Текст книги "Недомерки"

24. Печальный опыт

Фиона нравилась Федору. Федор Фионе еще больше. У Фионы был печальный личный опыт, у Федора еще печальнее. Наконец, Федор пригласил ее на свидание. Но с условием: – Это будет Несвидание. Просто посидим в кафе. Фиона согласилась с условием, что это будет именно Несвидание.

На Несвидании Федор демонстративно за ней не ухаживал. Фиона тоже вела себя не так, как обычно на свиданиях. В результате оба разоткровенничались. Фиона не находила ничего интересного в сексе по-быстрому. Федор домосед – прогулки и тусня не для него. Фиона дневной человек, Федор ночной. У нее море друзей, у него полтора человека. Федор поведал ей о своем печальном опыте, Фиона о своем. Когда ее бросил муж, она полгода вслух разговаривала сама с собой. От этой привычки ей удалось избавиться только с помощью парапсихолога. Оба поведали о недавних романах – у Фионы была страстная увлеченность, завышенные требования, некрасивый разрыв, Федору для отношений был нужен долгий разбег, затем предмет страсти долго не могла от него отделаться. И еще – в молодости он увильнул от женитьбы на даме с ребенком, побоялся ответственности.

После Несвидания Федор проводил Фиону до дому. Остановились у подъезда. Опыт научил обоих, финальной фазе провожания свойственна особая неловкость. Но только не на Несвидании – Федор не надеялся на продолжения, не собирался напрашиваться в гости. Фиона призналась – это лучшее Несвидание в ее жизни.

Они стали регулярно созваниваться. Оба ждали, кто первым предложит встретиться. Предложила она. Он отказался. Тут же объяснил – потому что влюбился. Посмеялись. Продолжали регулярно созваниваться. Через пару недель Фиона призналась, скучает без него. Затем, как Федор и ожидал, предложила секс. Он взял тайм-аут. Потом отказал ей. По парадоксальной причине – слишком ее хочет. Спустя месяц они так и не увиделись.

Еще через месяц Федор уехал в служебную командировку. Слал Фионе смс. Почти ежедневно. С юмором. О том, как провел две недели с другой. Для него это была только постель и т. д. Фиона не ответила. Хотя до этого отписывалась моментально. От него были и другие смс, на шутливые и серьезные темы, Фиона не реагировала.

Федор вернулся из командировки. В тягучей тоске. По инерции продолжал сыпать на ее адрес смс-ки – это превратилось во что-то вроде дневника. Фиона как в воду канула. Еще через пару месяцев он, наконец, обиделся, и прекратил писать. Подтвердился его печальный опыт. И ее тоже.

25. Нагота

Эта обычная, вполне житейская, история началась в метро поздно ночью. Студент К. в одиночестве трясся в грохочущей коробке вагона. Поднял голову, увидел ее – в соседнем вагоне. Девушка сидела одна-одинешенька, опустив ресницы. По пояс голая. Беззащитное тело, грудь в медицинском свете ламп. Присутствовало на ней что-либо из одежды ниже пояса – К. не мог разглядеть.

На следующей остановке девушка вошла в его вагон, остановилась напротив. На ней была строгая синяя юбка, колготки телесного цвета и сиреневые туфли. Живот ее был прекрасен. – Я Галя. – А я К., – охрипшим голосом молвил студент. – Вы не как остальные, – присаживаясь, пояснила Галя, – Вы в глаза смотрите. Вы женаты? – Нет. Живу с родителями, – отвечал К. – Чем занимаетесь? – Учусь в институте. Допоздна занимался. – Пригласите меня в гости. Я могу пойти прямо сейчас.

Той же ночью К., Галя и родители К. ужинали. Галя вела себя изумительно, и временно покорила даже маму К., заведующую библиотекой. – Хорошая девушка, начитанная, – сказала она сыну после того, как он проводил Галю до такси и вернулся, – Бодлера у нас на стене узнала. Отец К., алкоголик, впечатлений о гостье не сформулировал.

После одобрительных слов матери, К. стал ухаживать за Галей. Самым классическим образом – букеты, парки, театр им. Моссовета. Галя оказалась закрытым человеком, берегущим свой внутренний мир. Родители ее утонули, когда она была ребенком. Галю воспитывала обыкновенная, одетая в стеганый халат, бабушка. Галя была сильной натурой – конечно, если большую часть года ходить по пояс раздетой, поневоле научишься защищаться от всяких подонков и шелупони. Накануне зимы сыграли свадьбу. С наступлением холодов Галя прикрыла наготу, но под пальто по-прежнему носила только юбку или джинсы. К. привык к ее виду, к прекрасной холодной груди.

После женитьбы он потерял нескольких приятелей. Они видели в Гале не личность, а сиськи.

Спустя год совместной жизни К. и Галя стали все чаще ссориться, причем, из-за полнейших пустяков. В пылу полемики К. дошел до обвинений в Галиной неодетости. – Я и до замужества такая была! – парировала Галя, – Ничего не скрывала!

А вот К., так получилось, кое-что от супруги скрывал. Неделю назад он заглянул к соседке, живущей этажом выше. Она на большой громкости слушала «Пер Гюнта». Соседка приняла к сведению доводы К. и убавила громкость, но при этом была абсолютно голая.

С тех пор К., как говориться, потерял покой и сон. И дело тут исключительно в силе характера этой самой соседки. Которую все, включая девятилетнего сына, называли Любовью Викторовной. Она работала в министерстве образования, на ответственной должности. И у нее были очень крепкие пятки, о чем она поведала К., когда они на следующий день случайно встретились у подъезда. Любовь Викторовна продемонстрировала К. левую пятку и даже постучала по ней. Из одежды на ней были только опаловые бусы и сумочка в тон.

К. не мог выкинуть из головы закаленную стопу Любови Викторовны. Однажды, тайком от жены, он попробовал пройтись по квартире голым. Было неуютно, холодно, стыдно, и К. оделся. Спустя четыре месяца они с Галей разошлись, и он женился на Любови Викторовне.

26. День города

Суламифь мне дочь, я ей во всем пример. Завтра, на День Города, мы с ней в парк аттракционов договорились пойти. Утром поднялись, причепурились, выходим. Суламифь картинка и я картинка. На мне белые штанцы в крупную розу и розовая блузка с голыми руками. На Суламифь тоже самое, но ее размера. На улицах пусто. Вообще ни единой души. Городок у нас небольшой, получается, все уже в парке. Празднуют. Автобусы и троллейбусы брошенные стоят. Ну, это даже к лучшему. Атмосферу нам не загрязняют. До парка пару кварталов. Идем, держась за руки. Мы с Суламифь умеем веселиться. Небо вздрогнет от нашего праздника! Будем зажигать!

В парке отчего-то тоже тишь, ничего не работает. Ветер по пустым аллеям мусор носит. Гляжу, моя дочь изготовилась плакать. Я перед ней присела, в глаза заглядываю: – Суламифь, ты чего?! Она тянет: – Праздника нет! – Нет, значит, будет! – говорю. Потащила ее к каруселям. У кого как, а у нас праздник будет! Мы его заслужили. Я всю неделю на работе, Суламифь четверть без троек закончила. Почти без троек. Только подошли, аттракцион включился. Мужик там объявился в спецовке. Блондин широкий в плечах. Купили у него билеты, устраиваемся кататься, он подходит: – Где все, не знаете? Нашел у кого спрашивать.

Покружились, празднуем дальше: смотрим мороженица брошенная стоит. Выбрали каждая по мороженому, деньги, без сдачи, там же оставили. Блондин за нами увязался. – Слышали, на заводе вроде взрыв был? Я не слышала. У нас один завод в городе, зато очень крупный. Суламифь, она у меня прямолинейная, умница (в мать пошла), спрашивает про карусельщика: – Он тебе нравится? – Вроде ничего. – Тогда чего ждешь? Я оборачиваюсь к блондину: – Давайте мы еще раз вашу вертелку посетим. Он улыбается максимально широко. Я его осчастливила. Познакомились. Его Анатолий зовут. Приличное имя, не Роберт какой-нибудь. – Мам, вон они! – Суламифь первая заметила, пальцем показывает. Они со всех сторон к парку стекались. Лица серо-зеленые, пупырчатые, тупые. Еле идут, будто обкакались, руки вперед вытянуты – точно, как в фильмах показывают. Анатолий в первую очередь обо мне и дочке забеспокоился, и мне это понравилось: – Бегите! – переживает, – Я их задержу! Я его за мускул под рукавом придержала, думаю: – Дурачок, кто тебя одного отпустит? Раз мы с Суламифь тебя нашли.

27. Творческая встреча со зрителями

Актриса Вероника Шабурова прибыла в провинциальный город Ж. с антрепризным спектаклем «Любовь и шиншилловый мех». После представления к ней в крошечную гримерку набились поклонницы – пятеро, каждая с букетом. – Это больше, чем театральное событие, это судьба! – срывающимся голосом причитала пожилая фанатка в шапке из собаки, – Вы в нашем городе, мы смогли видеть вас так близко, что, кажется, протяни руку…, – у нее пропал голос. Дамы обступили Веронику, зарыдали: – Вы святая! Почувствовали и явились! Спасти нас! Наш город! Они ответят – мэр и его кодла! Ради будущего наших детей! Дверь гримерки с треском распахнулась. Женщины оцепенели. На пороге возник смуглый молодой человек в кожаной куртке: – Такси подано. До поезда впритык!

– Достали они вас? – похохатывал таксист, мча Веронику через ночь на вокзал. – Хорошо хоть «Простить за все» не вспоминали, – вздохнула Вероника. – В каждом городе пристают? У меня жена тоже от «Простить» без ума. И мама постоянно на диске пересматривает. Особенно последнюю серию, где вы уходите из табора, сжигаете председателя и спасаете деревню. Вероника не слушала: шоссе перегородили джипы, их фары сияли до небес. У таксиста сел голос: – Мэр – собственной персоной. А я думал, проскочим.

Мэр высился посреди дороги. Двухметровый, с бугристой мордой огра, на плече автомат. У машин семеро сподвижников, вооружены по самое не хочу, один даже с базукой. – Тебе кто разрешил явиться в мой город, кошка драная?! – ревел градоначальник. Таксист, выскочив из машины, рванул по заснеженному полю. Вслед ему раздались очереди, он рухнул лицом вниз. – Иди сюда, тварь! Вероника выбралась из автомобиля. Фары слепили. – На колени, сука! – мэр выпустил очередь над ее головой. Вероника бухнулась на мерзлый асфальт. – Кем ты себя возомнила?! Народной мстительницей?! – Вы меня с кем-то путаете! Я актриса! Всего лишь актриса! – молила она. – Это ты путаешь! – огр топал к ней, – Свои гребаные сериалы с жизнью! История с начальником милиции Скайска твоих рук дело?! Он склонился над ней, Веронику обдало зловонным дыханием, ствол автомата уперся ей в грудь. Мэр принюхался – ноздри у него были огромные. – Она обоссалась, братва, обоссалась! Обернулся к своим и захохотал. Зря он отвлекся. Вскочив и, пользуясь подонком, как щитом, Вероника из его автомата поливала сподвижников. Захваченный врасплох, монстр крутился в стороны, куда она направляла его железной рукой. Напоследок Вероника сорвала с его пояса «лимонку», швырнула в машину, под которой залегли двое. После взрыва осталась с мэром один на один – кодла умирала в живописных позах.

Била его прикладом, он долго не падал, пытался достать ее, хотя ничего не видел – кровь заливала глаза. Наконец, рухнул на колени. Вероника выхватила из спрятанных на спине ножен меч и отсекла негоднику голову. Оскаленная башка еще катилась по асфальту, когда в небе с рокотом возник вертолет. Актриса метнулась, подхватила базуку, прицелилась. – Я свой! – раздался из поднебесья голос по громкой связи, – У вас двадцать минут до поезда! Могу подкинуть!

Вертолетчик был седой, но моложавый, с военной выправкой: – Спасибо за то, что для нас делаете. И в других городах тоже. Я год на этого упыря мэра горбатился. Мужики боятся, а вы бесстрашная. Чистите Россию. Возьмите меня в напарники. – Я подумаю. Внизу мигал огнями вокзал. Вертолетчик косился: – Я ваш большой поклонник. Особенно раннего творчества. – Какого именно? – Сериала, где вы учительница и одновременно дочь миллионера. Название из головы вылетело. Вероника, отвернувшись к окошку, поправляла волосы. Не девочка уже, а никак не привыкнет к мужским комплиментам.

28. Отношения на расстоянии

В ее городе он был в служебной командировке. Потом улетел домой. Вернулся к семье. Цицилия осталась в своей провинции. Опять одна. Хотя… Не совсем одна. Они договорились переписываться.

Первые дни разлуки самые сложные. Поэтому главное – настроиться на позитив. Цицилия так и сделала. Договорилась с собой, будто он не улетел, а так и живет на съемной квартире через три остановки троллейбуса от ее дома. Тем не менее, как обещала, стала писать ему на фейсбук. Поначалу каждый день. Без особых соплей – наоборот, неназойливо и с фантазией.

Современные технологии позволяли, поэтому она стала жить синхронно с ним. Вернее будет сказать, синхронно с интеллектуальной частью его жизни. Цицилия слушала ту же музыку, что и он. Скачивала из интернета фильмы, которые ему понравились. Про книги можно даже не упоминать. Передаваемая ею для него информация была в меру игрива, и к ней обязательно прилагался какой-нибудь фотоюмор. Он обожал фотоюмор. Цицилия жизнь повидала, поэтому особых сюрпризов от переписки не ждала. Но он отвечал стабильно – через три дня на четвертый. Точный и ответственный человек. За это его, между прочим, очень ценили на службе.

Немало времени Цицилия провела, анализируя истинность его чувств. Конечно, его разъедала страсть. Но он был сильным. Цицилия дала себе клятву стать достойной его силы. Но через полгодика стала загибаться. В прямом смысле слова. Умирать. Оказывается, его ровного голоса (раз в месяц) в телефоне, и электронных писем (уже раз в неделю) было недостаточно. Нужно было себя спасать. Пришлось уволиться с работы, обменять однокомнатную на такую же в его городе, и переехать. Новая однокомнатная, кроме вида за окном, ничем не отличались от старой. И новая работа на удивление быстро нашлась. Значит, это была судьба и правильный выбор.

Чтобы он не счел ее липучкой, Цицилия не сообщила о переезде. Любовалась им издалека. Например, когда он, кроткий, коренастый, гулял в парке с женой и тремя детьми. Почему-то после ее тайного переезда он стал реже отвечать на письма. Не подавая виду, Цицилия обиделась и стала писать раз в три недели. Он отвечал в новом режиме – раз в месяц. Потом раз в три месяца. В результате таковой график и устаканился.

Спустя пять лет его, из-за все той же работы, перевели в другой город. Цицилия привычно двинулась за ним. Этот регион понравился ей больше предыдущих. Хотя в нем было намного холоднее, и она часто болела. Зато на работе ее ценили. Но его опять повысили, и не просто так – с перспективой перевода в зарубежную страну с тропическим климатом. Цицилия задумалась, где взять деньги на эмиграцию. Не почку же продавать.

С возрастом она стала сентиментальнее. – Я клубок, – бывало, думала о себе Цицилия. Ее бабушка обожала вязать, клубки часто падали, укатывались в дальние углы. Маленькая Цицилия их разыскивала. – Я клубок, который закатился далеко, некому его поднять, – в таком роде характеризовала свой личный статус Цицилия.

В аэропорту, через стекло перегородки, она наблюдала, как он – с женой и двумя детьми (старший вырос и решил остаться на родине) – ждет рейса в свои тропики. Цицилия очень кстати получила пенсию по инвалидности, откладывала деньги и записалась на курсы изучения языка жаркой страны, в которую собиралась вслед за ним.

В скорости ей пришла телеграмма. От его жены. Которая, оказывается, все эти годы знала о ее существовании. В телеграмме сообщалось – он умер от отравления каким-то некачественным морским гадом. Во-первых, Цицилия не поверила. Во-вторых, сумма была собрана и паспорт готов, она вылетала к нему. В-третьих, он всегда знал, она ни перед чем не остановится. Никакие ворота – ада ли, рая ли – не скроют его от нее. Если понадобится, она найдет его и на том свете – сластолюбца, после одной-единственной ночи навсегда похитившего ее сердце.

29. Лина

Лина обожгла руку о чайник. Красное пятно появилось. Не веря своему счастью, Лина смазала ожог подсолнечным маслом. Неужели началось? Теперь нужно быть внимательней. Все время настороже. Ей хотелось петь.

Спустя час, выйдя на улицу, Лина ушибла ногу о бордюр. Очень больно. Едва смогла сдержать улыбку. Передумала ехать на учебу, присела за столик в кафе. Она поглупела от радости. В таких случаях звонят подругам. У нее не было подруг. Лина думала о Нем. У них все получится. Не будет, как в прошлый раз. О прошлом разе даже вспоминать не хотелось. Захотелось Ему позвонить. С трудом себя сдержала. Лукавый мозг подбрасывал провокационные вопросы типа: «А если с ним что-нибудь случится?». Лина не поддавалась. Дала себе слово не звонить Ему еще три, нет, пару дней. Он сам ей наберет. Может быть, даже сегодня. Или когда сочтет нужным. А она не сразу возьмет трубку. Боль в лодыжке прошла и это огорчило Лину.

Домой возвращаться не хотелось – погода обалденная. Лина задумалась: где она меньше всего рискует? У воды. В воду она точно не полезет. Села в автобус. Протянула руку, чтобы прокомпостировать талончик. Автобус тряхнуло, на ее беззащитный локоть пала круглая женщина. Адская боль. Круглая с трудом устояла на ногах, дышала, как печка, извинялась. Лина закусила губу, слезы катились градом. Круглая обеспокоилась: – Можно? Тянулась к ее руке. – Не надо, – Лина прятала пострадавшую. – Надо, – уперлась Круглая, – Мне лучше знать.

Поскольку день был особенным, чудеса продолжились. Круглая оказалась травматологом и доставила ее в свою больницу. Сделали рентген – закрытый перелом. Травма нешуточная, поэтому Лина забеспокоилась о Нем. Нужно позвонить. Извлекла из сумочки телефон, но не осмелилась набрать номер. Круглая, обзывая себя коровой, заполняла бланк. Лина перебила: – Дело не в вас. У меня такой период. Третья травма с утра. И не последняя. Круглая напряглась: – Вы делаете это специально? – Нет, конечно. Я не сумасшедшая. Просто все эти травмы – хороший знак. Знак свыше.

Круглая не понимала. Она была очень добрая. И одинокая. Лина решила открыться: – Травмы – это сигнал о том, что ко мне идет большая любовь. Приближается мужчина моей жизни. Мой избранник. Круглая верила каждому ее слову. – Он, – продолжила Лина, – Синхронно со мной получает такие же травмы. А я боюсь ему позвонить. Тут ей стало стыдно и она набрала Его номер. Занято. Наверняка, Он в больнице! Круглая, затаив дыхание, следила за ней, ручка повисла над бланком. Лина набрала Его номер еще раз. Занято! Еще раз. Занято! Было слышно, в соседний кабинет вошел человек, спросил: «Можно?», врач ответила: «Да», посетитель присел, скрипнув стулом, врач передвинула на столе что-то стеклянное.

Видимо, на лице Лины изобразилась такая мука, что Круглая испугалась: – С ним все нормально! Вернее, ненормально! У него такой же перелом! – Спасибо, – смахнула слезу Лина, в очередной раз набирая Его номер. Занято. Лина рыдала, Круглая металась, подсовывая ей салфетки. Лина набирала двенадцатый раз, выглядела полной идиоткой, но ей было все равно: – Он не хочет со мной разговаривать! – Глупости не говорите! – Вдруг ему некому помочь? Наберите ему со своего телефона, пожалуйста! Круглая засуетилась, стала искать мобильный. Конечно, его нигде не было – ни среди бумаг, ни в ящиках, ни в карманах. Лине хотелось разбить свой бесполезный сотовый, тут дисплей ожил – звонил Он.

Она слушала Его голос в трубке. По мере разговора Лина становилась тоньше, особенно лицо. Врач в соседнем кабинете шуршала бумагами и скрипела ручкой, пациент кашлянул. Лина отключила телефон: – С Ним все в порядке. Она прямо-таки видела – его борода, нос с горбинкой, тонкие очки рассыпались в пепел. Расстроившаяся Круглая обмякла и растеклась

Потом Лина пришла еще раз. Кость неправильно срослась, ее надо было ломать. Лина была черно-зеленого цвета. Круглая не находила себе места: – Будет очень больно. Кричи, когда захочешь. Так легче! – Я разучилась, – едва слышно отвечала Лина. – Нет, кричи! Так положено! Лина безразлично положила руку на стол. Круглая овладела ее рукой и приступила. Лина безучастно разглядывала плакатик на стене. Из соседнего кабинета раздался крик. Лина вздрогнула. Круглая уставилась на нее. Они, неожиданно для себя, стали общаться телепатически. – Кто в соседнем кабинете? – не открывая рта, спросила Лина. – Пациент, – транслировала Круглая. Лина стала серой. Потом светло-серой. – Продолжайте, пожалуйста, – безмолвно умоляла она. Озадаченная Круглая продолжила. За стеной прозвучал стон. Лина сморщилась. Круглая приостановилась, смотрела выжидательно. – Это ничего не значит, продолжайте, – транслировала Лина, ее побелевшие губы не шевелились. Круглая покачала головой и приступила по-настоящему. Лина не выдержала и вскрикнула – коротко. Мужской крик за стеной прозвучал синхронно. Кричавший осекся. Он как будто что-то почувствовал. Заинтересовался. Его интерес был ощутим даже здесь, в этом кабинете. Круглая улыбнулась: – Продолжим?