Текст книги "Оникромос"

Там что-то было. То, чего Друсс не мог разглядеть.

Друсс отключил чутье искателя и задумчиво почесал затылок. Если это Неизменник, то его слишком легко найти. Обладающее сознанием ксуло, которое заставило заминов покинуть Энез и до сих пор внушает им такой страх, что они боятся сюда вернуться, должно быть спрятано получше. И тут до Друсса дошло. Он понял смысл топорной шутки Ракама. Замин знал, что Друсс без труда найдет это ксуло, которое даже не прячется. В этом нет необходимости. В конце концов, именно его все боятся, на что, вероятно, есть веские причины. Очевидно, что и перусы, и замины хорошо знают местонахождение Неизменника, но от этого им не легче, так как сделать с ним они ничего не могут. Неизменник такой же неприкасаемый, как и Аворро. В свою очередь, отправить Друсса в Энез – это отличный способ избавиться от последнего человека в городе и между делом проверить, как ксуло отреагирует на его присутствие. Совет хорошо всё спланировал, а Друсс послушно принял эту игру, так как ему не оставили выбора. И всё же он ни о чем не сожалел. Теперь, когда появилась тень вероятности, что Неизменник реально существует, Друсса охватило острое желание добраться до него, увидеть и понять, что он есть на самом деле. И Друсс дал волю своему безудержному любопытству, которое не могла остановить даже вероятность того, что это может быть последним поступком в его жизни. Не обращая внимания на приближающиеся сумерки, он спрятал сухари под блузой и спустился по замшелым ступеням башни. Друсс вновь оказался на затопленных улицах. Обогнул башню, переплыл заводь и двинулся к порту.

Самое большое скопление тульп и мыслематерии висело над комплексом типовых заминских зданий. От большинства из них остались лишь потрескавшиеся стены, окружавшие груды поросших травой обломков. Друсс миновал зигзагообразную линию подземных ксуло, которые так сильно искривляли пространство, что даже мельчайшее из них было способно вывернуть его наизнанку, а затем забрался на ближайшую руину. Бездонное небытие находилось рядом. Друсс ощущал его, но не знал, как к нему подобраться.

Чуть выше из стены торчал обломок оторвавшейся лестницы. Сохранилось всего несколько ступеней, но если бы удалось подняться на них, то оттуда можно было бы добраться до пролома в стене, который вел вглубь развалин. Друсс подпрыгнул и, перебирая ногами, с трудом подтянулся вверх. Он не верил, что ему это удастся, но явно недооценил свою решимость. Кряхтя и пыхтя, он поднялся по лестнице, а потом долго лежал на спине. Вглядываясь в темнеющее небо, пытался успокоить дыхание. Наконец Друсс встал на нетвердые ноги и заглянул в проем. К своему удивлению, он увидел обширное помещение с хорошо сохранившимся полом и неповрежденным потолком, покрытым пятнами грибка. Он неуверенно шагнул внутрь. С каждой минутой становилось все темнее – Друсс понимал, что без жарофонаря или грибницы ему не следует продвигаться дальше, однако не мог остановиться. Пульс стучал у него в ушах, когда он нервно искал спуск вниз и не находил. Быстрым шагом он пересек комнату и в сгущающемся мраке стал ощупывать стены. Безрезультатно. Там ничего не было. Только грубая стена, с которой лоскутами отслаивалась влажная штукатурка. Друсс решил выйти из помещения, обойти здание и попытаться проникнуть в него с другой стороны. Это показалось ему разумным и улучшило настроение. Довольный собой, он повернулся и двинулся к пролому, через который вошел сюда, но успел сделать всего несколько шагов, потому что пол с треском рухнул и Друсс упал во влажную темноту.

Раздался грохот, и Друсс оказался под водой. Он потерял ориентацию и в ужасе не знал, с какой стороны надо выныривать. В панике стал двигать ногами, пока голова не оказалась над поверхностью воды. Друсс спазматически кашлял, до боли в легких. Темнота отвечала громким эхом. Когда всё стихло, прямо перед Друссом с хлюпаньем всплыл бледный молочный свет. В тот же миг он почувствовал, что вода становится все гуще, как сироп или застывающее желе. Ошеломленный, он боролся с ее растущим сопротивлением, пытаясь удержаться на плаву. Бледный свет приблизился, и что-то уцепилось за Друсса. Выхватило его из мгновенно затвердевшей воды и тут же осторожно поставило на совершенно твердую поверхность. Молочное сияние усилилось.

Друсс застонал и присел на корточки на воде, которая превратилась в стекло.

Почти половину просторного помещения с арочными перекрытиями занимала мощная заминская матка, сияющая изнутри бледным светом, игравшим под кожей молочным мерцанием. Ее глаза, напоминавшие однородные белые шары без зрачков, источали яркий свет, но источником холодного свечения был большой угловатый предмет, четко вырисовывающийся в глубине ее широкой груди.

Ядро бездонного небытия. Неизменник.

– Наконец-то, – басовито пробормотала матка. Друсс почувствовал, как под воздействием ее голоса у него дрожат кости. – Не двигайся.

Друсса пронзила жгучая боль, которая исчезла так же быстро, как и появилась.

– Так гораздо лучше, – заявила она, хотя Друсс понятия не имел, что она хотела этим сказать.

– Что ты со мной сделала?

– Я выжгла наблюдение Ракама. Эта обезьяна думает, что умнее меня. Но ты разговаривай не с оболочкой, которую я использую, а со мной. Таких, как я, называют Неизменниками, потому что…

– …они появляются в фиксированной, неизменной форме, имеют собственную волю, и по мере их движения мир застывает на месте, вода затвердевает и время останавливается. Я слышал о вас, но всю жизнь думал, что это просто детские сказки.

– Тогда ты такой же тупой, как эти земноводные обезьяны и пауки-переростки.

Друсс не обиделся. Откровенно говоря, он был о себе даже худшего мнения.

– Ты говоришь о заминах и перусах?

– Ну, раз они так себя называют…

– Я думаю, что они превосходят меня во всех отношениях.

– Ерунда. Ты же человек. Они не могут конкурировать с тобой.

– Правда?

– Я вижу, ты мало о себе знаешь. Это здорово! Просто замечательно!

– Я не понимаю…

– Я тебе все объясню. Как тебя зовут?

– Друсс.

– Приветствую тебя, Друсс, можешь звать меня Ивви. Подожди, ты тот самый известный искатель ксуло?

– Не буду этого скрывать.

– Ты знаешь, что твоя деятельность вредна?

– Не для жителей города.

– Которого?

Друсс потрясенно замолчал.

– Линвеногра? – спросил он наконец тихо, словно сам уже не был уверен, где прожил более пятидесяти лет своей жизни.

– А как же остальные?! Их судьба тебя не волнует?! – прогремел Ивви.

– Их здесь больше?

– Десятки, но все они проистекают из шагающего порта Квалл, а вы сдерживаете его поступь, блокируя пласты реальности и замедляя миграцию сознания.

– Ты говоришь загадками, я думал…

– Лучше перестань это делать, потому что у тебя ничего путного не получается. Квалл перемещается на ногах импульсов, которые материализуются в разных мирах, закрепляются в них и обеспечивают ему непрекращающийся дрейф. Нейтрализуя ксуло, вы устраняете зацепы и замедляете его движение. Это создает вредные сцепления, приводит к отскокам и всплескам энергии. Совсем недавно один из них убил многих жителей этого города.

Друсс оцепенел. Это было слишком. Он должен был убедиться.

– Ты говоришь о том мощном Импульсе, который несколько дней назад случился в Линвеногре? – спросил он с недоверием.

– Да, – подтвердил Ивви. – Это ваша работа – твоя и твоих коллег, которые добросовестно снимают зацепы ксуло.

Потрясение лишило Друсса речи. Его жизнь оказалась подвешенной в воздухе. В ней не было ничего реального, а ложь, в которую он верил, обладала убийственной силой. Он сломался. Как он будет жить дальше, зная, что стал причиной смерти собственного брата?

– Прекрати! – рявкнул Ивви. – Оставь эти сантименты, у тебя нет на это времени. Ты ему больше не поможешь, но ты можешь помочь мне и всем городам, проистекающим из Квалла.

Друсс с усилием поднял голову и взглянул в белые глаза матки.

– Я?

– Ты, Друсс, ты. Если бы ты был пауком или обезьяной, ты бы не прожил в Энезе слишком долго. Большинство из них я убиваю сразу после того, как они пересекают ворота. Я могу свободно манипулировать ксуло и, скажем так, умею творчески использовать их убийственные свойства. Я оставляю в покое только тех, кто пытается поговорить с тульпами, потому что меня забавляют их усилия, а также техников, обслуживающих биотрическую сеть.

– Почему?

– Я ее использую. Я подключился и подслушиваю разговоры по таблотесорам.

– Это возможно?

– Разумеется. И очень просто. Когда-нибудь я покажу тебе, как это делается, но сейчас есть более важные вещи. Я обрадовался, увидев, что они впустили сюда человека, потому что не знал, что в этом городе есть еще люди. Наблюдая за Линвеногром на уровне таблотесоров, трудно это понять.

– Уже нет. Я последний.

– Но хорошо, что ты вообще есть. Обезьяны и пауки не видят в этом проблемы. Они не хотят понимать, что сами привели к тому, что их жизнь оказалась под угрозой. Им не виден ущерб, нанесенный другим городам, проистекающим из порта Квалл. Хотя это совсем не мешает им развлекаться во время карнавалов Таботта. Однако дела обстоят все хуже. По краям этой реальности накапливаются такие мощные заряды, что недавний Импульс покажется безобидной биотрической искоркой, а в Линвеногр прибывает все больше наблюдателей из других эманаций Квалла.

– А мне какое до этого дело? Пусть хоть полностью сотрут этот город с поверхности Усимы, – пробормотал Друсс.

– Если бы это было так просто…

– А разве нет?

– Это ничего не даст. Слишком много зацепов пропало. Ты должен чувствовать это так же ясно, как и я, потому что ты человек и твое сознание существует на многих уровнях. Вот почему я хотел, чтобы ты добрался до меня, я подталкивал тебя и нейтрализовал все ловушки, с которыми ты столкнулся в Энезе.

Друсс раздраженно фыркнул.

– Эта капля воды в таблотесоре – это был ты, да?

– О, нет! Я действовал гораздо тоньше. Это было что-то другое. Мощное послание, но я не знаю, кто его послал.

– Неважно. Я все равно не понимаю, о чем ты говоришь, и не буду тебе помогать. Пусть передохнет весь Линвеногр.

Голова матки склонилась над Друссом, словно Ивви хотел получше рассмотреть его. Неизменник пробормотал что-то непонятное, а потом сказал:

– Я подозреваю, что твое восприятие сильно искажено и ты воспринимаешь все неправильно. Отсюда и происходит большинство твоих проблем. Но это можно исправить.

– Как? – неуверенно спросил Друсс.

– Стань моим учеником.

– Зачем?

– Я научу тебя смотреть и понимать.

– Сам справлюсь.

– Я так не думаю. Ты даже не заметил, что Ракам поставил наблюдение за тобой. Мы изменим это, и ты сделаешь нечто полезное в рамках упражнений.

– Могу я отказаться?

– Можешь, но я не думаю, что у тебя есть выбор.

Друсс тяжело вздохнул. Он знал, что Ивви прав. Его жизнь полностью разрушена, так что теперь ему оставалось всего два выхода. Он мог оставить все как есть и позволить кому-то вроде Ракама завершить его страдания или принять предложение того, кто поможет ему собрать отколотые части воедино. Собрать в новое, иное целое. Даже если Ивви солгал, чтобы использовать его в своих целях, Друсс должен был попробовать эту вторую возможность, так как чувствовал, что, несмотря ни на что, все еще хочет жить.

Танкуни

Они заблудились. Дорогу поглотили джунгли. Они остановились, и их настигли сумерки.

* * *

– Надо было идти вдоль ручья.

– Нашелся умник! Ты видел эти скалистые берега?

– Они лучше, чем те заросли. Нам надо вернуться.

– А я сам бы не догадался!

– Прекратите! Мы разобьем лагерь и дождемся утра.

– Здесь?

– А где? Мы же не будем искать дорогу в темноте. К тому же мы никуда не спешим, верно?

– Ты специально так говоришь, чтобы никто к тебе не цеплялся.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты забыл, кто отпустил проводника?

– Этот кретин ничего не знал и с самого начала водил нас за нос. Кормил сказками о старых храмах, спрятанных в джунглях, а сам плутал и разводил руками. Нам без него лучше.

– Конечно. Это заметно.

– Если верить карте, дорога ведет к вершине холма, а затем вглубь долины, лежащей на другой стороне, но если она полностью заросла джунглями, то нам придется пробиваться метр за метром. Начнем рано утром.

– Все-таки это немного странно.

– Что ты имеешь в виду?

– Как это может быть, что до этого места дорога проезжая, а потом вдруг непроходимые джунгли? Посмотрите, как колеи исчезают между деревьями. Как будто вся эта зелень выросла в одно мгновение.

– Такого не может быть.

– Да, я знаю. Но как ты это объяснишь?

– Я даже не буду пытаться.

– Послушайте, вот что мы сделаем. Вы подождете здесь, а я надену налобный фонарь, войду в джунгли и проверю, нет ли там просветов.

– Нам надо разбить лагерь. Еще немного, и нас накроет ночь.

– Спокойно. Если Саймон ничего не найдет, мы займемся палатками. С тем же успехом мы можем сделать это в темноте. Эй, Саймон, подожди! Обвяжись веревкой. Здесь полно расщелин.

– Ты прав, к тому же так легче возвращаться. Да и вы сможете последовать за мной. Лучше все наденьте фонари.

– Зачем? Ты же скоро вернешься.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты ужасный зануда?

– Ладно, хватит. Делай, что надо.

– Как там, Саймон, ты меня слышишь?!

– Слышу. Не ори так.

– Ты что-нибудь видишь?

– Почти ничего. Здесь густо. Если что-нибудь найду, позову. О, черт!

– Что?! Что случилось?!

– Давайте вытащим его оттуда!

– Спокойно! Заткнитесь! Саймон?! Если это шутка…

– Я в порядке. Идите сюда. Вы должны это увидеть.

– Все, хватит. Возвращайся. Мы разбиваем лагерь.

– Забудь. Вы действительно должны это увидеть.

– Пошли?

– Нет. Он дурака валяет. Хочет, чтобы мы выглядели идиотами.

– Наплевать. Я иду.

– Погоди. Давайте не будем разделяться. Если мы куда-то идем, то только вместе. Держимся за веревку.

– Погоди, я зацепился за что-то. А, всё в порядке.

– Сюда. Еще немного, и вы дойдете до этого места.

– То есть куда? Ага…

– О чем ты думаешь, Саймон? Я устал от твоих глупых шуток… И пусть меня… Что это?

– Лестница.

– Да, но ступени, наверное, метра три в высоту!

– У тебя есть что-нибудь подобное на карте?

– Что ты! Там ничего нет.

– Это интересно. Полезли?

– Ну, не знаю. Думаю, лучше подождать до утра.

– Опять он за свое. Ну, пошли! Наконец-то я чувствую себя первооткрывателем.

– Он прав, идем!

– Мне это не нравится.

– О чем ты говоришь? Мы хотели приключений или нет?

– В принципе, да…

– Похоже, мы наконец-то дождались. Думаю, будет лучше, если мы будем ходить по двое.

– Я так понимаю, вы с Саймоном идете впереди?

– Конечно, дедушка.

– Хорошо, пусть так, но давайте держаться вместе.

– Я всегда знал, что ты трус.

– Это не трусость, а здравый смысл.

– Ну конечно! Может быть, твоя жена верит в это.

– Не впутывай ее в это!

– Слишком поздно.

– Да пошел ты, Саймон!

– Оставь его в покое и сосредоточься.

– На чем?

– Ты замедляешь подъем.

– Это тоже никакой не вызов. Я мог бы залезть сюда с закрытыми глазами. Это вы тащитесь.

– Черт, надеюсь, наверху можно будет разбить лагерь, а то не хотелось бы здесь спускаться в темноте.

– Думаю, сейчас мы это проверим.

– А что? Мы уже близко?

– У меня такое впечатление. Смотрите выше. Туда, где тьма немного проясняется.

– Действительно. Еще две или три ступеньки. Быстрее!

– Я тебя подсажу.

– Не надо. Я сам справлюсь. Просто дай мне рюкзак.

– Держи.

– Есть. Отпусти веревку и дай руку. Ну, давай.

– Что там?

– Сейчас увидите.

– Ты не можешь сказать?

– Ровная каменная поверхность. Я не вижу, как далеко она уходит.

– Давайте потушим фонари.

– Ты с ума сошел?!

– Нет, он прав. Сейчас полнолуние.

– Ладно, гасим.

– Вот теперь действительно темно.

– Подождите минутку.

– То есть сколько?

– Какой же ты нетерпеливый!

– Удивительно. Вы тоже это видите?

– Да.

– Возможно, никто не знает о существовании этого места?

– Как будто кто-то ровненько срезал половину горы.

– Вы когда-нибудь слышали о чем-то подобном?

– Никогда. У меня мурашки по спине.

– У меня тоже, но по другой причине. Я вижу костер.

– Где?

– Там, слева. Его легко пропустить. Он, должно быть, очень далеко, выглядит как маленький светлячок.

– Там действительно что-то есть.

– Подойдем ближе.

– Ни в коем случае. Мы не знаем, кто это может быть.

– Наверняка туземцы. Они нам никогда ничего плохого не делали. Извините, господа, что вам придется расстаться с азартом первооткрывателей, но самое время спросить дорогу.

– В принципе, да.

– Согласен.

У костра сидел голый старик. Его не удивил вид четырех путешественников. На каждый вопрос он отвечал сдавленным хихиканьем, потом вставал, подскакивал на худых ногах, указывал на луну и снова замирал у огня. Мужчины посовещались шепотом и стали искать место для ночлега. Как можно дальше от голого безумца. Далеко они не ушли.

Вдруг старик вскочил, пинками раскидал горящие ветки и начал плясать. Он спазматически выгибался, топал, валялся в раскаленной золе и все время вопил, бормотал, рычал. В какой-то момент он бросился вперед и упал на голову. Что-то треснуло. Старик неподвижно застыл. Вокруг тела быстро образовалась черная маслянистая лужа, в которой отражалась луна. Мужчины потрясенно посмотрели друг на друга, но прежде чем кто-либо успел что-то сказать, раздались громкие шлепки босых ног.

Они обернулись.

– Боже мой, что это?

– Похоже, обезьяна.

– Ты когда-нибудь видел такую большую обезьяну?

– Да, в кино.

– Давай выбираться отсюда.

– Что она делает?

– Танцует. Кажется.

– Пошли отсюда.

– У нее что-то в руке.

– Может, это фонарь?

– Нет. Она крутит им во все стороны, но он по-прежнему светится равномерным холодным светом.

– Как полная луна.

– Именно. Очень похоже на луну, даже пятна такие же, но…

– Но что?

– Она исчезла! Ее нет!

– Чего нет?

– Луны! Она же была. А теперь на небе только звезды.

– Невозможно.

– Что здесь происходит?

– Какого хрена мы еще ждем?! Сматываемся!

– Тихо! Я его не слышу.

– Кого?

– Старика.

– Ты с ума сошел? Он же мертв.

– Он что-то говорит.

– Я не хочу это слышать. Это какое-то безумие. Может, дым от костра вызывает галлюцинации? Нам надо немедленно покинуть это место.

– А я хочу знать, что он говорит. Скажи.

– «Танкуни, танкуни – луна играет с обезьяной».

– Мне нужно проснуться.

– Мне тоже, но я не могу пошевелиться.

– Я тоже.

– И я.

– Погодите, я, кажется, могу…

* * *

Саймон дернулся и упал. Он посмотрел вверх на массивную необъятность луны и в ужасе закрыл глаза. Скала бесшумно опустилась на скалу.

Манакум

Халцедоновый корабль вовсе не был кораблем, и Друссу вообще не следовало приближаться к нему. Однако у Ивви было иное мнение. Он научил Друсса вызывать колебания в молекулах воды и извлекать из них тепло, а когда счел, что тот в достаточной степени овладел этим чрезвычайно полезным навыком, сразу же отправил ученика в порт и велел ему найти вход в халцедоновый корабль.

Какой вход? Какой корабль?

Ведь каждый житель этого проклятого города знает, что это всего лишь огромный бурый кристалл, растущий со дна озера. Он длинный и широкий, напоминает недостроенный мол и успешно справляется с ролью портового волнореза. А на его плоской поверхности, выступающей из воды на высоту заминского роста, много поколений назад вырос лабиринт прилавков, ларьков и маленьких покосившихся домиков. Это Рыбный рынок, живое сердце портовой торговли. Миниатюрный город в городе. Место, которое никогда не спит и просто кишит всевозможными торговцами, пронырливыми агентами купеческих гильдий, рыбаками, моряками, ищущими работу, попрошайками, мошенниками и, конечно же, гвардейцами. Последних здесь всегда особенно много, потому что ни одно другое место в Линвеногре не дает им такой возможности воспользоваться кулаками, зубами или когтями. Хотя, судя по всему, не только это их сюда привлекает. Друсс не знал, насколько это правда, но по городу упорно ходил слух, будто здесь можно нелегально купить молодых заминских головастиков, считающихся у взрослых особей самым большим и мрачным деликатесом, которым не прочь тайно полакомиться даже члены Совета. Возможно, это всего лишь клевета, сочиненная перусами, но достаточно на мгновение погрузиться в гомон, гвалт, смрад и хаотическую суматоху Рыбного рынка, чтобы сразу в нее поверить.

Все, что раньше казалось глупым и неправдоподобным, быстро становится здесь пугающей вероятностью.

Друсс уже забыл, каково здесь. Нет. Не забыл. Не хотел вспоминать. Последний раз он появлялся на Рыбном рынке года четыре или пять лет назад. Ему нужно было нейтрализовать летающее ксуло, которое сновало между ларьками и оживляло мертвую рыбу. Оно носилось между перепуганными торговцами, и даже очищенное от костей рыбное филе прыгало в соли и рвалось в воду. После долгой и изнурительной погони Друсс остановил ксуло, но поймать не сумел, так как оно внезапно нырнуло в халцедоновый грунт, непроницаемый для чувства искателя. Ксуло исчезло и Друссу больше никогда не попадалось, однако остался неприятный осадок, что все пошло не так, а вся эта операция стала одним большим провалом. И теперь Друсс вернулся на борт халцедонового корабля, чтобы потерпеть еще одно поражение. Ему предстояло незаметно пробраться в конец Рыбного рынка и найти то, чего там наверняка нет, – это просто не могло получиться.

Сначала Друсс не хотел этого делать, но Ивви умел быть очень убедительным. По-прежнему считая затею чистым безумием, Друсс послушно отыскал затопленный главный коллектор, на который указал ему Неизменник, проплыл под стеной Энеза и оказался в гавани. Ровно настолько ему хватило смелости. Когда же он оказался на Рыбном рынке, решимость, внушенная ему Ивви, мгновенно исчезла и уступила место панике. Друсс невольно застонал, как если бы проснулся от глубокого сна и обнаружил, что кошмар вовсе не закончился. От ужаса он сгорбился. Ему хотелось погрузиться в литой халцедон, как то ксуло, за которым он здесь когда-то носился. Друсс промчался мимо носильщиков и втиснулся в узкий проход между ларьками.

Была поздняя ночь или очень раннее утро. В это время на извилистых и грязных улочках Рыбного рынка, освещенных мерцающим светом жарофонарей, безраздельно правил клан поставщиков, которые, толкая перед собой двухколесные тележки, развозили бочки, заполненные рыбой или крабами, горы выращенных водорослей, расфасованных в пучки и перевязанных цветными веревочками, банки, источавшие кислый запах солений и маринадов, клетки с живыми паторами или отвратительными аттами, подпрыгивающими на одной мускулистой ноге. Друсс увидел и замина, который лежал без сознания на боку, погруженный в наркотический дурман, и ежеминутно изрыгал струйки зеленой пенистой слизи. Сразу за ним стояли два других замина. Они вообще не обращали внимания на лежащего и горячо спорили: один считал, что поставщик грибов камрет – хитрый мошенник, а другой – что просто ленивый дурак, который ошибается при каждом заказе. И хотя казалось, что в этот момент поблизости нет ни одного гвардейца, Друсс понимал, что удача может отвернуться в любой момент. Необходимо было действовать. И немедленно.

Друсс нырнул в узкий проход за прилавками, где были свалены товары и куда в тусклом свете переносных жарофонарей истекающие водой замины спешно сгружали бочки и ящики. Стараясь не обращать внимания на их цепкие взгляды, он протискивался между грузчиками и торговцами, перепрыгивал через груды овощей, скользил по крабьим костям и вонючим кишкам. Друсс быстро продвигался в другой конец Рыбного рынка – к носу халцедонового корабля, как здесь называли самую удаленную часть квартала. Именно там, на самом краю, прямо у воды, из ровной кристаллической платформы торчал низкий халцедоновый обелиск, похожий на уродливый треснувший гриб. Друссу нужен был именно он, так как Ивви сказал, что именно здесь находится вход и найти его не составит проблем. Но, к сожалению, наставник не объяснил, что следует делать, если там окажется Ракам. Друсс наткнулся на него на полном бегу и застыл, тяжело дыша. Замин не выглядел удивленным. Он сидел, прислонившись к обелиску – даже в таком положении он был выше Друсса, – и облизывал толстые перепончатые пальцы, словно только что закончил трапезу.

– Господин Друсс, – буркнул он тоном удовлетворенного опытного охотника. – Не ожидал, что мы еще встретимся, и к тому же так скоро. И все же, заперев тебя в Энезе, я на всякий случай приказал своим гвардейцам затаиться у всех щелей, каналов и проемов, через которые можно оттуда выбраться. Да, да, мой маленький человечек. Все так, как ты думаешь. Я слежу за тобой с того момента, как ты заплыл в главный коллектор.

Друсс молчал, лихорадочно размышляя, почему еще жив.

– Вообще-то, я должен поблагодарить тебя. Ты помог мне выиграть много туралей. Стражники считали, что ты скоро отдашь концы, но я не разделял их уверенности. Правда, я потерял с тобой контакт и не смог восстановить связь, но, прежде чем она оборвалась, мне удалось заметить вспышку, пронзительную искру холодного света. Я начал подозревать, что он не убил тебя. Наоборот. Он договорился с тобой. Это было бы в его стиле. Я прав? Именно это и случилось?

Друсс решил, что врать бесполезно.

– Да, – признал он.

– Неужели ты не понимаешь, что он хочет уничтожить Линвеногр? Тот убийственный Импульс, что убил твоего брата, – это его работа. Неизменник – мощное и разрушительное существо, которое не успокоится, пока не сровняет этот город с землей. Мы годами искали способ избавиться от него, но это нам не по силам.

Друсс криво посмотрел на Ракама и спросил:

– А зачем ему уничтожать Линвеногр?

– Он готовит это место к прибытию таких, как он. Это кровавая машина разрушения, что-то вроде армии в одном лице с огромным боевым потенциалом. Многочисленные ксуло – это на самом деле орудия его завоевания. Признай, что, будучи профессиональным искателем, где-то там, в глубине души, ты всегда подозревал, что так оно и есть.

Друсс перестал слушать. Он знал, к чему клонит замин. Даже короткого контакта с Ивви ему хватило, чтобы начать понимать смысл слов, показанных Аворро. Слов, вписанных в этот город, утверждающих, что не важно, кто говорит правду, потому что каждый следует своей собственной проекции. Друсс не совсем понимал, каковы будут последствия, но даже те минимальные знания, которыми он уже обладал, успешно отделили его от навязчивых видений заминов и перусов. Ракам говорил, а он направил чутье искателя на халцедоновый обелиск и обнаружил, что на самом верху, прямо под поверхностью, мерцает крохотное ксуло.

Ракам встал.

– Что ты делаешь? – буркнул он. – Почему не слушаешь? Неизменник использует тебя в своих собственных целях, а потом наведет на твой след Охотника за людьми.

– Кого? – спросил Друсс, сосредоточенно осматривая обелиск.

Ракам двинулся в его сторону. Друсс отскочил вбок.

– Он приближается. Его заметили наши наблюдатели. Он вышел из моря и движется к Линвеногру. Совет встревожен. Без сомнения, это происки Неизменника, это ксуло не остановится ни перед чем. А ты, человечишка, приманка. Никто и ничто не может сдержать Охотника, поэтому, боюсь, есть только один способ заставить его отказаться от прихода в наш город. Его визит должен потерять смысл, – говорил Ракам, неумолимо приближаясь к Друссу. – Хорошо, что ты так быстро попал в мои руки. Не сопротивляйся. Это не больно. Ты должен сказать мне спасибо, потому что так я избавлю тебя от гораздо более ужасной участи. Поверь мне, ты не захочешь знать, что Охотник делает с такими, как ты.

Друсс кинулся к халцедоновому обелиску и прижал ладонь к тому месту, где ощущалось ксуло. Ничего не случилось. Ракам ощерил широкую пасть.

– Я не понимаю, зачем ты сюда пришел. Ты можешь мне это объяснить? Или нет. Наплевать. Жалко времени. Надо было…

Он забавлялся с Друссом, как хищник с беззащитной жертвой, и собирался что-то еще добавить, но вдруг умолк и замер. Его взгляд устремился вниз. Друсс взглянул туда же и с изумлением заметил, что из верхней части обелиска высунулась призрачная человеческая рука. Несколько раз она махнула вслепую, словно что-то искала, и тут Друсс понял, в чем дело, и потому протянул ей свою ладонь. Ракам взревел и прыгнул, но призрачная рука оказалась более проворной. Она молниеносно втащила Друсса под палубу халцедонового корабля. Рыбный рынок завертелся и исчез.

Внезапно Друсс оказался в просторном помещении, из которого в разные стороны уходили многочисленные коридоры. Внутри темных халцедоновых стен пульсировали сияющие прожилки, излучая приятный рассеянный свет. Друсса охватило чувство, будто он уже был здесь когда-то. Он словно узнал это место, которое странным образом давало понять, что тоже узнало его. Расположение коридоров и комнат казалось невероятно знакомым. Друссу хотелось проверить, действительно ли это так, но он не мог заняться этим немедленно, так как перед ним стоял призрачный, полупрозрачный человек, еще более восхитительный, чем то место, куда он попал. Этот человек отличался от Друсса. Он был прекрасен. У него были тонкие черты лица, нежная кожа без растительности, длинные темно-русые волосы. Он был худой, а его руки, только до половины прикрытые полупрозрачным одеянием, доходившим до босых ног, казались филигранными. Друсс вспомнил, что так выглядела его мать, и в тот же миг понял, что призрачный человек – женщина. Человеческая самка. Он завороженно смотрел на нее, пока ее голос не вырвал его из задумчивости. Она что-то говорила ему. Говорила уже довольно долго.

– Что с тобой происходит? – спрашивала она. Ее голос тоже был прекрасен. – Ты что, оглох? Открой, наконец, этот таблотесор, и давай сделаем это правильно.

– Я? Что?

– Таблотесор! Открой! Понимаешь?!

– Ах да! Сейчас. Конечно…

Смущенный Друсс быстро выполнил команду женщины и с удивлением заметил, что окошко коммуникатора открыто. Хотя это казалось невозможным, кто-то запустил гаджет без его ведома, а кроме того, в окошке была такая же женщина, как и та, что стояла перед ним. Она отличалась только тем, что ее тело было не полупрозрачным, а убедительно материальным. Друсс вопросительно посмотрел на ту, что в таблотесоре.

– Хорошо, – сказала она. – А теперь сосредоточься на мне, на моем присутствии, и медленно закрой таблотесор.

– Но… – хотел возразить Друсс.

– Просто делай то, что я говорю. Без обсуждения, – прервала она его протесты.

Друсс закусил губу, сосредоточился на женщине в окошке коммуникатора и стал закрывать таблотесор.

– Не так быстро! – предупредила она. – Смотри на меня! Не теряй связи!

Вскоре экран исчез, а перед ним стояли две женщины, похожие, как близнецы. Полупрозрачная и материальная. Друсс моргнул, и осталась только одна.

– Ну, наконец, – сказала она с улыбкой. – Так гораздо лучше.

– Кто ты? – спросил Друсс.

– Зови меня Рума. Я одна из эманаций Ивви.