Текст книги "Открывашка и война"

– Барон Икеда в своем праве – Его Императорское Величество лично напомнил об этом правителю Тайланда, – ответил посол.

«Смотри, какие мы хорошие». Зачем эта возня?

– Если у вас будет такая возможность, передайте, пожалуйста, Императору мою благодарность за заботу.

– Непременно, Андрей-доно, – поклонился он.

Мы миновали КПП и выехали на дорогу к Поселению. За окном машины кипела работа – очистка руин вышла на новый уровень, добавилась строительная техника, а на горизонте торчал башенный кран и три первых этажа будущей многоэтажки. Воздух был полон пыли, она же просачивалась в салон. Странно, если на «Хаммерах» воевали в пустыне, разве они не должны быть защищены от пыли?

Проехав «зону активного демонтажа», мы оказались в относительно цивильном центре. Двухэтажное, широкое кирпичное здание администрации возвели в кратчайшие сроки, под окнами справа и слева разбили клумбы – георгины выросли и зацвели благодаря жучиным удобрениям. Флага над входом нет – пока не обзавелись. Перед администрацией расположилась площадь и парковка. Слева от площади – деревянный барак, используемый в качестве склада и распределения прибывающего с Земли–1 добра. Той его части, что предназначена гражданскому населению – вояки свои грузы определяют на военную базу за городом. У склада, как и почти весь остальной день, стояла очередь на десяток местных жителей. Справа от площади – кирпичное здание кинотеатра, крутят в основном новости с Земли–1. Напротив администрации, через площадь – городской парк, уже очищен от лишних растений и украшен дорожками и фонарями.

– Жители Земли–2 проделали огромную работу, – оценил япошка.

Из администрации вышел очкастый мужик средних лет в брюках и рубахе. Меня с ним знакомили, поэтому, выбравшись из машины и дождавшись пока выберется посол, я представил:

– Артур Дмитриевич Корягин, первый помощник мэра. Судзуки Масаши, посол Японии.

– Очень приятно! – отвесил гостю поклон «перпом». – Нас предупреждали о вашем прибытии. Идемте, Судзуки-доно, – повел посла заниматься бюрократией.

Мы вернулись в машину и повернули у склада налево, проехав по застроенной новыми, аккуратными кирпичными и деревянными домиками, улице. Параллельные – видно по очищенным переулкам – пока из состоянии руин не вышли. Улица привела нас в район, отведенный под нужды жителям Липок. Три минуты от центра, вполне престижно. И чего обиделись?

Мои бывшие односельчане от остальных колонистов отличаются повышенной любовью к жукам и их технологиям. Пока не настолько, чтобы жить в живых домах – а ну как проголодается и сожрет хозяев? – но достаточно, чтобы при моем посредничестве попросить у Сеннит немножко рабочих особей. Район от этого выглядит лучше всех: аккуратные дома утопают в зелени – в основном метафруктовые деревья и метаягодные кустарники – пришедший в негодность от времени асфальт с дорог соскоблили, вместо него насыпав и укатав щебень. Странно – и вот эту прелесть липовчане собрались бросать? Ради чего?

– В ДК, – скорректировал маршрут Тимофей. – Как раз к собранию вернуться успели, – добавил для меня.

Глава 16

ДК вызвал прилив умиления: точная копия того, что было в Липках, только новый. Умиляет не приверженность архитектурным традициям, а то, что ДК в принципе построили, поставив в приоритет над более нужными постройками. Поликлиника ладно, не особо-то теперь нужна – на Земле–2 оздоравливающие живительные отвары пьют почти все «местные», делясь впечатлениями с учеными. Зачем проводить эксперименты дома, если здесь – тысячи добровольцев, которым в случае чего будет крайне сложно попасть на Землю–1?

Еще готова школа – деревянный двухэтажный барак. Детского сада нет из-за отсутствия нужного числа маленьких детей. А вот ДК нужен всем – в нем и судьбы «деревни» решать можно, и культурой заниматься, и в кружки молодежь записывать.

Мы покинули машину и вошли внутрь. Бабушка-вахтер – из деревни, но имени не помню – без лишних слов указала нам на правое крыло. Поблагодарив, мы отправились туда, остановившись у двери с табличкой «Актовый зал». Навевает воспоминания – когда-то я в таком бабушек слушал. Внутри обнаружился недостаток мебели – вместо однотипных скамеек народ сидел на табуретках, ящиках и брошенных на пол «пенках» – последняя попадается в гуманитарных грузах.

Мы с Тимофеем аккуратно вошли и встали у стеночки, чтобы не мешать выступлению обнаружившегося на сцене, одетого в армейский камуфляж, Геннадия Петровича. Оборотней среди «липовчан» много, поэтому наше появление не осталось незамеченным. Лезть никто не стал, но я с удовольствием помахал в ответ друзьям – в их числе нашлась и Варя, которая стеснительно показала мне ладошку и сразу же отвернулась. Не хочу, чтобы деревенские уезжали – так-то фиг бы с ними, но к ребятам я прикипеть успел, соскучился, и был бы очень рад иногда тусоваться вместе – других друзей в этом мире я если и найду, то очень нескоро: на этом уровне особенно ценны те, кто со мной общался еще в бытность простым «сыном Жириновского».

– На Земле–1 нас не трогали, позволяя жить почти нормальной жизнью, – вещал физрук. – Да, по закону, но законы везде есть! Перебравшись сюда, мы возрадовались – теперь начальства над головой не будет, а все, что своими руками вырастим и построим, нам и останется.

Ну и чем такая позиция от жителей раннего американского Фронтира отличается? Те тоже за свободой и святой частной собственностью ехали. Воздух на этом континенте такой, что ли? Заметил параллель и Геннадий Петрович:

– На Земле–1 в Америках когда-то жили индейцы. Пришедшие колонисты истребили большую часть, а остатки выгнали в резервации. И знаете, земляки, мне почему-то кажется, что индейцами Земли–2 уготовано стать нам: первые караваны уже обменяны на стеклянные бусы и одеяла, а землю в этом благодатном краю у нас отберут богачи, как только придут сюда с Земли–1.

Земли хватает, а о сохранности интегрированной в будущий мегаполис родной деревни я бы позаботился. Ладно, потом про это расскажу – меня же выслушают?

– Если повезет – выкупят за деньги, – продолжил Геннадий Петрович. – Но какие это будут деньги? Рубли? Доллары? Все это один черт скоро отменят – какое объединение человечества, если валюта разная?

Логично, но я буду ОЧЕНЬ просить, чтобы денежная реформа прошла без мошенничества – богачи-то подстрахуются, а народу накопления обнулят. Несправедливо.

– Колонисты из Америки увозили золото – и эти увозят, – добавил общую черту физрук.

– Йес, сэр! – с места во втором ряду согласно рявкнул Билл. – Форт-Нокс должен был достаться нашей колонии!

Последняя фраза прозвучала на корявом, но разборчивом русском – учат язык оборотни потихонечку. Народ захлопал, выражая согласие. Да нахрена вам это золото? Его трансмутировать в любых количествах из чего угодно вопрос пары минут! Ладно, про это тоже скажу.

– Отстроенного жаль, – переждав аплодисменты, продолжил насаждать «исторические обиды» и сепаратизм Геннадий Петрович. – И место удачное, с землей плодородной да океаном под боком. Но кто нам, изгоям, здесь жить позволит? Оглянуться не успеем, как за свет, воду и воздух налоги платить заставят! А там и больше – скажут, мол, земля не наша, а какому-нибудь мистеру Смиту принадлежит, а мы ему – аренду выплачивай! Надо оно нам?

Липовчанам, очевидно, такое было не надо, и они выразили солидарность со спикером аплодисментами и свистом.

– Вася, давай! – скомандовал физрук, и на белую стену позади него спроецировалась карта США.

Карт я за последнее время насмотрелся на три жизни вперед, поэтому без труда квалифицировал изображение как «актуальную карту Америки Земли–1».

– Когда транспортные врата заработают на полную мощность, сюда хлынут толпы, – не безосновательно заявил физрук. – И почти все они захотят поселиться в бывших мегаполисах – как здесь, в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке. Другие, кто поумнее, поселятся на Юге или в других местах с теплым морем. Поэтому нам я предлагаю уйти на Север, в штат Орегон, – указал на карту. – Орегон – это в основном горы и леса. Климат умеренный, нам привычный – и не Сибирь, и не субтропики. Дерева там хватит надолго, особенно если с толком к делу подойти – рубить старое и сажать новое, опыт у нас есть. И на дома хватит, и печку топить, и соседям продавать будем – это кажется, что леса теперь везде, как грязи, но из пальмы дом похуже получается, чем из сосны. Наша задача – застолбить землю и объявить о создании независимого государства Липки. Если будем государством, с нами и разговаривать будут, как с государством.

– Гена, можно я? – попросил сидящий в первом ряду Кузьма Ильич.

– Конечно, Кузьма Ильич, – кивнул физрук.

Староста выбрался на сцену и начал изливать скептицизм:

– Я могу и ошибаться, но упомянутые Геной индейцы так и поступали – уходили в отдаленные районы, надеясь пересидеть, пока все не уляжется.

Надо было историю учить – нифига про индейцев не знаю, кроме самых общих вещей.

– И к чему это их привело? С чего ты, Гена, решил, что с нами разговаривать станут? Нагонят танки, с вертолетов постреляют – все видели, когда уходили, к чему это приведет. И что будем в этой ситуации делать? Умирать как один за свободу, которая нам нафиг не нужна?

Селяне зашептались, прямо на глазах разделяясь на два лагеря.

– Сначала на той Земле все бросили, когда прижало, – продолжил староста. – Потом – из Нью-Йорка сбежали, сюда, в тепло. А теперь Гена предлагает бросить все в третий раз, причем вообще без причин – я с Администрацией разговаривал, права на землю и строительство всем пробил. Сами же видели, товарищи – и печати есть, и подписи. Ну кто нас отсюда погонит? Земли мало, что ли? И про мегаполисы Гена не прав – они не спроста мегаполисами стали, десятки лет понадобилось, и продиктовано это было экономико-политическими реалиями. Сейчас реалии другие, и в мегаполисы только по старой памяти соваться будут, первое время. Здесь – руины, – развел руками. – Инфраструктура в негодность пришла. Вот мы с вами деревенские, двужильные да привычные – нам руины разобрать и новое построить раз плюнуть. А городские-изнеженные испугаются, лень им – проще в чистом поле кусты выкорчевать да построить чего хошь, с нуля и на века – трубопровод наш жучиный с опреснителями все видели, и жук-Андреич так и сказал: в чистом поле было бы проще. А другим-то жуки помогать не станут, сами всё – ну кому наш район нужен?

– Так район-то уже благоустроенный, – заметил Карл Генрихович, чью корову я когда-то поймал. – Выгони «индейцев» да живи. А в горах да лесах, ежели прижмет, мы в партизаны уйдем – пущай поймать пытаются.

Слова ветерана вызвали аплодисменты.

– Никогда такого не было, чтобы Кузьма Ильич против большинства пошел, – дождавшись тишины, буркнул староста. – Столько лет с вами душа в душу жили, работали, Липки в божеский вид приводили, что бы все как у людей. Но сейчас смотрю на вас, товарищи, и не узнаю. Поступайте, как хотите, но я с вами не пойду – я с Владимиром Вольфовичем разговаривал, он про нас помнит и в обиду не даст – обещал.

Прав.

– Да это же политики! – возмутился Геннадий Петрович. – Они и не такого наобещают, а потом как ничего и не было.

Тоже прав.

– А чего тогда Андрей здесь делает? – указал на меня Кузьма Ильич.

Липовчане синхронно обернулись на нас.

– Андрей, иди сюда, – пригласил староста. – Рассуди нас – ты, как-никак, Древний, может подскажешь чего дельного.

Не хочу такую ответственность! Но сливаться нельзя – ответственность нести мне теперь придется регулярно, и лучше начать с небольшой коммуны, немного привыкнуть. Под взглядами липовчан я своей новой, «политической» походкой прошел на сцену и пожал руки «спикерам». В зале стояла тишина – готовятся слушать, и это тоже непривычно. Что говорить-то?

– Здравствуйте.

Народ поздоровался в ответ аплодисментами и улыбками на лицах друзей.

– Когда мне это было нужно, вы приняли меня как своего, – начал я с приятного. – Я этого никогда не забуду. Спасибо.

Аплодисменты. Не так уж и сложно!

– Не знаю, как там было у индейцев, но сейчас времена другие, – продолжил я. – Воля ваша: хотите уйти – уходите, но я буду по вам всем скучать. Особенно – по вам, друзья, – окинул взглядом ребят.

Света намокла глазами – не хочет уходить.

– Но, если решите остаться, я гарантирую вам неприкосновенность района Липки, – добавил я. – Района, не государства – в течение пяти лет государства будут демонтированы, а человечество – объединится в единую политико-экономическую зону, – воспользовался термином Кузьмы Ильича. – Но неприкосновенность района в штате Орегон тоже обеспечу. Как с индейцами – не будет точно. Так же я гарантирую молодежи помощь с получением образования и устройством в любые структуры по выбору – если работу потянете, карьеру сделаете отличную. Но выбор места жительства и судьбы – в ваших руках. Я в любом случае буду помогать липовчанам так же, как вы когда-то помогли мне.

Сказал, что думаю, и яйцами не закидали – может и выйдет из меня политик.

* * *

Обсуждение длилось больше часа. Проблемы у меня возникли там, где липовчане пытались апеллировать к конкретике: куда трудоустраиваться в Санта-Монике, какая будет валюта, какие налоги платить придется и насколько скоро колонизация выйдет на рабочие мощности. Отвечал я на такие вопросы честно: этого не знает вообще никто. Мелькнула мысль материализовать рядом с собой какого-нибудь жука, жвалами которого на вопросы будет отвечать Сеннит, но отвечать она будет так, как считает сама. План еще толком не утвержден, работа и торги ведутся, а значит на практике экономико-политическая модель будет отличаться от ее предположений. Удар по репутации и автоматическая запись в «политики» (патологические лжецы) гарантированы!

Итогом стало классическое «до прояснения ситуации не дергаемся». Срок «прояснения» – два дня, а значит сегодня мне придется в кои-то веки поработать кем-то кроме проводника. Цель: трудоустройство липовчан, корректировка их зарплат (пока в колонии работа выдается на фентезийный манер, листочком с описанием задачи и наградой за выполнение – называется «разнарядки») в понятную сторону и разворачивание на территории Санта-Моники хотя бы парочки филиалов высших учебных заведений – ребята до ВУЗа еще не доросли, но рано или поздно сюда начнут прибывать семьями, а значит все равно придется. Липовчане в этом увидят стабильность и первичную реализацию гарантий заботы о моих деревенских друзьях.

– Помощь нужна, – заявил я Тимофею по пути к машине.

– Наконец-то, – хохотнул он.

– Нужен человек или группа людей, которые будут или выполнять мои хотелки, либо нормально и честно объяснять, почему реализация «хотелок» в изначальном виде невозможна.

– Найдем, – пообещал он, мы погрузились в «Хаммер», и КГБшник продолжил. – С «Исходом», если учитывать отсутствие опыта и молодость, ты неплохо справился.

– Спасибо, – вполне искренне поблагодарил я.

– С детьми тоже хорошо, – добавил он. – Тебе на кого-то так и так опираться придется. Не из-за заговоров потенциальных, а банальной благонадежности: что бы указы в неизмененном виде доходили, что бы доклады были честные, а не две «мелкие проблемы» в ворохе ура-новостей. Понимаешь, о чем я?

– Идиотизм, очковтирательство и стремление набить свой карман, – кивнул я.

– Всю суть государственного аппарата описал, – хохотнул он. – Тебе, конечно, попроще – с такими жуками разведка, считай, не нужна. Но распускать не стоит.

– Не стоит, – кивнул я. – Хотя бы банально на честность проверять – насколько с жучиными новостями сводки расходятся.

– А если в расхождениях будет много общих мест от несвязанных между собой людей? – выкатил он задачку.

– Значит или Сеннит мне врет, или кто-то большой и невидимый мутит заговор, – предположил я. – В этом случае нужно проверять лично, не доверяя никому – не потому что соврут, а потому что меня убить или обмануть почти невозможно, а их – реально.

– Я тебя против Королевы не настраиваю, – на всякий случай уточнил Тимофей. – Но возможность предательства исключать нельзя нигде и никогда.

– Я понимаю, – покивал я.

Такой вот мир, но в предательство Сеннит верить не хочется – получится, что я сам вручил Королеве Объединенное Человечество на блюдечке: делай, что хочешь. По пути заметил «обновление» – пока мы сидели в ДК, бравый стройбат успел возвести симпатичный деревянный домик – брус поставляет огромных размеров лесопилка, в которую свозятся все приемлемые стволы деревьев. Прав Геннадий Петрович – из пальмы что за жилье? Впрочем, я не специалист – может оно и нормально, профессиональные архитекторы же строительством рулят, не идиоты. Нормальное дерево в Калифорнии тоже есть, но севернее – на вертолете мы пролетали над бескрайними зарослями секвойядендрона гигантского.

Администрация – объект важный, поэтому в фойе стоит рамка металлодетектора, а охраняют ее два камуфлированных оборотня, два не менее камуфлированных пироманта силой покруче Тимофея, и два обычных человека в «кабинетной» армейской форме с капитанскими погонами.

– Здравствуйте, нам нужны «внешний» телефон и мэр, – обозначил я цель прибытия.

У мэра такой телефон есть – удобно.

– Документы? – на чистых рефлексах брякнул Капитан–1.

Я послушно отрастил уши и лапы как у Матроскина, чем немало напугал мужиков.

– Хвост дома забыл, – развел я лапками, как бы извинившись за нежелание отращивать хвост в тесноте трусов и брюк. – Но ушей и лап же хватит?

– Хватит, – икнув, подтвердил Капитан–2.

Пока я возвращал себе нормальный вид, Тимофей прошел через рамку с очевидным результатом.

– Нахрен тебе эти железки? – удивился я.

– Положено, – буркнул он и показал капитанам удостоверение в красной корочке и бумагу с печатями.

– Проходите, товарищ генерал-майор! – с пугающей синхронностью козырнули они.

На меня рамка не среагировала, мы свернули в правый коридор от фойе и нашли дверь на лестницу. По пути на второй этаж я поздравил спину идущего впереди КГБшника:

– Поздравляю с повышением.

Обернувшись, он улыбнулся:

– Просто допуска полковничьего не хватать стало, пришлось генерала давать.

– Я считаю – заслужил, – улыбнулся я в ответ.

– Главное, чтобы командование так же думало, – хохотнул он.

– Составчик номер два-то попробовал, – поделился я результатами проведенной еще при встрече у дома диагностикой.

– Хороший составчик, – не смутился Тимофей. – Рекомендован к ежедневному употреблению высшим офицерам силовых структур – думать помогает.

– И пьют? – удивился я такой беззаботности.

– Восемьдесят процентов отказников, – успокоил он меня. – Боятся – вдруг в жука превратишься?

– А ты не боишься?

– Жуков у Сеннит и так хватает, – пожал он плечами, открывая дверь в коридор и с неожиданной надеждой в глазах посмотрел на меня. – Так?

Если целый КГБшный генерал вот такое чувствует, что тогда у обычных людей на душе? Питеру Паркеру такая ответственность и не снилась. Кивнув «политическим» кивком, я ответил:

– Так!

Глава 17

Верхний этаж администрации был грязноват – тройка одетых в «хб» дам в газетных шляпах белили потолок и красили стены в казенный синий. Воняет! Настраиваем обоняние так, чтобы запах краски фильтровался. Отлично! Аккуратно обходя козлы, не забывая здороваться с дамами – вообще уже не удивляюсь, что впервые встреченные люди меня знают – мы добрались до ближайшего к окну кабинета правого крыла. Табличка на двери гласила: «И.О. главы Земли–2».

– Некислая должность, – оценил я.

– Пока «И.О.» – не считается, – шутканул Тимофей.

Открыв дверь, попали в приемную вполне стандартной обстановки: диван и пара кресел для посетителей, стол с компьютером и стул для секретаря, окно открыто нараспашку – с вонищей борется. Сидящий за столом мужик лет сорока посмотрел на нас и тут же подскочил, вытянувшись по стойке «смирно»:

– Доброе утро, уважаемый Древний!

У них что, уже и должностная инструкция на тему «как реагировать на Андрея» готова?

– Здравствуйте, – ответил я. – Кто крайний? – обратился к тройке сидящих на диване мужиков.

Один мне хорошо знаком – Константин Викторович, подмигнул и улыбнулся.

– Вас приказано принимать вне очереди, – порадовал секретарь. – Сейчас доложу Игорю Николаевичу, – направился в кабинет начальника.

– Константин Викторович, если не секрет, вы зачем здесь? – спросил я.

– Поселение есть, здание есть, а школы и пед состава нет, – исчерпывающе ответил он.

Ну какой хороший педагог – и в деревне за свое дело радел, и теперь, когда вокруг бурлит хаос, а о грядущем устройстве жизни даже сильные мира сего еще не в курсе, учитель-«гуманитарий» твердо стоит на своем: образование ребята получать должны!

– Я тоже про это поговорить хотел, – признался я. – Давайте вместе зайдем?

– Давай, – не был против Константин Викторович.

– А какие у вас вопросы, товарищи? – обратился я к остальным.

Остальные пришли подписать бумажки: один пришел просить перевода на Землю–1, второй – согласовать открытие первого на Земле–2 ресторана. Что ж, пусть ждут – это же не ради общего блага, а ради своих интересов.

Секретарь вышел из кабинета «И.О.» вместе с мужиком в полковничьих погонах – какие-то армейские дела обсуждали, видимо.

– Игорь Николаевич готов вас принять, – дал отмашку секретарь, и мы с Тимофеем и Константином Викторовичем зашли в главный кабинет колонии.

Скромненько – из украшений только стоящая на столе начальника фотография – содержимое отсюда не видно – и портрет Жириновского над окном. Традиция – фотка действующего государственного лидера символизирует могучую вертикаль власти. У стен – картотечные шкафы, к столу главы приставлен еще один – ножкой буквы «Т». Еще в кабинете обнаружился стол и парой стульев, которые заняли облаченные в бронекостюмы максимальной защиты военные. На столе, дулом к двери – пулемет Калашникова. Так себе гостеприимство.

Сам «И.О.», понятное дело, не гражданский человек, а действующий генерал-полковник: седой, худой, с каменной рожей и выцветшими, холодными глазами. «Холод» здесь не как что-то плохое – до таких должностей без толстенной корки цинизма и профессиональной деформации не дорастают.

Поднявшись из-за стола, генерал не обломался пройти пару шагов для рукопожатия:

– Вот и познакомились. Майоров Игорь Николаевич, генерал-полковник.

Представив, сколько людей упражнялись в остроумии на тему фамилии, я решил от этого воздержаться:

– Андрей. Очень рад.

– Товарищ генерал, – пожал «И.О.» руку и Тимофею.

– Товарищ генерал-полковник, – отозвался тот.

– Константин Викторович, учитель.

– Педагогам мы всегда рады, – вяло отозвался генерал и велел, возвращаясь в свое кожаное кресло. – Присаживайтесь. Чай? Кофе? Жучиные составы?

Я посмотрел на Тимофея, тот глазами показал, что ему не надо. Далее посмотрел на учителя – отказался и он. Мне тоже ничего из вышеперечисленного не хотелось:

– Спасибо, не нужно.

– Чем администрация может вам помочь? – перешел к делу генерал.

– Что бы не беспокоить вас по пустякам, я бы хотел, чтобы вы делегировали общение со мной человеку, который будет или воплощать в жизнь мои пожелания, либо нормально объяснять, почему их воплотить в данный момент невозможно.

– Найдем, – пообещал генерал. – А какие «пожелания» у тебя есть прямо сейчас? Излагай, раз уж пришел.

– Среди моих односельчан назревает раскол, – начал я издалека.

– Докладывали, – кивнул «И.О.», открывая толстый блокнот с обилием закладок ближе к финальной четверти.

Много записей ведет.

– Меня такое положение дел расстраивает, – продолжил я. – Они – хорошие, трудолюбивые люди. Просто не видят стабильности и боятся, что их отсюда в какой-то момент прогонят.

– Бумаги на землю я подписывал лично, – пожал плечами генерал. – Бывают такие люди, Андрей, которым везде плохо – вечные кочевники и смутьяны. Сейчас «расколются», уйдут частью в Орегон, и там снова все будет не слава богу – «расколятся» снова, и часть уйдет, например, в Канаду. Я к твоим «односельчанам», – ухмыльнулся. – Зла не питаю, но идиотов проще отпустить – кто поумнее набьет шишек и вернется. Второй вариант – надавить на лучшего друга товарища генерала, – кивнул на Тимофея. – Попросить не смущать наивные деревенские умы.

– Это – кнут, – развел я руками. – Он сработает, но я так не хочу.

– Предлагаешь начать освоение новой планеты с формирования привилегированной касты? – поднял он на меня бровь. – А когда еще кто-нибудь «расколется»? Это называется «прецедент», – поднял палец перед собой. – Грозить уходом после такого начнут даже те, кто и не собирался – выторговать побольше.

И ведь прав – так и оно и будет. «Почему этим всё, а другим ничего?» – этот вопрос вечен.

– Вы правы, товарищ генерал, – кивнул я. – Поэтому привилегии для Липовчан я предлагаю сделать негласными, а гласно открыть в Поселении школу и пару-другую филиалов университетов.

– Лето еще, – заметил генерал.

– Готовь сани летом, – ответил я пословицей.

– У нас конкретный план развития Поселения, – начал отмазываться «И.О.». – На два месяца вперед. Школа и университеты – это замечательно, но сначала…

– Военная база? – предположил я.

– Военная база, – не смутился Игорь Николаевич.

– Нафига? – вздохнул я. – Ресурсы и людей на самую бесполезную хрень на Земле–2 переводить?

– Потому что у меня приказы, – указал он пальцем в потолок.

– Можете план показать? – попросил я.

– Товарищ генерал-полковник может, – холодным эхом вторил Тимофей.

– Оформленный по всем правилам допуск у вас, товарищ генерал-майор, – надавил рангом Игорь Николаевич. – Разумеется, есть?

– Костя, на тебя допуска нет, – виновато улыбнулся КГБшник учителю.

– Инерция мышления – это не порок, а неотъемлемое свойство человеческой природы, Андрей, – поднявшись со стула и поправив галстук, заявил Константин Викторович. – Помни об этом, – пошел к выходу.

– Запомню, – отозвался я.

Тимофей тем временем показал генералу бумажку с печатями. Тот достал из кармана брюк ключ, повернулся к стоящему справа от него огромному сейфу, открыл и вытащил из стопки папок нужную.

Хорошая память.

Развязав тесемки отправленной мне толчком через стол папки, я ознакомился с планом развития Поселения. Все оказалось еще хуже, чем я думал. Дав ознакомиться с материалом и Тимофею, я попросил:

– Нужны копия, карандаш и позвонить в Москву.

С видом «мне-то что?» Игорь Николаевич подвинул мне телефон. Пора наводить порядок на Земле–2.

* * *

Глава государства навстречу пойти не захотел.

– Владимир Вольфович, я же вас слушал, когда было надо.

– И правильно! Тебе – семнадцать, тебе взрослых слушать надо, – не проникся он.

– «Взрослый» – это когда две трети усилий на военную инфраструктуру на совершенно безопасной планете спускаешь? – уточнил я.

– Если Королева решит нас кинуть, безопасной Земля–2 быть перестанет, – назидательным тоном ответил я.

Вздохнув, я перешел к завуалированным угрозам, чего очень не хочется на самом деле:

– Четыре квадратных километра маскировочных сетей помогут сдержать парализующих комаров? Вы же знаете, что жукам эта маскировка не помеха? Они в других спектрах видят. Так против кого?

– Американцы свою хренову Америку обожают, – буркнул Вольфович. – Как думаешь, когда к воротам свободный доступ откроют, куда американцы ломанутся в первую очередь? Да у них в каждом втором фильме кто-то в Калифорнию переезжает!

– Комары могут кусать граждан с любыми паспортами, – не смутился я. – Это – инерция мышления, Владимир Вольфович, и хождение по граблям. У нас тут уже сепаратизм, потому что народ привычные вещи видит: «военка» жрет ресурсы, за Поселением базу строят, во главе Земли–2 – армейский генерал. Мы здесь получаемся не колония обновленного и единого человечества, а че-то типа обслуги для армейского форпоста. Значит – есть враги. Значит – они рано или поздно придут, и с ними придется воевать. А за что и ради чего? Я бы на их месте тоже в другой штат свалил от таких перспектив.

– Силу за собой почувствовал? – неприязненно спросил Жириновский. – Сила есть – значит можно под себя весь мир прогибать?

Задавив невесть откуда взявшийся стыд, я спокойно ответил:

– А разве государства когда-то по-другому работали? Просто я с другого края начал: не на обычных людей давлю, а на горе-правителей.

Слова любого политика из моего мира – включая Жириновского – такой реакции бы не вызвали: это вот эти людей за нежелание подыхать за сохранение считающей их вторым сортом системы стыдить будут? Сыночек-то на фронте уже, или как обычно, во «вражеских странах»?

Но актуальный Жириновский нормальный мужик, и сыновья у него образцово-показательно за Родину жизнь положили. И не в войне за геополитическое влияние и ресурсы, а против экзистенциальной угрозы – такое уважать можно и нужно. И я уважал – вплоть до этого момента. Не заборет свою инерцию мышления, придется менять диктатора в родной стране и брать переговорный процесс в свои руки, подмазывая партнеров не как сейчас – перспективами, а кровью – однажды самоубийцы кончатся физически. Не хочу, поэтому давай, Вольфович, прояви уже понимание.

– Хорошо, – безразличным тоном ответил Жириновский.

Я немного испугался – мысли услышал, что ли?

– Вот мы колонистов без защиты оставим, а ты завтра вдруг решишь в своем мире остаться. Вместе с Сеннит. Что будет, рассказать?

– Долгая и грустная война, – расписался я в понимании ситуации. – Но я там не останусь.

Зачем? В нынешнем виде, даже без Сеннит, я неплохо развернусь, но менять-то нужно Систему целиком, а это в одиночку трудно. А вот если за мной будут стоять две процветающие Земли, на которых человечество как сыр в масле катается, будет попроще – политики посопротивляются, но после их трагической гибели народные массы поймут, насколько стало лучше жить без вот этого вот всего.

– Это ты сейчас так говоришь, – не поверил Владимир Вольфович. – А увидишь маму, девочку-однокурсницу любимую…

Да он же боится, что я их брошу и Сеннит заберу!

– Давайте сосредоточимся на жизни колонии, – вернул я разговор в конструктивное русло. – Пункты с тридцать второго по пятьдесят шестой нахрен не нужны.

– Ты сказал? – сыронизировал он.

– Я сказал, – не смутился я. – По праву чувака, который может перебить всех принимающих ключевые решения, дофига воинственных мудаков, и заменить их жуками-имитаторами.

Генерал-полковник отпил водички из стакана, продемонстрировав трясущуюся руку, охранники как бы невзначай довернули до меня пулемет. Охренели в Древнего из своей пукалки целиться? Во рту синтезировалась кислота, и я плюнул в ствольную коробку РПК. Шипит!

– Не дергаться! – рявкнул на подчиненных Игорь Николаевич.

А то ишь ты, в кобуры полезли.

– Вырастили на свою голову, – после паузы буркнул Жириновский.

– Еще нужен специальный декрет, по которому в меня нельзя целиться никому и никогда, – добавил я.