Текст книги "Открывашка и война"

Разместившись в гостиной за журнальным столиком, мы принялись за дело. Мужик открыл дипломат и заявил:

– Резиденция – это замечательно, но вам не кажется, уважаемый Андрей, что поселение выглядит избыточно… – он пожевал губами и подобрал слово. – Пёстро?

– Многие уже построили себе дома, – пожал я плечами.

– Безусловно, – покивал он. – Однако первое поселение за пределами Земли должно производить совсем другое впечатление! Нам, русским, выпал уникальный шанс – продемонстрировать всей Вселенной накопленный за тысячелетнюю историю нашей государственности…

Юки на «тысячелетнюю» презрительно фыркнула.

– …архитектурный опыт!

Из дипломата появилась папка с тесемками.

– Я позволил себе набросать черновик генерального архитектурного плана Поселения, которое очень нуждается в собственном названии. Таковым я предлагаю выбрать «Китеж-град»! – со светящими глазами заявил он, начав развязывать папку.

– Э… – не нашелся я с ответом.

– Я ознакомился со списком доступных нам благодаря уважаемой Королеве Сеннит строительных технологий и постарался учесть их при разработке плана, – вещал он, вынимая из папки листы с нарисованными от руки видами города и образцами отдельных зданий. – Единственным на что-то годным сегментом Китеж-града… – явочным порядком принялся использовать предложенное им же название. – На данный момент является автономный район «Липки». Его мы трогать не станем, но совершенно совкового вида ДК придется перестроить. Автономный район «Липки» даст старт ренессансу деревянного зодчества!

– Э…

– Безусловно, никаких изб-пятистенок строить не станем! – заявил он. – Прогресс не стоит на месте, и дерево будет использоваться лишь в качестве декоративных наружных элементов. Под петушками на крышах, за резными наличниками окон, будут скрываться органично вписанные в интерьер достижения цивилизации!

– Архитектор-сенсей, вас пригласили для строительства достойного Великого Древнего дворца, а не хижин для простолюдинов! – не выдержала Юки.

– Простите, юная госпожа, – взял себя в руки и поклонился архитектор. – Позволите ли мне объясниться?

– Позволяю, – разрешил я.

– Дворец – любой дворец – это не одно здание, а их комплекс. Дворец – любой дворец – не может быть воздвигнут в чистом поле. Дворец – любой дворец – должен сочетаться с окружающими его постройками. Как японка, вы должны понимать, о чем я говорю – Киото без сомнения является одним из величайших образчиков японской архитектуры. Здесь я предлагаю построить концептуально схожий город с другим, славянским колоритом.

– Славянский колорит? – фыркнула Юки.

– Юки, в моей комнате, справа от окна, стоит коробка, – решил я убрать проблемную девушку из гостиной. – В ней ты найдешь образцы искусства японцев из моего старого мира. Я хочу, чтобы ты внимательно с ними ознакомилась и вечером рассказала мне о чувствах и мыслях, которые возникали в процессе.

– Да, Андрей-сама! – замаскировав недовольство милой улыбкой, она поклонилась и пошла читать мангу.

– Продолжайте, Александр Юрьевич, – поощрил я архитектора.

– Собственно дворец, – решил он перейти к непосредственной задаче. – Должен служить архитектурной доминантой Китеж-града, – мужик вынул из папки еще два листа. – Здесь – панорама Китеж-града со стороны окраины, – выдал мне первый. – Как вы можете видеть, малоэтажная застройка будет призвана создавать у жителей Китеж-града ощущение уюта и спокойствия – в эти неспокойные времена, на фронтире, значение этих ощущений невозможно переоценить. Далее – универсальные храмы для поклонения вам…

– Храмы стандартные, – поправил я. – Посоветуйтесь с представителями распространенных на Земле–1 конфессий и представьте мне эскизы. Здесь будут жить не только русские и православные, Александр Юрьевич, а люди из всех мест Земли–1. Если они хотят молиться своим богам, они в праве это делать, а мы – обязаны предоставить им специальные места. Католический храм из дерева ведь бывает?

– Бывает, – признал архитектор и сделал пометку в блокноте. – Другие замечания?

– Что думаете, Сакура? – спросил я маму Юки.

– Я приму любое ваше решение, Андрей-сама, – изящно поклонилась она. – И благодарна за то, что вы решили предусмотреть синтоистский храм. Если позволено, я бы хотела порекомендовать достойного подрядчика с безупречной многовековой репутацией.

– Когда согласуем план, – кивнул я.

Мне ли не пофигу, кто строить будет? Лишь бы красиво, а красиво будет точно – «многовековые» япошки по-другому физически не умеют.

– Больше замечаний нет, Александр Юрьевич, но я бы хотел увидеть не наброски, а хотя бы нормально изготовленный макет, тогда о «замечаниях» более предметно и поговорим.

– Для разработки нормального плана с презентацией и макетами нужно финансирование, – заявил архитектор.

– Сакура, принеси полкило, – попросил я.

– Да, Андрей-сама, – отозвалась она и вышла из гостиной.

– Дворец, – напомнил я.

– Дворец! – покивал Александр Юрьевич и показал оставшийся листочек.

Деревянный, как с иллюстраций к народным сказкам сошедший.

– Можно убрать ассоциирующиеся с православием элементы в виде куполов? – попросил я. – По той же причине: я – многоконфессиональный правитель, и подчеркивать свое расположение к конкретной религии я не могу.

– Доработаем, – пообещал архитектор.

– А так неплохо, – оценил я и подкрепил комплимент пятиминутным перечислением достоинств предложенного эскиза, не стесняясь разбрасывать почерпнутые из учебников термины.

Когда Александр Юрьевич проникся ко мне должным уважением – разбираюсь, как выяснилось – в гостиную вернулась Сакура и положила на стол два золотых слитка.

– Хватит на разработку нормального проекта? – спросил я.

– Более чем! – скрыл удивление архитектор, убрал слитки в дипломат, туда же отправил бумаги.

– Три дня – я в этом доме засиделся, – обозначил я ему сроки. – Если работы не начнутся на четвертый день, Александр Юрьевич, вам придется переквалифицироваться в плиточника.

Не знаю, что именно заставило его так сделать, но архитектор подскочил с кресла и вытянулся по стойке смирно, гаркнув:

– Успеем, ваше величество!

Глава 20

Вечерняя прогулка с Юки – это уже почти традиция. Меняются только обстоятельства: либо в паланкине по пляжу, либо – как сейчас – на машине до Поселения и дальше пешочком вдоль улиц. Без охраны, если не считать таковой плетущихся в паре сотен метров КГБшников – больше для слежки приставлены, полагаю. Политика – изначально я просил охрану снять совсем, но в ходе торгов пришлось согласиться на вот таких вот спутников. В итоге довольны все – и я, и Жириновский. Юки не в счет – ей нравится гулять под охраной, так она чувствует себя важной. А еще ей не понравилась манга:

– Андрей-сама, я крайне разочарованна в японцах вашего мира. Почему у них на уме только похоть, дебильные шутки и странные боевые искусства? Роботы, впрочем, выглядят весьма внушительно – когда человечество, благодаря вашим усилиям, Андрей-сама, выйдет на новый уровень развития, нам обязательно нужно построить несколько таких для почетной стражи нашего дворца. Ничего, когда миры объединятся, мы, истинные японцы, быстро вернем этим испортившимся подделкам честь.

Жители Поселения, получив рекомендации приостановить строительство в связи с ожиданием генерального плана, гуляли по залитым закатным солнышком улицам, собирались во дворах тех домов, что уже построены и конечно же развлекались – в основном старым добрым самогоном: из метафруктов он получается крепкий, вкусный и даже частично полезный – изначальную пользу сырья никаким брожением и перегонкой не испортить. Но этиловый спирт есть этиловый спирт со всеми вытекающими. Похмелье снимает все тот же «состав номер два». Во житуха настала – ешь от пуза, пей сколько влезет, и никаких проблем от таких излишеств не возникает.

День за занятиями пролетел незаметно – помимо курсов «актерского политического мастерства», меня учили экономике и риторике. Последняя мне понравилась больше всего: первые полчаса я пытался убедить учителя в том, что жуки – это хорошо, а оставшуюся половину урока доказывал противоположную точку зрения. Методика еще средневековая, так в Европе готовили толковых священников. Ну и другим полезно – соображалку прокачивает.

– Давайте, мужики, за Жириновского!

– Люда, смотри какую юбку на складе ухватила!

– Я на шахту поеду, там золотом платят.

Последний голос мне был знаком, равно как и домик, из открытого окна которого он доносился – окраина района «Липки», здесь живут Валентина и ее отец.

– Скатертью дорога! Недели не прошло, а ты опять сбегаешь! Зачем возвращался? Мне и без тебя хорошо было!

Дверь дома хлопнула, и по крылечку во двор сбежала одетая в белое с узорами-ромашками летнее платье Валентина, яростно размазывая по лицу слезы. Видя такое проявление слабости, Юки презрительно фыркнула.

Жалко Вальку.

– Привет, – остановившись, поздоровался я.

– Тебя еще не хватало, – буркнула та и попыталась уйти за дом.

– Как ты смеешь так разговаривать с хозяином? – настиг ее спину вопрос Юки.

Девушка обернулась и смерила японку уничижительным взглядом:

– Не знаю как у вас, принцесс, а у меня хозяев нет и не будет!

– Дворняга совсем утратила чувство ранга! – притворно ужаснулась Юки, изящно прикрыв рот ладошкой.

Сколько тысяч часов нужно учиться, чтобы двигаться вот так? Красиво, конечно, но…

– Юки, ты забыла мой приказ? – спросил я.

– Простите, Андрей-сама! – моментально включив пай-девочку, поклонилась она.

– Нравится командовать этой шлюхой? – неприязненно посмотрела на меня Валентина.

Это уже прощать нельзя. Пойду Зинаиде Матвеевне пожалуюсь, пусть хворостиной по заднице отходит – не самому же мне Валентину карать? Она же девочка. Проблему, как ни странно, решила сама Юки:

– Просто ты завидуешь тому, что как женщина я лучше тебя во всем! Называя меня «шлюхой Древнего», ты только признаешь мои достижения! И что плохого в том, чтобы подчиняться такому мужчине? – обвила мою руку, прижавшись всем телом.

– Валька, ну-ка домой! – появился на крыльце Тимур. – Простите ее, – обратился к нам.

– Ты мне больше не отец! – приложила его Валентина и ломанулась в противоположном нам направлении, перемахнула через забор, прямо в полете перекинувшись в боевую форму и растворившись в руинах.

– Платье-то новое совсем было, – вздохнул Тимур. – Я поговорю с ней, – пообещал мне.

– Я в семейные дела не лезу, но ехал бы ты лучше на шахту, – не выдержал я.

Мужик игранул желваками и ушел в дом. Нет, так не пойдет – этот карнавал пора прекращать. Обернувшись к охране, я скомандовал:

– Проследите, чтобы Юки добралась до дома.

– Что-о-о? – возмутилась девушка.

– Иди домой, Юки.

Высвободив руку, я оттолкнулся ногами от асфальта и одним прыжком перемахнул двор Валентины и побежал вдоль руин, перемахивая через корни деревьев, камни и ошметки асфальта и ориентируясь по обонянию. Я видел, какую скорость могут развивать оборотни в боевой форме, но для меня нынешнего она никчемна.

Вокруг мелькали увитые джунглями руины, а я думал о том, что мне раньше и в голову не приходило. Наложница? Какая нафиг наложница?! Вот эта избалованная, хитрая, ничего ко мне кроме совершенно варварского – и она еще называет «варварами» моих соотечественников! – поклонения не чувствующая кукла – женщина, с которой я собрался жить и строгать детей? Что с тобой, Андрей? Это же полный мрак! Перевоспитание? Хрена с два – в шестнадцать лет характер человека уже сформирован, и это не считая того, что девушки взрослеют быстрее. Все, чему я могу ее «научить» – это притворяться и давить лицемерные улыбки. Последние у Юки прекрасно получаются, но я же вижу гораздо больше обычного человека. Именно поэтому я и не ходил к ней по ночам – ей оно нафиг не надо, а я не настолько циничен, чтобы довольствоваться подчинением.

К черту – пусть валят в свою Японию. С чего я вообще взял, что это для них верная смерть? Я же Древний. Я – выше их фашиствующего Императора, и мое слово – закон, потому что подкреплено непреодолимой силой. Да я их сраную Японию зачищу чисто ради того, что бы не чувствовать мук совести за склонение Юки и Сакуры к суициду. А «муки» будут обязательно – у меня привязчивый характер, и мне сложно сжигать мосты. Ничего, я обязательно этому научусь, и начну учиться прямо по возвращении домой.

Подняв руку, я положил ее на свое горло – синяки исчезли давным-давно, но я почему-то до сих пор помню давление Валиных пальцев. Нет, я не мазохист, и больше ей так делать не позволю, но это же метафора. Странно и непонятно мне самому, но почему-то «синяки» отпечатались гораздо глубже, чем я сам считал – на самой моей сущности.

Валентина вредная, озлобленная, у нее совершенно невыносимый характер, она меня ненавидит и презирает, но она – честнее всех других взрослых или относительно взрослых особей, которых я встречал за две жизни. Ей от меня нужно лишь одно – чтобы я оставил ее в покое и не попадался на глаза. Прости, но этого я тебе дать не могу.

Выбежав за пределы города, я взмыл над кронами обступивших руины деревьев и посмотрел в инфракрасном спектре. Жара смазывала картинку, но не настолько, чтобы не увидеть в пятистах метрах на Северо-Востоке мою цель. Туда, максимально тихо.

Совсем без звука продираться через джунгли не под силу даже мне, и жадно лакавшая воду из ручья Валентина меня услышала.

– Не убегай! – попросил я.

Глухо рыкнув, она скрылась в кустах. Не набегалась, да? Я могу отобрать у нее Траум-энергию, обратив в обычную девушку, но это – грязный прием, и я так не хочу. Все равно у меня много свободного времени, а пробежка наконец-то дала возможность распробовать способности. Мне впервые весело со времен, когда мы с ребятами ходили купаться в Чулыме. Я наконец-то чувствую себя не зажатой в тиски со всех сторон функцией, а живым! В круговороте событий, шокированный, потерянный и лишенный выбора, я даже не замечал, насколько оторвался от реальности и начал принимать происходящее как должное. Я же Древний, я хорошо приспосабливаюсь и способен отыскать плюсы где угодно. Стоп, «древность» тут не при чем, это самая обычная защитная реакция психики. Робкие попытки в последние дни взять ответственность за свою судьбы – полная ерунда, и на общую картину не влияют. Так жить нельзя, Андрей, давай-ка начинай вести себя так, как и положено наследнику Предтечей.

Время шло, солнце закатилось за горизонт, лес погрузился в не мешающий ни мне, ни волчице мрак, а бегущая в полусотне метров впереди меня Валентина начала запинаться, хрипеть и ронять на землю пену. Устала, да? А я вот свеж и полон сил – если будет нужно, я обегу всю планету, потом плотно покушаю (тонны три хватит) и обегу ее снова. Еще километр, и волчица не смогла перепрыгнуть через корень, запнувшись о него и покатившись кубарем. Упав на бок, она свесила язык и с хриплым дыханием уставилась на меня мутным глазом.

Я подошел к ней, опустился на корточки и улыбнулся:

– Спасибо тебе.

* * *

Валентина продолжила хрипеть, как загнанная лошадь, едва ли поняв мои слова.

– Я сейчас сниму твою усталость, хорошо?

Ноль внимания. Ладно – не думаю, что ей нравится лежать вот так. Положив руку на бок волчицы, восхитился мягкостью шерстки, присоединился к сосудам тонкими, не приносящими боли, протуберанцами, и взялся за дело. Молочная кислота покинула мышцы, эритроциты понесли кислород по Валиному организму с новой силой, килокалории зарядили синапсы, а продукты распада отправились туда, где им и место.

Совершенно по-собачьи фыркнув, волчица вскочила на ноги и запрыгнула в кустики. Я деликатно отвернулся, стараясь не замечать журчание – дело-то житейское. Интересно, она лапу задирает? Или это только собаки так делают?

– Что ты со мной сделал? – раздался настороженный голос за моей спиной.

– Убрал усталость, – не оборачиваясь – она же теперь голая – ответил я. – Примерно как если бы ты хорошо выспалась.

– Мозги промыл? – заподозрила она меня в страшном.

– Нет, ты мне нравишься такой, какая ты есть, – честно ответил я, взялся за деревце, вырвав его с корнем и трансмутировал в точную копию платья, которое было на Вале до трансформации.

Протянув руку за спину, подождал, пока девушка примет подарок и спросит:

– А как ты это сделал?

– Так же как золото, – ответил я. – Тратишь энергию, чтобы изменять материю.

Золото я производил на глазах у япошек, из свинца – впечатлились очень сильно. Пошуршав тканью, Валентина смущенно напомнила:

– Трусики.

Точно! Вот этот куст подойдет.

– Что это? – заржала девушка, увидев протянутые мной за спину белые трусики с мордой потешно-анимешного медведя. – Я что, Света?

Хохотнув, я ответил:

– Все равно никто не увидит.

– Ты – видел, – буркнула она и принялась шуршать тканью снова.

Очень хочется отрастить глаза на затылке, но я не буду – не честно.

– На тебе – не видел, – уточнил я.

– Дурак, – припечатала она меня. – Можешь обернуться.

Обернувшись, показал Валентине большой палец и спросил:

– Сделать тебе кеды?

– Нет, мне нравится ходить босиком, – заявила она, гордым движением поправила волосы и спросила. – Теперь что?

– Пойдем обратно? – предложил я.

– По узкоглазой соскучился? – ощерилась она.

– А тебе-то что? – огрызнулся я.

– Мне? – фыркнула она и сложила руки на груди.

Не так красиво, как Юки, зато от души и естественно.

– Мне – все равно! – продолжила ответ.

– Не соскучился, – признался я. – Выгоню их всех нафиг – они чужие.

– Мне все равно! – повторила она совсем другим тоном.

Мы зашагали по лесу, и волчица заметила:

– Мы так до утра идти будем.

– Торопишься? – улыбнулся ей я.

– Мне некуда, – вздохнула она и поникла. – С бабушкой скучно, этот урод опять на заработки сбежал – зачем ему деньги, если у нас тут их и тратить не на что? «Золотом платят», ишь ты! – презрительно фыркнула и подозрительно на меня покосилась. – Не твоим ли золотом?

– Моим, – признался я. – Полтонны сделал, зарплату на трудных работах платить.

– Какой там «труд», – отмахнулась она. – Когда все двужильные?

– Чтобы уезжать с теплого побережья за тридевять земель и рубить руду в шахте по восемь часов в день, людям нужен стимул, – пожал я плечами. – Пока оплату золотом не пообещали, там никто работать не хотел. Хочешь я ему хорошую работу в Поселении найду?

– Купишь мне папку? – окинула меня неприязненным взглядом Валентина.

Стало стыдно.

– Прости.

– Ты-то при чем, – отмахнулась она. – У нас дома талонов складских куча, и рублей с другой планеты – копил, говорит, – горько усмехнулась. – Нам столько за всю жизнь не потратить, а он еще и за золотом фальшивым поехал – зачем?

Ощутив легкую обиду, я запротестовал:

– Золото настоящее!

– Поддельное! – показала она мне язык.

– Настоящее!

– Поддельное!

– Настоящее золото высшей пробы, одна десятая процента примесей – да такого в природе раз два и обчелся!

– Вот видишь – поддельное! – ехидно заржала Валентина.

– «Раз два и обчелся» и «не существует» – это разное, – покачал я головой.

– Все равно он урод, – насупилась она, растеряв все веселье. – Зачем ребенка рожать, если он не нужен?

– Не знаю, – честно признался я.

– Ты же Древний! – фыркнула она. – И не знаешь?

– Древним я стал меньше недели назад, – оправдался я.

Валентина ухмыльнулась.

– Ладно! – сдался я. – Я его не оправдываю и не ругаю – просто скажу, что думаю. Ок?

– Ок, – кивнула она, явив любопытство на лице.

– Бывают такие люди, которые не слишком задумываются, – принялся я излагать. – Это не значит, что они глупые или плохие – просто так у них работает голова. Называется «рефлексия» – способность направлять мыслительный процесс на самого себя. Такие люди живут как все: все учатся, и они учатся. Все работают, и они работают.

– Все рожают, и они рожают, – проявила понимание Валентина.

– Да, – кивнул я. – И не задумываются о том, зачем им это надо. При этом человек без рефлексии может быть, например, жутко разбирающимся в своей теме академиком или ценным специалистом, без которого загнется условный завод. Их мыслительный процесс направлен во вне, и внутрь себя они заглядывать не могут или не хотят. Я не знаю наверняка, но предположу, что твой отец – из таких. Нападение жуков, которое сделало тебя «открывашкой» и отобрало маму, вогнало твоего отца в растерянность. Я считаю, что ему было бы лучше остаться в Липках, но разрушение привычной и понятной жизни выбило его из зоны комфорта. Появилось окно для рефлексии: «почему так получилось?», «за что мне это?», «что мне теперь делать»? Рефлексия таким людям дается трудно, вгоняет в уныние и дискомфорт. Варианта два – научиться жить по-новому или сбежать туда, где все понятно и просто. Оправдание есть – в Скандинавии, как он считал, хорошо платят, вот он туда и убежал, убедив себя, что так будет лучше для всех. Вернувшись, увидел случившееся…

– Я такая дура! – заскрипела зубами от презрения к себе Валентина.

– Была бы дура, я бы на тебя время не тратил, – отмахнулся я. – Забей, все хорошо. Я продолжу?

– Я сама, – кивнула она. – Опять начал рефлексировать – вот, мол, дочь без отца предательницей выросла. И взялся за мое перевоспитание, – последнее слово прозвучало с отвращением. – Урод долбаный! Фанатик трудотерапии! Тупица! Эксплуататор!

Я терпеливо дождался окончания потока оскорблений, и Валентина продолжила:

– Короче – он опять испугался проблем и нашел повод сбежать.

– Так, – кивнул я. – Взрослые любят оправдывать работой все свои косяки. «Да, я – алкаш, но я же работаю!». «Да, я бью жену, но у меня работа тяжелая, а эта под горячую руку лезет». «Да, я не воспитываю собственных детей, но это потому что работаю».

Звонко рассмеявшись, Валентина покивала:

– Половину наших мужиков описал!

– Я не знаю, прав ли я, – уточнил я.

– И я не знаю, – согласилась она. – Но по-моему прав!

Как Валентина и говорила, до Поселения мы добрались только к утру, успев поговорить обо всем на свете и даже больше. Проводив девушку до ее дома, я подождал, пока она соберет вещи, и мы отправились к побережью – Валентине пустой дом не нужен, решила вернуться к бабе Зине. Остановившись у калитки, я спросил:

– Завтра еще погуляем?

– Только если догонишь! – хихикнула она и перемахнула через забор.