Текст книги "Грот афалины"

– Народ может терпеть до поры. Даже Будда терпел до трех раз. Но чтобы что-то сделать, нужна подготовка: даже жаба, не подготовившись, не прыгнет. Прежде чем вырвать кол, надо его раскачать. Если вы хотите разжечь большой костер, надо начать с маленького. Прежде чем лечить болезнь, надо хорошо знать ее. И еще: вылечиться самим. От наивности, забитости, неграмотности, невежества. Только те, что владеют знаниями, могут называться зрячими, а на лицах невежд вместо глаз болячки. Лежа животом на циновке, плавать не научишься. В революционную практику надо вводить теорию, а теорию обогащать практикой. Топор без топорища – не топор. Так и теория с практикой взаимосвязаны. Дернешь за лиану – все джунгли встревожишь… Сразу много хотеть – ничего не иметь… Каждый великий путь начинается с первого шага… Избегайте нерешительности в достижении цели… Человек рожден для действий. Тот, кто бездействует, потерян для народа… Трудно победить народ на его собственной земле, если даже у него нет могучих крепостей и других преимуществ… Будь подобен цапле, которая поджимает крылья и ждет подходящей минуты, чтобы взлететь, но действуй с ее решительностью, если наступит время действия… Если ты не имеешь друзей и видишь перед собой двух врагов, одного из них сделай своим союзником…

Радж чувствовал, что у него голова пухнет от всех этих премудростей. Разве они имеют отношение к марксизму-ленинизму? Но тут, в этом странном кабинете, в этой необычной обстановке, от такого непростого проповедника можно было услышать и не такое.

Между тем руководитель занятий закончил разговор о житье-бытье и объявил:

– А теперь начнем знакомиться с книгою Владимира Ленина «Государство и революция». Написал эту мудрую книгу руководитель русской революции в 1917 году, когда как раз и ставился вопрос о государстве и отношении к нему пролетариата. Поэтому понятно, почему Ленин дал такой подзаголовок или уточнение названия своего труда: «Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции».

И всю свою лекцию-рассказ руководитель кружка излагал, прохаживаясь возле длинного стола то в одну, то в другую сторону. Слушатели, преимущественно такого же возраста, как Радж, поворачивали вслед за проповедником головы, внимательно следили за выражением его лица, глаз, будто это помогало понять то, о чем тот говорил. Раджу казалось, что он в школе, а руководитель кружка – учитель, что вот-вот он кого-нибудь из особенно старательных учеников погладит по голове. Тревожная теплая волна затопила сердце Раджа, под горло подкатил давящий комок. Он потупился, начал прокашливаться: «Что со мной?» А нервное напряжение последних дней стало спадать, и надо было собраться с силами, чтоб не расплакаться навзрыд. «Неужели это то, о чем мечтал, на что надеялся? Есть еще в моем народе животворная сила, есть!.. – и взяло зло на себя: – А я размазня… Размазня! Надо готовить себя к борьбе по-настоящему, быть готовым для будущих решительных схваток… А я растрогался, раскис – очень уж изболелась душа… Амару будут упрекать – что за слабака привел?»

– Кажется, никто не делал никаких записей. Если ненароком что записалось, тут же, не вставая с места, сожгите. Все должно быть в голове и в сердце! – сказал напоследок руководитель. – Все уходите, а руководящей тройке и новичку остаться для разговора. Познакомимся ближе, ху из ху.[17]17
  Кто есть кто (англ.).


[Закрыть]

Из комнаты можно было попасть в служебный коридор, к нему вела отдельная винтовая лестница. Некоторые заспешили к ней, а кое-кто еще напоследок наливал себе прохладного оранжаду, утолял жажду и потом торопливо шел к выходу.

Члены тройки кружка и руководитель подсели к Раджу и Амаре. Начались расспросы.

А за стеклянной стеной бурлило безудержное веселье. В разных позах между столами медленно двигались парочки, не столько танцевали, сколько выламывались. Полно парочек было и на арене, где уже кончилось представление. Один верзила с официанткой на руках встал в прожекторный круг, и Радж заметил, как кокетливо обнимала женщина партнера за шею, как игриво подрыгивала ножками в белых ботинках с коньками-роликами. И никому не было дела до того, что говорилось в этом стеклянном кабинете, наплевать им было на то, что под их безумный мир, чтоб его взорвать, уже готовится мина замедленного действия.

4

Наступил день рождения Янга – ему исполнилось двенадцать лет. Радж упросил мистера Крафта дать им с Янгом хоть один день отгула. Полмесяца Радж работал без выходных дней, да и Янгу, хоть он и недавно начал работать, не мешает отдохнуть. А в дельфинарии можно сделать санитарный день: пусть Абрахамс включит переносную ассенизационную помпу и хоть немного вычистит со дна грязь, а потом полностью обновит воду в бассейне.

Крафт хоть и немало повздыхал – каждый день простоя приносит потери, – вынужден был согласиться на просьбу. Чистить бассейн надо, а то дельфины могут заболеть.

Раджу нужен был отгул еще и потому, что на душе все время было тревожно. Урна с прахом предков где-то на Горном у Натачи или ее родителей, и недопустимо, чтоб это так долго продолжалось. Пусть ноет незаживающая рана при мысли, что он не знает, где остался лежать прах матери, прах отца, так еще и урну с прахом дедов чуть не потеряли. А это же великий грех! И хорошо было бы добыть хоть горстку земли с Биргуса. Остров же теперь тоже покойник, и хотелось бы хоть что-нибудь иметь с него.

В порт из Горного каждый день приплывали рыбаки. Остров Рай был лакомкой, ненасытным, прожорливым чревом, ему ежедневно требовалось много рыбы. И не только рыбы. Свежих омаров, лангустов и крабов, устриц, креветок, галатурий, каракатиц, кальмаров, акульих хвостов, плавников и печени, молодых мантов, черепах, икры морских ежей… Трудно перечислить все, что могло взбрести в голову толстосумам. И хозяева ресторанов из кожи вон лезли, чтоб удовлетворить, ублаготворить, угодить. Если чего-либо вдруг не оказывалось, то посетителям-завсегдатаям обещали приготовить кушанье на завтра. Лишь бы пришли, лишь бы не отказались от их стола! Амара, рассказывая обо всем этом Раджу, только посмеивался над чудачествами буржуев. А Радж слушал и чуть ли зубами не скрежетал: обжираются, безумствуют, а многие из них жалеют для бедняка куска сушеного тунца, который можно жевать весь день да так и не разжевать.

Радж сразу зашагал с Янгом в порт, к причалу. Там каждый день продавали морскую живность прямо с лодок. Им повезло: увидели земляка – дядьку Дживу, Пуолова отца. Может, и не узнали бы его, давно небритого, в одной набедренной ветхой повязке, согнувшегося над ящиками с рыбой на дне большой моторки. Но он сам окликнул их.

И обрадовались земляку, и смутились. Придется сообщить про Пуола. А как говорить и обо всем ли рассказывать?

– Может, что слышали про моего рестанта? – как раз про Пуола и спросил Джива. – Ушел из дома и никакой весточки… Мать места себе не находит… Я говорю ей: черт его не возьмет, успокойся! Может, уже где-то и работу хорошую нашел. А она: ой, чует беду мое сердце, ой, ноет-горит мое сердце!

Янг быстренько прошептал Раджу: «Пуол обокрал отца, все выкупные доллары забрал. И Джива проклял его». Радж шепнул в ответ: «Ничего не знаем про Пуола, понял?» В ответ Янг только глазами блеснул: нет, такого не понять. Как можно промолчать про Пуола, когда он успел так въесться в печенки и ему, и Раджу? Да и видели же его! Видели под водой, разъеденного крабами!

– Не слышали, к сожалению. Говорил, правда, кто-то, будто видел его на Главном острове. Одет как барчук, палочкой помахивает… – Радж говорил это и прятал глаза: не мастер был врать.

– Эй? Дай-то бог… Может, когда станет хорошо жить, и нас порой вспомнит, подбросит какой цент. А я вот в рыбаки записался на старости лет.

– Это ваша посудина?

– Нет, нанял меня добрый человек. Помощник его погиб… Ногу акула откусила, пока привезли на берег, изошел кровью… Вот сколько потерпит меня хозяин – не знаю. Может взять более молодого, здорового.

– А мы уже хотели попросить, чтоб подбросили нас к Горному, – Радж окинул взглядом другие лодки и людей возле каждой.

– С хозяином поговорите, он ушел покупателя искать. Не явился наш оптовый покупатель сегодня… Но ведь вам не к кому ехать – ни отца, ни матери… Была семья – и нет семьи…

– Мы пройдемся немного, а через несколько минут подойдем, – Радж подтолкнул в спину Янга, ибо он все пытался что-то сказать.

Хотелось укрыться в тень, так стремительно поднималось солнце и начинало немилосердно припекать.

– Про Натачу с отцом сразу надо было спросить, – напомнил Янг. – Может, их нет на Горном, и мы зря поедем.

– Умник… Я и сам спросил бы об этом, если б кто другой попался, а не Джива. Заморочил он мне голову… Ох-ха, не выдержать просто. Такое ощущение, будто я чем-то виноват перед ним. А в чем моя… наша вина? Пусть бы не совал голову в петлю. – Радж поправился: – Не лез куда не надо.

Пока ходили, толкались среди людей, Радж несколько раз внезапно и резко оглядывался, будто хотел обнаружить какого-то преследователя.

– Ты чего? – каждый раз спрашивал Янг, и Радж отвечал: «Ничего, ничего…» Но Янг видел, что это не так просто, Радж чего-то остерегается.

И правда, все дни после того, как нашли труп Пуола, Радж испытывал тревогу. Порой ему казалось, что за ним следят чьи-то поганые глаза, что кто-то считает каждый его шаг. Понимал, что если Пуол имел задание прикончить его, но не удалось, то триада не может так легко отступиться. Задание перешло к кому-то другому. Кто он, этот другой? Если начнет охотиться за ним, в каком обличье явится? А может, появился уже?

Вернулись к моторке. Джива начал выгружать на причал ящики с рыбой. Делал это из последних сил, худой живот от напряжения даже проваливался. Хозяин лодки, жилистый японец в шортах и распашонке (на лбу белая повязка с разлапистыми иероглифами) осторожно вытряхивал из одного ящика рыбу в глубокую миску или котел, подвешенный на цепочке к коромыслу. На другом конце рычага такая же миска с гирями. Перекупщик, японец или китаец, но без повязки и в длинных штанах, пренебрежительно поджимал губы: «Ну и мелочь! И где вы такую набрали? И что – во всех ящиках такая?» – «Нет-нет, там крупнее, и ящики там большие…» – «Да какие они большие? Не будем все перевешивать, остальное так прикинем. А то протухнет, пока будем церемониться…» – «Так те же в полтора раза больше! По два доллара минимум надо за те добавить…» – «Высыпай назад… Связался я тут с вами. А у рыбы уже во… жабры побелели…» – «Где побелели? Где?! Розовенькие, на рассвете выловлена!» В конце концов этот бесконечный торг был закончен, вся рыба пересыпана в ящики, что стояли на электрокарах. Хозяин рыбы и покупатель хлопнули ладонь о ладонь, японец с повязкою быстро пересчитал деньги и жестом предложил Янгу и Раджу сесть в лодку. Должно быть, Джива уже сказал ему о пассажирах.

Радж охотно ухватился за мокрый, в рыбьей чешуе ящик, чтобы помочь Дживе перенести их в лодку. Но тот пугливо запротестовал:

– Я сам, я сам… Испачкаешься! Ты стал таким большим человеком, Радж, тебе уже нельзя браться за такую черную работу! Вот тут садитесь, на лавку, я чистый мешок вам подстелю… Благодарение Вишну, и мой Пуол в люди вышел… Хозяин, вы слышите? Они мне такую хорошую новость сегодня сказали! Моего Пуола видели в дорогом костюме, с галстуком… Из сверкающей машины вылезал, в руках портфель держал и трость позолоченную.

– Да, теперь и палкой до его носа не достанешь, – насмешливо бормотнул японец и начал заводить мотор. – Знаем таких выскочек, знаем… У самого такой. Родителей потом и знать не хотят, стыдятся.

Мотор сильно затарахтел, и теперь не было слышно, что еще говорил японец. А то, что повторял, усмехаясь, отец Пуола, разбирали или догадывались о смысле по губам:

– Нет, мой не такой… Мой – ого! Он еще маленьким был, а я уже говорил жене: «О, этот вырвикишка далеко пойдет!» И видите – правда. Даст бог еще женится на богатой…

Моторка делала резкий крен то вправо, то влево, пока выбиралась на простор, и приходилось хвататься за борт, чтоб не вывалиться. А Джива продолжал хвалиться Пуолом: какой красивый… какой смелый… какой способный в грамоте.

– Да чушь все это! – точно с привязи сорвался Янг. – И Пуола уже нет больше! Его убила и утопила в море триада! Мы видели, как полиция его доставала!

Радж схватил его одной рукой за затылок, другой зажал рот, но Янг вырывался и мычал, кричал, пока не выкричался. А Джива привалился спиной к ящику, начал хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Радж оттолкнул от себя Янга – «Д-ур-рень!» Бросился к Дживе, зачерпнул ладонью воды, плеснул ему на лицо.

Наконец Джива начал глядеть нормально, но дышал со стоном.

– Что с ним? – прокричал с кормы японец, держа руку за спиной на рычаге руля. – Живой хоть? Не дай бог, еще один покойник будет на лодке, тогда придется лодку менять. Злой дух поселился в ней.

– Ничего, хозяин… Простите меня, хозяин… – Джива постарался сесть. А Радж вернулся, балансируя руками, на свое место. Лодка уже вышла в открытое море, и волны тихонько плескали через борта, пришлось и ему и Янгу взяться за жестяные банки, вычерпывать между шпангоутами воду. – Хозяин, вы слышите? Мне уже совсем хорошо… Я еще крепкий, вы меня не прогоняйте. Я еще все могу делать… – И не выдержал, заплакал, трясясь всем телом и горбясь.

Янгу было больно и стыдно, хоть за борт кидайся.

5

Натачу с отцом нашли километрах в пяти от Компонга, на кокосовой плантации. Это километра четыре по той дороге, по какой шли на болото искать свободные земли, и еще влево с километр. Издалека почуяли запах дыма и сладковато-приторный дух горячей, только что из печи копры. Увидели на краю плантации и поветь из пальмовых и банановых листьев – длинную, не такие шалашики, какие делали у них на Биргусе над ямками-жаровнями. Возле повети стояла двуколка, запряженная осликом. Усатый парень в шляпе сбрасывал с повозки подвезенные орехи.

Подошли ближе и узнали: первый мужчина за повозкой Амат, Натачин отец. Берет по ореху и долбит им об острый, вбитый в землю кол, очищает с ореха волокнистую кожуру – копру. Голенькие орехи, без рубашек, с костяным звуком падают под ноги другому мужчине. А тот взмахивает широким и длинным ножом-парангом – рубит очищенные орехи пополам, бросает половинки к повети.

Поздоровались горячо, Амат и Радж даже обнялись, причем Амат комично оттопыривал ладони, клейкие от скорлупы – чтоб не испачкать одежду гостя. А с Янгом Амат поздоровался иначе – прижался лбом к его лбу, будто хотел сделать «буки-буки», боднуть рогами, потом выставил пальцы буквой «V» и уколол ими Янга в живот. Хорошее настроение было у Амата!

– Дядя, а где Натача? – спросил Янг, увертываясь, спасая свой живот.

– А вон, под кустами. Там и мать… Копру выколупывают.

Янг оставил Раджа разговаривать с Аматом, который снова схватил орех и начал бить его об кол, а сам повернул за поветь.

Натача с матерью сидели под развесистым кустом бугенвиллей и выковыривали из еще горячих половинок скорлупы сухие рыжие сморщенные куски ядра – ту самую копру. Натача и так темная негритка, да еще измазалась… Янг не выдержал, расхохотался.

– О-ой, Я-янг?! – будто пропела Натача. – Ты что, с неба свалился? – и засветилась вся, застеснялась. – Мама, гляди, а Янг вырос! Ей-богу, даже усики обозначились.

Тут уж Янг застыдился: ну да, еще что выдумала. А вслух сказал:

– Мне сегодня двенадцать лет исполнилось.

И лучше бы не говорил: эта вертушка вскочила на ноги и… чмок Янга в щеку, чмок в… Нет, в другую щеку не успела поцеловать, Янг отшатнулся – и еще больше застыдился.

– Я поздравляю тебя!.. Мы с мамой поздравляем. Только подарить тебе нечего. На, хоть копры погрызи… Может, еще не завтракал сегодня.

– Когда это было… Но я не хочу есть, – сказал Янг, а сам подставил пригоршни, взял Натачино угощение. Опустился возле них на траву, понемногу успокаиваясь. Не думал, что его так взволнует встреча с Натачей.

– Ну, рассказывай, Янг, где вы теперь и что делаете, – ласково попросила Према, Натачина мать. – А мы вот, видишь, где оказались. Шалаши тут построили из веток – недалеко. Малыши там спят… А начнутся дожди, так не знаю, как будет. Но спасибо Вишну, хоть это место нашли. Платят только отцу нашему и вон тому мужчине, что раскалывает орехи на половинки… Ну и сборщикам. А мы уже так тут помогаем отцу, потому что запарка у них. Надо и орехи подготавливать для сушки, и за огнем следить, и ворошить, чтоб просушивались лучше, и выковыривать из скорлупы, запаковывать в мешки. От тонны копры платят, а на тонну орехов надо тысяч семь-восемь. Без рук остаться можно.

Янг слушал пригожую Натачину мать и думал, что имя Према[18]18
  Према – любимая (сингал.).


[Закрыть] очень подходит ей. Украдкой любовался и Натачей, сравнивал их лица и видел, что Натача как две капли воды похожа на мать. Он чувствовал, что после Раджа они самые близкие и дорогие для него люди. На вопросы отвечал медленно, старался говорить солидно, как взрослый. Даже похвастал, что теперь работает в дельфинарии и дрессировщик Судир не может без него обойтись. Натача искренне хохотала над фокусами Боби, она уже заочно полюбила этого хитренького дельфиненка.

– Иди уж, дочушка, отдохни немного, побегай с Янгом, – отпустила их Према.

Натача обрадовалась.

– Пить хочешь? – спросила у Янга: увидела, с каким трудом он сжимает губы, ворочает языком, жуя копру. И, не дожидаясь ответа, схватила в зубы свой нож, задрала голову: на какую пальму залезть? Ага, вот на эту, слегка наклонившуюся… И бросилась через кусты к пальмам. Вскоре Янг увидел ее поверх кустов – девочка карабкалась на пальму ловко, как обезьяна. Через несколько минут о землю застукали орехи. А потом и сама она явилась с кучей орехов на руках – запыхавшаяся, глаза горят.

– Колено вон… ободрала, – не нашел что сказать Янг.

– А-ат… – равнодушно отмахнулась она и побежала с орехами к рабочему с парангом в руках. – Срубите им маковки!

Тот срубил, а Натача раздала – Раджу, отцу… самому рубщику… А три вскрытых ореха принесла под кусты, протянула самый большой Янгу.

– Дочушка, ты так больше не делай. Не дай бог плантатор увидит… Распоряжаешься, как на своей плантации.

– Так что ж нам – изнывать от жажды? Да не обеднеет он из-за шести орехов! – отмахнулась Натача. Дождалась, пока Янг не высосал свой орех, схватила его за руку: – Побежали!

– Подожди, – остановил ее Янг. – Я погляжу, как у вас тут сделано… – И повернул под поветь.

Пока глядели, Натачина мать вырыла под кустом довольно большую ямку, принесла все выпитые орехи и присыпала землей и листьями. Так будет спокойней.

Янг увидел, что принцип сушилки такой же, как и у них на Биргусе. Только тут размах другой – не сравнишь… Не какая-то ямка с углями, перекрытая бамбуковыми палками, а длинная канава… На ее дне горит сухая скорлупа орехов, один жар, дыма почти нет, над канавою не помост из палок, а железная решетка из толстой проволоки. За один раз можно разложить чуть ли не тонну орехов.

– Ну, побежали, – повернулся Янг к девочке. – А куда?

– Куда глаза глядят!

Как это чудесно – бежать куда глаза глядят! И они побежали сначала вдоль кокосовой плантации, путаясь в зарослях травы и кустов. Где попадались синие цветы бугенвиллей или красные махровые гибискусы с длинными пестиками, похожими на ершики для мытья бутылок, Натача срывала их и втыкала в свои кудряшки. К концу прогулки голова ее напоминала удивительный чарующий букет. Немного поплутали в кустах, потом разобрались, где они, и повернули назад. Сердце Янгово трепетало от умиления и любви – такой красивой Натачу он никогда еще не видел.

Натачино светло-розовое платье на груди зашнуровывалось и завязывалось бантиком. Но пока лазили по кустам, он развязался, и кончик белого витого шнурка болтался при ходьбе.

– Давай я тебе завяжу… – сказал Янг и, не ожидая согласия, принялся завязывать. Бантик получился похожим на цветок из трех лепестков. Склонив голову набок, Янг полюбовался: он чувствовал себя счастливым, хотя еще не понимал, что с ним происходит.

– Нравится?

– Да, – улыбнулась Натача. – Научи и меня…

Янг научил ее завязывать бантик цветком.

В порыве откровенности он рассказал ей, как они с Абдуллой решили обследовать с аквалангом озеро на Горном, поискать на дне золотых самородков. Удивился, что Натача не только не загорелась этим, как когда-то Абдулла, а даже немного испугалась.

– Янг, это же очень опасно! А вдруг с аквалангом что-нибудь случится? С вами же Раджа не будет, не будете знать, что делать, утонете.

– Я один полезу, Абдулла будет наверху. И я уже знаю, как с аквалангом управляться.

– А вдруг те, что искали золото, нападут? Они ведь, наверно, вооружены! Они перестреляют вас!

– Я тебя не приглашаю, если боишься. А найдем самородки, то и с тобой поделимся.

– Нет, я пойду! – твердо заявила Натача. – Вы же там без меня ничего не сделаете. Либо попадете в беду, знаю вас. Я вам обеды буду варить.

– Ты думаешь, мы месяц там пробудем? День – не больше. Мы ведь работаем, а у мистера Крафта не очень-то вырвешься.

– Все равно без меня вам не обойтись. Что надо подготовить, взять с собою? Не станете же вы со своего Рая тащить?

– Нужно старое ведро и чтоб в его дне были пробиты гвоздем дырки. А еще лучше – цинковый тазик.

Натача спросила:

– А когда вы приедете? Я же тут все не найду, надо будет в Компонг наведаться. Я там и спрячу, в Компонге, что достану. Оттуда ближе будет нести.

– Не знаю, когда приедем. Буду стараться побыстрей.

Янг даже и представить не мог, что все произойдет очень скоро. Не мог представить и того, что случится в дельфинарии.