Текст книги "Странные приключения Ионы Шекета. Часть 4"

Спаситель вселенной

Память – странная штука. Думаешь о чем-то, и вдруг из так называемой глубины подсознания поднимается воспоминание, которое тебе в данный момент совершенно ни к чему. А в иной момент и хочешь вспомнить, что было, но не вспоминается.

Это я к тому говорю, что, диктуя компьютеру рассказ о моих удивительных приключениях, я неожиданно вспомнил Чипакутра Экива. Зачем, скажите на милость, мне нужно было вспоминать этого заносчивого типа, возможно, даже гения, но все-таки очень неприятную личность? Однако ухмылявшиеся физиономии Экивы так и стояли перед глазами, мешая сосредоточиться, и я сказал компьютеру:

– Погоди-ка… Я вспомнил одного типа, и пока не забыл, давай-ка запишем…

– Эти люди, – заявил компьютер, – так непостоянны. А Шекет не способен сосредоточиться даже на полчаса.

Я пропустил выпад мимо ушей, поскольку хорошо знал характер своего компьютера.

– Готов? – спросил я.

– Ну, – нетерпеливо сказал компьютер.

– Чипакутр Экив был рожден на Иштихе-2, – начал я, – и это уже говорит о многом. У них там все двоится, поскольку в недрах планеты находится небольшая черная дыра, искажающая силовые линии пространства-времени. Очень интересно для экскурсантов, но для коренных жителей – источник неприятностей. Если они строят город, то точно такой же появляется сам по себе на противоположной стороне планеты. Когда рождается младенец, у него непременно либо две головы, либо два туловища, либо сам он раздваивается и живет как бы двумя жизнями сразу. Так вот, Чипакутр Экив обладал двумя физиономиями на одной голове, и зрелище это было настолько непривычным, что даже я, много чего повидавший на белом свете, пришел в смятение, когда этот тип явился ко мне на прием и заявил, что сделал гениальное изобретение.

– Я изложу, а вы слушайте, – сказал Чипакутр Экив, и я, еще не придя в себя от изумления, спросил:

– Кого из вас слушать?

Дело в том, что оба рта посетителя говорили разом, и хотя сказанные слова были одинаковы, звучали они не одновременно, что создавало очень неприятное ощущение эха.

– Я здесь один, – недовольно сказал Чипакутр Экив обоими ртами, причем первый рот скривился в усмешке, а другой мило улыбнулся, будто девица, которой сказали, что она похожа на свою покойную бабушку.

– Я веду запись беседы, – сухо сказал я, – и звуковая интерференция, создаваемая вами, не способствует качеству…

Четыре глаза Чипакутра Экива уставились на меня – два со злостью, два – с недоумением, но мозг-то у посетителя был один, и принятое им решение все-таки обладало определенной логикой, а не шизофренической раздвоенностью.

– Излагать суть изобретения будет мое левое лицо, – заявил посетитель, – а отвечать на ваши вопросы – правое. Устроит?

– Безусловно, – поспешно согласился я.

– Замечательно, – сказал левый рот, в то время как правый демонстративно поджал губы. – Итак, речь пойдет о том, что в недалеком будущем нашу Вселенную ожидают неприятные времена. Если говорить точно – катастрофа.

– Вот как? – я не смог сдержать саркастической усмешки. С подобными типами я уже встречался. Размышлять они могут только о мироздании в целом, а сами не отличают метеор от метеорита. – И сколько же нам осталось?

– Очень мало, – сказал правый рот, в то время как левый застыл, выставив на обозрение сотню маленьких зубов.

– Значит, я еще успею получить отпуск и устроить свои дела, – констатировал я. – Но если Вселенную ожидает гибель, то зачем вы хотите получить патент на изобретение? Ведь оно все равно никому не понадобится!

– Мое изобретение, – сказал левый рот, – поможет избежать катастрофы, если вы изволите, наконец, выслушать меня до конца.

Я молча кивнул и закрыл глаза, чтобы не видеть игры эмоций на обеих физиономиях Чипакутра Экива.

– Да будет вам известно, что Вселенная расширяется, – заявил изобретатель таким тоном, будто сам только что обнаружил это удивительное обстоятельство. – Более того, расширение замедляется и может в конце концов смениться сжатием.

– Это давно известно, – не удержался я от замечания. – Расширение сменится сжатием примерно через тридцать миллиардов лет.

– Чушь! – воскликнул Чипакутр Экив. – Вселенная расширяется, как мяч, в который вдувают воздух. Вы были ребенком, Шекет? Подозреваю, что да. Вы надували воздушный шар? Тогда вы знаете, что сначала дело идет легко, и шар увеличивается на глазах. Но потом становится все труднее вдувать новую порцию воздуха и наконец… Что наконец, Шекет?

Я открыл глаза и увидел, что Чипакутр Экив замер в ожидании. Оба его рта расплылись в презрительной ухмылке – он воображал, что я не смогу ответить!

– Возможны два варианта, – сухо сказал я. – Первый: вы перестанете вдувать воздух, и шар постепенно сожмется. Второй: вы продолжите, и шар в конце концов лопнет.

– Вы не так глупы, каким кажетесь, – пробормотали оба рта.

– Да, – признал я. – Мне все это говорят. Однако вы меня заинтересовали! Вы полагаете, что наша Вселенная может лопнуть, будто воздушный шар?

– Это очевидно! Вы сами признали: расширение замедляется. Значит, оно или сменится сжатием через десятки миллиардов лет или… Все лопнет, Шекет! И произойдет это очень скоро, по моим расчетам – лет через сто-сто двадцать. Вы-то столько не проживете, но ваши дети…

– У меня нет детей, – сказал я.

– Предусмотрительно, – похвалил Чипакутр Экив. – Тогда подумайте о племянниках и остальном человечестве, не говоря о разумных существах с иных планет – например, обо мне!

– Подумал, – сказал я, – и мне ужасно жаль, что Вселенная вот-вот лопнет. Но что я могу сделать?

– Дать патент на мое изобретение, и я спасу Вселенную!

Конечно, как я не догадался? А если я откажу в патенте, то пусть Вселенная лопается? Все изобретатели – ужасные эгоисты, дискета в руке для них важнее звезд в небе.

– Оставьте заявку, – предложил я, – и приходите завтра, я сообщу свое заключение.

– Нет, – твердо сказал Чипакутр Экив, скорчив обе физиономии в страшных гримасах. – Сейчас! Я не могу доверить столь ценные материалы…

Пришлось согласиться – а как бы вы поступили на моем месте? К тому же, мне хотелось знать, что произойдет со Вселенной, когда она лопнет.

И знаете, то, что продемонстрировал мне Чипакутр Экив, впечатлило. Изобретатель использовал старый, как век, метод виртуальной реальности – иными словами, погрузил меня в свой компьютер, я даже и воспротивиться не успел. Что-то хрюкнуло, щелкнуло, и я ощутил себя Вселенной – не более не менее.

Пренеприятное ощущение, должен признать. Вы можете вообразить себя воздушным шаром, в который вдувают воздух? Ну так это цветочки по сравнению со Вселенной, в которой возникает и расширяется новое пространство. Какая-то сила растаскивала меня в разные стороны, и я чувствовал, что вот-вот… нет, не лопну, это была бы слишком легкая смерть! Я стану другим, не буду больше самим собой, и мои внутренние органы – все эти печенки-селезенки – заживут своей жизнью в другом пространстве, а из мозга моего понаделают пончиков, и кто-то будет их есть, ухмыляясь и думая о том, что был, дескать, такой Иона Шекет, да вот лопнул, и туда ему, сами понимаете, дорога…

Мог я пережить такое?

Когда Чипакутр Экив выпустил меня из своего компьютера, я с трудом пришел в себя, выпил холодного пива – посетителю, конечно, не предложил, для аборигенов Иштихи-2 пиво все равно, что для нас серная кислота, – и сказал, не узнавая собственного голоса:

– Ваше предложение!

– Давно бы так, – скривились губы у левого лица, а правое стало таким важным, будто речь шла не более и не менее, как о спасении Вселенной. Собственно, так ведь и было!

– Проще всего объяснить суть моего изобретения, – сказал левый рот Чипакутра Экива, в то время как правый ухмылялся, демонстрируя собственное превосходство, – с помощью виртуальной технологии.

– Нет! – твердо сказал я. – С меня достаточно демонстрационного показа. Излагайте теорию.

И Чипакутр Экив изложил: левый рот произносил заученный текст, а правый отвечал на мои вопросы, которых было, конечно, великое множество.

Если вкратце, то Чипакутр Экив изобрел машину для отсасывания пространства из нашей Вселенной. Как если бы вы надували шарик, а в это время ваш приятель выпускал из шарика воздух, проделав в нем маленькое отверстие. Вселенная перестала бы расширяться, галактики застыли бы на месте, и все стало бы хорошо – навсегда.

И все бы ничего, но вот что меня смутило в предложении Чипакутра Экива: оказывается, единственными разумными существами, способными работать с его прибором, были аборигены Иштихи-2. В общем, без моего клиента и его сородичей Вселенной не жить.

И если я выдам патент, раса Чипакутра Экива заберет себе такую власть – не над Вселенной, а над всеми остальными цивилизациями, жизнь которых окажется в зависимости от настроения жителей Иштихи-2! – перед которой тирания Чингиз-хана или Сталина окажется милой прогулкой по холмам истории.

Но если я откажу в патенте, Вселенная лопнет, и произойдет это всего через какую-то сотню лет!

Хороша была дилемма, не правда ли? Как бы вы поступили на моем месте? Решать, между прочим, нужно было в считанные секунды, обе физиономии Чипакутра Экива превратились в злые маски, и терпение его грозило вот-вот лопнуть, предварив участь Вселенной.

– А вы успеете изготовить вашу аппаратуру для отсасывания пространства? – спросил я, чтобы выиграть время.

– Да, – нетерпеливо сказал Чипакутр Экив, – если вы немедленно выдадите патент.

– Хорошо, – согласился я, и обе морды изобретателя озарились радостными улыбками. – Но вы должны будете изготовить и продемонстрировать опытный образец.

– Да-да, – сказал Чипакутр Экив. – Пожалуйста, какие проблемы?

– Никаких, – пробормотал я, и минуту спустя вожделенное удостоверение оказалось введенным в компьютер Института безумных изобретений. Чипакутр Экив на радостях даже забыл попрощаться. Я лишь успел крикнуть ему вслед:

– Имейте в виду! Без опытной демонстрации патент недействителен!

– Да! Да! – воскликнули оба рта, и Чипакутр Экив навсегда исчез из моего поля зрения.

Я облегченно вздохнул и подумал, что именно обо мне, Ионе Шекете, благодарные потомки будут вспоминать как о спасителе Вселенной. Ведь для того, чтобы продемонстрировать действие аппаратуры, Чипакутру Экиву придется сначала создать аналог нашей Вселенной, дождаться, пока в его изделии возникнут недопустимые напряжения… Пусть потрудится.

Во всех мирах

Годы моей работы в Институте безумных изобретений я вспоминаю с ностальгией – это было светлое время, когда я узнавал много нового, часто странного, иногда глупого, но всегда интересного. Конечно, клиент попадался разный – изобретатели вообще существа сложные, особенно те из них, кто принадлежал к цивилизациям негуманоидного типа. Чего стоил один Бурбакис с его планетами!

Покинул я Институт не по своей воле – руководство обвинило меня в превышении полномочий, хотя, как мне казалось, я ни сном ни духом не предполагал, что поступаю не так, как требуют служебные предписания.

Впрочем, по порядку.

Я уже привык к тому, что Пук Дан Шай, главный врач Галактической психиатрической клиники на Альтрогенибе-2, звонил мне в начале рабочего дня и сообщал о том, что очередной его пациент изобрел нечто такое… такое… Тут добрый Пук Дан Шай начинал заикаться от восторга, и мне приходилось бросать все дела, мчаться на Альтрогениб-2 и разбираться в ситуации. Обычно восторги врача оказывались преувеличенными, но несколько случаев были действительно весьма примечательны.

Поэтому я не удивился, когда Пук Дан Шай появился в поле моего стереовизора и возопил:

– Шекет, умоляю, скорее! Мы потеряем или изобретение, или пациента!

Я знал, что спорить с Пук Дан Шаем так же бессмысленно, как пытаться остановить разбегание галактик. Пришлось лететь на Альтрогениб-2. Через два часа пустого времяпрепровождения в нуль-пространстве я оказался на посадочном поле клиники, и врач встретил меня словами:

– Новое изобретение перевернет мир!

– Только этого не хватало, – возмутился я.

Пациент, к которому привел меня Пук Дан Шай, представлял собой столик на гнутых ножках, на котором стоял граммофон производства начала двадцатого века. Из рупора лились чистые звуки странной мелодии. Я обернулся к Пук Дан Шаю:

– Что с переводом? Я не понимаю языков музыкалоидных цивилизаций – мне в детстве на ухо наступил медведь.

Пук Дан Шай быстрым движением воткнул мне в мочку уха иглу-переводчик, и я услышал:

– Какое счастье, что вы посетили меня, господа! Я изобрел, наконец, способ совмещения видимого со слышимым, и мне осталось совсем немного, чтобы совместить слышимое с осязаемым. Если вы потерпите две-три минуты…

И сразу, без перехода:

– Ваше величество, я ваш преданный слуга, сегодня же я выполню ваше поручение, и вы получите полную информацию.

И тут же:

– Доклад, который я вам прочитаю, уважаемые слушатели, касается принципов перемещения между параллельными пространствами с различно расположенными симметриями…

– У вашего пациента, видимо, классический случай галактической шизофрении, – сказал я, вытаскивая переводчика из мочки уха. – Он ощущает себя то собой, то каким-то слугой короля, то докладчиком на конгрессе…

– Да, – кивнул Пук Дан Шай, – такой диагноз поставили бедняге Соль-Си-До-Фа-диезу мои коллеги. На самом деле все гораздо сложнее. Именно поэтому я вызвал вас, Шекет, а не своих коллег-психиатров.

– Видите ли, – продолжал главный врач, немного успокоившись и отведя меня в сторону от дрыгавшего ножками и извергавшего мелодии столика, – Соль-Си-До-Фа-диез уникален, поскольку, единственный из известных мне разумных существ, живет одновременно в четырех различных мирах. Физически он существует в нашем мире – вы можете в этом убедиться, подойдя и потрогав поверхность Соль-Си-До-Фа-диеза своими руками. Но видит пациент вовсе не наш мир, а какой-то другой. Слышит он при этом звуки из третьего мира, а осязает своими присосками мир совсем уже четвертый. Это само по себе способно доставить массу неудобств – представьте, что вы живете в одном месте, видите другое, слышите третье, а ощущаете четвертое! Но у Соль-Си-До-Фа-диеза ситуация еще сложнее и неприятнее – миры его сознания меняются местами чуть ли не каждые пять минут! Сейчас он, к примеру, видит то, что происходит во Вселенной номер один, слышит то, что делается во Вселенной номер два, а ощущает происходящее во Вселенной номер три. Через минуту он видит Вселенную-два, слышит Вселенную-три, а ощущает Вселенную-один.

– Кошмар! – искренне посочувствовал я бедняге Соль-Си-До-Фа-диезу. – И что, все эти Вселенные реальны? Они не являются плодом его больного воображения?

– У Соль-Си-До-Фа-диеза вообще нет воображения, Шекет! Он сообщает только то, что доступно органам его чувств.

– Как же я буду общаться с вашим пациентом, если он видит, как вы сказали, Вселенную-два, а слышит Вселенную-три?

– Только мысленно! Только через аппарат для лечения шизофрении, который позволяет общаться с пациентами на эмоциональном уровне. Идемте сюда…

И Пук Дан Шай ввел меня в маленькую кабинку, из которой можно было наблюдать за тем, как Соль-Си-До-Фа-диез, перебирая ножками на манер арабского скакуна, бродил по палате, то и дело натыкаясь на препятствия, которые, судя по всему, существовали вовсе не в нашем мире, а в каком-то другом. Нацепив мне на виски датчики-присоски очень старой модели, Пук Дан Шай сказал:

– Задавайте вопросы.

И я мгновенно оказался в океане звуков – это были симфонии, наложенные на сонаты с примесью фортепьянных концертов и переложений для гитары. Щелчок, и все эти мелодии, от которых я сам чуть было не сошел с ума, превратились в обычную речь, сбивчивую, правда, но вполне разумную:

– Шекет, как хорошо, что Институт все-таки заинтересовался моим изобретением! Вам откроются новые миры! Как хорошо, что вы увидите холмы Иссазара…

– Должно быть, вам очень трудно жить, – осторожно заметил я, – если видеть одно, слышать другое, а осязать третье…

– Очень трудно, очень! Я вижу мир короля Густиара, но совершенно не слышу того, что там происходит. А слышу я все, что делается в мире Аврита, где сейчас идет совещание по проблеме перекрестных восприятий.

– Простите, – сказал я, – я хотел бы знать, в чем состоит заявленное вами безумное изобретение.

– Вот его формулировка: «Аппарат для рассортировки визуальных, слуховых и тактильных ощущений». Мой аппарат даст вам всем возможность жить одновременно минимум в четырех мирах.

– У нас есть личности, которые воображают, что живут именно так, – заметил я. – Мы называем их шизофрениками и лечим. Кстати, вас здесь пытались лечить именно от этой болезни.

– Я здоров! А вы не понимаете, как это интересно – проживать одновременно четыре жизни. Мой аппарат позволит вам проживать сразу столько жизней, сколько захотите – сто, двести, миллион! Полнота жизни станет необыкновенной!

– Как это возможно? – скептически осведомился я. – Три мира – да, я понимаю. Видеть одно, слышать другое, осязать третье. Могу даже добавить обоняние и вкус – четвертый и пятый миры. Но миллион…

– Именно миллион! Я использовал известный из курса теории изобретательства принцип дробления во времени. Каждое мгновение вы ощущаете один из миров, в следующее мгновение – другой, потом – третий. Все это складывается последовательно, и вы одновременно ощущаете все миры…

– Господи! – воскликнул я. – Избавь нас от этого кошмара! Согласен, это действительно безумное изобретение…

– Которое в миллион раз расширяет рамки вашего унылого существования!

– Пусть так. Но сознание не приспособлено к…

– Чепуха! Сознание вполне нормально воспримет и миллиард миров, нужна только тренировка, это будет темой моего следующего изобретения. Я готов хоть сейчас продемонстрировать вам работу моего аппарата.

– Как? – удивился я. – Вы сумели построить опытный образец?

– Разумеется! В том мире, с которым я связан осязательными ощущениями.

– А… – разочарованно сказал я. – Ничего не получится. Аппарат ваш находится в том мире, а я – в этом.

– Вы не понимаете, Шекет? Аппарат может дробить ваше восприятие миров, но может и объединять их, а потому… Сейчас я включу…

Я не мог воспрепятствовать: столик с граммофоном дрыгнул ножками, переключив, должно быть, что-то в другом мире, и сразу…

Я прошу у читателя прощения. Описать словами то, что я испытал в последовавшие три минуты, у меня нет возможности. Согласитесь, накакая бумага и никакое компьютерное пространство не выдержат, если рассказывать о жизни одновременно в пятидесяти шести мирах – именно столько вкатил мне Соль-Си-До-Фа-диез, будь он неладен!

Когда аппарат отключился, я помнил только то, что это было кошмарно, замечательно, волнующе, отвратительно, великолепно и подло. Все остальное смешалось в цвете, породив полную белизну в воспоминании. И в звуке смешалось тоже, отчего возник шум, который, должно быть, существовал до того, как Господь сотворил Вселенную из хаоса.

Несколько минут (а может – час?) я сидел, тупо глядя в пустую стену, а потом сделал то единственное, что, как мне казалось, должен был сделать.

– Включите-ка аппарат на минутку, – обратился я к Соль-Си-До-Фа-диезу, и когда воодушевленный изобретатель вновь дрыгнул своими конечностями, я мгновенно нащупал (интересно, в каком из миров мои ощущения в тот момент находились?) гладкую поверхность столика с граммофоном, надавил на нее всем весом, ощутил хруст и… не успел перескочить в другой мир.

Передо мной была палата Соль-Си-До-Фа-диеза, а сам пациент неподвижно застыл посреди комнаты – ну действительно столик, да и только.

– Вы его убили, Шекет! – гневным шепотом произнес Пук Дан Шай, стоявший рядом со мной.

– Я его вылечил, – буркнул я. – И спас мир от изобретения, которое могло бы нас уничтожить. По сути, ваш Соль-Си-До-Фа-диез изобрел такой наркотик, от которого нет спасения. Жить в миллионах миров одновременно!

– Вы его убили, Шекет, – продолжал повторять Пук Дан Шай. – Зачем вы это сделали?

Что я мог объяснить? Я молча отодвинул врача от двери и вернулся на Цереру с сознанием выполненного долга.

Не прошло и часа, как мне сообщили, что я уволен, поскольку превысил полномочия. Я ведь эксперт по безумным изобретениям, верно? Почему же я взялся лечить галактическую шизофрению и довел пациента до летального исхода?

Можете быть свободны, Шекет!

Я вовсе не жалел, что расстался с Институтом безумных изобретений, ведь это позволило мне вернуться к деятельности, которую я так любил много лет назад.

Впрочем, это уже другая история.