Текст книги "Новый альбом"

– Кто-нибудь, помогите!

Олег, опешив от такого внезапного появления, уронил дипломат на пол. Звук грохнул как из пушки, и казалось, привёл мужичка в чувство.

– Там, внутри, человек… – залепетал он, глядя на Олега безумными глазами. – Кровь… много крови, я не знаю, что с ним, ему нужна помощь, врача, срочно… – Слова сыпались из него, наталкиваясь одно на другое, и Олег не мог понять, что произошло. Но то, что ничего хорошего, было понятно и так.

– Да в чём дело? – тряхнув мужичка за плечо, спросил он.

Тот вздрогнул, часто заморгал и замолк, после чего махнул рукой в сторону чуть приоткрытой двери одной из кабинок. Олег, набрав в грудь воздуха, прошёл в туалет и осторожно заглянул внутрь.

Представшая перед ним картина была отвратительной.

Спиной к нему, согнувшись пополам над унитазом, в кабинке сидел человек. Можно было подумать, что он просто отравился или перебрал лишнего, если бы не кровавые разводы на стене и небольшие красные лужи на полу, а так же следы от рук на белых пластиковых стенках кабинки, выглядевших как декорации к фильму ужасов. Человек был жив – его тело сотряс новый спазм, и его снова вырвало. Услышав, что сзади кто-то подошёл, он повернулся, и Олег смог увидеть его лицо, бледное, трясущееся, перемазанное кровью, с окрашенным в алый цвет воротником рубашки.

Олег, чувствуя, что ему и самому может стать дурно, нерешительно стоял, совершенно не понимая, что делать.

Вдруг сзади послышался топот. Он повернулся и увидел вбегающих в дверь туалета санитаров в синей форме с носилками в руках.

– Молодой человек, отойдите, пожалуйста, – сказал Олегу первый из них, невысокий коренастый мужчина, когда они подошли к кабинке.

Олег молча, на ватных ногах отшатнулся в сторону, словно пьяный. Санитары положили носилки на пол и склонились над человеком, полностью закрыв его спинами, а Олег, сделав свои дела, поспешно умылся и, даже не высушив руки, вышел из туалета, не дожидаясь, чем закончится вся эта история. Помощь его явно не требовалась, да и потом, у него не так много времени. Хотя выпить ещё один виски он точно успеет, решил Олег и двинулся к бару.

Поднявшись обратно, он обнаружил, что народу в зале заметно прибавилось, и его место теперь занимала дородная женщина с маленьким ребёнком. Положив рядом два огромных квадратных чемодана, она обмахивалась носовым платком, одновременно запихивая малышу в рот пюре из маленькой баночки. Олег пошарил глазами по залу и увидел только один свободный столик. В паре метров от парня в оранжевом балахоне, всё так же ковыряющего клавиатуру.

Обогнув шумную, пьющую пиво компанию каких-то экстремалов, Олег подошёл к пустующему стулу и опустился в него. Он был совершенно измотан и выбит из колеи – всё не ладилось, количество неприятных событий сегодняшнего утра уже перешло все разумные пределы. Ему невыносимо хотелось долететь до места и рухнуть в тишину и спокойствие гостиничного номера, казавшегося сейчас бесконечно далёким и желанным.

В зале теперь было довольно шумно – о чём-то громко спорили экстремалы, хныкали дети, – но даже сквозь весь этот гвалт Олег слышал, как шуршат клавиши компьютера его странного соседа. Олег сделал знак официанту, заказал ещё виски, затем удобно устроился в кресле, размышляя о предстоящем полёте. Вдруг его взгляд снова упал на ноутбук соседа – парень теперь сидел к нему спиной, и Олегу было отлично видно всё, что происходит на экране. От нечего делать он снова начал читать текст:

С левым двигателем всё было в порядке, а вот работа правого на холостом ходу вызывала у механика какие-то подозрения. Ему не нравился звук, с которым лопасти турбины совершали полный оборот. Всё вроде было в порядке, но какой-то едва заметный шелестящий призвук пробивался сквозь мерное жужжание турбины. В этот момент в желудке опять зловеще булькнуло – что-то всё-таки не то он съел, надо бы поторопиться в туалет.

Он проверил всё ещё дважды, затем закрыл крышку отсека и спрыгнул на землю, после чего собрал свои инструменты и пошёл в сторону технической службы, ускоряя шаг, – попасть в уборную нужно было во что бы то ни стало.

Да, парень писал какую-то историю. Олег подивился тому, как равномерно и быстро бежал по белому листу текст – словно парень не сочинял его, а просто переносил из памяти в компьютер, практически не задумываясь.

В зале что-то хлопнуло, и Олег повернул голову на звук, оторвавшись от монитора. У компании спортсменов упал один из чехлов, и сейчас владелец поднимал его обратно. Олег сделал несколько глотков из стакана и хотел продолжить читать, но в этот момент его сосед встал, поднял со стола раскрытый ноутбук и медленно побрёл на посадку. Олег глянул на часы – ему, в общем-то, тоже было пора. Как ни хотелось оттянуть момент погружения в самолёт, он неумолимо приближался.

– Пассажиры, опаздывающие на рейс номер двести шестьдесят два в Норийск, срочно пройдите на посадку. Посадка заканчивается через пять минут, – прозвучало под потолком аэропорта.

Олег поболтал стакан с виски в руках, затем в два глотка осушил его. Настроение было ни к чёрту, все эти происшествия совсем выбили его из колеи, и он никак не мог собраться с мыслями. А сейчас начинается самое неприятное: рассаживание по салону и – взлёт. Это были самые тяжёлые для Олега моменты полёта. Он с удовольствием отдал бы кучу денег, чтобы взлетать и садиться под наркозом, например, или в глубоком и спокойном сне. Увы, авиакомпании пока не предоставляли такой услуги.

Ладно, чего тянуть кота за хвост. Он встал, взял свой дипломат и решительно зашагал в сторону посадочного рукава. Приветливо улыбающаяся девушка в форме проверила посадочный билет (я б тоже сейчас так улыбался, если оставался сидеть тут, подумал Олег) и зашагал по коридору, ведущему от зала ожидания прямиком в самолет. Он увидел, как в конце тоннеля мелькнул оранжевый балахон.

Шагнув с покрытого резиной трапа в салон, Олег поздоровался со стюардессой и начал пробираться внутрь по рядам, разглядывая уже занявших свои места пассажиров. Он быстро догнал парня в оранжевом балахоне, остановившегося перед женщиной, пытавшейся запихать большую сумку на багажную полку.

Парень продолжал барабанить по клавишам своего компьютера даже сейчас, медленно толкаясь в проходе с последними рассаживающимися по своим местам пассажирами. Когда сумка была-таки водворена на место и тётка, отдуваясь, плюхнулась на своё место, он медленно побрёл дальше по коридору, на ходу продолжая печатать.

Сидевшие в креслах люди проводили его непонимающими взглядами – он же сам, казалось, абсолютно не замечал происходящего вокруг, полностью погрузившись в происходящее на мониторе своего компьютера. Олег чуть выглянул из-за его плеча и увидел, как всё новые строчки выскакивают из-под неестественно быстро бегущего курсора, но не смог разобрать ни слова.

Пройдя примерно до середины салона, парень так же молча сел в пустующее кресло возле прохода. Олег посмотрел свой посадочный талон и обнаружил, что его место располагается на следующем ряду кресел, в середине.

– Извините, можно я пройду? – вяло улыбнувшись, спросил он у сидящей в кресле возле прохода тучной женщины, его соседки по полёту. Та, что-то ворча себе под нос, стала нехотя выбираться.

Олег сунул дипломат на полку для багажа, скупо поблагодарил попутчицу и сел. Пристегнул ремень, выключил телефон. Ну всё, теперь только терпеть и ждать, когда они взлетят; потом – более-менее спокойное время полета на высоте; потом – снова стресс при посадке, и на несколько дней можно будет забыть про самолёт и всё, что с ним связано.

Пошарив рукой в кармане кресла перед ним в поисках журнала, Олег вдруг заметил, что сквозь щель между спинками ему теперь как раз виден экран компьютера парня в оранжевом балахоне. Шрифт будто бы стал покрупнее (или ему показалось?), и теперь Олег мог запросто различить, что за текст появляется прямо у него на глазах. Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей о предстоящем полёте, он бегло прочитал несколько строк. Лицо его вытянулось, и он начал читать дальше, не в силах остановиться:

…самолёт, конечно, очень странное сборище людей. Абсолютно разных, но вынужденных провести друг с другом нос к носу несколько часов, – и именно в самолёте ты особенно отчётливо можешь ощутить, как люди порой ненавидят друг друга ни за что, просто так. Когда ты идёшь по проходу, они громко недовольно цокают, если ты легонько задеваешь их ногами. Они видят в тебе не человека, а целое скопище неудобств. Ты слишком широкий – придётся делить с тобой узкие и неудобные подлокотники и тереться бок о бок плечами весь полёт. У тебя рюкзак – и именно он будет всю дорогу лежать на забитой полке и давить чью-то замечательную норковую шубку. А если мы вообще умрём? Вот уж безрадостная компания для смерти, ничего не скажешь. Или ещё хуже – все окажутся на необитаемом острове, чудом выжив, – так это вообще труба: как со всем этим разношёрстным сборищем искать общий язык? Тем более что летают-то все непростые, все со своими запросами и претензиями к сервису и удобствам. Такие не любят договариваться – скорее склонны диктовать свои условия.

А стоит появиться среди них кому-то, не похожему на остальных? Кому-то странному, выбивающемуся из общей массы пассажиров? И пока ты будешь идти к своему месту, они будут буравить тебя взглядами – каждый ведь не знает или не думает о том, что смотрит точно так же, как и остальные, – и в итоге ты получаешь несколько рядов глаз, пристально и неприязненно сверлящих тебя, пока ты пробираешься к своему месту.

А если ты слишком большой? Если тебе физически не хватает жалкого количества пространства, отведённого тебе заботливой авиакомпанией, которая, кажется, только и думает, как бы сделать несколько часов на борту этой нелепой жестянки настолько тяжкими, насколько это вообще возможно? Когда ты крутишься на своём месте, зажатый плечами совершенно незнакомых тебе людей, один из которых жирный как свинья, а второй сидит, расставив локти так, словно хотел бы положить их на весь мир сразу. И если тебе воспитание не позволяет точно так же разваливаться, плюя на окружающих, ты будешь вертеться и ютиться, изнывая от спинной боли, которая точит тебя, словно жук-короед, постепенно сводя с ума. И никто не придёт тебе на помощь – на предложение поменяться местами тебе ответят либо вежливым отказом – в лучшем случае, либо насмешливой ухмылкой – вот что удумал, придурок, давай, сядь на своё место и заткнись.

Люди в самолётах ненавидят друг друга. Даже если ты милый и позитивный, как открытка на День Святого Валентина, поверь – самолёт сможет превратить тебя в злобное существо, готовое жечь огнём, кромсать бензопилой или расстреливать из крупнокалиберного ружья каждого, кто попадает в поле зрения. Внутри этой железной махины, чудом висящей в воздухе, в каждом человеке просыпается Гитлер, Брейвик или кто угодно ещё, – тёмная, мрачная составляющая твоей души, обречённой на несколько часов страданий, рвётся наружу, затыкая голос разума. Иной раз здесь, в тесном и закрытом пространстве, ты желаешь скорой и мучительной смерти всем, кому довелось оказаться рядом.

А если ты можешь себе это позволить? Если в твоих руках кнопка, способная взять и разом разрушить это хрупкое равновесие, возникающее среди обоюдно ненавидящих друг друга людей, кое-как согласившихся друг друга терпеть. И не важно, как она выглядит, – как детонатор от бомбы, которую ты положил в багаж, или как несколько слов, которые ты можешь сложить таким образом, что всё полетит к чертям.

Сколько раз я садился на борт, настраивая себя на нормальный и спокойный полёт, – и ведь каждый раз все вокруг делают всё возможное, чтобы он не состоялся. Сколько раз я так выматывался от бессонницы, что был готов прекратить своё мучение самым решительным образом – только покажи, куда нажать, чтобы всё это кончилось, и я тут же сделаю это, только покажи, покажи… Но обычно всё так и оставалось болезненной мечтой человека, запертого наедине с собой внутри нелепой и убогой конструкции, вяло ползущей где-то в слоях атмосферы. Обычно – но не сегодня. Сегодня всё в моих руках – и ни один из всех этих хмурых свиней вокруг не знает, на что я способен. Пусть стюардессы сколько угодно лают на меня, надевают на меня акваланги, ремни безопасности, какие-то там дыхательные трубки – это всё дешёвый и нелепый театр, который может убаюкать только самых тупых представителей человеческого племени, готовых читать чушь в буклетиках, вложенных в спинку кресел.

Сколько раз мне хотелось взять и закончить это всё единым махом – ведь меня ничто не держит, я одинок, точно знаю, что после смерти ничего нет, так почему бы не устроить себе маленький праздник крови? Ведь пока все будут, сменив свои пафосные брезгливые маски на гримасы ужаса, разлетаться в пространстве на мелкие ошмётки плоти, я смогу получить удовольствие – моя оторванная от тела голова будет единственным улыбающимся куском мяса во всей этой рубке. Единственная голова, в которой нет вопросов: «Почему это происходит со мной», «За что» и так далее. Просто потому что я знаю ответ. Просто потому что это Я так захотел.

Я много летал, пытался привыкнуть ко всему этому бреду, хамству, глупости и двойным стандартам. Но моё терпение лопнуло – и теперь Я судья всем этим хамоватым ублюдкам вокруг. Судья всем этим глупым дурам стюардессам, твердящим свою чушь изо дня в день – поднимите креслаопуститеподлокотникиоткройтешторкисядьтевертикально и так далее блабЛаБЛАЛАЛАлалалаблаБЛалала. Чем вам мешает закрытая шторка, благодаря которой я могу поспать лишние пятнадцать минут? Она помешает пилоту посадить это корыто? Так пусть тогда летит в ад вместе со всей этой пластмассой и правилами безопасности, туда им и дорога.

Сколько людей выжило благодаря спасательным жилетам?

Сколько поднятых подлокотников сохранили жизнь человеку?

Сколько открытых шторок помешали спокойно приземлиться?

Сколько разбуженных перед посадкой людей смогло остаться в живых, когда вся эта нелепая махина валится с неба?

Не надо держать нас за тупое стадо: мы все прекрасно знаем, что перелёт – это маленькая русская рулетка. Так давайте же перестанем врать себе и окружающим. Перестаньте рисовать улыбчивые лица на буклетах по использованию спасательных плотов и показывать нам счастливчиков, весело скатывающихся в воду из самолёта, плавающего на волнах, как пластиковая уточка.

За вашу ложь, хамство и лицемерие я приговариваю вас к смерти. Приговор обжалованию не подлежит, будет приведён в действие через пятнадцать минут.

Но у вас был шанс. Я ведь всегда даю шанс. Та дура на дороге: не хотела пропустить машину в левой полосе – умри. Лысый неудачник в туалете: сколько раз ты портил людям настроение только потому, что ты ничего более не научился делать, – умри. И пассажиры этого борта – я ведь давал вам шанс. Шанс быть людьми и вести себя соответственно. Но вы ведь не слышите слов, не понимаете очевидных вещей. Каждый считает себя центром, вокруг которого всё должно крутиться, – так давайте посмотрим, так ли вы все важны, как пытаетесь казаться?

Если сейчас достать из кармана пушку и потребовать от всех собравшихся – не денег, не драгоценностей, а просто взять и нормально вести себя – ваши эгоистичные анусы сожмутся от ужаса, но даже перед лицом смерти вы не сможете вести себя как люди. Потому что большинство из вас просто не в курсе, что это такое.

И за это – умрите.

Умрите.

УМРИТЕ.

Затаив дыхание, Олег с отвалившейся челюстью наблюдал за бегущим по экрану курсором, оставляющим за собой чёрные следы слов.

Парень сумасшедший, это было понятно как божий день.

Какая-то энергии исходила от него, от него или от компьютера, – Олег не мог сказать, что это было, но каким-то шестым чувством ощущал поток вибраций так же отчетливо, как лёгкий ветерок из вентиляционного отверстия у него над головой.

Руки в черных костлявых перчатках на мгновение зависли над клавиатурой, а затем быстро вывели:

А ведь никто из этих несчастных до сих пор не знает, что их самолёт упадёт всего через несколько минут, как только погаснет табло «Пристегните ремни». Зыркайте сколько угодно на попутчиков, разбирайтесь из-за свободного места на полках, хамите друг другу сколько влезет – вас всех всё равно не станет совсем скоро. Когда двигатель правого крыла взорвётся, вас всех раскидает по кускам в воздухе, как конфетти из новогодней хлопушки.

так что давайте, доживайте свои последние минуты так, как привыкли, – задрав нос и высокомерно поглядывая на своих соседеййййййййййййййййййййййййййййййййййййййй ййййййййййййййййййййййййййййййй

Вдруг рука в чёрной перчатке замерла на месте, вдавив букву «й» на клавиатуре. Парень будто бы завис на пару секунд, затем пальцы снова быстро забегали по клавишам. Олег, широко раскрыв глаза, смотрел и ждал, что же будет дальше, – казалось, что вместе с этой чёртовой залипшей клавишей сердце у него так же замерло на месте, мелко забившись, как полевая мышь при виде хищника. Вдруг курсор на экране компьютера вывел:

Ну и каково тебе знать, что случится совсем скоро, а, Олег? Интересное ощущение, правда?

А тебе не говорили, что читать чужие письма нехорошо?

Оцепенев, Олег смотрел на последнюю строку на компьютере.

И вдруг в его голове будто что-то щёлкнуло.

Авария по дороге в аэропорт.

Туалет в зале ожидания.

Крик мужика: «Кто-нибудь, помогите!..»

Дипломат, с треском падающий на пол… слова на экране компьютера этого психа.

Неполадки в двигателе… ошибка техника…

Всё сложилось в какой-то чудовищный, не поддающийся законам здравого смысла пазл. В голове быстро, как на ускоренной перемотке, пролетели все странные события сегодняшнего утра. Но самое страшное было в том, что конец всей этой истории, кажется, был ещё впереди.

По спине неприятно сбежало несколько капель холодного пота. Сердце гулко колотилось в груди, и Олег чуть ли не физически почувствовал поднимающуюся где-то в районе живота панику. В голове пульсировал только один вопрос, огромный, как скала, вытеснивший собой все остальные мысли.

Что делать? Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ?

Вызвать стюардессу и указать на этот чёртов ноутбук? Попросить высадить этого типа? Попросить высадить его самого? Но как он объяснит, почему не долетел на работу? Потому что какой-то психопат, сидевший рядом, написал что-то на экране компьютера? Так он точно потеряет работу – и что тогда? Олег сидел в кресле и отчаянно пытался взять себя в руки, и когда рядом раздался голос стюардессы, он чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Молодой человек, выключите, пожалуйста компьютер. – Девушка в синем кителе, остановившись в проходе, требовательно смотрела на пассажира в кресле предыдущего ряда.

На пассажира в оранжевом балахоне. Олег слышал её голос будто откуда-то издалека, как из тумана. Он посмотрел в проём между сиденьями и увидел, как костлявые перчатки взялись за монитор ноутбука и закрыли его. Щёлк – компьютер с неприятным сухим звуком захлопнулся.

– Уважаемые пассажиры, мы готовы к взлёту, – раздался чуть искажённый динамиками голос бортпроводницы. – Проверьте свои ремни безопасности. Приятного полёта.

Самолёт тронулся с места и начал набирать скорость.

Олег чуть не вскрикнул. В голове творилась какая-то вакханалия, вихрь мыслей нёсся со скоростью света. Надо что-то сделать, что-то изменить, причём срочно, потому что времени осталось мало, совсем мало… Но как?

А самолёт тем временем продолжал свой разбег по взлётной полосе. Салон начало потряхивать на неровностях асфальта, редкие кусты вдоль разметки всё быстрее бежали назад, исчезая из поля зрения. Они стремительно набирали скорость, и Олег понял: всё. Остаться на земле им не суждено. Они взлетят, и…

Он не мог оторвать глаз от закрытого компьютера, спокойно лежащего на коленях его странного владельца.

Самолёт сильно тряхнуло, что-то хлопнуло, и он оторвался от земли, сразу круто взяв вверх и набирая высоту. Двигатели натужно урчали, пассажиры спокойно сидели на своих местах, тупо глядя в иллюминаторы.

Олег, почти не понимая, зачем он это делает, сунул руку в карман и достал свой телефон. Сидящая рядом тётка неодобрительно посмотрела на него – их ведь попросили выключить электронные приборы, но он даже не заметил её взгляда. Ужас по-прежнему держал его холодной липкой рукой, не давая прийти в себя.

Самолёт снова тряхнуло, и Олег услышал, как что-то едва слышно зашелестело где-то с правого борта.

Олег открыл папку «Заметки» и нажал «Создать новую». Руки сами, отключившись от колотящегося в панике мозга, механически двигались, будто работая по какой-то заложенной программе.

На экран выскочила чистая страничка, размеченная тонкими полосками. Олег ещё раз посмотрел на закрытый чёрный ноутбук – казалось, он мерзко ухмыляется ему, – после чего начал очень быстро набирать что-то на клавиатуре своего коммуникатора.

Одна из стюардесс пробежала по коридору в сторону кабины пилотов. Табло «Пристегните ремни» на какое-то мгновение погасло, но потом вспыхнуло снова.

Что-то щёлкнуло, взвыли двигатели, и самолёт ощутимо накренился на правый борт.

Олег, обливаясь потом, что-то лихорадочно писал на телефоне, не обращая внимания на окружающих. Не глядя по сторонам и больше не замечая, что происходит вокруг. Ему надо было успеть. Времени оставалось чуть больше десяти минут.

Семён отволок в сторону очередной кусок сгоревшей обшивки, сел на торчащий из земли пень и закурил, мрачно глядя на растерзанную и обгоревшую землю перед собой. Они закончили собирать на этом участке куски тел пассажиров, поэтому сейчас осталось только сгрести весь лом.

Он вздохнул и глубоко затянулся сигаретой. Ну и работка у него, ёлки-палки. Служба, конечно, многим хороша, спору нет, но вот такие выезды… это всегда тяжело.

Вечером, кажется, напьюсь, невесело подумал Семён и прикурил следующую сигарету от окурка предыдущей.

Слева затрещали кусты. Повернувшись, он увидел своего напарника, Вовку, с таким же чумазым и мрачным лицом продирающегося сквозь чащу, словно медведь. Шумно грохоча сапогами, Вован подошёл и тяжело плюхнулся рядом с Семёном.

– Дай закурить, – угрюмо буркнул вместо приветствия Вовка.

Семён протянул пачку, и какое-то время они молча курили, выпуская дым в воздух, – совсем недавно он был тут чистым, хвойным, а теперь состоял из смеси запахов гари, керосина и ещё чего-то такого, о чём Семёну думать не хотелось.

– Ну, что там у вас? – бесцветным голосом спросил он Вовку, чтобы хоть как-то разогнать нависшую и давящую тишину.

Тот шмыгнул носом.

– Да, что-то… собрали… рассовали по мешкам. Работаем, короче, – нехотя буркнул он и повернулся. – Работаем…

Снова повисла тишина. Только где-то вдалеке приглушённо рокотала техника и перекрикивались эмчеэсники, разгребавшие последствия авиакатастрофы.

– Чёрный ящик вроде нашли, – сообщил Семён и аккуратно потушил окурок о подошву своего сапога. Вокруг была куча разлитого керосина, и пусть он уже почти выветрился, рисковать ни к чему. Не хотелось бы потом ещё неделю тушить тут пожар.

– Отлично, – сказал Вовка и вдруг резко повернулся, внимательно глядя в глаза своему сослуживцу. – Слышал новость?

– Какую? – Семён, увы, пока не слышал тут особо хороших новостей.

– Живой есть. Причем целый и почти невредимый.

Семён округлил глаза:

– Да ну тебя!

– Я тебе серьёзно говорю. И кстати, – Вовка заговорщически подался вперёд, – дикая, скажу я тебе, история.

– Ну? – Семён повернулся к напарнику. – Давай, хорош кота за хвост тянуть.

– Сегодня нашли. Эти, двое, не помню, Ярик и второй, с ним в паре работал. Ну этот, новенький, как же его…

– Да хер с ним, как, давай по сути, – поторопил сослуживца Семён.

– Да погоди ты. – Вован снял шапку и вытер лоб рукавом куртки. – Короче. Лежал он далеко отсюда, километрах в двух. Ещё бы чуть-чуть дальше упал – могли бы и не найти, только если потом хватились бы, что одного не хватает. А он тогда, может, и окочурился бы, хрен его знает.

– Так и что с ним? – нетерпеливо спросил Семён.

– Да что ты егозишь, а? – с раздражением сказал Вова. – Дай ещё сигарету.

Семён полез в карман, достал пачку и протянул сослуживцу. Тот закурил, выпустил дым вверх и продолжил:

– Короче. Мужик. Молодой, лет тридцать, не больше. Как зовут его, не знаю, да и какая разница. Но самое интересное не это. У него в руках телефон нашли. И оказалось, что он писал всё время, пока заваруха не началась. Телефон ещё такой, знаешь, много кнопочек, специально чтобы тексты набирать. Так вот, он в этом телефоне описал последние минуты на борту, пока двигатель не взорвался… – Вовка сделал паузу и добавил ещё тише: – И написал, как спасётся.

Повисла тишина.

– Как это? – У Семёна отвисла челюсть. – А как он выжил-то?

– А вот хер его знает, – просто ответил Вовка. – Ярик его нашёл, в большом длинном куске обшивки, без сознания, но живого – пульс, руки, ноги, всё при нём. Кровью перемазан, правда, весь, но чужой, наверное, – на нём вроде ни царапины не было. Несколько небольших ожогов, ушибы – а так целый и невредимый, считай. Мужики потом говорили, что он как-то спланировал удачно в этой жестянке, потому цел и остался. Это, конечно, уже чудо. – Вовка поперхнулся дымом, закашлялся и продолжил: – Так вот, Ярик тут же санитаров вызвал, понятное дело. А у мужика в руках телефон зажат был. Пока его самого вытаскивали, телефон выпал на землю. Ну а потом, как увезли его, Ярик место осматривал ещё, видит, трубка лежит. Ну он так и понял, что того мужика, наверное, телефон.. А потом на экран глянь – а там текст открыт. Он как первые строчки проглядел, говорит, его чуть удар не хватил. Ну и понятно, оторваться уже не мог – до конца дочитал. А как дочитал, говорит, волосы дыбом встали.

– Так и что там было? – Семён совершенно ошарашенно смотрел на своего товарища.

– Ну, я так точно и не понял, – замялся Вован. – Там что-то, мол… как он говорил – описание, как всё началось, ну типа двигатель этот и всё такое, а потом такой текст… как бы я всё равно спасусь и всё такое. И описание, как оно будет. Как он собственно на куске обшивки спланировал вниз. Ну что-то в таком духе.

– Сказка какая-то, – не мигая глядя в одну точку, сказал Семён. – И ты в это веришь?

– А что тут верить – не верить. Мало ли что случается. А текст этот, кстати, мне Ярик показывал. Он его себе на телефон скинул, по какому-то там ультракрасному передатчику.

– А кому ещё он показывал?

Вовка пожал плечами:

– Да чёрт его знает, никому, может быть. Он сказал, надо подождать, как чёрный ящик расшифруют, и тогда видно будет, что делать.

– А телефон он куда дел? – зачем-то спросил Семен.

– Обижаешь, – насупился Вован. – Отдал, наверное, кому-то, он же нормальный мужик, не какой-то прощелыга.

– Да не, я не про это, – отмахнулся Семён. – Так просто, поглядеть хотел, интересно.

– Ладно, меня, наверное, потеряли там уже, – вздохнул Вован, встал, порылся в карманах и вопросительно посмотрел на товарища: – Не дашь ещё сигаретку?

– На, попрошайка, – улыбнувшись, сказал тот и протянул ему пачку.

Вовка вытащил две сигареты и отдал пачку обратно, ухмыляясь.

– К пальцу прилипла, – прокомментировал он и отдал честь: – Всё, я погнал.

Вован развернулся и, грузно покачиваясь, потопал обратно на свой объект, а Семён остался сидеть, переваривая только что услышанную историю. Конечно, звучит как полный бред, но… но мало ли, чем чёрт не шутит.

Он встал и пошёл обратно к поляне, на которой работал. Вдруг, слева от недавно протоптанной в лесу тропинки, он краем глаза заметил какую-то штуку. Что-то чёрно-белое болталось на одном из кустов. Сначала Семёну показалось, что это птица, но вглядевшись, он понял, что это не так. Он свернул с тропинки и направился к странному предмету.

Это оказалась не птица. Это были странные тонкие чёрные перчатки с нарисованными на тыльной стороне костями. Будто от какого-то костюма для маскарада. Одна перчатка аккуратно была засунута в другую, и они ровно висели на надломленной веточке куста. Словно владелец специально повесил их там, чтобы не потерять.

Пару минут недоумённо повертев находку в руках, Семён сунул странные перчатки в карман куртки и побрёл на место катастрофы. Ему предстояло ещё изрядно потрудиться сегодня.