Текст книги "Основы философии"

6.4. Философия как осознание бытийных феноменов мира

6.4.1. Бытие и свобода

Человек ответствен не только за себя, но и за других. Он озабочен судьбой всех людей. Разъясняя это положение своей философии, Ж.П. Сартр подчеркивает, через что человек постигает себя другого. Этот «иной» так же достоверен для него, как и он сам. Другой потребен для собственного существования и самопознания человека.

Когда человек совершает тот или иной поступок, он толкает на определенную жизненную дорогу не только себя, но и других, а то и все человечество. Разве это не повышает меру ответственности человека за свои действия?

Что же является основанием для свободы человека? Тот факт, что он сам себя создает, сам ответствен за содеянное. Сартр считает, что все люди свободны, потому что никто не может исключить из сознания свободу. Свобода абсолютна. Человек отличается от всех других созданий именно тем, что он способен выбирать самого себя, быть самим собой и нести ответственность (прежде всего перед собой) за свой выбор.

У Хайдеггера мы встречаем несколько иную позицию. Он полагает, что человек в своем выборе обусловлен необходимостью поставить себя перед последней возможностью своего бытия – смертью. У человека много альтернатив. Но он всегда может мысленно оказаться у конечного порога. Поэтому человек может частично ограничить свою свободу. Только в этом случае человек может решить, что «говорит» ему в этот момент бытие.

По мнению К. Ясперса, вопрос о бытии человека неоднозначен. Человек всегда есть нечто большее, чем то, что он знает о себе. Всегда есть возможность превзойти самого себя. Человек не одинаков во всех случаях, потому что он постоянно находится в пути. Как уже отмечалось, человеческое бытие расколото хотя бы потому, что человек рождается мужчиной или женщиной. Но бытие человека расщеплено не только тайной пола. В нем парадоксально сосуществуют дух и плоть, рассудок и чувственность, душа и тело, долг и свобода. Это означает, что существование человека – не круговорот, который повторяет себя во всех поколениях. Человек может изменить себя через свободу. Человек – не только существование, но и некая возможность, даруемая ему свободой.

6.4.2. «Человек из барака»

Французский экзистенциалист Г. Марсель утверждал, что в наше время обнажилась сердцевина человеческого бытия. Всякая попытка забыть об этом вряд ли приемлема для человека, который стремится к ясности ума. Экзистенциальные проблемы Марсель рассматривает на примере «человека из барака», т. е. полного изгоя общества. Такому человеку далеко не бессмысленно поставить вопросы: кто же я? Зачем живу?

Марсель рассуждает так: хотя все то, чего лишился «человек из барака» (социальное поведение, родина, средства существования), у меня есть, тем не менее я могу задаться теми же вопросами, обратив их к себе. Но почему? Свои рассуждения Марсель строит по логическому принципу «от противного». Допустим, я по соображениям благоразумия замыкаюсь в привилегированной части людей, которых подобные вопросы не касаются и не беспокоят. Ведь, располагая свободой, человек склонен думать, что так оно и должно быть. Но стоит мне в своем воображении поставить себя на место «человека из барака», как я начинаю его глазами, его мерками оценивать свою попытку жить среди привилегированных, которых не тревожат вопросы о том, кто они и зачем живут. Оторвавшись от своих условий существования, я мгновенно осознаю: я уже не знаю, кто я… Ставить себя в положение изгоя, человека, который ничем не обладает, значит глубже понимать собственное существование.

6.4.3. Абсурдность человеческого существования

Человеческое бытие, таким образом, есть вопрошание, обращенное человеком к самому себе. Однако повседневная реальность постоянно берет человека в плен, и он покорно принимает условия своего существования, как бы нелепы они не были. Франузский философ Альбер Камю (1913–1960) утверждал, что бессмысленность и безнадежность человеческого существования не могут быть доказаны. Если человек принимает обстоятельства жизни, значит, они его устраивают.

Стало быть, нужны какие-то радикальные средства, которые могут вырвать человека из ситуации абсурда. Человек должен сохранять свое достоинство. Но как? «Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема, – писал Камю, – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, – значит ответить на фундаментальный вопрос философии»[63]63
  Камю А. Бунтующий человек. М., 1990. С. 24.


[Закрыть].

Как видим, в философии экзистенциализма множество разных, необычных сюжетов. Что же в ней ценного? Прежде всего то, что она утверждает достоинство и значимость всякой человеческой личности, ее непререкаемую ценность. Она утверждает ее подлинное величие и неоспоримые права на духовную свободу и достойные условия жизни. Экзистенциалисты определяют человека через его деяния. Может показаться, что их философия печальна, пессимистична. Но такое впечатление ошибочно. Ведь само понятие «человеческое бытие» предполагает возвышение человека, его готовность превзойти самого себя. Следовательно, экзистенциализм вооружает человека одухотворяющей целью.

Экзистенциализм приковывает внимание к внутреннему миру человека, его тончайшим переживаниям. Философы этого направления показывают, что каждый человек может соучаствовать в общем процессе творчества. Экзистенциализм ставит задачи перед каждым индивидом, побуждая его к ответственности и свободе.

Таким образом, бытие человека есть способ выявления его самого, его внутреннего мира, его трепетности, схваченной в пограничных ситуациях. Экзистенция есть выражение уникальности бытия. Вот почему философы-экзистенциалисты рассматривают вопросы человеческой свободы и ответственности, смысла жизни, вины и страха, обсуждают в разных аспектах темы любви и смерти, искажения человеческого общения.

Само понятие «бытие» многозначно. Бытие – это не вещь и не предмет. Среди вещей мы никогда не найдем самого бытия. Бытие выступает как некое присутствие вещи, как теперь сущее. Бытие всегда «бытийствует» в сущем. Но оно неизмеримо богаче, потому что является обозначением не только всего того, что есть, но и всего того, что может быть. Огромную роль в философии играет понятие человеческого бытия, отражающего некий идеал человеческого существования.

Основные понятия

Бытие – философская категория, которая отражает многообразие мира во всех его проявлениях.

Сущее – совокупность окружающих нас вещей.

Экзистенциализм («философия существования» от лат. existentia – существование) – направление в философии, подчеркивающее уникальную неповторимость человеческой жизни.

Экзистенциалы – живые, трепетные человеческие состояния.

Экзистенция – существование, жизнь.

Вопросы и задания

1. Вспомните материал этой главы и ответьте на следующие вопросы: что такое бытие? Тождественны ли бытие и сущее? Что означает само слово «бытие»?

2. Подумайте, как соотносятся понятия «бытие» и «ничто». Что такое «ничто»?

3. Что такое «человеческое бытие»? Как понимать слово «экзистенция»? Почему оно появилось?

4. Постарайтесь провести различие между тем, как, по мнению М. Хайдеггера, можно прорваться к человеческому бытию, и тем, какой путь к этой цели предлагает К. Ясперс?

5. Сформулируйте ваше отношение к проблеме самоубийства. Согласны ли вы с трактовкой Камю? Можно ли признать вопрос о жизни и смерти фундаментальным вопросом философии? Можете ли вы принять точку зрения французского философа о полезности бунта против обыденного существования?

6. Вспомните по тексту главы: в чем достоинства экзистенциальной философии? Почему мы размышляем об идеале человеческого существования? Какое место занимает сегодня экзистенциалистское мышление?

Глава 7. Проблема жизни в философии

Жизнь как биологическое и философское понятие. Основные признаки жизни. Человек как «мыслящий тростник». Уникальность феномена жизни. Смерть как завершение жизни. Проблема бессмертия. «Благоговение перед жизнью». Страх человека перед смертью и его преодоление. Смысл жизни. Феномен разрушительности в человеке.

Немецко-французский философ, теолог Альберт Швейцер (1875–1965) рассказывал, как однажды в детстве он с ребятами полез на колокольню, чтобы стрелять из рогатки по голубям. И вот когда мальчик натянул резинку, чтобы погубить пернатого, неожиданно раздался церковный звон благовест. Это так потрясло юнца, что он навсегда отказался от покушения на чью бы то ни было жизнь. Более того, ему принадлежит прекрасное выражение «благоговение перед жизнью», которое приобрело огромную популярность.

7.1. Жизнь – способ бытия человека

7.1.1. Феномен жизни

Философия, как мы уже знаем, пользуется множеством категорий, которые помогают осмыслить ценность жизни – «бытие», «существование», «бессмертие». Однако в ней есть и другой ряд категорий – «смерть», «небытие», «разрушение». Понять жизнь можно только через их сопоставление. Смерть – ответственный и важный момент жизни. Уже из библейских текстов известно: чтобы прийти к вечной жизни, нужно сначала умереть. В свою очередь жизнь – одна из форм существования материи, отличающая мир организмов от всей остальной действительности. Она закономерно возникает при определенных условиях развития материи. Различаются три царства жизни – растительное, животное и человеческое. Ниже растительного царства обнаруживает себя «нежизнь» – царство минералов. Выше человеческого располагается «сверхжизнь» – пространство, в котором обитают духи.

В биологическом смысле жизнь есть основной признак организма. Когда он исчезает, наступает смерть. Главные признаки жизни: рост, размножение, способность реагировать на внешние воздействия, активность. Но сущность жизни не исчерпывается только ее биологическим содержанием. Прежде всего жизнь знаменует собой более высокую ступень эволюции материи. Кроме того, только живая материя способна воспроизводить саму себя. И наконец, жизнь создает предпосылки для появления мыслящей, одухотворенной материи. Мир полон единым, непрерывным трепетом жизни.

Современная наука утверждает, что провести строгую границу между телами, одаренными жизнью и не одаренными ею, весьма трудно. Точно так же нелегко обнаружить границу между органической и психической формами жизни, хотя в природе, по всей вероятности, нет более резкой границы, что та, которая проведена между мертвым и живым.

Еще до того как философы обратились к феномену жизни и попытались «выяснить, что можно назвать живым»[64]64
  Шелли М. Франкенштейн, или Современный Прометей. М., 1965. С. 71.


[Закрыть], в истории человеческой культуры стали рождаться различные истолкования происхождения и смысла жизни. «Где, часто спрашивал я себя, таится жизненное начало?» – размышляет герой романа М. Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей».

Молодой талантливый ученый Франкенштейн увлечен проблемой оживления материи. Он полагает, что для исследования причины жизни надо обратиться к смерти. «Я увидел, чем становится прекрасное человеческое тело; я наблюдал, как превращается в тлен его цветущая красота; я увидел, как все, что радовало глаз и сердце, достается в пищу червям. Я исследовал причинные связи перехода от жизни к смерти и от смерти к жизни, как вдруг среди полной тьмы блеснул внезапный свет – столь ослепительный и вместе с тем ясный, что я, потрясенный открывшимися возможностями, мог только дивиться, почему после стольких гениальных людей, изучавших этот предмет, именно мне выпало открыть великую тайну».

Ученый создал в своем романе живое существо – некоего монстра, который, страдая от одиночества, вынужден был преследовать своего творца. Зловещая коллизия Франкенштейна позже была воскрешена в фантастической повести Стивенсона «Доктор Джекил и мистер Хайд» и в сочинении английского фантаста Герберта Уэллса «Человек-невидимка». Однако великая тайна так и не была открыта. Мы не можем сегодня создать живую клетку, несмотря на то, что располагаем многочисленными химическими и физическими формулами.

«Что же такое жизнь? Никто не знает. Никому неведома та точка сущего, в которой они возникла и зажглась»[65]65
  Манн Т. Волшебная гора // Манн Т. Собр. соч. В 10 т. Т. 3. С. 381.


[Закрыть] – эти слова принадлежат немецкому писателю Томасу Манну (1875–1955) в романе «Волшебная гора». Герои произведения пытаются осмыслить секреты жизни и смерти. Жизнь столь необычна, высокоразвита, что в мире неорганической материи мы не найдем ничего, хотя бы отдаленно напоминающего жизнь. Между жизнью и неорганической природой зияет пропасть. Жизнь – это какая-то лихорадка материи, сопровождающая процесс непрерывного распада и восстановления белковых тел.

Живое имеет огромное, непреходящее значение. Но сколь оно мало и ничтожно! Сфера живого в космосе пугающе незначительна. За ее пределами огромный неисчерпаемый мир безмолвия. В эпоху эллинской и средневековой цивилизаций земной шар казался слишком великим по сравнению с окружающими его небесными сферами. Земля отождествлялась с центром Вселенной, а небеса были гораздо ближе к человеку и его жизни. Лишь отдельные мыслители древности догадывались о незначительности жизни в безмолвном космосе.

7.1.2. «Мыслящий тростник»

В Новое время претензии человека на то, чтобы быть признанным центром Вселенной, утратили свои основания. Оказалось, что планеты вовсе не вращаются вокруг Земли, что человек помещен в бесконечное пространство, в котором его бытие представляется всего лишь одинокой и исчезающее малой точкой. Он окружен безмолвной Вселенной, миром, который совершенно безразличен к его религиозным чувствам, глубочайшим моральным запросам, жизненным мироощущениям.

Первая реакция на открытие Н. Коперника, доказавшего, что наша планета вращается вокруг Солнца, – сомнение и страх. Даже величайшие мыслители не были свободны от этих чувств. «Вечное безмолвие бесконечных пространств страшит меня», – признавался Блёз Паскаль. Он писал: «Человек – всего тростник, но он тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее, чем она, ибо сознает, что расстается с жизнью и что слабее Вселенной, а она ничего не сознает»[66]66
  Размышления и афоризмы французских моралистов XVI–XVIII вв. Л., 1987. С. 266.


[Закрыть].

Человек, как и животное, живет общей жизнью Вселенной. Существенное различие заключается лишь в способе участия того и другого в этой жизни. Животное, как существо одушевленное, психически участвует в захватывающих его процессах природы. Оно инстинктивно чувствует, что для него в этих процессах приятно и что неприятно, что в них вредно и что полезно для его самосохранения.

Но все это, по мысли русского философа Владимира Сергеевича Соловьева (1853–1900), относится только к непосредственно действующей на животное внешней среде и данному кругу времени. Мировой процесс как целое не существует для животного. Человек же сам оценивает свое участие в мировом процессе. Он осознает ценность жизни. Но какая логика заставляет человека жить и ценить жизнь, если его ждет неизбежная смерть? Какой вообще может быть смысл в этой жизни, которая полна ужасов и скорби?

7.2. Жизнь как глубочайший философский символ

7.2.1. Уникальность жизни

Надо обладать воображением астрофизика, чтобы представить себе огромные просторы Вселенной, в которых неизвестно почему родился драгоценный дар – жизнь. Но как относиться к этому дару?

«Мы должны иметь мужество не строить себе иллюзий о возможности жизни после смерти в неком потустороннем мире, – пишет отечественный философ Д.И. Дубровский. – Жизнь каждого из нас „дар случайный“ – единственна, уникальна, неповторима, невозобновима. И это придает ей особую ценность, которая в существенной степени отличается от ценности ее при условии возможности потусторонней жизни, какого-либо способа продления жизни после смерти. При прочих равных условиях невозобновимое более ценно, чем возобновимое. Существенно различной становится в каждом случае и проблема смысла жизни (и смысла смерти)»[67]67
  Дубровский ДМ. Смысл смерти и достоинство личности // Философские науки, 1990. № 5. С. 117.


[Закрыть].

Жизнь каждого человека, безусловно, суверенна и уникальна. Осознание ее конечности и в самом деле придает человеческому бытию особый трагизм и в то же время ценность. Но вряд ли можно согласиться с философом, что именно случайность человеческого существования, невозобновимость жизни делают ее особенно значимой, обязывают искать личностный смысл краткосрочной человеческой реальности. В таком однозначном толковании жизнь утрачивает свое таинство. Она становится самодостаточной, а проблема бессмертия и вовсе утрачивает свое реальное содержание.

В качестве иллюстрации Дубровский ссылается на стихи А.С. Пушкина:

 
Надеждой сладостной младенчески дыша,
Когда бы верил я, что некогда душа,
От тленья убежав, уносит мысли вечны,
И память, и любовь в пучины бесконечны, —
Клянусь! давно бы я оставил этот мир:
Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,
И улетел в страну свободы, наслаждений,
В страну, где смерти нет, где нет предрассуждений,
Где мысль одна плывет в небесной чистоте…
Но тщетно предаюсь обманчивой мечте;
Мой ум упорствует, надежду презирает…
Ничтожество меня за гробом ожидает…
 

О чем говорит поэт? Только о том, что загробной жизни, судя по всему, нет. О том, что именно в этом ценность земного существования, поэт нам ничего не сообщает. Если бы вся философия смерти сводилась только к этому, то философы вряд ли вновь и вновь обращались бы к этой теме. Напомним, что думает по этому поводу Шопенгауэр: не будь смерти, не было бы и философии. Именно отсутствие окончательного ответа на вопрос, зачем существует смерть, каждый раз побуждал мыслителей заново начинать поиски в надежде выведать тайну жизни.

Полагаю, что Д.И. Дубровский в известной степени противоречит своей концепции, излагая в той же статье проблему символического бессмертия. Ведь и сам Пушкин в другом стихотворении, с детства нам известном, пишет: «Душа в заветной лире мой прах переживет и тленья убежит». Зачем же искать способ продления жизни в различных символических формах, если известно, что человеческое бытие невозобновимо? Только для того, чтобы преодолеть чувство вечного страха? Предельная ясность в этом вопросе способна привести к прямо противоположному результату: для того, чтобы обесценить жизнь. Кстати сказать, в истории философии прослеживается и такое умонастроение.

7.2.2. Жизнь и бессмертие

Люди по-разному относятся к жизни и к самой ее ценности, к преобразованию бытия как смыслу человеческого существования, к радостям «случайного дара», нравственным нормам. И вот что интересно: иногда у конкретного индивида возникает иллюзия, будто ценностные ориентации имеют вечный, внеисторический характер, или, говоря иначе, что они везде одинаковы.

Несомненно, люди во все времена стремились к утверждению любви и доброты, к облагораживанию собственного существования. Но ценности не остаются одинаковыми на протяжении всей жизни. Сократ, приговоренный к смертной казни, сам выпил чашу с цикутой (ядом). В этом проявилась ценность человеческого достоинства. Однако в ту же эпоху, к примеру, любой подданный Востока вовсе не считал за благо личную гордость и независимость. Напротив, в соответствии с иными культурными стандартами он принимал за счастье возможность раствориться в величии монарха, целуя пыльную землю, на которую ступила нога владыки.

Возьмем, к примеру, ценность жизни. Кажется, ее истолкование как святыни бесспорно. Ведь если нет земного существования, то остальные ценности утрачивают свою непреложность. Человечество не сможет продлить собственное бытие, если оно перестанет воспринимать жизнь как высшую ценность.

И все-таки ценность жизни в различных культурах оказывается неодинаковой. У отечественного поэта Владимира Лифшица есть такие строки:

 
Мне как-то приснилось, что я никогда не умру,
И помнится мне, я во сне проклинал эту милость,
Как бедная птичка, что плачет в сосновом бору,
Сознаньем бессмертья душа моя тяжко томилась.
 

Поэтическая интуиция подсказывает: бессмертие – отнюдь не универсальное благо… У истоков человечества бесконечность жизни вовсе не оценивалась как безусловная ценность. Ф. Энгельс, например, подчеркивал, что представление о бессмертии на определенной стадии развития человечества оборачивалось неотвратимостью судьбы. Довольно часто оно не утешало, а, напротив, воспринималось как настоящее несчастье.

В античности представление о скоротечности земной жизни, которая представлялась величайшим благом, беспокоило умы. Позже возникало сознание ничтожности этой жизни в холодном и бесстрастном космосе. И античная философия, и христианская теология рассматривали человека как конечную цель мироздания. Однако непоправимый удар по этим воззрениям нанесла новая космология – учение о космосе. Представление о космосе всегда оказывает воздействие на образ жизни и мыслей человека. Осознание того факта, что Вселенная не знает центра, не имеет вечных очертаний, безразлично благополучию и счастью человека, естественно, порождает трагическое мироощущение.

И все же на протяжении многих веков ученые и философы были убеждены в том, что разумная жизнь существует повсюду во Вселенной.

Еще в начале прошлого века Г. Уэллс не сомневался в скорой встрече людей с селенитами – обитателями Луны. Однако наука доказывает, что Луна необитаема. Астрономы приходят к выводу, что разумная жизнь – явление редчайшее, уникальное, что сегодня мы, возможно, одиноки во Вселенной. Все это приводит к различным мировоззренческим выводам. Оптимистическую, рационалистическую версию можно сформулировать примерно так: если человечество уникально, то, стало быть, гуманизм обретает суровую, но отнюдь не пессимистическую окраску. Сколь неоценимой оказывается тогда бытие «мыслящего тростника», разумная жизнь, индивидуальное человеческое существование в его неповторимости! Это неизмеримо повышает ценность наших культурных и особенно гуманистических достижений.

Совсем иные рассуждения демонстрируют работы некоторых представителей натуралистической школы в философии. В их работах приводятся грозные, не оставляющие надежд соображения о биологической ущербности людей, содержатся мрачные прогнозы, подкрепляемые разрушением экологической среды. Если разумная жизнь случайно возникла в неизмеримых просторах Вселенной, то кто услышит голос человечества? Стало быть, исчезновение мыслящей материи – более закономерный акт, нежели ее непостижимое, немотивированное возникновение, а тем более сохранение. Нелогично верить в счастливый жребий цивилизации, которая подошла к роковой черте. И уж совсем бессмысленно невозобновимое индивидуальное существование.

Таким образом, проблема жизни охватывает широкий спектр философских вопросов. Она перестает быть сферой интересов узких специалистов. Накопленные сведения, опыт сравнительно-культурологических исследований, современные эксперименты танатолов (специалистов по проблемам смерти) и витологов (специалистов по проблемам жизни) позволяют судить о том, что границы между жизнью и смертью весьма подвижны, что смерть так же многолика, как и земное бытие.

7.2.3. Преодоление смерти

Еще раз подчеркнем: жизнь вовсе не является универсальной ценностью. В древнеиндийской культуре, где господствовала идея неоднократного воскрешения души, люди часто бросались под священные колесницы или в воды священного Ганга, чтобы завершить очередное кармическое (предназначенное судьбой) существование и вернуться на землю в новом телесном облике.

В системе ценностей древней японской культуры честь оказывалась более значимой, чем жизнь. Самураи добровольно делали себе харакири (вспарывали живот кинжалом), если это диктовалось соображениями более высокими, чем значимость жизни.

Воспринимали ли античные греки жизнь как некую ценность? По мнению Ницше, эллин видел ужасы и скорби мира, и смысл жизни для него терялся. Как только повседневная действительность входит в сознание, она принимается с отвращением. Человек повсюду ищет абсурды и ужасы бытия. Стало быть, жизнь для него утрачивает ценность.

Иначе трактовал мироощущение древнего грека русский писатель Викентий Викентьевич Вересаев (1867–1945), который считал, что древний грек вовсе не населял «„пустой Земли“ прекрасными образами». Земля для него была полна «жизни и красоты, жизнь была прекрасна и божественна – не покров жизни, а жизнь сама»[68]68
  Вересаев В.В. Живая жизнь. М., 1991. С. 197.


[Закрыть]. Вывод В. В. Вересаева: в душе эллина чувствование богатой жизни мира было неискоренимо.

Однако если в античности представление о краткосрочности земной жизни, которая в своем значении представлялась величайшим благом, беспокоило умы, то позже, в эпоху Средневековья, возникало сознание ничтожности этой жизни в холодном и бесстрастном космосе. Бессмертие скорее воспринималось как наказание.

По мнению Н.А. Бердяева, проблема бессмертия, прославление жизни как универсальной ценности – самая главная проблема человечества. Все религии, начиная с зачаточных религиозных верований дикарей, строились на отношении к смерти. Человек – существо, стоящее перед смертью в течение всей своей жизни, а не только в свой последний час. Он ведет борьбу за жизнь и бессмертие. Но и всякое углубление знаний о жизни, считал философ, ставит все тот же вопрос о жизни и смерти.

В разных философских и религиозных учениях поднимался вопрос о преодолении смерти. Говорилось о бессмертии души, перевоплощении душ, воскрешении человека. Кошмар смерти всегда преследовал людей, он всегда порождал специфическое представление о трагизме жизни. Несомненно, проблема жизни и смерти относится к числу фундаментальных, поскольку затрагивает предельные основания бытия.

7.2.4. Символика жизни и смерти

Каждая культура вырабатывает определенную систему ценностей, в которой осмысливаются вопросы жизни и смерти, однако она творит определенный комплекс образов и символов, обеспечивающих психологическое равновесие человека. Человек не только располагает отвлеченным знанием о факте неотвратимой смерти, но и пытается сформировать из арсенала культуры определенную структуру наглядных представлений, которые делают возможным полноценную жизнь даже при ясном понимании факта неизбежной гибели.

По мнению философов, такая система начинает складываться в психике человека уже в раннем возрасте. Образ, который возникает в подсознании человека в момент его рождения, когда плод отделяется от матери, позднее преобразуется в некий прообраз ужаса перед смертью. Индивид пытается преодолеть этот ужас. Он ищет способы ухода от тленья, стремится увековечить себя, постоянно ощущая присутствие смерти.

Писатель Андрей Платонов в одном из своих рассказов заметил, что смерть не однажды посещает человека, и поэтому образ неотвратимой судьбы многократно воздействует на психику. В результате даже в сознании одного человека система образов, поддерживающих земное существование, постоянно преображается, перестраивается.

Выживание человека предполагает, что в его психике складывается определенная структура, позволяющая ему с помощью символических образов наполнить свое земное существование смыслом. Это психологическое равновесие приходится постоянно поддерживать, подкреплять. Такая потребность присуща не только отдельному человеку. Культура в целом тоже может оказаться в состоянии разлада и сумятицы, разрушить присущее ей гармоническое восприятие жизни и смерти. Когда возникает опасность для жизни отдельного человека или целого народа, образцы символического бессмертия становятся более выразительными.

Человек стремится к жизни, но ему же свойственна и тяга к разрушению. Чем больше проявляется стремление к жизни, чем полнее жизнь реализуется, тем слабее разрушительные тенденции. Чем сильнее подавляется стремление к жизни, тем больше обостряется тяга к разрушению. Упоминавшийся нами американский философ Э. Фромм отметил, что наша эпоха отрицает смерть, но вместе с ней отвергает и одну из фундаментальных сторон жизни. «Вместо того, – писал он, – чтобы превратить осознание смерти и страданий в один из сильнейших стимулов жизни – в основу человеческой солидарности, в катализатор, без которого радость и энтузиазм утрачивает интенсивность и глубину, индивид вынужден подавлять это осознание. Но как при всяком подавлении, спрятать – не значит уничтожить. Страх смерти живет в нас, живет вопреки попыткам отрицать его…»[69]69
  Э. Бегство от свободы. М., 1990. С. 205.


[Закрыть]

7.2.5. Модусы бессмертия

Человечество выработало множество культурных традиций, которые помогают преодолеть страх смерти. Американский психолог Р. Лифтон называет эти традиции модусами[70]70
  Модус – буквально мера, образ, способ, норма чего-либо.


[Закрыть] бессмертия. Символическое бессмертие может быть обеспечено разными способами. Назовем прежде всего биологическое увековечение. Человек знает, что он смертен, но в то же время он убежден в неиссякаемости человеческого рода. Его собственная жизнь может найти преодоление в потомстве. Такая форма психологического выживания через надежду на неугасание определенных генетических и иных свойств особенно отчетливо прослеживается в патриархальных и восточных культурах.

Рядовой представитель любой из этих культур стремится утвердить себя в образе рода или племени. Он как бы растворяется в другом через кровные узы. Человек отождествляет себя не столько с самим собой, сколько с кланом, племенем, родом. Если он является частицей какой-то общности, то он не исчезнет, ибо не исчезнет общность. Это мироощущение можно в известной мере выразить словами Наби Хазри:

 
К морю стремятся реки,
К звездам мечты взлетают,
А человек в человеке
Свою судьбу обретает…
 

В таком варианте бессмертия человек оценивает себя как существо, без которого традиция иссякает. Ведь именно он является сегодня носителем священных заветов, идущих от далеких предков. Здесь можно говорить, пожалуй, о форме биосоциального бессмертия.

Иным способом символического увековечения жизни можно считать творческое бессмертие. Создание нерукотворного памятника, стремление, умирая, воплотиться в пароходы, книги и другие полезные людям дела – во всем этом и выражается идея продолжения жизни. Посвятить жизнь реализации общей цели, обрести себя в коллективном сознании или индивидуальном творчестве – вот сущность психологического состояния при попытке утвердить себя через собственные деяния.

Приведу строчки современного поэта Владимира Цыбина, которые, как мне кажется, выражают суть этого варианта бессмертия:

 
Я хочу одного
И храню в своем сердце, как кладь,
Чтобы весь замурован в грозу,
Замурован в летящие версты,
Я себя, как морзянку,
Грядущему дню передать.
 

Символически сохранить себя человеку позволяет не только научное или художественное творчество. По существу разные, но главное, нужные людям виды деятельности обеспечивают такое бессмертие – и создание новых материальных и духовных ценностей, и передача унаследованных традиций и знаний, и исцеление больных… Но обессмертить можно себя и бесславным поступком. Из истории известен Геростат, который сжег храм, где располагалась богатейшая библиотека, чтобы хоть так остаться в памяти людей («Геростратова слава»).