Текст книги "Тихий омут"

Сколь бы крепок ни был человек, но его телу далеко до прочности булата. Из-за тусклого света каганцев в глазах начинало рябить. Сота решительно отложил очередной берестяной свиток на пёструю крышку сундука и потёр осовелые глаза.

– Хватит, – распорядился он. – Утро вечера мудренее. Нужно выспаться. Если Благодей доставит рисовальщика засветло, нас разбудят.

Но Мазарь оказался иного мнения. Всё то время, что воевода посвятил разбору донесений бояр, он размышлял о том, что искусник-гончар едва ли сможет начертать нужные символы голыми руками, и прикидывал, что может ему понадобиться. Когда ночь перевалила середину, удалый отрок, претендовавший на место в дружине, надёжно упрятав за пазухой столбцовый свиток, отправился искать по городу рисовальные принадлежности. Сота недвусмысленно намекнул, что если он выполнит поручение удовлетворительно, то безо всяких дальнейших испытаний будет принят в младую дружину.

Мужи пребывали в сладостной полудрёме недолго. Расторопный Благодей действительно умудрился доставить рисовальщика до наступления утренних сумерек. Не до конца расставшиеся со сном Мазарь и Сота лениво растолковывали ему задачу. Оказалось, провидец учёл не всё. И когда отрок с рисовальными снастями вернулся, его вновь отправили за свежими белилами, хной и некоторыми редкими инструментами, помогавшими чертить большие фигуры с высокой точностью.

Пока будущий дружинник бегал за всем этим, в опочивальню Соты внесли такое количество свечей и каганцев, что стало светло почти как днём.

Пока росписчик работал, воеводе с другом, наконец, удалось выспаться. Когда они проснулись, бодрые и полные сил, то очень долго проверяли качество работы мастерового. Сота лично ползал на коленях с пергаментом в руках и сравнивал каждый символ на деревянном полу с линиями на пергаменте. Потом он достаточное время ходил по опочивальне, так и сяк, приглядываясь к правильности невидимой окружности, по внешней стороне которой были начертаны знаки.

Потом в дело вступил Мазарь. Он весь покрылся потом, проверяя каждую линию, насколько их дух соответствует тому, что исходил от пергамента. Наконец, доведя себя почти до панического ужаса, он заключил, что всё правильно.

Астенея, который в действительности, не взирая на свою кличку, оказался вовсе не рябым, отправили домой с полной мошной мироградских гривенных.

Мужи стояли внутри круга загадочных символов. Слепец что-то еле слышно бубнил себе под нос, прислонившись виском к щетинившемуся корнями навершию посоха. Сота нервно теребил край воеводского плаща. Потом он медленно взглянул на друга и вздохнул.

– Давай уже, – как бы безразлично, молвил калека.

Сота закряхтел и сел на одно колено. Отбросил назад плащ, чтоб не мешал. Обеими руками он взялся за ушные затычки и медленно их вынул. Воск изо рта он вырвал резко, будто прыгал в пропасть. В стороны полетела крошка от трухлявых зубов создания.

В опочивальне распространился запах перегноя и мёртвых мышей.

Из ящика посыпалась земля. Чудовищный человек заворочался и медленно сел, потирая запястья. Веки тяжело поднялись, обнажив глиняные белки. Тонкие губы создания сжались и растянулись в широкой улыбке.

Воевода попятился и выронил воск. Мазарь не шевелился, но судя по его лицу, только потому, что от страха не мог двинуться с места.

– Ты – Сота, воевода мироградский? – повернув голову в сторону регента, безжизненным голосом молвил незнакомец.

– Я, – ответил воевода и стиснул зубы. В этот момент он сильно желал, что перед тем, как выудить затычки из подозрительного подарка Кетиша, не вооружился мечом или осиновым колом.

– Я сделаю это, – ужасающий незнакомец поднялся на ноги и взлохматил соломенные волосы. Он оказался на пол головы выше Соты, что неприятно удивило обоих мироградцев. – Не допущу, чтобы княгиня Злата вернула себе трон. Отныне ты можешь не беспокоиться об этом, и сосредоточиться на других, более важных делах…

– Так и напрашивается большое, жирное «но», – сквозь зубы процедил Мазарь.

– Но, – не обращая внимания на слепого, продолжал чудовищный подарок, – ты должен будешь кое-что пообещать мне.

– Что? – настороженно прорычал Сота, прикидывая, как скоро он сможет дотянуться до лба незнакомца, чтобы стереть первый символ. И не прибьёт ли это создание его прежде, чем воевода хоть подпрыгнет.

– Ты отдашь мне то, что у тебя было, но ты от этого отказался.

Признаться, такая постановка вопроса огорошила воеводу. Он мог ожидать всего, от несметных сокровищ до собственной души, но, чтобы ответ был настолько туманным… С другой стороны, уж коли он от этого когда-то отказался, значит оно ему не особенно надо и вполне можно отдать.

Сота отошёл и сел на полати. Рядом медленно, как в полусне, на краешек присел Мазарь. Он повернул обескураженное лицо точно туда, где стоял пугающий человек, словно тоже мог видеть его.

– Как ты…

– Даже не спрашивай! – резко перебил друга слепец. – Я представления не имею, чего оно от тебя добивается. Мне кажется, тебе видней. Это должно быть только твоим решением.

Воевода опустил голову. Он долго сидел так в полном молчании. Мазарь не тревожил его. Сидел рядом, как верный старый пёс. И только на лице его блуждала тень неотвратимого несчастья.

Создание по-прежнему стояло на куче земли в центре незримого круга, испещрённого непонятными символами. В свете каганцев его лицо казалось ещё более жутким и чуждым всему живому, чем это было до пробуждения.

– Я согласен, – наконец, произнёс Сота. И если бы Мазарь имел способность видеть, он заметил бы, как исказилось лицо его друга. И эта гипсовая маска злодея и мученика одновременно непременно бы его испугала.

– Тогда выпусти меня.

– Выпусти?

– Да. Я не могу выйти за пределы круга. Сотри любой символ.

Это был миг, когда воевода ещё мог отступить. Пока зверь был в клетке из таинственных знаков, он мог бы найти того, кто стёр бы заветную букву с чела нежданного подарка. Он мог бы обратить его во прах и последовать совету слепого, который видел куда как больше любого зрячего. И мог бы потерять уйму времени и сил. Он много чего мог. Но выхватив из-за пояса булатный нож с двусторонней заточкой, он стал на колени и вырезал из половицы небольшой символ, похожий на крышу домика.

Чудовищный человек переступил через остальные знаки и свысока взглянул на Соту.

– Когда я всё сделаю, приду за наградой. Жди, воевода.

И незнакомец ушёл, оставив после себя внушительную дыру в стене.

Глава 20

Небольшое квадратное здание, сложенное из пористых глыб, дышало жаром. Скрипнула дверь и за неё скользнула рогатая тень.

Мимо проскочил голенастый подмастерье в кожаном фартуке с полным ушатом воды. Топоча босыми ступнями, мальчишка пролетел мимо, наверное, даже никого не заметив на своём пути. В уши ворвался невообразимый гвалт самых разнообразных звуков. Кругом царила невероятная суета: каждый куда-то торопился, каждый что-то нёс и быстренько отстукивал небольшим молоточком, молотком, молотом или кувалдой. По стенам и потолку стекали ручьи, то там, то здесь клочками блуждал пар от закаливания стали.

– Где Кузнец? – спросил Он у взмыленного вихрастого мальчугана.

– Наверху! – пытаясь перекричать кузнечный звон, закричал парнишка и кинулся к мехам раздувать горн.

Рогатый усмехнулся и по скрипучим деревянным ступеням поднялся наверх. Непокорную гриву иссиня чёрных волос он заметил сразу же. Широкоплечий богатырь Утопа стоял подле железного стола, заполненного самыми невообразимыми инструментами, и чистыми тряпками наскоро перематывал окровавленную ладонь. Увидев пришельца, он расплылся в широкой улыбке и, хрустнув позвонками, расправил бугристые плечи.

– Хорошо, что пришёл, Протогор. Вовремя, – гулким басом вымолвил Кузнец.

– Как идут дела?

– А вот сейчас вместе и посмотрим.

Кузнец махнул рукой, предлагая следовать за собой, и скрылся за серой промасленной занавеской. Когда рогатый тоже оказался за серой тканью, пред его очи предстал широкий дубовый стол, на котором лежали рыцарские доспехи. Самые тяжёлые, какие себе только можно было придумать. Они были сложены так, что образовывали человеческую фигуру.

Протогор заглянул в узкие глазницы горшкового шлема и присвистнул, узрев там бесчисленное количество шестерёнок, ремней и маховиков. С любопытством повернулся к Кузнецу.

Утопа, кусая губы, неотрывно следил за двумя стальными рычагами, вмонтированными в стол. Наконец решившись, он подошёл к одному из них и десять раз изо всех сил качнул из стороны в сторону. Потом исподлобья взглянул на Протогора и со словами ну, поехали, надавил на второй.

Раздался тихий щелчок, а вслед за ним металлическое гудение. Стол под доспехами завибрировал. Шум был такой, словно заработало сразу несколько Мельницких механизмов. Но самым удивительным стало то, что доспехи поднялись. Сначала сели, а потом, спустив ноги на пол, выпрямились во весь рост.

Поражённый увиденным, Протогор покачал головой и несколько раз медленно хлопнул в ладоши.

– Ну, над ним ещё работать и работать, – задумчиво почесал затылок Утопа. – Нужно научить его передвигаться… Но главного мы добились – он наконец-то стал держать равновесие, а то валился ещё до того, как спускал вторую ногу со стола.

– Я доволен, Кузнец, – медленно произнёс рогатый. – Продолжай работать.

* * *

Каждый шаг отдавался жгучей болью во всём теле. Лучан чувствовал, как кровь вперемешку со слизью стекают за шиворот и, смешиваясь с потом, ещё вернее разъедают обожжённую спину. Он старался не смотреть на собственные руки, на которых клочками свисала обваренная плоть.

Богатыря тащил на себе Кудеяр. Он сам был ранен несколько раз, но сил у вояки, похоже, оставалось вдоволь. Одной рукой хранитель подземелий старался удержать на ногах новоиспечённого товарища, а другой опирался на меч, как на трость. Обоюдоострый клинок до самого огнива покрывала кровь.

Липата им пришлось оставить несколько развилок назад. Из-за полученных ран у лихого брата отказали ноги, и началась агония. Поначалу Кудеяр тащил на себе его, но, когда понял, что волочёт стремительно холодеющее тело, с диким рёвом бросил его на каменный пол и долго колотил в грудь, проклиная все силы небесные и земные. Потом вспомнил про едва живого посланника Горбуна, что с ужасающе медленной скоростью волочился следом.

…Обезумевшие горожане сумели найти скрытый ход в подземелье и ядовитыми гадами расползлись по многочисленным развилкам и ложным путям подземного лабиринта Влотограда.

Братья хранители, похоже, знали дорогу на зубок. Уверенно вели Лучана к загадочному укрытию и, по их собственному заявлению, последнему рубежу, где, если что, придётся стоять насмерть. По пути им несколько раз встречались разрозненные группки влотоградцев, неизменно желавших смерти трём богатырям. Вот после одной из таких встреч Липат навсегда остался в местных лабиринтах, а его брат без третьей точки опоры едва ли смог бы передвигаться.

– Держись, братец, – пыхтя бормотал Кудеяр. – Почти добрались… Щас вот ещё немного… А это ещё что, чёрт возьми?

Прямо перед ними возникла зарёванная чумазая девчушка. Она сидела на корточках и, размазывая по лицу грязь, во весь голос звала маму.

– Здравствуй, чудо, – с улыбкой произнёс влотоградский хранитель. Он усадил Лучана на влажную породу и тихо подошёл к девчушке. – Как ты сюда попала, маленькая? Озябла вся… Вот погоди…

Кудеяр сморщился и принялся стягивать пуховик. Оставшись в тугой вязаной безрукавке, он развернул одёжу мехом вперёд, чтоб легче было закутать кроху, и медленно подошёл. Шепча ободряющие слова, богатырь набросил пуховик на хрупкие плечи и вдруг вздрогнул.

Лучан сразу насторожился. Всё стало понятно, когда воин медленно прижал руку к животу и взглянул на неё. Медленно осев на стылый, покрытый изморозью и льдом каменный пол, он так и не проронил ни слова.

Девчушка вытерла рукавом чумазый носик и медленно направилась к богатырю. Кричанский хранитель ошалело следил, как с голубого клинка в маленькой ручке медленно капала кровь. Даже если бы причинённые раны и не лишили его былой сноровки, рука всё одно не поднялась бы на ребёнка. Поэтому обваренный человек, постанывая от дикой боли, смиренно ждал, когда же его, наконец, добьют.

После всего произошедшего, такой конец представлялся самым вероятным. Лучан усмехнулся – его прирежет, как собаку, влотоградская соплячка. А он-то, дурак, возомнил себя великим воином. Со змеем решил бороться, потом стало мало – подавай полчища летавцев. А как настоящее дело вышло, вот он, лежит полуживой, не имея даже крупицы воли, чтобы бороться.

Богатырь взглянул в глаза девчонке и ужаснулся – совершенно пустые. Словно из маленького щуплого тельца кто-то злонамеренный высосал душу. Незнакомка занесла руку, блеснула голубая сталь. А потом сзади на ребёнка обрушился обоюдоострый клинок кинжала, мало чем отличавшегося от меча.

Девчонка гулко шлёпнулась на камень, вздрогнула несколько раз и замерла. За ней, положив одну руку на стену пещеры, стоял мужчина. Сизый кафтан со стрельчатыми застёжками туго обтягивал широкие плечи и развитую грудь. Из-под меховой шапки с лисьей опушкой пробивался медный чуб. Незнакомец медленно огляделся, при этом часто замирая, словно прислушиваясь к чему-то. И только потом бросился к богатырю и бесцеремонно принялся поднимать его.

Лучан шипел и бранился, но изо всех сил старался помочь нежданному спасителю.

– Давай-давай, – подбадривал его незнакомец. – Надо выбираться отсюда, пока на кого покруче не нарвались…

– Тихие омуты? – прошипел Лучан.

– Не знаю, кто это, но возможно.

– А ты кто таков?

– От человек… – протянул незнакомец. – Ты ему жизнь спасаешь, а он знай, ответ держать велит. Меня зовут Будилад.

– Я Лучан.

– Хорошее имя. Светлое.

Будилад почти взвалил богатыря себе на спину и, кряхтя, поволок к выходу. Тьма над ними сгущалась с каждым шагом. Низкие своды пещеры теснили к низу, заставляя пригибаться и втягивать голову в плечи.

Внезапно Будилад остановился и прислонил раненого к стене. Тот было хотел что-то спросить, но пришелец быстренько зажал ему рот и закрыл глаза.

Некоторое время ничего не происходило. Лучан слышал только собственное дыхание и шум внутри головы. Спаситель стоял вплотную, но его дыхания слышно не было. Наверное, он каким-то образом умел его задерживать или останавливать вовсе.

Неподалёку раздались шаги. Они всё приближались, пока не выросли в четыре полуразмытые силуэта.

Лучан чувствовал, как от пота печёт спину и лицо. Он едва держался на ногах, и о том, чтобы сопротивляться речи уже не шло. По сути, богатырю всё опостылело, и воин давно уже молил господа, чтобы только это поскорее закончилось.

Как только фигуры поравнялись с беглецами, Будилад неожиданно отпустил спасённого, и тот со звериным рыком обрушился на ближайшего незнакомца. Пока он пытался отделаться от Лучана, Будилад тенью скользнул к двум другим. Одному он разбил голову о камни, другому выбил кадык. Когда третий, наконец, оторвал от себя богатыря и собрался его хорошенько приложить, руки лазутчика мягко легли ему на плечи, и вурдалак сломал незнакомцу шею.

Подхватив заваливающегося в сторону калеку, он поволок его дальше.

– Зачем? – прохрипел Лучан, чувствуя, что губы всё хуже ему подчиняются. – Зачем ты помогаешь мне?

– Ты мне нужен, – буркнул воин в личине врага и остановился на мгновение, чтобы оглядеться. Насколько он помнил, через пару десятков аршин должен находиться выход. Теперь оставалось правильно выбрать поворот.

– Зачем? – не унимался приставучий богатырь.

– Кажется, ты местный охранитель… Мне нужен кто-то, кто знает эти подземелья. Я кое-что ищу.

Лучан усмехнулся. Это далось ему тяжкой болью, после которой богатырь застонал.

– Тогда тебе не повезло, незнакомец. Меня прислали только на подмогу, а сам я издалека.

– Дедерщина! – выругался Будилад. – Если тебя прислали на подмогу, стало быть, ты должен знать хоть что-то.

– Я знаю, что в этих подземельях должен быть дух-хранитель, который что-то здесь стережёт. Вот и всё, что мне известно.

– Негусто, – посетовал лазутчик.

Вдруг беглецам встретилась не потерявшая себя девчонка, и не три одуревших от темноты и духоты одиночки – двенадцать взрослых крепких мужиков, вооружённых вилами, косами и топорами.

Будилад толкнул спутника в сторону и ушёл в кувырок. Когда он поднялся, в руке уже возник кинжал, больше напоминавший меч.

Раздался глухой удар, и лазутчик круто повернув кисть, вырвал топор из рук волосатого коротышки с неправдоподобно широкими плечами. Подобрав оружие, он швырнул его Лучану.

Богатырь тупо уставился на топорище, нимало не собираясь браться за дело. Медленно перевёл взгляд на новоявленного спутника. Дрался тот мастерски, только немного странновато. Он вовсе не пытался ранить кого-то или убить. Быть может, так случилось бы, будь у него меньше соперников. Но нынче Будилад старался пропустить мимо себя выпад очередного горожанина в надежде, что он ранит кого-то из своих. Кое-как, но дело шло. Влотоградцы явно уступали загадочному спасителю в воинской науке.

Лучан видел, как обагрился рукав сизого кафтана. Не укрылось от его взгляда и то, что Будилад заметно прихрамывал. Потом первые капли крови брызнули из рассечённой щеки, а к низкому каменному потолку взметнулась меховая шапка с лисьей опушкой. Вслед за ней полетел добрый клок рыжих с красноватым отливом волос.

– Вставай и дерись! – заорал Будилад, непостижимым образом отбросив от себя двоих окровавленных мужиков и тут же едва не получил по загривку обухом. От смертельного удара он ушёл, однако топорище хорошенько хватануло его по плечу. Лазутчик зашипел и, используя силу удара, пошёл вперёд и выбросил руку с кинжалом.

– Я не могу! – слегка запоздало ответил богатырь.

Ушибленная рука онемела, и оружие выскользнуло из омертвевших пальцев.

– Дерись, сука! Я не собираюсь подыхать тут из-за тебя! – изо всех сил заорал Будилад и ткнул пальцем в глаз ближайшему противнику.

Тот бросил косу и схватился за лицо.

Подобрать оружие вурдалаку не дал худощавый смуглый незнакомец. Он размахнулся по широкой дуге и кулаком хватанул лазутчика в челюсть. Никто бы не углядел за заморышем такой силы. Будилада подняло вверх и грянуло спиной о стену.

Непомерно сильный незнакомец снова пошёл в рукопашную, но родович решил не мудрствовать лукаво и пнул его под подол. Бедняга схватился за уязвлённое место, позеленел и принялся медленно оседать. Воин в личине врага схватил его за плечи и круто развернул, закрывшись от смертельного удара вилами. Потом он снова крутанул мертвеца, чтобы нападавший не успел возвратить оружия, и хорошенько двинул тому в колено.

– Лучан, ты же мужик! Вспомни, что это значит! – орал вурдалак, уходя от череды новых ударов. Ему, наконец, удалось поймать бьющую руку одного из горожан, и ловким поворотом кисти его оружие перекочевало в ладонь вурдалака.

Воин попытался окружить себя непроницаемой стальной стеной, когда что-то вдруг больно резануло по левой руке, и ноги подкосились. Будилад упал, выставив руку с клинком вперёд, пытаясь хоть как-то отразить возможную атаку. Что-то громко лязгнуло по обуху, и лазутчика обдало горячей кровью. Мгновение спустя рядом с ним упал мужик в драной шапке-ушанке. Вурдалак поднял удивлённый взгляд и увидел перед собой широкую спину Лучана.

Богатырь качался из стороны в сторону, на силу удерживаясь на ногах. Окровавленный топор в его руке того и гляди норовил вывалиться. Посланец Горбуна из последних сил пытался отбиться от наседавших шестерых влотоградцев. Было совершенно ясно, что никакой особой выучки он не имел, кроме, разве что, потешных палочных боёв по праздникам и коротким скупым наставлениям отца, который сам мало что смыслил в ратном деле.

Не то, чтобы Будилад недооценивал воинское умение простых жнецов, случалось и им города отстаивать, даже когда регулярное воинство было разбито, просто Лучан сам по себе не годился для поединка с человеком. Тем более, с несколькими людьми. Сила есть, а вот на волюшку рановато подался, ему бы опыта ещё поднабраться и, глядишь, справный воин бы получился. Может, даже герой. Но сейчас – живому бы остаться.

Бросив досужие размышления, вурдалак взглянул на раненую ногу и побледнел – кровь хлестала, что из арагузского фонтана.

– Чёрт, только не это! – выругался родович. Не тратя больше ни мгновения, он топором срезал свой кушак и туго перевязал ногу выше раны. Кровь не останавливалась. Начинали холодеть пальцы.

Внезапно все звуки словно стали громче. Лязг оружия раскатами грома летал под сводами душного подземелья. Суета, какие-то люди пытаются убить молодого парня, с ног до головы покрытого кровью и волдырями. Он ещё жив только потому, что бог щедро наградил его силой. Он бьёт размашисто, заметно, как на кулачном бою, вместо того, чтобы постараться сделать своё оружие, по возможности, невидимым.

Холод. Он был тут всегда. Он, наконец, отыскал тропинку в тело человека. Начав со ступней, он пробирался всё выше, метил в сердце.

Лучан отбивался, как мог. Пытаясь защитить своего нового соратника, он стоял к нему спиной и не мог видеть того, что творилось с вурдалаком. Но памятуя с какой яростью он сражался до этого, и уж коли куда-то запропастился, значит влотоградцы доконали его. И его – богатыря-неумеху, видимо, скоро ждёт та же участь.

Врагов оставалось немного. И хоть, Лучану ещё не доводилось убивать людей, он был уверен, что в былые времена голыми руками затряхнул бы всех троих. Ныне всё обстояло иначе. Боль от ожогов его практически допекла, а перед глазами всё плясало и кружилось. Богатырь каждый раз говорил себе вот последний удар, а там хоть трава не расти, и заносил руку для последнего удара. А потом шёл ещё один последний удар. А за ним ещё.

Неловким тычком, буквально чудом, он сбил с ног очередного незнакомца. Будилад видел, куда он покатился, но волею случая мужик улетел далеко от вурдалака. Стиснув зубы, воин в личине врага мысленно приказал себе не думать об истекающей кровью ноге и пополз к нему. Столько матов ему, наверное, за всю жизнь не доводилось процедить сквозь зубы.

Пока он полз, тот мужик уже успел подняться и грязным рукавом вытереть кровоточащие зубы. Заметив Будилада, он схватился обеими руками за живот и принялся хохотать. Смеялся настолько заразительно, что два его товарища то и дело оборачивались, чтобы глянуть, что же так развеселило обычно угрюмого земляка.

Когда лазутчик добрался до него, развеселившийся мужик небрежно пнул родовича, справедливо полагая, что тот одной ногой в могиле. Вурдалак взмахнул рукой и пропустил ногу врага мимо своей головы. Потом схватил за колено и, потянув вниз под определённым углом, вновь заставил его кувыркаться в извечной пыли подземелий. Завязалась возня. Влотоградец пытался прирезать заточкой дерзкого незнакомца, который по всем законам должен испустить последний дух.

Вурдалак крутился и менял направление его ударов до тех пор, пока влотоградец не оказался в том положении, когда противник намертво вцепился в одну из твоих конечностей, а любое действие причиняет дедеровскую боль. Будилад наотмашь хлестнул мужика в горло, тот сделал несколько глотательных движений и замер.

Отобрав его заточку, лазутчик бросил её в одного из противников Лучана. Усталость и большая потеря крови сделали своё дело – он промахнулся. Вернее, попал, но не в того, в которого целился. Незнакомец бросил вилы, схватился за живот. Бестолковым взглядом посмотрел сначала на тонкое полотно заточки, потом на Будилада и покачнувшись упал прямо на богатыря.

Для того это оказалось последней каплей. Обагрённый топор полетел в одну сторону, а Лучан в другую.

Из двенадцати нападавших остался один. Он тоже был не первой свежести. Незнакомца качало, руки заметно тряслись и больше не могли держать, испещрённый зарубками и кровавыми разводами, серп. По вытянутому позеленевшему лицу, по впалым щекам и тёмным кругам под глазами становилось понятно, что продолжать этот бессмысленный поединок у мужика не осталось ни сил, ни желания. Но остановиться он не мог. Страшная сила, куда страшнее калённого железа или жаркого огня, терзала его душу, заставляя нападать. Вновь и вновь идти в атаку до тех пор, пока все находящиеся здесь не погибнут.

Лучан лежал, раскинув руки в стороны, и хрипло дышал. Едва ли он всё ещё мог осмыслить происходящее. Скорее всего, сознание богатыря блуждало где-то на самой границе между сном и явью.