Текст книги "Республика надежды"

Мы невольно застываем с открытыми ртами. Вот это да.

– Привет укропам, – говорит Иртыш и удаляется в направлении ночного ларька за горячим чаем. Стоять нам здесь ещё долго. А холод уже вполне отчётливо начинает заползать под разгрузки и бронежилеты.

Поправляю амуницию. Сколько ж килограммов на мне надето? Броник-четвёрка, разгрузка с боекомплектом, автомат… Слегка подпрыгиваю. Да уж. Начинаю понимать средневековых рыцарей с их латами. А ведь, по большому счёту, с тех пор мало что изменилось. Только детали. А суть одна и та же.

– Посмотрите туда. – Вернувшийся Иртыш вдруг резко ставит пластиковые стаканы с чаем на бордюр и вскидывает автомат.

Мы смотрим. На расстоянии ста метров от нас останавливается машина. Джип, марку которого мы различить не можем. Постояв минуту, она резко разворачивается и уезжает. Мы переглядываемся. Диверы? Может да, а может нет. Преследовать их мы не станем в любом случае. Во-первых, уже не догоним, а во-вторых, скоро должна пойти новая колонна с ракетами для наших батарей. Что будет, если в наше отсутствие с ней что-то случится? Кто даст гарантию, что коллеги этих «ночных джиперов» как раз сейчас не ждут именно таких наших действий в переулке поблизости? Это укропские генералы умом не блещут, а вот с их ДРГ всё иначе. Сильно иначе.

Ближе к пяти утра артиллерийская перестрелка внезапно начинает стихать. Нас отзывают в казарму. Сфинкс, коротко переговорив по телефону с Караимом, сообщает нам:

– Их прорывы отбиты. На всех участках фронта.

Уже в казарме смотрю на себя в зеркало. «Ну и рожа у тебя, Шарапов». Как будто вагон угля перекидал.

И правда, усталость накатывается просто дикая. Сколько ж я не спал? Почти сутки. Жаль, что Бог не наградил меня лишним весом. Не думаю, что для борьбы с ним есть тренажёр лучше, чем бронежилет. Как говорится: броник – он ведь только в первую неделю полнит, а потом очень даже стройнит.

* * *

Оставшиеся выходные прошли на удивление спокойно. Некоторые из наших даже ухитрились съездить окунуться в прорубь. Укры зализывали раны. Мы так и не поняли, что это было. Может, разведка боем по всему фронту. Если так, то полученное знание их вряд ли обрадовало. Может, военная авантюра, приуроченная к очередному празднику, как они любят. А может, просто наш дух в очередной раз оказался сильнее того, что на месте духа выросло у них.

В понедельник утром нас снова отправили охранять министерство транспорта. И, примерно через час после того, как мы заступили на пост, за стенами снова загрохотало.

– Отдохнули укропы.

Таксист отложил ножницы. Заняться нам там было особо нечем, и Серёга решил озаботиться эстетическим вопросом. Старые вывески, висевшие на здании министерства (бывшего донецкого «Облавтодора»), радовали глаз государственной символикой бывшей «украины». Для того чтобы объяснить ту степень ненависти, которую они здесь вызывают, у меня банально может не хватить словарного запаса. Нечто запредельное. Невообразимое. Особенно у таких людей, как Таксист, – коренных дончан. Вот уже полчаса он вырезал символику ДНР из предвыборных плакатов и аккуратно клеил её суперклеем поверх «тризубов» и «жовто-блакiтных прапоров». Только человеку, никогда не бывавшему здесь, это занятие может показаться странным. Таксист – человек выдержанный. Другой на его месте взял бы лом и вырвал эти таблички из стены с мясом. Как и происходило минувшими весной и летом по всему Донецку.

Я поднимаюсь и иду на крыльцо покурить, по пути оценивая работу Таксиста. Отработано от души.

Закуриваю, делаю первую затяжку, и в этот момент где-то очень близко раздаётся глухой грохот. Холодный зимний воздух неожиданно сгущается и бьёт меня в бок. Я хватаюсь за дверную ручку. Не слышу, а ладонью чувствую, как звенят и вибрируют стёкла в рамах прозрачных стен вестибюля. Сигарета вылетает у меня изо рта. Вернее, её оттуда просто выбивает и зашвыривает куда-то далеко в сторону. Не слабо. Пригнувшись, запрыгиваю обратно в здание. Ну его на фиг, ребята: курить – здоровью вредить. Уже из здания слышу, как в парке поблизости загудели наши установки залпового огня. Ответ не заставил себя долго ждать.

– Ребята! – Перепуганная дама-завхоз выглядывает из-за двери. – Если что, заходите за эту дверь. Здесь коридор глухой, практически бомбоубежище. По нескольку стен вокруг.

Мы благодарно киваем.

Но обстрел стихает довольно быстро. Нас отвозят на обед в какую-то ведомственную столовую министерства. Стены почти не дрожат. Хотя где-то там, в соседнем секторе, обстрел продолжился. Конечно, для тех, кто не жил здесь минувшие две недели, и этого бы хватило, чтобы начать искать пятый угол, но мы реагируем спокойно: слышим, что бьют не сюда.

Едва мы возвращаемся на пост, как у Таксиста звонит телефон. Он внимательно слушает, потом молча даёт отбой и оборачивается ко мне.

– Шекспир, две новости. Мы больше не комендатура. Нас перевели в Республиканскую гвардию.

– О как! – Я заинтересованно отрываю взгляд от книги.

Республиканская гвардия… Она создана неделю назад, и в неё один за одним начали включать старые отряды и батальоны, самосоздавшиеся в начале войны. «Восток», «Оплот» и некоторые подразделения РПА уже туда влились. Теперь настала наша очередь: отряд «Варяг» снова стал боевым подразделением во всех смыслах этого слова. Мы больше не гарнизон Донецка. Теперь мы из другой оперы.

– А ещё прямо сейчас нас отправляют на Пески. Не всех. Часть. Там, по ходу, совсем тяжко.

– Прямо сейчас?

– Ага. Кипиш говорит, что он сейчас за нами приедет.

Я встаю и начинаю собираться. Пески – это город-спутник Донецка. А может, его ближний пригород? До войны, ещё при Союзе, там были серьёзные оборонные производства со всеми вытекающими подробностями в виде мощных подземных строений и коммуникаций, превратившихся сейчас в крепости. Там были дачи. Там был лес. Там была очень красивая природа. По крайней мере, если судить об этом по фотографиям близких мне людей из Донецка. Всё это было… Теперь там Ад. И словом «Пески» именуется не город, а боевой сектор. Именно из Песок артиллерия гадов долгие месяцы обстреливала город. Из них и ещё из нескольких мест: из Авдеевки, из аэропорта. Впрочем, из аэропорта больше не стреляют. По крайней мере, в нашу сторону. В начале января его, наконец, взяли. Что именно сейчас происходит на Песках, мы не знаем. Из скупых данных, доходящих с передовой, мы составили мнение о том, что часть Песок теперь за нами, часть за ними и огромная мёртвая зона посередине. Место, где, наверное, уже нет ничего живого. Взять их с наскока не удалось: бандеровцы хорошо там укрепились. И теперь обе стороны вели изнурительную и кровопролитную позиционную войну. На полное уничтожение. Без компромиссов. Нам удалось их отбросить и вгрызться в территорию зубами. Но пока о взятии города речь не шла. Сейчас бои там вспыхнули с новой силой и новое подразделение Республиканской гвардии собиралось вступить в бой «с места в карьер».

Кипиш приезжает через 20 минут. Он как-то оценивающе на нас смотрит.

– Пацаны. Дело в следующем. Этот объект без охраны бросать нельзя. Так что на Пески сейчас поедет один из вас. Второй продолжит нести охрану сегодня и дальше. Ну, а там видно будет.

Он смотрит то на меня, то на Таксиста. Длится это где-то с минуту.

– Шекспир, ты остаёшься. У Серёги опыт войны большой, он там больше сгодится.

Странное ощущение. Нормальный человек на войну не рвётся. А мне вдруг стало как-то паршиво. Парни там, а я здесь. Нет, я понимаю, может это и большая удача, да и министерство – безусловно, важный стратегический объект. Но… Что ж мне так паскудно-то?

Таксист ставит сумку на стол.

– Паша. Я так понимаю, мы сразу туда. Завези мою сумку в казарму, ладно?

– Без вопросов, Серёга.

– Ладно, увидимся. Не прощаюсь.

Именно так у нас и говорят. Почему – не знаю. Возможно, это одно из многочисленных военных суеверий, которыми во все времена было пропитано любое воюющее сообщество. А может, просто какой-то местный прикол. Жмём друг другу руки. Таксист быстро садится в машину Кипиша – синий потрёпанный «Ланос». Поворачивается и машет рукой.

Я молча смотрю ему вслед. Говорить почему-то не получается.

* * *

Утро среды. Половина восьмого. Едва мой затуманенный мозг отзывается-таки на зов будильника и я, сев на кровати, трясу головой, отгоняя последние остатки ночи, звонит Сфинкс. Из Песок. Сразу же спрашиваю, как там наши.

– Да всё в порядке с ними. Сидят в бункере, ждут приказа.

Отлегло. Не торопясь, умываюсь и завтракаю. Сегодня на объект я еду на троллейбусе. Как и вчера. Все машины отряда на боевых вместе с водителями. Благо для бойцов народной армии проезд в Донецке бесплатный. Правда, ездить в общественном транспорте с автоматом нам строго-настрого не разрешают, ну а что делать? Такие уж у нас нынче обстоятельства. Так что придётся мне и Чудному (поставленному моим напарником) сделать вид, что «нас здесь не стояло». Кстати, а где он?

Смотрю на часы. Половина девятого. Через полчаса надо быть на объекте. Неужели дрыхнет? Чудный был абсолютным чемпионом ВСН по раздолбайству, и, хоть я и включил по отношению к нему режим максимальной дедовщины, ничего не помогало. Как говорит Кузя: «Ему надо поменять позывной на „Колобок“. Такой вот человек-колобок – что ни поворот, то бок». Подумав об этом, я непроизвольно хохотнул. «Боками» в армии Новороссии называли то, для чего раньше использовались термины «косяк» и «залёт». Так что запросто может быть, что он и в самом деле до сих пор обнимается с любимой подушкой.