, я оставлю.

– Скорее я тебя убью, – задыхаясь от кашля, прошептала она.

Дэниел довольно ухмыльнулся:

– Я могу одолжить тебе ради такого дела мои револьверы.

Не говоря больше ни слова, он вновь поднял ее на руки и пошел к двери. Что было хорошо в Джорджине помимо прочего, так это ее миниатюрность. Такую жену легко носить на руках.

Блюхер вздохнул с облегчением, заметив Дэниела, и предупредительно открыл дверцу кареты. Дэниел усадил Джорджину, и та без сил повалилась на мягкую спинку сиденья. Ее вновь охватил приступ сильного кашля. Приказав Блюхеру вызвать врача, он дал им уехать. Кажется, Джорджина в последний момент обернулась и посмотрела на него через заднее окно, но он не посмел догнать экипаж. Еще не пришло время раскрывать свое инкогнито.

Подхватив чью-то кепку, валявшуюся в пыли, Дэниел надвинул ее на глаза и стал проталкиваться сквозь беспокойную толпу. Пора узнать, кто устроил этот пожар и зачем.

На следующее утро Джорджина проснулась дома, в своей постели. Она все еще кашляла, но не так сильно, как накануне. Принимая лекарство, прописанное доктором Фелпсом – от услуг коварного доктора Ральфа Джорджина решительно отказалась, – она изо всех сил напрягала память, пытаясь припомнить, что с ней случилось вчера.

Она почти не сомневалась в том, что Дэниел ей приснился. Кающийся Дэниел, который признался ей в любви. «Впрочем, не такой уж и кающийся, – тут же поправила она себя, вспомнив кое-что из сказанного им. – Посмеялся надо мной, и я даже попыталась его ударить. Но он сказал, что любит меня».

И насколько она помнила, именно он спас ее из огня.

Вот это уже было похоже на правду и на Дэниела. Он не стал бы ждать, пока подоспеет помощь, и полез бы в самое пекло. А вот что касается его признания в любви, то тут у Джорджины были сомнения. Возможно, она выдавала желаемое за действительное. Влезать в шкуру бесстрашного героя – это одно, а плакать и признаваться в любви – совсем другое. Ведь он так до сих пор и не появился здесь. Да, должно быть, эту вторую часть ей навеяло больное воображение.

Вскоре после того как Джорджине принесли завтрак, к ней пришел Питер. Тосты она одолеть на смогла, но сок ее заметно взбодрил. Допив его до конца и потянувшись к чашке с кофе, она бросила на Питера надменный взгляд.

– Похоже, ты решила и пожар записать на мой счет, не так ли? – сказал он и бросил шляпу на ближайший стул. Та свалилась на пол, но Питер не стал за ней нагибаться. – У матери истерика, твой драгоценный муженек как сквозь землю провалился, а отец не подпускает к себе вот уже несколько дней. Теперь еще ты думаешь, что это я подпалил одну из лучших мануфактур в стране. Прекрасно! Между прочим, я послал за твоим отцом.

– Какой ты заботливый! Не мешай мне завтракать, потому что когда приедет папа, я не смогу ни к чему здесь притронуться.

Питер недоуменно уставился на нее:

– Ты знаешь, я начинаю думать, что отец был прав, ты действительно немного повредилась в уме.

Джорджина в ответ усмехнулась, но тут же ее вновь одолел кашель. Не спуская с нее настороженного взгляда, Питер налил еще сока и протянул ей стакан. Пока она пила, он рассматривал пузырек с лекарством.

– Это не от доктора Ральфа. Может, тебе все-таки стоит послать за ним? Мне очень не нравится твой кашель.

Джорджина с трудом перевела дух и презрительно хмыкнула:

– Ты оказал мне большую услугу, Питер! Сначала вызвал отца, который опять увезет меня черт знает куда, а теперь хочешь послать за доктором Ральфом, который напоит меня опием до беспамятства. Спасибо! Уходи, Питер. Мне надо одеваться. Я не собираюсь задерживаться здесь и ждать, пока меня препроводят в лечебницу, как это уже сделали однажды с моей матерью.

Питер поставил пузырек на стол и непонимающе взглянул на нее:

– О чем ты?

– Не строй из себя невинного дурачка! – Джорджина отставила стакан с соком и села на постели. – Я вовсе не удивлюсь, если выяснится, что мистер Маллони и доктор Ральф довели твою мать до такого состояния. На твоем месте я проверила бы лекарства, которые она принимает. А теперь уходи, Питер, я хочу встать.

– Служанка сказала, что тебе нужно лежать. Она даже не пускала меня сюда, и пришлось прорываться силой. Приляг, Джорджи, и расскажи все по порядку, иначе я не уйду.

– Что тебе еще не ясно, не понимаю? – поморщилась Джорджина. – Доктор Ральф прописал моей матери настойку опия. Он и меня дурманил ею, а потом они с отцом попытались отправить меня в лечебницу. Как только женщина в нашем городе начинает против чего-нибудь возмущаться, на помощь тут же вызывают доктора Ральфа. Мне кажется, он и сам принимает свои снадобья.

Не обращая больше внимания на Питера, она откинула одеяло и стала подниматься с постели.

– Иди, Питер, иди, Бога ради.

– Хорошо, я не пошлю за врачом, – пробормотал он и вежливо отвернулся, давая Джорджине возможность накинуть халат. – Я не знаю, отчего произошел пожар. Поверь мне. Я нанял людей, которые должны все выяснить, но, честно говоря, сомневаюсь, что у них что-нибудь получится. Пожарные справились с огнем прежде, чем он добрался до цеха со станками. Я пойду туда и распоряжусь перетащить все, что удалось спасти, в пустующий склад напротив. Ничего, мы найдем новое помещение для фабрики, и она снова начнет давать продукцию.

– Мы?! – язвительно переспросила Джорджина. – Не суйся не в свое дело, Питер! Убирайся из моего дома и из моей жизни и чтобы я тебя больше не видела! Мне надоело быть с тобой вежливой. А твой отец еще пожалеет о том, что связался со мной! Я…

Возобновившийся кашель не дал ей закончить. Питер обернулся и уже решил усадить ее на ближайший стул, но в последнюю секунду удержался. Судорожно сжав кулаки, он ждал, пока она придет в себя, а потом проговорил:

– Не дай Бог, если все на деле окажется именно так, как ты сказала! Я сегодня же попрошу доктора Фелпса осмотреть мать, и если ты окажешься права насчет лекарств Ральфа, я обо всем расскажу Дэниелу. С тем чтобы он написал об этом в своей газете и предупредил всех женщин в городе. Мы вышвырнем Ральфа из города, если это потребуется. Кстати, где Дэниел? Я должен уговорить его навестить мать.

Джорджина опустилась на стул и отпила еще сока.

– Я дам ему знать, но у него сейчас много других забот. А по поводу того, что он провалился сквозь землю, ты, конечно, тоже ничего не знаешь? И впервые слышишь о том, что твой отец пообещал переписать закладную и сохранить этот дом за мной лишь в том случае, если Дэниел исчезнет из города?

Питер нервно провел рукой по волосам и на какую-то долю секунды напомнил ей этим движением мужа.

– Сейчас я всему готов верить. Пощади мои нервы, Джорджи. Не наваливай на меня все сразу. Лучше скажи, где я могу найти Дэниела?

– Как бы не так, Питер! – Она ядовито усмехнулась. – Впрочем, насколько мне известно, он уехал в Техас. Можешь передать это своему отцу.

Глухо выругавшись, Питер нагнулся за своей шляпой. Когда он выпрямился и вновь посмотрел на нее, в его глазах кипела ярость.

– Ты обещала передать Дэниелу мою просьбу насчет матери, Джорджина. Я рассчитываю на тебя, – спокойно произнес он.

Она вновь улыбнулась:

– Я напишу ему письмо. До свидания, Питер. Как только Питер вышел, улыбка исчезла с ее лица. Она не знала, можно ему верить или нет. А верить хотелось. До сих пор Джорджина всегда доверяла Питеру. Но она доверяла и своему отцу, а что из этого вышло? Теперь она не знала даже, может ли доверять Дэниелу. Ведь он бросил ее в тот самый момент, когда у них вместе уже что-то начинало получаться. Правда, потом вернулся…

Джорджина и не думала одеваться, да и зачем? Работы у нее больше нет, видеться ни с кем не хочется. Расчесав волосы и заколов их заколками, она стала ждать, когда придет служанка и поможет ей облачиться в какое-нибудь платье. Но вместо служанки к ней заглянула Дженис. Увидев ее в дверях, Джорджина отложила книгу и пригласила девушку войти.

Тихо прикрыв за собой дверь, Дженис устремила на Джорджину пристальный взгляд:

– Сегодня ты выглядишь лучше. Как ты себя чувствуешь?

– Как чахоточная. Не могу остановить этот проклятый кашель. Рассказывай, что там творится за этими стенами?

Дженис опустилась на стул.

– Питер Маллони появился на фабрике и приказал перетащить все станки в складское помещение через улицу, где вы жили с Дэниелом. Он распорядился отодрать все доски и вставить в окна новые стекла. Но ведь этот дом решили сносить, так что я ничего не понимаю.

– Наверно, он уговорил своего отца не трогать склад, – пожав плечами, равнодушно проговорила Джорджина. – Станки принадлежат Маллони. Папа говорил, что мануфактура заложена многократно. Мне стыдно показаться туда. – Заметив в глазах Дженис тоску, Джорджина торопливо прибавила: – Но Питер обещал, что вновь откроет фабрику, и как можно скорее. Я позабочусь о том, чтобы он взял на работу тебя и Одри. Сегодня он, кажется, впервые прислушался к тому, что я ему говорила.

Дженис ожидала продолжения, которое должно было все ей объяснить, но так и не дождалась. Нахмурившись, она проронила:

– Эган пропал. Вчера его видели в трущобах, он пытался собрать ренту, а вечером их видели вместе с Эмори. Они ужинали и оба говорили очень нехорошие вещи про тебя и Дэниела. Потом Эган исчез.

Джорджине стало страшно, но она сказала по-прежнему спокойно:

– Может быть, он увязался за Дэниелом, когда тот уезжал?

Дженис непонимающе посмотрела на нее:

– Уезжал? Я уже давно его не видела. Как он?

– Лучше и быть не может, – уверенно отозвалась Джорджина. – Дэниел в своей стихии. Опасности, приключения и все такое. Сидит сейчас где-нибудь на крыше и смеется от радости. Никогда не влюбляйся, Дженис, от мужчин одни только неприятности.

Обычно суровая Дженис вдруг показала свою белозубую улыбку.

– Я запомню твои слова, – сказала она. – Но я и сама знаю, что с вооруженными до зубов ковбоями лучше не связываться.

– Вот-вот, – горячо закивала головой Джорджина. – Найди себе какого-нибудь милого клерка в «Маллони» с белым воротничком и чистыми руками. И непременно такого, какой рад был бы исполнить все твои желания.

На этот раз Дженис не выдержала и от души рассмеялась. Правда, тут же спохватилась, вскочила со стула и направилась к двери. У самого порога обернулась и сказала:

– Завтра четвертое. Праздничное шествие.

– Прекрасно… – пробормотала Джорджина, мгновенно забыв о гостье, за которой тихо закрылась дверь. В голове ее зароилось множество идей.

Глава 38

– Отец обо всем позаботится, ты не беспокойся, – сказала Долли Хановер, похлопав дочь по руке через одеяло. – Питер – очень милый молодой человек. О» прислал нам телеграмму, и я уверена, что он не оставит тебя в беде. До сих пор не могу понять, почему ты не вышла за него замуж.

Джорджина терпеливо ждала, когда мать уйдет. Она рада была узнать, что отец не отослал ее в лечебницу и они вернулись домой вместе. Джорджина нежно любила ее, но сейчас у нее голова была занята другими вещами.

– Питер никогда не прислушивался к моему мнению, мама, – сдержанно ответила она. – К тому же я нужна Дэниелу.

– Что ж, это, конечно, существенно, – проговорила Долли, хотя выражение недоумения и осталось на ее лице. – Ну ладно. Спи. Тебе нужно хорошенько отдохнуть. Ни о чем не волнуйся. Теперь мы дома и будем рядом.

Именно это и беспокоило Джорджину. Придет ли Дэниел, зная, что ее родители вернулись? Потому что, если не придет, ей придется самой пойти искать его, а она представления не имела, с чего начать. Тем более что типографию, как она знала, теперь занял Питер.

Она прислушивалась к шелесту листвы за окном, с надеждой вздрагивая при каждом шорохе. Она весь день пролежала в постели, ожидая от него известий, но он так и не объявился.

«Если он не придет сегодня, я его повешу! – Она коснулась кружева на легком шелковом халате, который надела после ванны. Это была часть ее приданого, но она надела этот халат в первый раз. Специально для Дэниела. – С ума сошла! Надо быть последней дурой, чтобы стараться сделать приятное человеку, который тебя бросил!»

Мужчины всю жизнь только баловали ее, ей никогда не приходилось ни о чем беспокоиться, и Джорджина привыкла к такому положению вещей. Но теперь… Может быть, маму эта ситуация и устраивает, но Джорджину перестала устраивать. Она начала понимать, что мужчины точно так же нуждаются в ее помощи и поддержке, как и она в их. И эта мысль не была ей неприятна. Напротив, Джорджине очень хотелось заботиться о Дэниеле. Если только он даст ей такую возможность, черт его возьми!

Дом укладывался спать, и вскоре внизу все стихло. Джорджина поморщилась. Чего ждать от собственного замужества, особенно учитывая, как оно началось? Нормальная семья – что это вообще за штука? Если считается, что у ее родителей нормальная семья, то Джорджине такого «счастья» не нужно. Ей нужен только Дэниел.

Выключив лампу, она забралась под одеяло и откинула голову на свежие подушки. Она хочет, чтобы ее муж спал с ней в одной постели. Разве она многого просит? Она уже успела привыкнуть к близости теплого и сильного тела Дэниела. Ей хотелось протянуть руку и коснуться его плеча. Хотелось закинуть на него ногу, потому что у него были такие стройные и мускулистые ноги… Хотелось поймать загоревшийся огонь в его глазах. Чтобы он наклонился и обнял ее. Чтобы их тела соединились в одно целое.

Ей хотелось этого всеми фибрами души.

Джорджина зажмурилась, стыдясь своих мыслей. Ветер за окном явно посвежел – по стеклу царапнула ветвь клена.

Ветвь клена… Ресницы ее вспорхнули. Она родилась и выросла в этом доме, но ветер, какой бы он ни был, никогда не пригибал ветви деревьев настолько близко к окну ее спальни!

Джорджина вскочила с постели и подбежала к окну. Она подняла вверх скользящую раму и выглянула наружу – так и есть! На самой макушке старого клена устроилась долговязая фигура. Этот нахал улыбался сначала застенчиво, но когда Джорджина отыскала в полумраке его глаза, улыбка стала радостной и уверенной.

– Дэниел Эван Маллони, ты самый неисправимый, глупый и жалкий человек на земле! Неужели так трудно войти в двери, как принято у всех нормальных людей? Какой черт занес тебя на это несчастное дерево? Учти, ты свалишься с него и свернешь себе шею! Ну? Лезь сюда немедленно или ты, может быть, хочешь, чтобы я утром отыскала в саду твои жалкие останки?

Дэниел нащупал ногой подоконник, ухватился руками за оконную раму и мгновенно перебросил свое тренированное тело в спальню. Они встали так близко друг от друга, что он едва не наступил Джорджине на ногу. Девушка только тихо охнула, когда он запустил свои холодные руки ей под халатик и отыскал ее груди, прикрытые лишь тонкой сорочкой.

– Ты испугалась за меня или мне это только показалось? Может, мне действительно стоило рухнуть оттуда, сломать себе шею и наконец оставить тебя в покое?

– Идиот! – Джорджина притворилась, что хочет освободиться, но она лукавила. Ей не хотелось, чтобы Дэниел убирал руки от нее. Теплые груди словно сами просились в его ладони, лоно увлажнилось. • – До сих пор не могу понять, что меня заставило выйти замуж за потенциального самоубийцу!

– Винтовка, которая была в руках у твоего дружка и из которой он целился в меня, – со смехом пробормотал Дэниел, уткнувшись ей в шею.

– Наверно, надо было дать ему возможность пустить ее в ход и одним выстрелом положить конец всем будущим проблемам, – сердито проворчала Джорджина, но тело ее уже не слушалось разума. Она запустила пальцы в растрепанную шевелюру Дэниела и прижала его к себе.

– В самом деле, почему ты вышла за меня замуж? Может быть, потому, что ты меня полюбила и поняла, что не можешь жить без меня?

Покрывая ее шею легкими поцелуями, Дэниел стал подталкивать ее к постели.

– Ты меня бросил! – Джорджина дернула его за волосы. – С какой стати я буду признаваться в любви человеку, который так поступил со мной?

Дэниел посмотрел ей прямо в глаза:

– Я сделал это, потому что люблю тебя и хотел пожертвовать своим счастьем ради твоего.

Джорджина отпустила его волосы.

– А я думала, ты умный, – прошептала она нежно. – Только самый последний болван мог решить, что я буду счастлива без тебя.

Глаза его на фоне лунного света из серых превратились почти в серебристые. Губы Дэниела медленно раздвинулись в мягкой улыбке.

– Значит ли это, что ты согласна выйти замуж за хромого героя, любить его в радости и горе и быть его женой до тех пор, пока вас не разлучит смерть?

– Согласна, – прошептала Джорджина и, приподнявшись на цыпочки, потянулась к его лицу.

Почувствовав, как сладкая дрожь прокатилась по всему телу, Дэниел обнял ее, и их губы сомкнулись. Джорджина изо всех сил прижималась к нему. На какую-то долю секунды она попыталась представить себе, что будет, если этот миг больше никогда не повторится, но тут же отогнала неуместную мысль. Да, ей даже думать об этом было нестерпимо. И она прижимала к себе его голову и отдавалась его поцелуям со всей страстью, словно умоляя его никогда больше не оставлять ее.

Не отрываясь от ее губы, Дэниел откинул одеяло и, уложив Джорджину на постель, сел рядом. Ею овладело нетерпение, больше не было сил сдерживать свои чувства.

Джорджина вцепилась в его рубашку и, выпростав ее из штанов, коснулась ладонями его горячего и крепкого торса. Только сейчас она окончательно поверила в то, что все это не сон.

Дэниел медлил, и Джорджина сама расстегнула ему брюки и обхватила пальцами его напрягшийся жезл. Дэниел тихо застонал от наслаждения, и ей стало очень приятно, что это именно благодаря ее ласке. Она стала нежно гладить его плоть по всей длине.

– Боже, Джорджи… – не своим голосом пробормотал он, опускаясь на нее сверху, – что ты со мной делаешь…

Джорджина раздвинула ноги пошире и прижала его к себе так тесно, что почувствовала сквозь шелковую рубашку исходивший от него жар.

– Сначала склад с голыми стенами, тараканы и прыжки с поезда на ходу среди ночи, – прошептала она, продолжая нежно ласкать его. – А потом дети, совместные омовения в ванне и однажды, может быть, небольшой уютный домик с розами в саду и лошадьми на заднем дворе.

– Откуда ты знаешь? – Дэниел задрал ей сорочку до пояса и коснулся ее там, где она была уже вся мокрая и трепетала от желания.

Джорджина с тихим стоном подалась всем телом навстречу его руке, почувствовав, как мягко вошли в нее его пальцы. Язык почти не слушался ее, зубы стучали, но она все же сумела выдавить из себя:

– Я прочитала книгу про Пекоса Мартина.

В следующее мгновение он убрал руку и вошел в нее.

Погружаясь в нее до самого конца, Дэниел целовал ее грудь. Джорджина прижималась к нему всем телом, мысленно заклиная его овладеть ею всецело. Вскоре она уже перестала себя ощущать отдельно от него. Ей казалось, что их тела навечно соединились в одно целое и никогда уже не разлучатся. А потом наступила кульминация… Джорджина только успела прошептать его имя, и ее тут же накрыла с головой волна наслаждения. Она зажмурилась и вцепилась в его плечи. Ей показалось, что она парит над землей.

– Люблю тебя, – прошептала она.

Дэниел навалился на нее всем телом, вдавив ее в постель. Длинные и тонкие пальцы сомкнулись на ее груди, и Джорджина почувствовала, как мгновенно отвердел сосок. Она провела руками по его спине.

– Я люблю тебя, Дэниел, но если ты снова бросишь меня, я тебя убью!

Он негромко фыркнул ей в ухо и пробормотал:

– Я не брошу тебя, но ты сама горько об этом пожалеешь, дорогая. Я увезу тебя в дикие степи Техаса, где мы будем совсем одни, не считая кактусов.

Джорджина подвигала бедрами и обрадовалась, почувствовав, что он в ней вновь ожил.

– Я наряжу их в рубашки, галстуки, юбки и шляпки и буду подавать им чай. А когда надоест, начну отстреливать из твоих револьверов.

Дэниел взял руками ее голову и приподнялся над ней на локтях.

– Ты не имеешь ни малейшего представления об этой жизни, Джорджи. И я буду последним негодяем, если обреку тебя на такое существование.

Джорджина почувствовала тревогу в его голосе и обеспокоилась. Ей захотелось вернуть разговор в прежнее русло и поскорее увести его от неприятной темы.

– Значит, ты меня все-таки не любишь и я плохая жена, – грустно прошептала она.

Дэниел перевернулся на спину, увлекая Джорджину за собой. Одной рукой он гладил ее по волосам, а другой ласкал ей грудь.

– Ты самая лучшая жена на всем белом свете! Иначе разве я вернулся бы? Ну подумай? Я попытался представить себе свою дальнейшую жизнь без тебя и не смог. Мы будем вместе, но надо решить все наши сложности. Как сделать так, чтобы ты не лишилась своей семьи и дома? Как сделать, чтобы я не убил своего отца?

– И чтобы он не убил тебя, – отозвалась Джорджина и внимательно взглянула на Дэниела. – Почему бы нам не отправиться в Натчез к твоим друзьям, там все и решим, а?

Дэниел вздохнул:

– Это было бы наилучшим вариантом, но я не люблю останавливаться на полпути. Представь, что может случиться, если мы уедем отсюда? Где гарантия, что все не обернется вспять и все наши начинания не рухнут? С другой стороны, и оставаться нельзя. Еще одного пожара я не переживу.

Джорджина склонила голову ему на плечо.

– Это был несчастный случай. Неужели ты думаешь, что твой отец стал бы поджигать фабрику, владельцем которой он уже является?

– Это не был несчастный случай, – гневно ответил Дэниел, сильно сжав ей руку. – Кто-то нарочно подпалил ящики с готовой продукцией. Насколько мне удалось узнать, Эган и Эмори решили преподнести нам сюрприз. Но то, что огонь перекинулся на другие помещения, – это действительно случайность. Не думаю, что они намеревались спалить всю фабрику. К тому же они не могли знать, что ты задержалась и не ушла домой. Они хотели нас хорошенько напугать и уничтожить плоды твоих трудов.

– Откуда ты знаешь?

– Как оказалось, пожарную тревогу кто-то поднял еще до меня.

Джорджина подавленно замолчала. Почувствовав в Дэниеле закипающий гнев и напряжение, она нежно провела рукой по его груди.

– По крайней мере твой отец не имеет к этому отношения.

– Неизвестно. Не исключено, что именно его действия толкнули подонков на такой шаг. Я слышал, что он уволил Эгана, а вместо него нанял какого-то вооруженного ковбоя. И знаешь, мне это совсем не нравится, Джорджи.

Она чувствовала, что он не говорит ей всей правды, и оттого сказанное им выглядит противоречивым. С одной стороны, Дэниел дал понять, что не хочет увозить ее из родительского дома. С другой, сказал, что здесь небезопасно. Про себя он и вовсе умолчал. Но Джорджина хорошо запомнила разговор с Эви в поезде и знала, что Дэниелу не хватает семьи. А его родители здесь, в Катлервилле. Она может попытаться помочь ему создать новую семью, но сначала нужно разобраться со старой. Желание познакомиться поближе со всеми Маллони и стремление уберечь ее от опасностей боролись в нем, словно разрывая на части. Если бы не она, Дэниел давно бы все решил и со своим отцом, и с матерью, и с братьями. Джорджина обернула вокруг пальца волосок, росший на его груди, и придвинулась к. нему ближе.

– Мы никуда не поедем до тех пор, пока ты не навестишь свою мать, Дэниел, – прошептала она.

– Ты смеешься, Джорджи? Пусть лучше думает, что я умер.

– Но Питер уже сказал ей, что ты жив! Она неважно себя чувствует, почти не ест. Не исключено, что ее травят опием точно так же, как и мою маму. Тебе необходимо с ней повидаться, Дэниел.

– Хочешь, чтобы я запустил руку в этот гадюшник?

– Да, именно этого я и хочу. Завтра мой день рождения, другого подарка и не надо. Я напишу записку Питеру, и он все устроит.

– Завтра Четвертое июля, я и забыл. Такое начнется!.. А ты еще просишь, чтобы я пошел туда?

Но Дэниел не хотел показаться перед своей женой трусом. Он и сам чувствовал, что не должен уезжать из этого города, не познакомившись с женщиной, которая произвела его на свет, а потом с такой легкостью от него отказалась. Артемис все равно не даст ему спокойно жить здесь. И прятаться от него уже нет смысла, так как они с Джорджи решили уехать. Дэниелу было плевать, что случится с домом и закладной.

– Можешь ты в свою записку положить пару-тройку динамитных шашек? – криво усмехнулся он.

Он старался привыкнуть к мысли, что больше не нужно разыгрывать из себя героя. И ему это было по душе.

– Только пару, – быстро ответила Джорджина и, сев, принялась снимать с него то, что на нем еще оставалось из одежды.

Дэниел заложил руки за голову и восхищенно наблюдал за своей мисс Ягодкой, которая раздевала его. Однако стоило ей случайно коснуться его своим круглым голым бедром, как по всему телу его будто прошел электрический разряд. Нетерпеливым движением освободившись от штанов и обуви, он схватил Джорджину за талию и заставил сесть на себя.

Она охнула от изумления, оказавшись сверху, но быстро приноровилась. Весело ухмыляясь и чувствуя исходившее от нее тепло, Дэниел решил немножко помучить ее, а потом научить получать наслаждение, пока она не убила его.