Текст книги "Мерцание «Призрака»: лик смерти"

Его руки работали с предельной осторожностью, вставляя запал в размазанный на двери пластит. Капли пота на лбу пропитывали подшлемник бронешлема «Рысь». Призрак прекрасно понимал, что от его действий зависит жизнь его товарищей и успех всей операции диверсионно-разведывательной группы.

Спецназовцы готовились к приближавшемуся бою, который таил в себе угрозу, поскольку никто толком не знал, сколько боевиков внутри, и насколько хорошо они вооружены, а также понимали, что в бункере телохранители Джамала – отчаянные афганские наёмники.

– Готово, командир, – произнёс по каналу связи через гарнитуру бронешлема Призрак.

– Хорошо, – ответил командир и взглянул на наручные часы, – всем рассредоточиться по наиболее выгодным и закрытым позициям и приготовить осколочные гранаты.

Все спецназовцы прильнули к стенам, приготовив к бою каждый своё оружие, и принялись ждать хлопка от взрыва замка.

Истекали последние секунды. Внезапно раздался глухой по своему звуку взрыв, и в следующий момент раздались крик на фарси и очереди из «АКМ».

– Работаем! – резко сказал командир, и в проход посыпались взведённые осколочные гранаты, которые спустя несколько секунд разорвались, шпигуя осколками стены и тела наёмников и боевиков. Бойцы «Вымпела» ринулись в задымлённый проём двери и плотным огнём из «АК-74М» стали оттеснять боевиков с их позиций.

В следующее мгновение зазвучали ответные выстрелы. Призрак сосредоточенно, в пригнувшемся состоянии передвигался вместе с отрядом вглубь укреплений, держа «АС Вал» на изготовке и стреляя на поражение в те мгновения, когда от него это требовалось. Шёл стремительный бой. Боевики и наёмники растерялись от такой внезапной атаки, и точно можно было сказать, что их застали врасплох.

Бойцы спецназа зачищали все помещения, которые только попадались им под руку. Повсюду было практически темно лишь огонь из автоматов и оставшиеся неразбитыми лампочки от взрывов и рикошетов продолжали освещать помещения. Призрак стрелял одиночными выстрелами и при этом не старался особо экономить патроны. Боевики лезли изо всех дыр и щелей. Пустые магазины автоматов бойцы «Вымпела» едва успевали менять на полные. Шла ожесточённая перестрелка.

– Дальше бронированная дверь, командир, – прислонившись к стене, сказал Призрак. – Судя по всему, там остался Джамал и несколько его телохранителей.

– Минируй дверь. Остальным – укрыться и контролировать свои позиции.

– Понял, командир. Приступаю. – Призрак достаточно быстро облепил дверь по периметру взрывчаткой и установил детонатор. – Можно взрывать, командир.

– Спрячься и через тридцать секунд взрывай. Бурый, Шахматист, как обстановка?

– Пока всё тихо, но что будет через пару минут, предугадать очень сложно, – просматривая территорию и обстановку вокруг укреплений, отвечали спецназовцы, готовя своё оружие к бою. Бурый передёрнул затвор пулемёта «РПК» и лёжа схватился за запасную цинковую коробку с патронами для пулемёта.

– Всё понял, мы скоро! Взрывай! – крикнул по каналу связи командир.

Раздался взрыв. Дверь отлетела на некоторое расстояние.

– Похоже, я немного перестарался – буркнул себе под нос Призрак.

– Работаем! – крикнул командир и кинул в образовавшийся проём две осколочные гранаты.

Комната была зачищена в следующее мгновение. Среди нескольких тел боевиков на бетонном полу лежал раненный осколком гранаты в плечо Джамал.

– Ну что, Джамал, мы за тобой, – открыв забрало бронешлема «Рысь» и улыбнувшись, сказал командир.

Изо рта Джамала сыпались разного рода ругательства, произносимые на фарси. Призрак сделал несколько выстрелов над лежащим на полу террористом, дабы присмирить его пыл, и это, надо сказать, помогло. Командир начал осмотр комнаты. Внезапно Призрак нашёл сейф, вскрыть который не составляло особого труда.

– Скорее заканчивайте, нас атакуют! – закричал в канал связи Шахматист, начиная отстреливаться из «АК-74М» и сделав один выстрел из гранатомёта «Муха», а Бурый поливал приближавшихся к укреплениям боевиков свинцом из пулемёта «РПК».

– Уходим ребята, а эту скотину берём с собой, – показав на Джамала пальцем, сказал командир.

– Сейф вскрыт! – сказал Призрак, покопавшись с замком и взломав обычный механизм замка с помощью отмычки.

– Забирай всё оттуда к себе в рюкзак! Разберёмся со всем, когда будем в безопасном месте! – опустив забрало бронешлема «Рысь», произнёс командир и подошёл к запасному выходу из укреплений, который, к счастью, не нужно было взрывать.

– Хорошо, командир.

– Бурый, Шахматист, мы начинаем двигаться к запасному выходу, держите позиции, мы идём! – громко произнес по каналу связи с помощью гарнитуры в шлеме командир.

Спецназовцы вышли из двери и начали подниматься по металлической лестнице наверх. Напряжение чувствовалось в сосредоточенном лице каждого из бойцов «Вымпела». Они понимали, что с их пустеющими на глазах боезапасами не продержаться при массированной атаке боевиков и десяти минут.

Отряд «Вымпела» выскочил из дзота, застрелив по ходу двух боевиков, провалившихся, пока Бурый и Шахматист меняли магазины у пулемёта и «АК-74М» и выбежали наружу, пригибаясь и отстреливаясь последними патронами в магазинах.

Всё было как в кошмарном сне. Было уже непонятно, откуда лезут боевики.

Бойцы спецназа пятились и отходили назад. Пулемёт сзади замолчал, истощив свой боезапас, который Бурый старался расходовать, ведя прицельный, но достаточно плотный огонь по приближавшимся к линии укрепления наёмникам и боевикам. Мелкие царапины и лёгкие ранения не заставили себя долго ждать, От них было никуда не деться. Впереди оставалось самое сложное, а именно вернуться в точку эвакуации, хотя это было совсем не просто. Катастрофически была нужна поддержка, которую командир вызвал, но до неё ещё надо было дожить, как ни парадоксально всё это казалось. Патроны кончались. Магазины пустели на глазах у бойцов спецназа, последние подствольные гранаты осколками поразили свои цели, но шума от приближавшихся винтов вертушек не было слышно, хотя парочка «Ми-24» сейчас бы была очень кстати! Повсюду разрывались гранаты от выпущенных боевиками зарядов гранатомётов типа «Муха». Нужно было держаться. Из личного оружия у отряда «Вымпела» оставались только пистолеты, которые были бесполезны в бою на расстоянии. Нужно было подпустить врага как можно ближе, чтобы дать этот последний бой.

Автоматные и пулемётные выстрелы жалили свинцовым градом укрытия, за которыми укрылись бойцы спецназа и готовились к решающему броску в виде ближнего боя. Снайперские выстрелы из винтовок «СВД» прижали отряд «Вымпела» к земле так, что невозможно было поднять голову. Внезапный звук винтов «Ми-24» и «Ми-8» прервали сыпавшийся по укрытиям свинцовый дождь, и первыми аккордами атаки разорвались пара ракет, выпущенных с вертушек. Оглушающие взрывы разбросали полуразорванные тела наёмников и боевиков, и бойцы спецназа стали отходить к точке эвакуации, замыкал группу командир, который прикрывал отход, стараясь создавать небольшую плотность огня последним оставшимся в автомате полным магазином. Он то, вставал на колено и стрелял, то пятился и стрелял, но снайперская пуля из «СВД» сразила его наповал, пробив бронежилет в районе сердца. Командир упал на снег, выгнувшись назад, и распластался на смешанных с грязью снежинках. Призрак тут же подбежал к командиру, но оказывать помощь было бесполезно. Снайперская пуля разорвала сердце, пронзив его насквозь…

– Неееееет! – закричал Призрак, и последними аккордами артиллерийского удара ракетами с боевых вертолётов были поражены оставшиеся позиции боевиков…

Москва. Наши дни. Николо-Архангельское кладбище.

Стоял морозный декабрь. Ещё, казалось, не так давно была осень, но на самом деле морозы давно закрепились и не хотели уступать своё место слякоти, которая всегда и неотъемлемо сопровождает любую зимнюю пору.

У могилы возле заснеженной металлической ограды на мёрзлой земле стоял мрачный мужчина средних лет, среднего роста, одетый в чёрный костюм из-под которого виднелась чёрная сорочка и чёрно-красный галстук, чёрное пальто дополняло единый далёкий от празднеств образ.

С виду казалось, что он о чём-то думает или что-то вспоминает, пытаясь не упустить ни малейшей детали, чтобы погрузиться в свои воспоминания. Мысли, казались, относили его куда-то далеко-далеко, где уже не было ничего, но память изо дня в день продолжала терзать душу.

Дул сильный северный ветер. В этом году выдался довольно холодный и морозный декабрь. Падал небольшой, едва заметный снег, который ложился на могилы и землю.

Холодный ветер обдувал лицо мужчины. Издалека чувствовалось, что он был подавлен и переживание не отпускало его, но в его зеленых глазах продолжал гореть огонь, который нельзя было погасить ничем. Возможно, этот адский огонь сжигал людские судьбы, не оставляя никаких шансов для того, чтобы что-то исправить или повернуть время вспять. Это было уже невозможно, но что можно было считать невозможным, сейчас уже не знал никто, да и не мог узнать. В его голове нарастало напряжение, и оно не поддавалось ему и не поддалось бы психоаналитикам, которые так любят копаться в чужих судьбах, пуская тем самым под откос свою.

Внезапно зазвонил смартфон. Мужчина достал его из бокового кармана пальто и, вздохнув, ответил:

– Слушаю.

– Андрей, приезжай в контору. Похоже, для тебя есть дело, – мужской голос в телефонной трубке звучал серьезно и немного взволнованно.

– Хорошо, я скоро буду, – ощущая, что постепенно возвращается в реальность, ответил мужчина. Он резко взглянул пару секунд на небо и добавил:

– Я помню тебя командир.

Призрак шёл размеренным шагом, проходя по заснеженным аллеям, которые остались после ноябрьского снегопада. Снег продолжал падать, осыпая его чёрные короткие волосы аккуратными чуть заметными снежинками.

Он вышел за пределы кладбища и сел в свой внедорожник «БМВ», ощущая небольшую тяжесть в сердце, и на мгновение закрыл глаза, словно прокручивая в голове давно ушедшие годы. Аккуратно проведя рукой по волосам, Призрак поправил свою короткую причёску и завёл двигатель машины. Рука коснулась переключателя вентилятора, и на лицо подул тёплый воздух, согревая мраморного цвета кожу, на которой мороз оставил лёгкий румянец.

Он быстро поставил ручку автоматической коробки передач в положение «Drive» и, развернувшись, выехал с парковки на трассу. Его голова была забита множеством мыслей, так и не дававших ему покоя, даже спустя минувшие года, которые бурным потоком проливались и исчезали, словно с потоком ледяной воды из горного ручья.

В этой воде он видел своё отражение, говорившее с ним и желавшее напомнить ему о прошлом и рассказать что-то ещё, то, от чего он был ещё так далёк, и этому не было никаких разумных объяснений. Всё терялось и растворялось перед его глазами, как снег, таявший на лобовом стекле. Дорога уходила в центр Москвы. Одна улица сменялась другой, один квартал исчезал за другим.

Иногда Андрею Викторовичу казалось, что вот-вот всё пройдёт само собой, унося всё в никуда. Не будет больше недосказанности, холодных и мрачных взглядов, исканий и остального, характерного к его роду профессиональной деятельности.

Судьба не была благосклонна к Призраку, она каждый раз отбирала у него все плоды его побед и достижений, но Андрей со временем привыкал к этому столь обидному для себя факту и старался не противиться предначертанному, понимая, что происходящее с ним обязательно должно было случиться и пройти сквозь него. Этот осадок он нёс всю свою жизнь и мирился с ним, не задавая судьбе лишних вопросов, принимая всё как должное.

Призрак ехал по центру Москвы, петляя с одной улицы на другую, словно по привычке сбрасывал слежку или «хвост», как выражались некоторые другие оперативники. Ещё мгновение – и он повернул в открывшиеся перед ним глухие металлические ворота и, проехав по небольшой закрытой территории несколько метров, заехал в подземный гараж, припарковав машину на забитой до отказа парковке. Он заглушил двигатель, выключил вентилятор и вытащил ключ из замка зажигания. Рука скользнула по дверной ручке, открыв левую дверцу, и Андрей поставил ногу на бетонный пол. Тёплое дыхание разорвало поток холодного воздуха, и майор Романов вылез из своего внедорожника «БМВ» и, прихлопнув дверцу, поставил автомобиль на сигнализацию.

Он слегка зевнул, поежился от холода, потер левой рукой слегка уставшие глаза и направился к входу в управление.

Ощущение усталости не оставляло его. Его не особенно заботило то, что перед ним, судя по задумчивому и взволнованному голосу его начальника, стояло очередное нелёгкое задание, больше его интересовало, где найти силы, чтобы перебороть собственные воспоминания и эмоции, которые словно ледяные глыбы застыли перед ним навеки.

Пройдя целенаправленным шагом несколько метров, он открыл дверь, проскользнул мимо дежурного, который взял под козырёк и слегка улыбнулся, приветствуя майора Романова.

Призрак поднялся по мраморной лестнице, устеленной красным ковровым покрытием, на третий этаж. Яркое дневное освещение резало глаза, но поделать с этим ничего было невозможно.

Андрей кинул взгляд на стену, облицованную деревянным покрытием, а мгновением позже опустил его на ковер, лежавший под ногами. Мысли разбегались, словно едва заметные пылинки, которых на этом ковре хватало, что было ещё одним минусом тем уборщицам, которые следили за чистотой в здании. Романов прошагал по длинному коридору, несколько раз перекинувшись приветствиями со своими коллегами, и подошёл к кабинету полковника Громова.

Тусклое дневное освещение угнетающе действовало на психику Призрака, раздражая его до глубин души. Он аккуратно постучал костяшками пальцев по дверному полотну и тут же услышал ответ.

– Да, да. Войдите.

Дверь приоткрылась, и на пороге кабинета полковника Громова показался майор собственной безопасности ФСБ Романов.

– Заходи, Андрей, – с какой-то долей задумчивости в голосе сказал полковник, продолжая сидеть в своём рабочем кресле за массивным столом.

Полковник Громов был весьма видным мужчиной, ростом чуть выше среднего, с кругловатым лицом и светлыми короткими волосами, а его карие глаза пронизывали насквозь, пристальный взгляд напоминал сканер, заменявший ему результат теста на полиграфе. Кабинет выглядел по-обычному, как стандартное место работы старшего офицера ФСБ. Без всяких излишеств или роскоши в виде экзотических статуэток или прочего антиквариата. Полковник Громов был минималистом, склонным к спартанским обстановкам с полным набором нужных для работы вещей и средств.

Увидев майора Романова, он улыбнулся, стряхнув несколько пылинок с пиджака дорогого тёмно-синего костюма из отличной шерсти, и добавил:

– Снимай пальто и присаживайся поближе.

Призрак зашёл в кабинет полковника, снял чёрное пальто, которое слегка намокло в области плеч и спины от только что растаявшего снега, и повесил его на вешалку в углу, у небольшого шкафа.

Романов не спеша сел за длинный стол, выполненный в виде буквы «Т», на рабочее кресло, и со всем вниманием окинул Громова внимательным взглядом. Майор Романов был одним из тех редких людей, которые внимательно могли слушать и улавливать сказанную информацию налету, чем мог похвастаться не каждый нынешний полевой оперативник. Его хорошо развитая практически идеальная зрительная память помогала всё до конца понимать и осознавать, мгновенно и правильно анализируя и расставляя приоритеты по своим местам.

– Я вас слушаю, Михаил Иванович, – положив руки перед собой на столе, произнёс Андрей

– У нас, похоже, довольно серьёзные проблемы, – слегка потерев переносицу, начал Громов, завертев в руках шариковой ручкой «Паркер». – Начну, как всегда, с начала! – кинув пристальный взгляд на разложенные перед ним на рабочем столе материалы, начал он. – Физики-ядерщики не так давно разработали вещество, которое предназначалось для начинки баллистических ракет нового поколения, и тем самым сделали первый пробный образец, который, как ты понимаешь, сразу поместили в надёжное хранилище и засекретили…

– Но, судя по всему, всё не так гладко получилось… – задумчиво прервал полковника Громова Призрак.

– Да! Два офицера первого управления захотели подзаработать! Вот их личные дела, – протянув две папки майору Романову, сказал Громов и продолжил. – Майор Копылов и капитан Кривицкий выкрали образец из хранилища в НИИ им. Курчатова и через канал контрабанды вывезли на частном самолёте за границу. Сначала в Берлин, а потом в Париж, где собирались продать это вещество агентам ЦРУ. Нам, ценой неимоверных усилий, удалось сесть им на «хвост», но в одном из отелей Парижа они были убиты, а образец бесследно исчез в неизвестном направлении…

– Захватывающая детективная история, товарищ полковник, – просмотрев быстро личные дела предателей, произнёс майор Романов, переведя вновь взгляд на полковника Громова.

– Теперь главное! Твоя задача будет состоять в следующем: во что бы то ни стало надо найти и вернуть образец в хранилище. Ты полетишь в Париж. Помни одно! О твоём присутствии не должен знать никто, будь, как всегда, призраком. Не лезь на рожон, спешка здесь ни к чему, но и медлить нельзя! Никто не знает в чьих руках образец и что с ним сделают… Всё понятно? – встав из-за стола и наливая в стакан минеральную воду, из только что открытой стеклянной бутылки, стоявшей на столе рядом с небольшим стеклянным стаканом, добавил полковник.

– Да, Михаил Иванович. Но наш-то связной надеюсь, будет в курсе? – переведя взгляд с личных дел в сторону небольшого книжного шкафа, спросил Призрак.

– Само собой, Андрей. Я свяжусь с ним. Ещё какие-то вопросы? – сделав небольшой глоток минеральной воды из стакана, спросил Громов.

– Когда вылетать? – потерев ладонями, добавил Романов.

– Завтра вечером. Билет я тебе уже забронировал на имя Алессандро Гамберини.

– Ясно, товарищ полковник.

– Ещё есть дополнительные вопросы или пожелания, Андрей? – допив воду, спросил полковник Громов и сел обратно на своё рабочее кресло.

– Нет, – помотав головой, ответил Призрак. – Все ресурсы резидентуры в Париже в моём распоряжении?

– Конечно! Мог об этом и не спрашивать.

– Великолепно! Я всё понял, – встав из-за стола, добавил майор Романов и, пройдя пару метров, снял с вешалки у шкафчика своё пальто и подошёл к двери. – Я могу идти?

– Да! Ты свободен. Все материалы, которые возможно тебе смогут пригодиться, здесь, – подойдя к Призраку и передав ему в руку карту памяти, сказал полковник. – Держи меня в курсе всех событий по установленному каналу связи, – добавил Громов и пожал руку Андрея.

– Само собой, товарищ полковник, – ответил Призрак и нажал на дверную ручку.

– Удачи, Андрей.

– Спасибо, – выходя из кабинета, добавил Романов.

Он закрыл за собой дверь и направился по коридору к своему кабинету, чтобы приготовить к командировке кое-какие вещи, без которых обойтись никак не мог.

Его тяжёлые шаги продолжали отзываться стуком каблуков ботинок на мраморном полу, удары которых смягчало лишь ковровое покрытие, расстеленное вдоль коридора.

Призрак подошёл к двери своего кабинета и, достав связку ключей, вставил ключ в замок и повернул его несколько раз против часовой стрелки. Рука быстро скользнула по дверной ручке, и он зашёл в свой кабинет, который был погружён в утренний мрак.

Голова была тяжёлой и уставшей. Романову в эти мгновения всё было абсолютно безразлично. Было совсем неважно, что потребует от него день грядущий, и какой он будет, что принесёт за собой. Всё это было полностью неважно, хотя что можно было ждать от усталого человека, который великолепно выглядел на свои годы и даже чуть моложе, а внутри ощущал старость и отсутствие возможности увидеть что-нибудь удивительное, то, что обязательно бы смогло увлечь Андрея и позвать его за собой. Что это могло быть? Ответа на этот вопрос майор Романов не знал, да и какая была разница, ведь перед ним стояла очередная тяжёлая миссия с финалом, который мог привезти его так далеко, что узнать это наверняка было абсолютно невозможно.

Призрак включил в кабинете дневное освещение, режущее глаза. Он сел за рабочее место и достал из-под стола сумку, которую никогда не убирал далеко, понимая бессмысленность этого, поскольку без командировок он не мог обходиться. Сегодня здесь, а завтра где-то там, и кто знает, где и с кем? Всё было неопределённым, и нельзя было точно сказать, кто именно был врагом, поскольку сегодняшний враг внезапно мог стать завтра другом или братом. Играть в эту жизнь Романов умел. Иногда ему казалось, что эта игра не закончится никогда и никогда не будет даже небольшой передышки, чтобы отдохнуть и привести мысли и чувства в порядок. Хотя, если подумать, возможно, это было и не нужно, потому что любая остановка не предвещает ничего хорошего, а остановка после большой победы тем более. Ведь после праздника случается похмелье, от которого очень трудно избавиться, и это Андрей знал как никогда и хорошо понимал, что однажды он проснётся в другом мире, где будет всё уже совсем по-другому.

Он быстро покидал необходимые ему вещи из ящиков стола и застегнул молнию на сумке. Романов резко встал из-за стола и, пройдя несколько метров, выключил свет и покинул свой кабинет, закрыв замок на ключ.

Лёгкая тяжесть продолжала не отступать. Немного болела голова, но собственно рассчитывать на отпуск по состоянию хронической усталости было глупо и по-детски. Поэтому приходилось только изыскивать внутренние резервы из организма, которые, надо сказать, были уже на исходе, хотя надежда, как всегда, умирала последней, и шанс на небольшой отпуск после удачно проведённой миссии было не так глупо. Вопрос состоял лишь в том, сколько понадобится времени на поиски образца, который мог быть уже далеко от Парижа. Нужно было во что-то верить, и Андрей верил, что небольшие наработки у резидентуры в Париже уже есть, а значит, нужно было только правильно их развить, хотя возможность того, что всё могло зайти внезапно в тупик отрицать не стоило.

Романов быстро спустился по лестнице на подземную парковку и, пройдя мимо дежурного, направился к своему автомобилю.

Громов сидел за рабочим столом, откинув голову на спинку кресла, и размышлял над возможным исходом операции, прекрасно понимая, что найти образец будет крайне сложно, а может, даже и невозможно. Он в очередной раз задумался о том, что каждый раз, когда ему приходилось отправлять Призрака на задание, тот всегда добивался положительного результата, стараясь во всех своих действиях не задумываться над той ценой и жертвами, необходимые для достижения успеха всей операции. Михаил Иванович хорошо знал Романова с детства и был ему дальним родственником. Личное дело Призрака считалось строго засекреченным и хранилось в сейфе генерала собственной безопасности ФСБ Васильева, непосредственного начальника Громова, который был весьма скользким и непостоянным человеком в своих суждениях и действиях, но в тоже время и прямолинейным, хотя его прямолинейность была несколько однобокой.

Изредка вспоминая ушедшие в пустоту годы, Михаил Иванович помнил, как ему удалось вытащить Андрея из глубокой психологической «ямы», где тот находился после смерти отца, не находя выхода из создавшегося положения. Но в один прекрасный день Громову удалось вдохнуть в Романова новую жизнь, и тогда на свет появился Призрак – бесстрашный офицер, который верой и правдой служил своему Отечеству. О нём ходили легенды, и их сущность была проста, как сама истина. Его слегка мерцающие во тьме зелёные глаза заставляли покрываться ледяным потом, даже видавших виды оперативников. Одним словом, майор Романов был лучшим, и его использовали только в самых критических ситуациях, и пропажа образца была именно такой.

Внезапно раздался звонок телефона. Громов слегка вздохнул, медленно возвращаясь к своей работе, какую он на несколько минут прервал, чтобы немного отдохнуть и снять с глаз напряжения, позабыв тем самым на время мелкий шрифт отпечатанных материалов. Он протянул руку к телефонной трубке и, сняв её, ответил:

– Слушаю.

– Добрый день, Михаил Иванович, – раздался в трубке голос генерала Васильева.

– Да, Юрий Сергеевич, – выпрямив спину, ответил он.

– Как обстоят дела по поводу пропажи образца начинки для баллистических ракет?

– Работаем. Завтра в Париж вылетает Призрак. Я склонен думать, что всё не так безнадёжно, как думается на первый взгляд, – кратко и лаконично разложил Громов.

– Что ж, будем надеяться, Михаил Иванович. Будем надеяться. Мне докладывать по мере поступления любой свежей информации, – с некоторой долей пессимизма в голосе сказал генерал Васильев.

– Будем надеяться, товарищ генерал.

– Удачи, Михаил Иванович, она нам очень ещё понадобится, – сказал Юрий Сергеевич и положил трубку телефона.

Романов открыл ключами дверь своей квартиры и неспешно вошёл, стряхивая с себя успевшие на него упасть за несколько минут снежинки.

Жизнь как будто сама расплывалась перед ним, исчезая в небытии, и остывшими осколками мечтаний разбивалась вновь. Утерянные страницы книги жизни, которую Андрей писал своими воспоминаниями и старыми, забытыми чувствами, которых накапливалось из года в год всё больше и больше.

Он поставил на деревянный комод в коридоре сумку, которую держал в правой руке, и, посмотревшись в зеркало, снял с себя пальто, повесив его на вешалку в шкаф-купе.

В голове у него царило смятение и бессмысленность всего происходящего с ним. Он чувствовал себя в какой-то мере потерянным, поскольку не знал и не понимал, чего же ищет в этой жизни. Создавалось такое впечатление, словно всё было как во сне и происходило отнюдь не с ним, а с кем-то другим, тем, кого он никогда не знал и считал, что никогда не будет знать. Всё терялось и бессловесно пропадало в глубинах сознания. Жизнь одна, но историй жизни тысячи, миллионы, и все они похожи, даже несмотря на то, что на самом деле очень разные.

Призрак сильно потёр ладонями лицо и прошел в гостиную. Зимний мрак комнаты отозвался у него где-то глубоко в душе, исчезая старым призраком разочарований, и скрылся в тёмных углах гостиной.

– Какая странная жизнь… – вполголоса произнёс Романов и подошёл к дивану, аккуратно сев на него. Он снял пиджак и положил его на стоящее рядом кресло с чёрной кожаной обивкой, впрочем, такая же какая была у дивана, на котором он сидел.

В комнате царил зимний полумрак, на город опускались сумерки. Он вытащил из плечевой кобуры «ЗИГ-Зауэр П-229» и положил его на стеклянный журнальный столик, где стояла бутылка ирландского виски и лежала коробка с сигарами. Призрак снял плечевую кобуру, бросив её на лежавший в кресле пиджак, и закурил сигару, рассматривая висящий на стене зимний пейзаж.

Андрей любил живопись и искусство в целом и без картин не представлял себе жизни. На зимнем пейзаже простиралась небольшая полянка, окутанная снегом, и стояли красивейшие ели, которые ласково и морозно освещало зимнее солнце. Запорошенные иголки смотрели на природу, а природа смотрела на них и была тишина, а также покой, который нельзя было нарушить абсолютно ничем.

Его взгляд блуждал по картине. Изредка Андрей посматривал на деревянную стенку – она была одним из любимейших предметов мебели в его квартире. Стенку сделали лучшие мастера-краснодеревщики, которых Андрей только смог найти во всей Москве. Красивый дубовый деревянный массив и великолепная фигурная резьба – в комплексе это смотрелось просто потрясающе, и было совсем не жалко затраченных на её покупку денег, доставшимся тяжёлым и опасным трудом.

Романов откинул голову на спинку дивана и задумался. Он думал о многом и в принципе ни о чем. Ему казалось, что опять что-то растворялось вблизи него. То, что он так и не заметил вновь, а может быть, и специально не стал обращать на это внимание. Многое случалось в его жизни и многое как приходило, так и исчезало, оставляя за собой лишь занесённый утренним снегом след.

Его сознание постоянно кидало то в одну, то в другую сторону, словно пытаясь что-то ему сказать: к чему-то воззвать или призвать, но Романов по-прежнему и упорно старался это всё не замечать, чтобы не делать лишний раз себе больно… Он помнил всю боль, которую прошёл в своей жизни и старался забывать о ней. Ведь прошлое прошло, а значит, впереди только что-то новое и старое больше уже не повторится никогда.

Призрак понимал всю сложность возложенного на него задания и пытался трезво размышлять, делая для себя нужные пометки в голове. Ему было понятно, что, скорее всего, в этом деле не обойдётся без «серых кардиналов», которые как всегда где-то прятались в тёмных комнатах, среди тёмных фигур, таких же мрачных, как они сами. Но, что он мог один со всем этим поделать? Только принимать чужие правила игры и попытаться внести во всё происходящие элемент неожиданности и попытку вцепиться в ту неразбериху, которую, скорее всего, внесёт своими действиями, которые противнику ещё нужно будет прочитать, а прочитать их будет не так легко!

Он открыл глаза и включил свет, нажав переключатель. Внезапно засияла люстра, разливаясь по гостиной ласковыми и тёплыми лучами. Романов положил сигару на пепельницу и отвинтил крышку бутылки с ирландским виски.

Потерев правой рукой уставшие глаза, он взял стоявший рядом стакан из чешского стекла и резко дунул в него, избавляясь от мельчайших частиц пыли, которые могли осесть за несколько часов, и налил в него немного виски.

Призрак потёр переносицу и сделал небольшой глоток. Теплота напитка разливалась по всем внутренностям, немного расслабляя его. Романов сделал ещё пару тяг кубинской сигары и затушил её, удобно расположившись на диване. Кожаная обивка немного скрипнула под ним, и Призрак положил голову на подлокотник, на мгновение закрыв глаза.

В ту же секунду в его голове словно сработал какой-то механизм. Всё расплывалось палитрой потускневших от времени красок, а лёгкое забытьё добавило всему ярко-белый фон. Нет! Это его не пугало, это было отчуждение от всего и покой, покой среди тишины, который нельзя перепутать ни с чем. В ней нет ничего. Тем она и прекрасна, а пустота – это всего лишь на всего наша настоящая жизнь…

Романов спал. В этом его сне не было ничего, и тем самым он был прекраснее всего и желаннее всего. Где-то на заднем плане грохотали выстрелы, шумели взрывы, но они не нарушали его покой, а только примешивали к палитре ярко-красный цвет, который сливался с ярко-белым, и пустота оставалась неизменной. Ему не хотелось в неизбежную реальность, хотя понимал, что сон когда-нибудь прервётся и наступит день или вечер… То, новое, что неизбежно сменяет старое потускневшее и жизнь начинается снова!