Текст книги "Корона связи. Вихри во времени"

Глава 7
Игра в уме

Есть фокус: меж двух резиновых валиков прокатываются бумажки – с одной стороны вставляются чистые листочки, а с другой вылетают денежные купюры. На самом деле валики сматывают с одного на другой резиновую ленту, поэтому бумажки затягиваются и уходят между лент, а в это же время из-под разматывающейся ленты выскакивают денежки – там они загодя вставлены «вагончиками».

ФОКУСЫ И РЕФЛЕКСЫ

Фокус – дурам на смех! – но вот я читал, дескать, в Москве два темнокожих мошенника смогли продать такую машинку наивным русским рыночникам, объясняя чудеса магией вуду.

Мне схема того трюка из «Настольной книги фокусника» запомнилась еще и потому, что я в детстве любил помогать маме отжимать белье на таких резиновых валиках – сбоку у бункера стиралки. Потом у нас появилась машинка поновее, а старая стояла в кладовке, пока её белые резиновые валики не испортились – размякли, слиплись. Я отрезал пластичные слои и делал их них жевательную резинку. Она пискляво скрипела на зубах. Хоть неприятно, зато можно хвастаться перед друзьями.

В шестидесятые годы жевательные резинки в СССР встречались только заграничные. А на базаре продавалась сера – вареная смола хвойных деревьев (сейчас она предлагается в красивой упаковке). Еще я делал «жевательные бумажки» – складывал конвертики размером с почтовую марку, которые пропитывал фруктовым сиропом и сушил. В первую минуту жевать такую приятно, а потом – бумага и бумага… Экзотику я одноклассникам просто раздавал – укрепляло мой авторитет. А вот продавать? Такая мысль в голову даже не приходила. Я же не Том Сойер, который организовал бизнес на покраске забора. Впрочем, я тоже красил забор: для личного удовольствия нарисовал на нем со стороны улицы речку, горку с елками и солнышко.

Про Тома Сойера вспоминал в своем докладе Владимир Лефевр на конференции по рефлексивному управлению в московском Институте философии,[137]137
  VI Международный симпозиум «Рефлексивные процессы и управление», 10–12 октября 2007, Москва, ИФ РАН.


[Закрыть] когда рассказывал об алгебре совести. Так он назвал свою знаменитую разработку, где ему удалось зафиксировать ментальные различия западных и восточных людей (томсойеров и иванушек). Владимир Александрович Лефевр когда-то начинал свое поприще в СССР, был консультантом военных ведомств, но потом сумел ускользнуть за океан, а в США даже вошел в команду Рейгана. (Достойное обустройство со снежком за пазухой.)))

–

СПРАВКА: Владимир Александрович Лефевр (Lefebvre, род. 1936, г. Ленинград, умер 9 апреля 2020, США) – советский и американский психолог и математик, профессор Калифорнийского университета, создатель концепции рефлексивного управления, теории рефлексивных игр и термодинамической модели рефлексии.

–

Исходная идея алгебры совести: тест на бинарные предпочтения. Например, перед вами два факта, один вы оцениваете как добро, другой как зло. Но если эти факты станут единым целым (через компромисс, союз, объединение) – теперь это добро или зло? Западные люди в массе своей компромисс добра и зла рассматривают как зло, а наши люди в таком союзе видят позитив…[138]138
  См. Лефевр В.А. Алгебра совести. М.: Когито-Центр, 2003, http://padaread.com/?book=4652&pg=38.


[Закрыть]

Для западной науки сие оказалось важно, поскольку при капитализме везде – союзы, тресты, картели, конфликты, переговоры, слияния и поглощения… Помните, фильм «Игры разума»? Про математика Джона Неша, которому за разработку формул соперничества даже дали Нобелевскую медаль по экономике. Знаменитая история гения, страдавшего параноидальной шизофренией: он сначала открыл закон некооперативных взаимоотношений, но потом ему стали являться галлюцинации в виде агентов ФБР и шпионов КГБ.[139]139
  Он называл себя Императором Антарктиды и видел в газетных статьях шифрованные распоряжения инопланетян и коммуникации секретных служб.


[Закрыть] (Однако ученый подавил видения и к концу жизни уже не страдал от шизы.)

Карьера Владимира Лефевра в США началась после встречи с Джеком Мэтлоком из Совета по национальной безопасности (тот потом служил послом США в СССР в перестроечные времена). Лефевр получил грант на разработку своей этической алгебры,[140]140
  А Бенедикт Спиноза строил «Этику, доказанную в геометрическом порядке». Вот парадокс! Стоит вспомнить, что Джон Нэш, кроме теории игр, занимался еще и алгеброгеометрией.


[Закрыть] и не зря – в его построениях учитывалось то, что ныне называется рефлексия. Если коротко, то рефлексия – это, как в известной, песенке: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть не оглянулся ли я…» А в конфликтах рефлексивные игры – это провокации: одна сторона своими действиями старается вызвать такую реакцию противной стороны, на которую уже заготовлен выигрышный ответ.

Мне думается, что в конфликте на Украине США специально провоцировали Россию на прямое военное вмешательство. Но наши не поддались, пришлось западникам вводить санкции с опорой на виртуальные обвинения. (Кстати, упомянутый выше Джек Мэтлок недавно сказал, что Украине гораздо лучше быть без Крыма.)) А на той приснопамятной конференции вышел у меня конфликт с украинским философом Сергеем Дацюком (он на трибуне вел себя вызывающе, а я предложил ему не придуриваться) – вот такая теория издевательских игр (invectiva oratio).[141]141
  СергеЙ Дацюк из методологов щедровицкого толка (формировался в компании Переслегина). В свое время предложил удачную концепцию т. н. конструктивизма, который идет на смену научному методу. (Реально это так и есть, речь о современной разновидности математизированной натурфилософии.) Но его многочисленные интервью по украинскому ТВ – это что-то… Договорился до того, что скоро «дикие орды голодных русских устремятся через границу»! В 80-е годы я встречал настоящих укронационалистов – в советские времена это не афишировалось. Один такой перевелся к нам в Красноярский универ из Харьковского. Потом он познакомил меня со своими друзьями-националистами, они приезжали сюда, а я ездил к ним. (Недавно нашел меня в интернете и пытался агитировать))). Причем, обратите внимание, они были не с западенщины, а из русской зоны УССР. В ту эпоху это соответствовало обычному антикоммунистическому настрою, на этой почве мы и общались. Национализм мне не нравился. Однако, время показало, что нацистская антирусская специфика укоренена, тенденция идет со времен Мазепы. Американцы просто воспользовались уже имеющейся трещиной – стали туда лить воду и клинышки забивать. Как если бы наши спецслужбы взялись колоть американский социум по линии белые-черные, янки-южане и т. п. Мне думается, лучший способ разрешения противоречия предложил Олесь Бузина, который заявлял, что нашел самоидентификацию «я русский такой, особый, украинский». За это его и убили, ведь он вывел точную формулу: суперэтнос РУССКИЕ содержит в себе несколько подмножеств (с племенной, с социальной, с региональной, с профессиональной спецификой), но все они объединены общей культурой, историей и языком. Если это знать, то никакого противоречия идентификаций не будет.


[Закрыть]

Лефевра на симпозиум пригласил ведущий конференции Владимир Евгеньевич Лепский (на фото – справа, Лефевр – слева), он ведет в РФ тему рефлексивного управления. Лефевр в свою очередь рассказал несколько историй о том, как играют дети в США и в России – иллюстрировал сходства и расхождения менталитетов. Но мне кажется, он к тому времени немного отстал от жизни – в современной России тонкие эффекты алгебры совести уже перестали проявляться. Может, потому и не сработала американское рефлексивное управление в конфликте на Украине. Когда я с Лефевром разговаривал, он спросил: «Почему Россия со всеми ссорится?» – подразумевая разборки с «балтийскими тиграми», бывшие тогда на слуху. Я удивился: «Так ведь это они с нами ссорятся! Получили суверенитет даром, устраивают себе психологическую компенсацию.» Мне даже спорить не пришлось с мэтром, просто указал факт. Тоже ведь бинарное расщепление: у одних уступки вызывают благодарность, а у других провоцируют воинственность. В алгебре совести Лефевра как раз не хватает прорисовки будущего поведения, ведь дело не только в оценках.[142]142
  Впрочем, Лефевр отметил парадокс – американская этическая система, не одобряющая союз добра и зла, порождает почему-то поведенческое стремление к компромиссу, а в России, где допускается сочетание добра и зла (добрый результат оправдывает злые средства), «хороший» индивид должен всегда вступать в борьбу со злом.


[Закрыть] Ясно, что многое зависит от видов на будущее. Тот же украинский Дацюк – в Москве вел себя надменно, а нынче лебезит перед властными нациками.

Меня проблемы рефлексии интересовали давно, а в том момент особенно – размышлял над законами фондового рынка. Надо пояснить, что экономика стала моей страстью еще в университете. К третьему курсу физика разочаровала, и я даже пробовал перевестись на экономфак в Ленинградский университет. И мог бы – получил даже приглашение, но к тому моменту у нас в Красноярском госуниверситете образовался политклуб – студенческий кружок, где мы обсуждали опасные проблемы. Скука рассеялась.

Я начал читать «Капитал» Маркса и критику политэкономии социализма – в первую очередь Леонида Абалкина.[143]143
  Вот интересно, почему А. и Б. Стругацкие дали одному из своих героев фамилию Абалкин? По сюжету книги Лев Абалкин должен был открыть тайну детонаторов, но его убил шеф Комиссии по контролю Рудольф Сикорски.


[Закрыть] В итоге написал работу об использовании законов экономики, которая заняла какое-то место в студенческом конкурсе, а позднее вошла частично в тезисы философской научной конференции (это уже в конце 80-х годов). Частичка сия как раз и была рефлексивностью, которая и перекочевала плавно в мою статью, предоставленную на Симпозиум в Институте философии.

РЕФЛЕКСИВНОСТЬ И КВАНТОВАЯ ОНТОЛОГИЯ[144]144
  См. сборник материалов конференции: http://www.reflexion.ru/Library/RPC-2007-Tezis.pdf. А в 2019 году прошел уже XII симпозиум, вышла книга «Рефлексивные процессы и управление», М.: Когито-центр, 2019 http://reflexion.ru/Library/SbornicRPC2019.pdf. Там опубликована моя статья «Рефлексивность как свойство Универсума и онтологическое моделирование».


[Закрыть]

Управление – это социальная деятельность, которая направлена на социальную деятельность, то есть практика воздействует на практику. Успешное воздействие требует знания закономерностей, присущих объекту воздействия, и предполагает сознательное использование этого знания для достижения максимума эффективности. Теперь легко сформулировать парадокс социальной практики: если мы признаём наличие объективных закономерностей, свойственных деятельности, подвергаемой воздействию, то должны предположить, что и воздействующая на неё деятельность также подчинена неким объективным социальным законам. Возникает дилемма: либо в обоих случаях объективные законы принципиально однотипны, либо речь идет о разных типах законов.

С подобным парадоксом мы сталкиваемся, например, на поле современной биржевой игры – в области определения так называемого технического анализа. Предполагается, что тренды биржевых курсов выражают систему неких закономерностей в форме повторяемых фигур, прочерчиваемых графиком. Утверждается, что, зная эти фигуры, можно предсказывать динамику тренда и эффективно строить деятельность биржевых игроков.

При этом, однако, не берется во внимание, что динамика курса сама является отражением биржевой игры, а поступки игроков, следующих методологии теханализа, оказываются тогда предсказуемым порождением той же самой практики – фактором, влияющим на динамику биржевых курсов. Тогда рождается гипотеза: может быть, и методология технического анализа, и целенаправленно внедряемая практика по его применению являются фрагментами системы управления, кем-то специально созданной?

Так или иначе, противоречие социальной практики легко выражается в форме известного расселовского парадокса: если есть деятельность по управлению той деятельностью, которая собой сама не управляет, то возникает вопрос о том, управляет ли управляющая деятельность собою? А может быть, должен существовать иерархически более высокий уровень управленческой деятельности? Возможен и третий вариант, когда вся только что описанная теоретическая проблематика рассматривается в качестве выражения определенной исторически обусловленной социальной практики, связанной с построением иерархических вертикалей управления. И даже более того – сами эти иерархические вертикали лишь отражают определенную логику, которая владеет деятелями, строящими их. Но тогда допустимо помыслить иную, совершенно другую логику, выводящую нас за пределы теоретических и практических конструкций такого рода.

Автор в своей статье «Шахматная игра и квантовая механика» (http://www.sciteclibrary.ru/rus/catalog/pages/3457.html) показал, как онтология классической науки отражается в конструкции шахматной игры. В шахматах есть некие основные правила движения фигур, которые неизменны, а есть закономерности игры, приводящие к определенным позициям. Сами физики (в частности, Ричард Фейнман в книге «Характер физических законов») отмечают, что научная картина мира именно такова: микрочастицам и физическим полям присущи неизменные законы движения, а структуры образованные на основе их (материальные системы – физические, химические, биологические) функционируют и развиваются по своим специфическим законам.

Суть дела в том, что процессы управления практически строятся и теоретически понимаются на основе той же логики. Если бы нам удалось обнаружить здесь другой методологический подход, возможно, и решение проблемы нашлось за пределами замкнутого круга.

Характерным свойством «шахматной» ситуации является то, что роль субъекта оказывается вынесенной за скобки, причем в два этапа. Сначала вместо двух игроков представляем одного субъекта, который обладает знанием как законов основных, так и закономерностей, по которым одни композиции фигур переходят в другие. Тогда игра предстает в форме воздействия субъекта на динамический объект, реагирующий на это воздействие определенным образом.

Но тогда, и оставшегося субъекта-игрока мы тоже можем устранить, заменив его машиной, действующей по определенному целеполагающему алгоритму. И вся развертка шахматной партии может протекать внутри одной сама-с-собой-играющей машины, всякий раз реализующей один из допустимых вариантов развития игры. Фактически мы определяем виртуальное существование некоего шахматного мультиверсума, где заданы все варианты партий, заложенные в исходных основных законах и закономерностях игры.

Итак, странным образом, интеллектуальная игра стала бессубъектной, точно также как и в научной картине мира субъект, в конечном счете, стал ненужным – человечество оказалось одной из существующих во Вселенной материальных систем, функционирующих по своим специфическим законам.

Конечно, можно напомнить, что данная картина мира сама является субъективным творением (получается теория, исключающая наличие теоретика), но философский спор на эту тему сейчас не входит в наши планы.

Мы полагаем, что возможно радикальное решение: построение иной логики, в которой необходимость рефлексирующей субъектности становится очевидной. Не так давно появилась концепция так называемых синхронных шахмат (Synchronitis Chess) – история их создания описана в книге В.А. Трубицын, П.В. Полуян, «Вторая шахматная революция: шахматы сверхбудущего» (СПб, 2006). В обычных шахматах стороны по очереди действуют друг на друга, а результат возникает как реализация одного из вариантов детерминированных причинно-следственными закономерностями игры. Оказалось, однако, если ходы делать синхронно (противники одновременно предъявляют друг другу письменно зафиксированную запись выбранного хода), то даже в рамках заданных правил движения возникает неопределенность. Чтобы выбрать ход, игрок одновременно должен стоять на двух взаимоопределяемых позициях. Оптимальным выбор может стать, только если известен выбор хода, сделанный противником, но тот выбор делается на основе предположений точно такого же порядка. Легко заметить, что здесь мы имеем дело с рефлексивностью, присущей деятельности субъекта, а не с детерминистским воздействием одного объекта на другой.

Мы утверждаем, что смоделированный таким образом тип взаимодействия (самодействия) является элементом особой квантовой онтологии и исходным пунктом построения логики постнеклассической науки.

ПОСЛЕСЛОВИЕ 2019

На той конференции состоялась важная встреча с моим заочным другом и соавтором. В начале 2007 года познакомился в Сети с абхазским мыслителем Анатолием Аслановичем Отырбой. Он знаменит тем, что был влиятельной теневой фигурой, принимал финансовое и организационное участие в грузино-абхазской войне 1992-93 гг.

Но помимо этих заморочек, он проявил себя еще и как глубоко мыслящий экономист. Мы обсуждали по переписке одну важную проблему, которую обозначил Анатолий Асланович.

В результате дискуссий я и написал с ним в соавторстве статью, которая потом вышла в «Парламентской газете» в двух номерах под названием «Машина по производству капиталов». Я пригласил Анатолия в Институт философии – тут на конференции мы и познакомились лично (см. фо-то: я, Марина и Анатолий). Та наработка про «машину, производящую капиталы» не пропала даром. Сейчас я с удовольствием помещаю эту статью здесь.

МАШИНА ПО ПРОИЗВОДСТВУ КАПИТАЛОВ: ДЕ СОТО И НОВИЧОК[145]145
  Эта статья в немного сокращенном виде была опубликована «Парламентской газетой» в двух номерах 132 и 136 в октябре 2007 года, а чуть позже воспроизведена на сайте АПН и др. Я здесь даю обе части статьи – по очереди.


[Закрыть]

Начнем с «почему»

Знаете ли вы, почему это яблоко такое красное и сладкое? О причинах цвета и вкуса люди не задумывались, зато умели осуществлять селекцию плодовых деревьев. Только недавно биохимики разобрались с сахарозами-фруктозами… Так и в экономике: она соткана из человеческих поступков, но механизмы конкретных экономических явлений не видны – только сила научного анализа позволяет выявлять их, чтобы потом уже сознательно использовать. Хотя, по правде сказать, и научный подход не всегда гарантия успеха. Хрестоматийный пример: Карл Маркс доказывал, что капиталистический способ производства исчерпал себя, однако какие-то факторы бородатый пророк не учел, а в результате – ошибся. Так и остается капитал до сих пор проблемой для теоретиков. Современный аналитик Эрнандо де Сото, автор книги «Загадка капитала» задает вопрос: почему страны третьего мира бедны, даже если владеют природными богатствами, а другие – не столь богатые ресурсами – вдруг делают скачок? Ответ, в общем-то, понятный: КАПИТАЛ – не просто богатство, а общественное отношение. Иными словами, мало сундук с золотом найти, надо грамотно распорядиться кладом. А если рассуждать в масштабах страны: для того, чтобы некий актив стал функционировать как капитал, надо создать правовую среду, отладить финансовые механизмы, превращающие экономику в саморазвивающуюся систему. Де Сото пришел к выводу, что все дело в неоформленных юридически правах частной собственности, которые поэтому не могут выступить на рынке в формах, принятых для обмена – закладные, залоги, сертификаты акций, векселя, облигации и т. п. Юридическая подоплека экономики – старая истина: там, где по закону единственным наследником считался первенец – родовые богатства преумножались, а там где наследство полагалось делить – возникали феодальные распри и разорение. Тем не менее, Эрнандо де Сото, судя по всему, не учитывает некие факторы, иначе бы в его Перу и в других странах, следующих его советам, наблюдался бы капиталистический взлет.

Попробуй, оцени!

В Сети на одном из форумов клуба оценщиков некий «Новичок» воззвал от отчаяния: «Коллеги! Помогите! Оцениваю нематериальные активы на военном заводе. Сравнения – нет (все закрыто). Есть авторские свидетельства на военные разработки, которые кроме флота нигде не применяются, но патентами они не оформлены. Цель оценки – выявление нематериальных активов и постановка их на баланс при преобразовании из государственного предприятия в ОАО».

Оценщики – люди добрые, специалисты стали наперебой давать советы. Попутно выяснилось, что авторские свидетельства, которые требовалось «Новичку» оценить, все засекреченны – чтобы их посмотреть, нужен допуск 4 группы ФСБ (у него такой вроде бы имелся). В клубе оценщиков начался спор: то ли надо авторские свидетельства переводить в патенты и в качестве оценки брать затраты по оформлению, то ли со специалистами выявлять «стоящие изобретения».

А, может, все эти изобретения вообще не имеют рыночной стоимости, раз засекречено все? Но как же быть тогда с иностранными шпионами, которые шныряют вокруг нашего ВПК и норовят купить чертежи какой-нибудь торпеды? От детектива спорщики перешли к философским басням: во что оценить булыжник на дороге, если наверняка найдется пронырливый Ходжа Насреддин, который найдет глуповатого визиря, которому «впарит» сию каменную стоимость? Потом пошли сетования на несовершенство законодательства РФ, разговоры о том, что лучше вообще не подряжаться с оценкой там, где ФСБ и прочие. В конце концов, ветку форума закрыли, и задача с оценкой НМА стала еще более таинственной.

По информационным каналам широко разошлось высказывание аудитора Счетной палаты РФ Сергея Абрамова, мол, если произвести учет нематериальных активов, то капитализация нашей страны может возрасти почти на четверть.

Сейчас нематериальные активы не только неправильно оценены, но и вообще толком нигде не учитываются. В финансовом выражении их стоимость на всю Россию – около 70 млрд рублей, а за рубежом в одной только корпорации Airbus этот показатель составляет 11 млрд евро.

В развитых странах, по данным Счетной палаты, нематериальные активы составляют 30–35 % капитализации государств, а в компаниях этот показатель может доходить и до 70 %. «Пока мы не вовлечем имеющуюся интеллектуальную собственность в экономический оборот, мы не выйдем на инновационный путь развития», – убежден аудитор. Он заявляет, что объекты интеллектуальной собственности, в России недооценены, из-за чего страдает капитализация страны в целом. Но о какой капитализации он ведет речь? Попробуем разобраться.

Пузыри на воде или закваска в тесте?

Если внимательно исследовать финансово-экономические технологии в области капиталообразования, которые использовались в Японии 70–80 годов и в США во второй половине 90-х, можно без труда обнаружить, что взрывной рост капиталов этих стран был вызван именно оценочными и бухгалтерскими нововведениями.

Первыми капитализацию НМА провели японцы в 70–80 годах. Именно она стала причиной японского экономического чуда. А чудо в том состояло, что при реальном объеме товарной массы, производимой Японией в те годы, с размером в 3 % от общемирового ВВП, суммарный капитал страны составил более 40 % совокупного мирового капитала. Причина столь парадоксального явления, была проста и гениальна.

Начиная с 60-х годов, японцы начали скупать по всему миру продукты интеллектуального труда – НИОКРы, НИРы, патенты, ноу-хау, рационализаторские предложения и т. д. Затем они оценивали их на родине по своей методике и ставили на баланс предприятий в качестве нематериальных активов. Это позволяло им практически неограниченно увеличивать балансовую стоимость своих предприятий, в результате чего в Японии, впервые в мире, стоимость нематериальных активов производственных корпораций превысила стоимость материальных, причем, в большинстве случаях многократно.

Рост стоимости активов позволял корпорациям пропорционально величине новообразованных активов осуществлять дополнительную эмиссию акций, которые, в свою очередь, появляясь на фондовом рынке, выполняли функции товара. Таким образом, как бы из ничего рождалась новая товарная масса на колоссальные, по тем временам, суммы. В результате, оборот токийского фондового рынка оказался сопоставим с совокупным оборотом всех фондовых рынков мира.

Для обслуживания столь большой товарной массы требовалась и соответствующая ей по объему, денежная, что открывало дополнительные эмиссионные возможности государству. Образовался цикл – корпорации создавали товарную массу в виде акций, государство эмитировало под них денежную, в результате чего возник так называемый «финансовый пузырь» способствовавший интенсивному капиталообразованию, и к 90-м годам капитализация Японии достигла астрономической цифры – 4,2 триллиона доллара. «Пузырь» увеличивал капиталы Японии, его инвестиционные брызги создавали в стране самую высокотехнологичную в мире среду обитания, а налоговые отчисления наполняли казну. Богатели и корпорации и государство, соответственно, и общество.

Кто надоумил японцев сделать столь умный ход? Выскажем догадку. Возможно, сыграло свою роль традиционное эстетическое чувство «страны восходящего солнца». К объектам интеллектуальной собственности там подошли не утилитарно, а взглянули на них как на произведения искусства. В самом деле, разве не может быть прекрасным изящное инженерное решение? Ведь оно обладает ценностью и само по себе – как художественное полотно или каллиграфия на рисовой бумаге, вне зависимости от того, будет ли использовать кто-то данное изобретение для выпуска продукции. (Аналогично, например, воспринимается японцами запись партии в го, сыгранная каким-либо мастером сотню лет назад, а ведь шашки, расставленные на доске, даже гениально расставленные, вряд ли способны принести денежную выгоду.) Другим важным толчком были рекомендации лауреата нобелевской премии Василия Леонтьева – автора методики составления межотраслевых балансов «затраты-выпуск» потом наградили почетным орденом Восходящего солнца. Леонтьев гордился этим и подчеркивал, что наибольшее профессиональное удовлетворение он испытывает, консультируя японцев. И в самом деле: если баланс находится в равновесии, то разве так уж важно, что записано в актив – что-то материальное или нечто неосязаемое? Ведь и сам баланс – тоже нематериален.

На первый взгляд, схема напоминает какой-то фокус-покус: мы записываем на баланс нечто эфемерное, потом под эту эфемернсть выпускаем акции, что позволяет получать на счет предприятия реальные деньги, которые потом инвестируются в конкретное новое производство – в том числе и с использованием поставленных на баланс изобретений. Причем круговорот происходит под эгидой государства, которое поощряет выпуском денег движение искусственно создаваемой акционерно-товарной массы. Подобные схемы напоминают спекулятивные пузыри, с которыми на Западе борются, начиная с 17 века, когда в Голландии в роли акций, чей курс баснословно раздувался, выступали луковицы тюльпанов. Но можем ли мы характеризовать негативно японскую методику, если она дала в целом позитивный результат?

Волна цунами финансового капитала сначала спровоцировала экономический всплеск в Японии, а потом захлестнула остальной мир, который к концу 80-х годов ощутил опасность того, что все на свете будет скуплено японцами. И тогда были приняты меры по сдерживанию: Японию принудили подписать «Договор Плаза» и «Луврское соглашение», условия, которых предписывали ей остановить процесс капиталообразования. Но, объем капиталов созданных за предыдущий период на основе финансовых технологий был столь велик, что хотя они с 1990 года практически не растут, Япония и сегодня продолжает оставаться крупнейшим в мире кредитором.

Таким образом, пузыри оказались отнюдь не мыльными миражами, а, скорее уж, забродившей закваской, позволившей экономическому тесту подняться и созреть. Дело не в финансовой технологии, которая сама по себе не может быть плохой или хорошей, а в том для чего она используется экономическими субъектами – для обогащения и обмана или для целенаправленного инвестиционного процесса, основанного на инновациях.

Информационный прорыв

О том, что данная методика западными экономическими кругами была воспринята, свидетельствует опыт США. Остановив японскую машину по производству капиталов, американцы усовершенствовали методику и внедрили ее у себя. Успеху способствовало массовое распространение персональных компьютеров, которым требовалось все возрастающее количество программных продуктов. А программное обеспечение представляет в чистом виде интеллектуальную информационную ценность. Кроме того, американцы расширили сферу понятия «нематериальные активы», включив сюда и так называемый «гудвилл». Это позволило американским корпорациям с минимальными издержками многократно увеличивать балансовую стоимость, в результате чего уже к середине 90-х годов США обошли Японию по уровню капитализации, и в последующие годы кратно увеличили объемы своих капиталов.

При этом, как и в Японии, капиталы они создавали на фондовых рынках, а там – с появлением Интернет-трейдинга – суточные обороты достигли триллионных сумм. Особо впечатляли показатели фондовых рынков США и в первую очередь NASDAQ, почти на порядок превзошедших по объему продаж токийскую биржу, что позволило США в течение короткого промежутка времени – с 1995 по 2000 гг. удесятерить уровень капитализации и стать доминирующей державой. Причем, как и в Японии, основу новообразованных капиталов составили нематериальные активы. К примеру, Microsoft на пике эпохи доткомов (февраль 2000 года) оценивалась почти в 600 млрд. долларов, тогда как балансовая стоимость её материальных активов составляла лишь 16 млрд.[146]146
  Эпоха «доткомов» – расцвет компьютерных компаний, закончившийся их финансовым крахом. Недавно капитализация Microsoft опять достигла этой суммы, так что крах фондового рынка не за горами. На прошедшем в Пекине XXIV Всемирном философском конгрессе была пленарная дискуссия о теории Маркса, и я там поднял вопрос об этом: «Soon the world will face a financial crisis!» – (Примечание, август 2019. – П.П.)


[Закрыть]

Из вышесказанного следует, что два государства – Япония и США, совершившие в двадцатом веке самые большие экономические скачки, добились своих результатов за счет нововведений в финансовой сфере. Финансовые технологии позволили создать условия, способствующие образованию капиталов с низкой себестоимостью, которые, хлынув во все остальные сферы хозяйствования, стимулировали развитие. Особо отметим два фактора: первый, – что основные капиталы рождались на фондовых рынках в виде своеобразных финансовых «пузырей», и второй, – что основу этих капиталов составили нематериальные активы.

МАШИНА ПО ПРОИЗВОДСТВУ КАПИТАЛОВ: УДАРНАЯ КАПИТАЛИЗАЦИЯ

Раскрытие тайн и полное разоблачение

Конечно, означенные процессы шли в окружении разных событий на фоне изменяющейся геополитической обстановки. Но, поверьте, подоплекой мировых экономических перемен было именно это: расширенный процесс капитализации нематериальных активов, приводящий к производству инвестиционных ресурсов – капитала. Мы просто не замечаем, что именно этот парадоксальный факт кроется за множеством очевидных явлений.

Журнал «Эксперт» (№ 27, 16–22 июня, 2007) опубликовал подборку статей про инновации в жилищном строительстве. Один из материалов назывался «Передовой японский опыт». Там с уважением рассказывалось, как много средств японские строительные корпорации вкладывают в НИОКР, что выглядит выдающимся достижением ввиду традиционной консервативности стройотрасли. Но, что заставляет японцев делать это? Неужели, как считают эксперты, причиной всему закрепленное в национальном законодательстве Японии требование к строителям непременно инвестировать часть дохода в научные разработки? Директива такая, наверное, дала толчок, но без действия финансового механизма видимого прогресса не случилось бы. Однако достаточно было объяснить руководителям и их бухгалтерам, что любая новация может оцениваться выше чем затраты на нее, да ещё она приведет и к приращению капитала, что будет правительством всенепременно приветствоваться… И процесс пошел!

Как-то в журнале «Наука и жизнь» вышел рассказ о японском архитекторе, который додумался сконструировать съемную опалубку с красивым рельефом. За рамками трогательного сюжета остался экономический секрет: съемную опалубку запатентовали и оприходовали как объект интеллектуальной собственности. А ведь вариантов рельефов можно придумать множество! Так, благодаря умной придумке, предприятие получило источник неограниченной капитализации.

Или, например, «умный дом» – оснащение компьютерной автоматикой какого-нибудь коттеджа или небоскреба. Тут мы в сфере ПО, где изменение одного знака в строке дает возможность создать целую коробку нового софта. Дом – осязаемый и солидный, вдруг стал симбиозом материального и нематериального, причем, стоимость последнего может составить немалую часть оценочной стоимости объекта недвижимости. А это позволяет получить сверхвыгоду, если «умный дом» становится залогом при получении кредита.

Раз уж зашел разговор о банках, заглянем и сюда. Вы обращали внимание на обилие услуг, инструментов, карточных, депозитных, ипотечных и прочих программ, которые предлагаются финансовыми учреждениями? Иногда, не мудрствуя лукаво, менеджеры-финансисты просто придумывают разные имена практически одинаковым банковским продуктам, варьируя сроки и проценты. Зная секрет капитализации, вы без труда поймете: каждый подобный продукт – отдельная компьютерная программа, то есть – нематериальный актив, созданный внутри организации и повышающий капитализацию банка в той мере, в которой это позволяют делать нормы финансового приличия.

Возможно, у читателей возникло впечатление, что мы рассказываем о превращенных формах НМА с неодобрением, как бы уличая в чем-то экономических субъектов. На самом деле нет. Мы относимся к таким инновациям с пониманием и одобрением. Анализируемый здесь механизм работает на пользу экономике и людям. Просто нам с вами надо понять его объективную заданность и найти для его работы эффективный режим.

Но понимание всего этого приходит не безболезненно. Вот, например, что происходило совсем недавно в банковской сфере России. Уважаемая газета «Коммерсантъ» от 28.11.2006 опубликовала статью с громким названием «Центробанк открывает дорогу мошенникам». Оказывается, ЦБ разрешил альтернативные виды капитализации банков и снимает ограничения на пользование средствами, что поступают в ходе проведения допэмиссии акций. Журналисты пишут: «Поправка, снимающая ограничения по использованию средств от допэмиссии, позволяет банкам вновь использовать схемы искусственного раздувания капитала. Отмена ограничения несет риск возврата к тому, с чем так активно боролись». А борьба была! Вот заголовок одной из статей 2003 года – «Банкиры попались на дутых капиталах». Тогда ЦБ активно вел проверки и карал тех, кто нарушал жесткую инструкцию о методике расчета капитала. Но самое интересное, среди провинившихся находились такие, кто доказывал, что они имеют право вычислять свой капитал, беря в расчет и «ненадлежащие активы». В ответ у ЦБ находились устрашающие выражения вроде «раздувают капитал фиктивными деньгами», звучали требования «сделать борьбу с раздувателями более эффективной». Но, как видим, победили-то как раз нарушители инструкций – признано, что пора принимать меры для «увеличения капитализации банковской системы, что впоследствии может опосредованно пригодиться банкам при проведении IPO».