Текст книги "Холодное блюдо"

От подобной наглости Кондратьев слегка ошалел и не одернул Игоря Юрьевича. Только поинтересовался, как он собирается дальше жить и в прокуратуре работать. При подобных отношениях с руководством. На что Данилец ответил, что терять ему нечего, карьера все равно не сложилась, кстати, за это в ответе дядя одного подонка, за которого прокурор района и хлопочет. А за своего следователя почему-то не похлопотал. Кроме того, за место не держится, но если его начнут из конторы выдавливать, скандал поднимет такой, что пыль до небес полетит. Выслушав последнюю тираду, прокурор смешался, сбивчиво извинился и ретировался.

После этой беседы на повышенных тонах к Данильцу с просьбами смягчить ответственность племянника никто не приставал. Дело ушло в суд, и герой уличных баталий получил законные восемь лет общего режима. А Кондратьев начал настойчиво приставать к Игорю Юрьевичу, агитируя его согласиться на повышение.

Земля действительно круглая. Хотя кадровик оказался не настолько и неправ. В части употребления спиртного. И вчерашний вечер, плавно перетекший в сегодняшнюю ночь, – тому подтверждение. Мутило не по-детски. А каждая выбоина на асфальте, каждая кочка отдавалась в голове набатным звоном.

Наконец уазик остановился.

– Приехали. – Судебный медик со смешной фамилией Круглик выскочил из машины первым. Невзирая на особенности телосложения, которые ненавязчиво напоминали о фамилии. Следом за ним, охая и морщась, вывалился наружу и Игорь Юрьевич, последним вылез эксперт-криминалист.

Двое оперативников уже были здесь, топтались около лежащих на траве тел. Одного из них – своего тезку Игоря Васильева из так называемой «группы по тяжким» – Данилец хорошо знал, а второго паренька раньше никогда не видел. Молодой тощий, наверное, стажер. Великолепно, на два трупа стажера посылали! Спасибо, не курсанта.

– Здорово, Юрьич.

– Доброе утро.

– Какое оно, к чертям собачьим, доброе, – вместо приветствия буркнул Данилец и спросил тощего опера: – Стажер?

– Ага.

– А зовут?

– Арсений.

– Будем знакомы, а я Игорь Юрьевич, можно просто Игорь.

– Или просто Юрьич, – вставил Васильев.

Скрепив акт знакомства рукопожатием, Данилец грустно осмотрел местность и поинтересовался:

– Из областной не выехали?

– Нет, сказали, что людей нет, все в отпусках и командировках. Сам понимаешь, утро выходного дня.

– Сволочи! – искренне огорчился Данилец. Последний шанс на то, что удастся уклониться от нудной и противной многочасовой работы, растаял без следа.

Одно дело, когда ты на подхвате у коллеги из вышестоящего органа, баклуши бьешь, создаешь видимость бурной деятельности, а другое – когда следственно-оперативной бригадой сам руководишь. Ответственность на тебе, что-то проворонишь – шишки понятно на кого посыплются. Вообще, согласно многочисленным указаниям и инструкциям на место происшествия в подобных случаях – два трупа и подозрение на криминал – положено выезжать следователям отдела по расследованию убийств и бандитизма областной прокуратуры, но не всегда указания исполнялись точно. И сегодня кое-кто нагло игнорировал инструкции и приказы. Правильно. Зачем областным следакам с осмотром париться, пусть районники время тратят. Если надо, то руководство отмашку даст и важняки подключатся. А отдуваться Данильцу.

И ведь нутро подсказывает – препоганейшее дело наклевывается: у одного трупа сожжена голова и руки, а из груди рукоятка ножа торчит. Загляденье! Даже странно, что милицейское и прокурорское начальство не понаехало. Они любят целым табуном на авто с мигалками прибыть, постоять минут десять в сторонке, надавать глупых ЦУ подчиненным по ведомственной принадлежности и с чувством выполненного долга удалиться.

– Парни с толстыми задами и большими погонами не отмечались?

– Шутишь, Юрьич? Мы первые. Подожди, отметятся еще, утро длинное.

– А почему вас мало, убийство, вероятно, двойное, а здесь только ты со стажером?

– Ни фига! Гапанович просто с местным участковым пошел смотреть, куда колея ведет – кто-то ночью на машине катался. Да пара человек из ГУВД грозились подскочить. Хотя что тут делать? Опрашивать некого, очевидцев нет. Типичная темнуха.

– Хорошо, – вздохнул Данилец и, проигнорировав непонимающий взгляд Васильева, направился за папкой в уазик, где скучал сержант-водитель. Авторитетно скучал, не подступишься. И вообще, народ был очень занят, наравне с водителем. Оперативники глубокомысленно топтались возле тел, криминалист курил в сторонке и любовался природой, а сам Игорь Юрьевич лениво копался в папке в поисках бланка соответствующего протокола. Один судебный медик изображал активность и ощупывал трупы одетыми в резиновые перчатки руками.

Искомый бланк обнаружился в одном из отделений и лег на папку, поверх специально разлинованного листа – «тельняшки». Будь его воля, Данилец заполнил бы протокол прямо в уазике, но производить осмотр из машины не стал. Не поймут. Не алкаш отравившийся и не «висельник» все же. На корточках писать – полный капут, ищите другого йога, а бегать от трупов в машину и обратно – ищите легкоатлета. И уазик ближе не подгонишь, следы скроет: окурки, отпечатки обуви, протекторов.

А что это у нас там лежит? Ящик. Замечательно. На него и сядем.

– Эй, стажер! Сеня! Принеси, пожалуйста, вон ту конструкцию поближе к телам. Ящик, ящик. Спасибо!

Теперь и пером поскрипеть не грех. Игорь Юрьевич постелил на ящик пару испорченных бланков и расположился на импровизированном табурете. Не кресло, конечно, но за неимением кухарки, говорят, и дворника пользуют.

Отогнав надоедливую муху, нарезающую круги вокруг ящика, поинтересовался у медика:

– Чем порадуешь?

– И хотел бы, да нечем! – жизнерадостно осклабился Круглик. Даже пузцо колыхнулось восторженно. Сколько Данилец его знал, столько и видел эту лучезарную улыбочку. Круглик отличался какой-то неизбывной жизнерадостностью, на грани идиотизма. Шуточки, улыбочки, похохатывания. Печального Круглика Игорь Юрьевич и представить не мог. Казалось, медик известие о собственной кончине воспримет с дурацкой ухмылкой.

– Непростые трупики. Мужика, без вариантов, отправили к праотцам принудительно. Ты и без меня догадался, наверное. Ножичек в груди, прямо-таки символизирует насильственный характер смерти. А есть ли еще серьезные повреждения помимо ранения в грудную клетку, я тебе сейчас не скажу. На груди, животе и ногах видимых нет, футболку и штаны задрал, посмотрел, а на голове и кистях, сам понимаешь, только после вскрытия. В районе правого подреберья имеются две гематомы, но явно старые, желтеть уже начали. На спине посмотрю позже, перевернуть надо. Не нравится мне вот эта вмятина на макушке. – Круглик потрогал обугленный, дурно пахнущий шар. – Однозначно не нравится. С дамочкой сложнее, видимые повреждения в наличии, и немало их, несколько ребер сломано, грудина вообще характерно мягкая, но… – Пухлый указательный палец в резиновом облачении взметнулся вверх. – О причине смерти ничего сказать пока не могу. Только после вскрытия. Колото-резанных ранений, по крайней мере, нет. И черепно-мозговая, маловероятна. Одно могу сказать, били ее недавно, повреждения прижизненные. И еще… Кровь в области половых органов настораживает. Что-то мне подсказывает, попользовались дамочкой, без ее согласия.

– Жизненный и профессиональный опыт, – фыркнул Игорь Юрьевич.

– Вероятно.

– Давно они отправились, как ты говоришь, к праотцам? – Данилец видел, что Круглик держит в руках похожий на электрический тонометр прибор со шнуром. С помощью данного аппарата – название из памяти выветрилось – измерялась температура печени трупа, и вычислялось приблизительное время смерти. При условии, что труп не достиг явно выраженной стадии разложения.

– Айн момент! – Судмедэксперт воткнул иглу в правый бок тела женщины, а затем повторил процедуру с телом мужчины. – От шести до восьми часов назад.

– Понятно, – протянул Игорь Юрьевич, хотя понятнее ничего не стало. И без того ясно было, что трупы свежие.

– Записывать готов? Я диктую?

– Погоди, первый лист заполню.

– А чего тянуть кота за… хвост, – зевнул медик. – Потом заполнишь. У меня большого желания тут с вами куковать нет. Продиктую – и восвояси. Позавтракаю по-человечески. – Круглик мечтательно зажмурился и на слове «позавтракаю» мурлыкнул, почти как тот кот, которого за хвост никогда не тянули.

– Тогда хоть дай, соображу, откуда осмотр трупа записывать, чтобы места хватило, а то промахнусь – подгонять текстовку придется.

– Договорились, обожду. Нож убирать будешь?

– Нож, нож… где бы начать… отсюда, наверное. Кстати, нож… Сашка, ты чего там расселся?! – крикнул Данилец криминалисту, который успел забраться обратно в машину и, оживленно жестикулируя, разговаривал с водителем. – Фотографируй, давай и вещдоки собирай, пока начальство не налетело и местность не повытоптало.

Мелкий и шустрый, словно хорек, эксперт мгновенно выскочил из автомобиля и начал щелкать затвором фотокамеры.

– Нож упаковать?

– Потом, пусть полковники поглядят. С ножиком… живописнее. Поехали, диктуй, душа медицинская!

Едва добрались до описания телесных повреждений мужчины, как на авансцене появились новые персонажи. Под аккомпанемент сирен и мигалок прибыла украшенная разнокалиберными погонами и мундирами массовка – милицейское и прокурорское начальство. По количеству рыл и величине звезд на погонах милицейские чины однозначно выигрывали. Тут и начальник УВД Центрального района засветился, и зам начальника городского УВД и даже один из заместителей генерала не побрезговал. И каждый со свитой приперся. Больше дюжины рыл, и все сплошь полковники да подполковники.

Прокурорские же были представлены пожиже, только районным звеном, но зато оба кондратьевских зама пожаловали. И Михолап, и Колесников. Невидаль! Одного-то в редкую стежку на месте происшествия встретить – за счастье, а тут двоих сразу. Впрочем, Данилец мог об заклад побиться, что оба красавца вчера употребляли вместе и просто не успели разойтись. Дежурил от руководства, кажется, Михолап, а Колесников увязался за компанию. А что, пять минут потолкутся, два-три вопроса умных зададут, родят что-нибудь туманно-приказное, с милицейскими полканами поручкаются и обратно вернутся. Праздновать, что там у них по календарю.

Еще и впечатлений наберутся, новые темы для обсуждения возникнут. Версии, догадки, домыслы. Все равно за бутылкой наверняка о работе разговаривали. Своеобразная экскурсия и для милицейских, и для прокурорских чинов. Во исполнение служебных обязанностей, необременительных, но суетных и никчемных. Пользы от подобных мероприятий никакой, а галочку в отчет потом поставят. Выезд на место происшествия – не хухры-мухры. При подведении итогов года авось пригодится. В плане повышения показателей. Какая светлая голова придумала подобные начальственные экскурсии, история умалчивала, но соответствующие приказы имелись и по линии МВД, и по линии прокуратуры. И головенку автору-умнику при случае Игорь Юрьевич открутил бы. Глупые и бессмысленные «ценные» указания Данилец не переваривал органически, а иных результатов, с его точки зрения, выезды на места происшествия прокурорского и, тем паче милицейского, руководства не приносили. Ввиду чего на прибытие «высоких» должностных лиц отреагировал соответствующим образом.

То есть никак. И ухом не повел, продолжая заполнять протокол осмотра под диктовку Круглика, выплевывающего обкатанные, заученные фразы со скоростью пулемета. Правая рука от скорописи немела.

Судмедэксперт отнесся к явлению начальства народу практически так же. Оторвался от изучения обожженных кистей трупа мужчины, повернулся на шум, хихикнул и вернулся к прежнему занятию. При этом ни на секунду не прервал монотонную диктовку. А вот сотрудники милиции не только ухом повели, но и субординацию продемонстрировали. Опера метнулись к полковникам на доклад, а криминалист засуетился, сначала вроде бы решил присоединиться к розыскникам, но остался, лишь подобрался и принялся щелкать фотоаппаратом чаще, словно подстраиваясь под ритм Круглика.

Оно и понятно, в прокуратуре с субординацией и чинопочитанием не очень. С показной и демонстративной субординацией, точнее. А негласное преклонение было распространено. Как и в других правоохранительных структурах, в прокуратуре нижестоящие подчинялись вышестоящим, исполняли любые их указания, включая, безусловно, тупые и ненужные, лизали вполне определенные – филейные – части начальственных организмов, почтительно гнули спины, но делалось вышеперечисленное сугубо добровольно. А честь отдавать путем приставления ладони к виску или, например, вставать, когда входит в старший по званию, не требовалось. Это на сотрудников милиции дисциплинарные уставы и положения о прохождении службы налагали довольно много подобных обязанностей, по аналогии с армейскими, а прокуратура, исключая военную, – организация сугубо гражданская. Бюрократическая. Даром что тоже звезды на погонах. Если бы самолично прокурор области прибыл или хотя бы его заместитель, Данилец бы еще подумал: встать, доложить или нет. И то пару лет назад. А ныне – увольте. Пусть Михолап и Колесников, которые и по возрасту младше, и по стажу работы до Игоря Юрьевича не дотягивают, ему почтительность выказывают.

Медикам же на доклады, указания и прочую фанаберию чихать. У них в бюро махровый либерализм и демократия процветают, поскольку каждый сам по себе, а начальство почти номинальное.

– Ну как? – очень глубоким и продуманным вопросом отвлек Игоря Юрьевича от написания диктанта подошедший Михолап.

– Что именно?

– Ну… – покрутил пальцами в воздухе заместитель прокурора, вздохнул и уточнил: – Как дела?

Неопределенный аромат, уже не водочный, но еще не перегар, разнесся по пространству. Десяток подобных вздохов по степени убойности вполне можно было приравнять к химическому оружию. А-ля зарин или иприт. Блаженство для органов осязания. Если бы сам Данилец не изрыгал в атмосферу сходные по ядовитости пары вчерашнего веселья, выхлоп Михолапа его бы точно доконал. А так ничего, терпимо, только металлический привкус под языком приобрел кисловатые оттенки.

– Вася, ты точнее изъясняйся. Я не баба Ванга, чтобы гадать, чего ты там имел в виду. И даже не Алексей Кортнев из группы «Несчастный случай».

– Уф, – повторно отравил окружающую среду Михолап. – Тяжко. Криминальные?

– Нет, конечно! Я же без задней мысли на группу Кортнева намекнул. Несчастный случай. Мужичок воткнул себе ножик в сердце, а потом для верности голову поджег. Вместе с руками. Чтобы следователи помучились, опознать не сумели. Однозначно отказной будет.

– Ехидничаешь, Задорнов нашелся.

– Вопросов дурацких поменьше задавай. Не видишь, нож из груди торчит? Или залил глаза так, что зрение расфокусировалось?

– Ой, Юрьич, не строй из себя борца за трезвость. Сам вчера с операми бухал.

– Ключевое слово, Вася, тут «вчера». А ты – сегодня.

– Главное, меру знать, – влез в препирательство прокурорских Круглик. – Дозу соблюдать. Как метко подмечали древние мудрецы: «…и лекарство, и отрава…»

– Меру соблюли, не волнуйся.

– Еще чего, волноваться, – пробурчал Данилец.

– Лучше скажи, областники не подъезжали? Дело, может, заберут. Их епархия.

– Держи карман шире. Не приедут, народу не хватает, отпуска, командировки.

– Понятно, – огорчился Михолап. – Они в стороне, а мы опять разгребай. А ведь областная подсудность. Темнуха капитальная?

– Капитальнее не бывает. Свидетелей, очевидцев нет, следов мало, голяк полный, – на всякий случай перестраховался Игорь Юрьевич. Если улики появятся и дело раскроется, то ему, следователю Данильцу, огромный плюс, почет и уважение, а не получится, так и спрос невелик – следов с самого начала кот наплакал. Не обессудьте. – Орудие только на месте бросили, вдруг даст что-нибудь да, когда жертв опознают, прояснится малость.

– Понятно, – окончательно расстроился заместитель прокурора. – Зацепок нет.

Как известно, движение плечевых суставов вверх-вниз обычно символизирует устоявшуюся конклюдентную форму выражения равнодушного недоумения. Указанное движение Данилец совершил – пусть Михолап трактует его по своему усмотрению. И, чтобы замять тему, спросил:

– А зачем ты Колесникова приволок? Он же еле-еле на ногах стоит, того и гляди, на четыре кости встанет.

– Не встанет, он – товарищ тренированный. А вместе приехали для усиления. Я же думал, что Коваленко дежурит. Поменялся с ним?

– Надо полагать, раз здесь сижу, а не в теплой кровати седьмой сон досматриваю.

– Это хорошо, тогда нам беспокоится не о чем. Коваленко ведь таких дел натворить способен, не тебе рассказывать.

– Очень верно замечено, – поддержал Михолапа Круглик. – Способный молодой человек.

Следователь Евгений Альбертович Коваленко действительно наворотить мог немало. И наворачивал уже не раз и не два. Рвения у человека имелось в избытке, а здравомыслия не хватало. И вроде уже не столь молодой и неопытный, чтобы в каждом следственном действии по нескольку серьезных ляпов допускать, под тридцатник, в прокуратуре четвертый год работает, должен и руку набить, и глаз наметать. Ан нет. Каждое уголовное дело в суд отправлялось, мягко говоря, с приключениями. То подпись допрашиваемого лица в протоколе отсутствует, то в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого статья-другая исчезнет, то документы из одного дела внезапно обнаруживаются в другом.

И это еще мелочи, которые не так тяжело исправить на стадии предварительного расследования, благо и Михолап, и Кондратьев к делам, расследуемым Коваленко, относились с пристрастием и проверяли их с особым тщанием. Евгений Альбертович гадил и по-крупному. То печать прокурорскую гербовую потеряет, то абсолютно непричастного к преступлению гражданина норовит под стражу взять, то «забудет» об уголовном деле вплоть до истечения сроков расследования. В подобных случаях уголовное дело спешно изымалось у Коваленко и передавалось, извините за корявость слога, более благонадежному и добросовестному сотруднику. Как правило, или Данильцу, или другому опытному следователю – Ивановой.

К вящему удивлению сослуживцев, невзирая на многочисленные суровые «залеты», Евгения Альбертовича не только не увольняли, но даже в дисциплинарном порядке наказывали редко. В конторе ходили слухи о том, что у непотопляемого следователя есть то ли мохнатая лапа в областной прокуратуре, то ли богатый родственник, который щедрыми подношениями и подачками умилостивляет власть предержащих. Неподтвержденные, но упорные слухи. Скептики сомневались, справедливо замечая, что имейся у Коваленко могущественный покровитель или мохнатая лапа, то его давно бы уже повысили. А доверчивые настаивали, упирая на тот факт, и при трех волосатых лапах на солидную должность балбеса не возьмут, устыдятся.

По изложенным причинам Игорю Юрьевичу не нужно было рассказывать о способностях следователя Коваленко, сам кому угодно страшилок отвалил бы. Однако и кости ему перемывать, против чего не возражал судебный медик, не тянуло. Уже на сто рядов перемыли, до костного мозга.

– Способен, и флаг ему… в руки. Ко мне еще вопросы будут? А то работать надо. Сам потом вопить будешь: «Почему осмотр куцый? Где замеры?»

– Когда это я вопил? – возмутился Михолап. – Я на недостатки внимание обращал.

– Конечно. – Сарказмом Данильца можно было заправить половину баллистических ракет стран блока НАТО.

– Будет тебе… – Михолап увидел, что к ним, пошатываясь и оступаясь, бредет Колесников, заторопился: – В помощь стажера не прислать?

– Неплохо бы, до ночи возиться неохота.

– Тогда Хруля или Сабитова отправлю. Хоть вместо писаря используешь.

– Пришлешь, с меня пузырь.

– Заметано.

– Дело кому передавать?

– Юрьич, ты прости, но, если областники не заберут…

– Они не заберут.

– …то тогда тебе придется. Иванова загружена, а другим дело областной подсудности я доверить не могу. Они что-нибудь прохлопают, а мне же потом по макушке и настучат. Так что давай, для себя стараешься. Удачи! – Михолап поспешил на помощь второму заму, который споткнулся о корень, повалился на кусты и, неуклюже ворочаясь, пытался выбраться из веточных пут. Нужно было срочно спасать честь прокурорского мундира и привести собутыльника в вертикальное положение, дабы окончательно не опозориться и не упасть – во всех смыслах – в глазах представителей поднадзорного органа. В глазах и на глазах.

* * *

Экспертно-криминалистический отдел Центрального РУВД занимал часть верхнего этажа старинного здания дореволюционной постройки. Мрачного и массивного. Этаж с криминалистами делили подразделение по предупреждению правонарушений среди несовершеннолетних и паспортно-визовая служба. В отличие от вотчины инспекторов по делам несовершеннолетних и особенно клоаки паспортистов, куда народ валом валил, в закутке ЭКО царило перманентное безлюдье. В свое время предусмотрительный начальник отдела догадался оснастить вход в закуток дверью, и посторонние перестали бродить по коридору и спрашивать, где тот или иной кабинет.

Чужие здесь не появлялись, массовых хождений не было, начальство заглядывало редко, никто глаза не мозолил. Забегали только следователи, оперативники да коллеги-эксперты. Уединенностью закутка обитатели пользовались по полной программе. Ежедневно в конце рабочего дня собирались в самом большом кабинете и «перекусывали». С возлияниями. По пятницам возлияния пропорционально увеличивались, а в предпраздничные дни нередко превращались в настоящие гульбища. Гульбища тихие, без битья посуды и морд, ломания мебели, плясок на столах и вызывания девиц облегченного поведения. В тарелках с салатами, бывало, засыпали, съеденное-выпитое обратно извергали вообще часто, традиционные вопросы типа «ты меня уважаешь?» друг другу задавали, но интеллигентно. Обходились без эксцессов. Справедливости ради, отдельные эксперты злоупотребляли этой уединенностью и, простите, употребляли во время рабочего дня, кто с утра, кто с обеда, но с данным негативным явлением нынешний начальник ЭКО боролся нещадно. Вплоть до остракизма. В виде изгнания с совместных гулянок.

Игорь Юрьевич сам неоднократно принимал посильное участие в мероприятиях экспертов. Для поддержания дружеских отношений. И поллитровками нередко рассчитывался за ускорение процесса изготовления экспертизы. В связи с чем в ЭКО принимали его с распростертыми объятиями.

– Юрьич, какими судьбами?! – Навстречу Данильцу чертиком из табакерки выскочил эксперт Сапега. Подозрительно всклокоченная шевелюра, красный нос и оплывшая физиономия эксперта наводила на некоторые размышления. Например, о том, что кое-кто с утра пропустил или, что более вероятно, опохмелился. Невзирая на понедельник, который «день тяжелый», конец полугодия, что влекло необходимость составления отчетности, сравнительную отдаленность обеда и так далее. Учитывая, что щеки Сапеги и без того свешивались до подбородка, зрелище умиляло и пугало одновременно. Страдающий ожирением похмельный бульдог с несчастными глазами.

Общаться с подобным созданием не входило в планы Игоря Юрьевича, и он постарался уклониться от разговора.

– Мимоходом, Петрович.

Предпринятая попытка протиснуться мимо Сапеги, закончилась неудачей. Ширина коридора и габариты криминалиста не позволяли миновать столь массивную тушу без ущерба для здоровья. Данилец здоровьем рисковать не стал и отхлынул. Сапега, не обратив на телодвижения собеседника никакого внимания, вцепился в рукав следователя, приник к уху и жарко зашептал:

– Юрьич, пойдем, пригубим по маленькой. У меня грамм триста коньячку в сейфе осталось. А спонсируешь, я сбегаю и за беленькой. И закусочки прихвачу. Пригубим, а?

– Я пас.

– Брось! По чуть-чуть, по стопочке…

– Бросил бы – не пил. Я после пятницы пока не отошел, и все выходные пахал, как прóклятый.

– Тогда подлечиться, а?

– Поздно лечиться. Три дня прошло. Сегодня без меня. Да и некогда. Я по работе приехал, на полчаса буквально.

– А по капле? Я угощаю.

– Извини, но… – Игорь Юрьевич развел руками и бочком-бочком просочился в свободное пространство коридора. Сапега, уразумев, что прокурорского в соратники по заливу горящих труб сагитировать не вышло, развернулся и с грацией давно не ремонтированного дредноута поплыл дальше.

Данилец действительно приехал по делу. Во время осмотра места происшествия нож они с криминалистом осмотрели бегло, эксперт снял с рукояти отпечатки пальцев, коих обнаружилось целых два; один смазанный, второй – довольно четкий, упаковал и изъял вещественное доказательство. Нож был сильно испачкан в крови, и криминалист, в обязанности которого входила помощь в закреплении следов преступления, проглядел одну маленькую, но существенную деталь – надпись на лезвии. Вернее, принял ее за узор. Немудрено, надпись выгравирована мелкими буквами, похожими на арабскую вязь. Сам следователь тоже посчитал, что это узор. Что же говорить о криминалисте, который выкушал в предшествующие выезду сутки не в пример большее количество горячительного.

Сегодня же утром Игорь Юрьевич внимательно осмотрел нож и увидел, что лезвие украшено не узором, а надписью. Дарственной. Что вкупе с отпечатками вдохновляло и сулило раскрытие преступления. Отпечатки Данильца поначалу заинтересовали мало, а вот надпись – другое дело. Как они с криминалистом проглядели ее при осмотре, точнее, приняли за узор, оставалось только дивиться. Конечно, завитушки затрудняли прочтение, и рассыпанные бисером буковки впору под микроскопом разглядывать, и вчерашнее утро было нелегким, но это отговорки в пользу бедных. Прошляпили. А еще профессионалами себя считают. Данилец в протоколе так и отразил: «…на правой стороне лезвия нанесен мелкий узор длиной около пяти сантиметров…»

Серьезная ошибка, кстати. Или, наоборот, некстати. Если дело в областной суд пойдет, могут придраться. Игорь Юрьевич сгоряча собрался протокол осмотра места происшествия переделывать, потом бегать подписывать его у участников следственного действия, но потом опомнился и решил, что все можно исправить без лишней суеты. Дополнительно осмотреть нож и в протоколе указать, что узор является стилизованной надписью.

Продравшись сквозь затейливые хвостики и закорючки, удалось прочитать надпись: «Саше Калинину от Димы». Незамысловатая, примитивная, где-то даже кондовая. Мастера эпистолярного жанра на заборах и на стенах общественных уборных порой изысканнее фразы оставляют, но надпись насторожила следователя. И фамилия Калинин не самая редкая, и Дим вокруг полно, а Саш и того больше, однако зацепила некий крючок в подсознании. Он уже слышал ранее это сочетание – Саша Калинин. Но где и когда? И тут, как водится не только в литературных трудах, но и в жизни, в результате получасового интенсивного мозгового штурма Данильца осенило. А ведь так сына председателя Законодательного собрания области и кандидата в градоначальники кличут. А еще у него прозвище имеется: то ли Локомотив, то ли Паровоз. У сына. У депутата и кандидата с прозвищами не очень, а вот с финансами – наоборот. И Калинин-младший постоянная головная боль не только отца, но и правоохранительных органов. Не судим, но по оперативным учетам в ОПГ числится. Приводов не меньше, чем блох на вокзальной дворняге. И вспомнил его Данилец, потому что недавно на одной из пьянок кто-то про депутатского сына байки травил. Из цикла нарочно не придумаешь.

Может, это и другой Саша Калинин в надписи на лезвие ножа упомянут, но сердце у Игоря Юрьевича екнуло. Громко. Почти – большим соборным колоколом. И пальцы вялыми сделались. Хотя Александров Калининых дееспособного возраста, проживающих в Белореченске были наверняка сотни, предчувствие нашептывало, что Саша – тот самый. А если так, то уголовное дело из относительно гнилого превращалось в ультра поганое. Если депутатский сын к убийству причастен – пахнет жареным непосредственно для старшего следователя Данильца. За любимое чадо Калинин-отец порвет кого угодно, а какого-то следователишку сожрет с потрохами и выплюнет.

Оставалось лишь надеяться, что депутатские родственники здесь ни при чем. Связи ведь с жертвами не прослеживаются. Правда, сведений о личности обгорелого мужчины не добыли вовсе, и едва ли в ближайшем будущем ситуация прояснится; ни отпечатки пальцев снять, ни фотографию по телевидению показать невозможно по понятным причинам. Разве что родные начнут пропавшего искать и опознают, но на это надежд мало. Ни особых примет, ни уродств. Личность же второй жертвы установили: обычная рядовая гражданка, по учетам в окружении воротил преступного мира не проходила, не судима, не состояла, не привлекалась. Одно настораживало, Данилец не мог ее мужа разыскать. По телефонам звонил – тишина. Вдруг супруг каким-то боком причастен к преступлению? Дай-то бог, все лучше, чем Калининский сынок. Кроме того, существовала вероятность, что обгорелое тело принадлежит мужу мертвой гражданки. Тогда дело бы упростилось – имена обоих жертв известны, можно пройтись по их связям.

Ситуация с трупом мужчины должна проясниться завтра. Игорь Юрьевич пригласил для опознания мать мертвой женщины, заодно и второе тело посмотрит, вдруг зятя узнает? Хотя следователь в подобный расклад не верил. То самое пресловутое профессиональное чутье подсказывало, что труп мужчины долго будет оставаться неустановленным. Пораскинув мозгами, Данилец решил себя понапрасну не изводить и кое-что проверить. Вернее говоря, постараться узнать, кому принадлежат отпечатки на рукояти ножа. При условии, что в базе данных таковые сведения найдутся.

Именно в целях самоуспокоения Данилец не напечатал постановление о назначении дактилоскопической экспертизы и не сунул его в почту, как обычно, а сам приехал в ЭКО. Во времена оные, когда Игорь Юрьевич только начинал работать следователем, чтобы оперативно получить сведения об отпечатках пальцев, необходимо было переться в Информационный центр областного УВД – единственно возможный источник, простаивать там в очередях, ругаться с экспертами, задабривать их, умолять. Или же отправлять постановления о назначении экспертизы и спокойно ждать несколько месяцев результатов. Ныне же повальная компьютеризация существенно облегчила жизнь торопыгам. Теперь сведениями об отпечатках пальцев и поисковыми программами напичкано большинство баз, доступ к которым есть у криминалистов районных управлений. Достаточно приволочь собственный зад в любой отдел и настоятельно попросить о помощи. Хотя подобной возможностью следователи пользовались редко, обычно просто ждали результатов дактилоскопической экспертизы, поскольку необходимость в спешной идентификации отпечатков возникала раз в год по четвергам.