Текст книги "Перелетные свиньи"

5

Однако Бидж, войдя, не стал вторить ему басом. Его округлое лицо скривилось от душевной боли. Поистине, именно такой же всадник, слабый, павший духом, смертельно бледный{9}9
  Такой же всадник, слабый, – см. «Генрих IV», ч. II, 1, 1. Пер. Е. Бируковой.


[Закрыть] и т. п., во тьме ночной отдернул полог ложа царя Приама. Пенни очень испугалась. Жила она замкнуто и еще не видела дворецких во взвинченном состоянии.

– Бидж! – воскликнула она, искренне огорчаясь. – Что с вами? Ну-ну, расскажите!

– Бидж! – воскликнул и Галли. – Значит, вы слышали?

– Сэр?

– Что Моника – родственница Парслоу.

Лицо у Биджа дернулось вне программы.

– Сэра Грегори, мистер Галахад?

– А вы не знали?

– Даже не подозревал.

– Почему же вы пляшете свой скорбный танец?

Словно премьер-министр, объявляющий закрытое заседание, Бидж дрожащей рукой надел на клетку чехол из зеленой бязи.

– Мистер Галахад, просто боюсь сказать.

– Что именно?

– Не могу, боюсь.

– Валяйте, Бидж, – вмешалась Пенни. – Отложите свой припадок.

Бидж неверными шагами направился к шкафу.

– Простите, мистер Галахад, мне лучше немного выпить.

– И мне, – заметил Галли.

– Равно как и мне, – сказала Пенни. – Наливайте полнее, Бидж.

Бидж налил до самых краев все три бокала и до того пал духом, что выпил свой сразу, хотя обычно смаковал драгоценную влагу, сколько мог.

Портвейн сделал свое дело – дворецкий заговорил:

– Сэр… И вы, мисс…

– Еще один, – предложила Пенни.

– Спасибо, мисс. Выпейте и вы, мистер Галахад, а то вы очень испугаетесь.

– Один человек, Джерри Вейл, – снова вмешалась Пенни, – начинает так романы. До двадцатой страницы не поймешь, в чем дело. Называется «нагнать напряжения».

– Пейте, Бидж, и говорите. Ясно? Мне бы не хотелось дать вам в глаз.

– Хорошо, мистер Галахад.

Собрав все свои силы, дворецкий начал:

– Сейчас я был на станции, ездил за покупками. Может быть, вы заметили, что я немного потолстел. Сидячая жизнь…

– Бидж!

– Ничего, – еще раз вмешалась Пенни. – Метод Вейла. Нам же будет интересней. Ну-ну! Вы прекрасно рассказываете.

– Спасибо, мисс. Так вот, излишний вес немного беспокоил меня, а тут я увидел в газете рекламу нового средства. Его рекомендуют самые лучшие врачи. Естественно, я решил зайти в аптеку и купить скляночку. Не совсем приятно, да, помощник Булстрода на меня посмотрел и хмыкнул, но я приготовился к испытаниям. Тот же помощник вручил мне склянку, предварительно обернув ее бумагой, и заклеил розовым сургучом.

– Бидж, я вас предупреждал!

– Спокойно, Галли. Ну и что тут такого?

Бидж снова дернулся.

– Простите за выражение, мисс, вы еще ни черта не знаете.

– Что ж, Бидж, обращаюсь в слух.

– Спасибо, мисс.

Бидж закрыл на секунду глаза, словно молил о силе.

– Не успел я заплатить и получить сдачу, как зазвонил телефон. Помощник взял трубку.

– А из нее выпало мертвое тело?

– Простите, мисс?

– Это вы простите. Цитирую Джерри Вейла. Сейчас на сцене – вы. Что случилось?

– Помощник сказал, если не ошибаюсь, «Алло» и «Да-да», из чего я вывел, что он беседует с представителем среднего класса, который иногда называют «мещанством». Повесив трубку, он обернулся ко мне и заметил: «Вот совпадение, мистер Бидж! Одно к одному, это Херберт Бинстед. А что ему нужно? Шесть бутылок «Грации». Больших, заметьте».

Теперь дернулся Галли, словно его укусил за ногу какой-нибудь баронет.

– Что?!

– Вот так, мистер Галахад.

– Бинстед заказал ваше средство?

– Да, мистер Галахад.

– Господи!

Пенни растерянно смотрела то на одного, то на другого.

– Ну и что? Может быть, он – самый лучший врач.

– Херберт Бинстед – дворецкий сэра Грегори, – могильным голосом проговорил Галли. – Если вы думаете, что он решил похудеть, пересмотрите свои взгляды. Он тощ, как селедка. Все ясно. Парслоу ему поручил передать эту «Грацию», скажем так, сообщнице Симмонс, которая и всыпет ее в корм Императрице. Правильно, Бидж?

– Видимо, да, мистер Галахад. Я и сам так подумал.

Воцарилось то тяжкое молчание, которое воцаряется, когда хорошие люди видят, что пора перейти к делу, и не знают к какому.

Но Галахад Трипвуд долго бездействовать не мог. Разум, отточенный годами общения с членами клуба «Пеликан», не пребывает долго в растерянности.

– Что ж, – сказал Галли, – первый ход сделан. Обдумаем следующие.

– Какие? – спросила Пенни. – Наверное, надо следить за этой Моникой, но как? Не поселиться же там!

– Вот именно. Значит, надо нанять человека, который по роду занятий следит за преступниками. Вы слышали о сыскном бюро Дигби?

Бидж встрепенулся, оба подбородка задрожали.

– Моди, мистер Галахад?

– Она самая, миссис Дигби.

– Миссис Стаббз, сэр. Дигби – прежний владелец. Но…

– Да?

– Разве можно пригласить ее в замок? Она… такая… Насколько я помню, она – вылитая Мэй Уэст.{10}10
  Мэй Уэст (традиционно – Вест, 1892–1980) – знаменитая американская киноактриса, блондинка типа «вырвиглаз».


[Закрыть]

– Именно, сэр. Я об этом и говорю.

– Не понял, Бидж.

– Подумайте о леди Констанс, сэр. Понравится ли ей, что вы пригласили частного сыщика, который похож на кинозвезду?

– Я и не приглашу.

– Как же так, сэр? Вроде бы вы говорили…

– Когда к нам в замок гостья прибывает, и рыцари подъемный мост опустят, и слуги распахнут пред ней ворота… Это не сыщица, а миссис Бенбери, давний друг вашего отца, Пенни. Конечно, вы ее не забыли?

– Вы – гений, Галли!

– Приходится, когда всякие Парслоу ищут, кого бы сожрать. Кстати, Бидж, ни слова лорду Эмсворту. Мы не хотим его огорчить. Кроме того, мы не хотим, чтобы он все выдал за десять минут. Прекрасный человек мой брат, но плохой конспиратор. Вы меня поняли?

– Конечно, мистер Галахад.

– Еще бы!

– Молодец. Рисковать нельзя, слишком много поставлено на карту. Мой брат, да и вы сами, Бидж, зависите от Императрицы. Звоните ей немедленно.

– У нее есть телефон? – удивилась Пенни, хотя ждала многого от Свиньи свиней.

Галли нахмурился.

– Я имею в виду Моди Бидж Монтроз Дигби Стаббз Бенбери. Свяжитесь-ка с ней немедленно. Пусть берет зубную щетку, увеличительное стекло и едет.

– Хорошо, мистер Галахад.

– Подчеркните достоинства наших мест и заметьте к слову, что ждет ее не только любящий дядя, но и давний почитатель.

– Да, мистер Галахад.

– А я пока что сообщу леди Констанс, что по настоянию мисс Пенни пригласил к нам миссис Бенбери. Возражений я не предвижу, но если они будут, я раздавлю сестру, как гусеницу.

– Вы давите гусениц? – заинтересовалась Пенни.

– Непрерывно, – отвечал Галли и вышел, а через несколько минут вернулся.

– Все в порядке, – сказал он. – Кивала, как овечка. По-видимому, Пенни, она очень уважает вашего отца за его неправедное богатство. Что ж, предварительные работы закончены, пора выпить портвейна. Как вы, Пенни?

– С превеликой охотой.

– Вы, Бидж?

– Спасибо, мистер Галахад. Капелька вина меня поддержит.

– Тогда – наливайте. А если вы подумаете при этом, что ни тучи, ни ветер, ни грозы, ни гром абсолютно ничего не могут, когда вы вручили свою судьбу Галахаду Трипвуду, вы не ошибетесь.

Глава 3

1

Хотя в нашем двадцатом веке принято презирать технику со всеми ее штуками и трюками, сохраняющими время и силы, а вздыхать – по тем временам, когда жизнь была проще, в штуках и трюках тоже что-то есть.

Если бы Пенни Доналдсон была дочерью фараона и при этом захотела связаться с возлюбленным, ей бы пришлось исписать длинный папирус всякими зверюшками и послать его с нубийским невольником, а уж через сколько времени Джерри Вейл его получил бы, сказать нельзя, ибо невольники эти спешили лишь в тех случаях, когда за ними кто-нибудь бежал и колол их острой палочкой. В двадцатом же веке она послала телеграмму, и через два часа в скромной квартире на Баттерси-Парк-роуд оказалась весть о том, что Пенни приедет завтра.

Внезапная радость действует на разных людей по-разному. Одни смеются и поют; другие скачут; третьи делают добро собакам. Джерри Вейл сел к столу и стал писать детектив о нью-йоркском сыщике, который пил виски, пленял женщин и имел дело с существами по имени Билли Бык, Орел Орло или Красотка Кэрри.

Через сутки, когда он его кончал – ибо детективные рассказы мыслей не требуют и пишутся быстро, – телефонный звонок прервал его посередине фразы.

В телефонных звонках всегда есть и вызов, и тайна. Она это, думаем мы, или какой-нибудь Эд, который, стремясь к Чарли, ошибся номером? Джерри любил поболтать с чужими людьми, но все же надеялся, что на сей раз это Пенни.

– Алло, – сказал он, на всякий случай – с чувством.

– Алло, Джерри. Это Глория.

– Хм?

– Глория Солт, кретин, – сказал женский голос.

Было время, когда сердце его подпрыгнуло бы при звуках этого имени. Когда-то Глорию и Джерри связывала нежная дружба, которая стала бы еще нежней, если бы прекрасная дама не обладала здравомыслием, удерживающим от союза с молодыми людьми, богатыми одним лишь очарованием. При всем различии между мисс Солт и мистером Доналдсоном они одинаково относились к неимущим поклонникам.

Подобно Королеве фей в «Иоланте»{11}11
  Королева фей в «Иоланте» – «Иоланта, или Пэр и пэри» (1882) – комическая опера Гилберта и Салливана. Сэр Уильям Швенк Гилберт (1836–1917) написал слова; сэр Артур Сеймур Салливан (1842–1900) – музыку.


[Закрыть], Глория здравым смыслом погасила золотой огонь любви. У Джерри от этого огня остались только угли, но дружба не угасла, и время от времени молодые люди играли в гольф или ходили в ресторан. Знаете, такие простые, приятельские отношения, без всяких этих сантиментов.

– Привет! – сердечно откликнулся Джерри. – Давно тебя не слышал. Что делаешь?

– То и се. Теннис там, гольф, бассейн, лошади… Вот, замуж выхожу.

Джерри это понравилось.

– Молодец, молодец. Люблю, когда люди остепеняются. Кто же он? Орел Орло?

– Прости?

– Ты прости. Оговорка. Я хотел сказать, лорд Воспер?

Глория Солт секунды две помолчала, потом заговорила неприятным, металлическим голосом:

– Нет уж, спасибо, не лорд Воспер. Я не выйду ни за какого Воспера ради умирающей бабушки. Если я окажусь с ним в церкви и священник спросит: «Ну как, Глория? Согласна?» – я отвечу: «Ты что! На похороны – приду, а если ты говоришь о браке, то запомни, дорогой пастырь, что я охотней умру в болоте». За Орло Воспера! Ну, знаешь!

Джерри почуял трагедию. Почуял он и тайну. Как и весь их круг, он полагал, что свадьба этих двоих – дело времени. Орло и Глорию вечно «видели вместе» то в Каннах, то в Аскоте, то на каком-нибудь турнире. Слышать такое от Глории Солт было так же странно, как если бы Орест бранил Пилада или Макс – Морица.{12}12
  Макс и Мориц – герои одноименной книжки в картинках Вильгельма Буша (1832–1908), создавшего жанр, который позже назвали комиксом.


[Закрыть]

– Вот тебе и на! А я думал…

– Возможно. Тем не менее дела обстоят именно так. Никакого Воспера я не знаю, а скоро выхожу за сэра Грегори Парслоу. Матчингем-Холл, Матчингем, графство Шропшир.

– Что же случилось?

– Долго рассказывать. Увидимся – узнаешь. Кстати, увидимся сегодня, будем ужинать у Марио.

– Ужинать? Сегодня?

– Вот именно. Ты что, глохнешь от старости?

Джерри не глох, но растерялся, как растерялся бы на его месте самый заправский ягненок. Сегодня он ужинал с Пенни и считал минуты, изучал рубашки, выбирал белый галстук, заботился о том, чтобы башмаки и цилиндр блестели, как им положено, – словом, готовился к неожиданной встрече, думая о том, что будет сидеть в «Савое» с единственной на свете девушкой, смотреть ей в глаза, держать ее маленькую ручку. Как же не растеряться, если совсем другая девушка приглашает тебя к Марио?

– Нет, послушай, – сказал Джерри. – Сегодня я не могу. Давай завтра.

– Завтра я не могу. Уезжаю. Думаешь, я тебя позвала для удовольствия? Я помочь хочу. Ты мне как-то говорил, что тебе нужны две тысячи фунтов, чтобы основать сумасшедший дом. Так?

Джерри не назвал бы свой санаторий сумасшедшим домом, но сейчас было не до объяснений. Он охнул, комната перед ним медленно поплыла.

– Неужели ты…

– Да, я помогу тебе их раздобыть.

– Глория, ты просто чудо! О, женщина, ангел-хранитель!{13}13
  «О, женщина, ангел-хранитель!» – Слова из поэмы Вальтера Скотта «Мармион». Восходят к «Гамлету», V, 1 (в подлиннике там сказано «ангел-служитель»).


[Закрыть] Да… Расскажи подробней.

– Вечером. По телефону все не расскажешь. Ровно в восемь – у Марио. А я пока что оденусь. Если не одеться, посадят на балкон, а я для этого слишком горда. Есть у тебя манишка и манжеты?

– Глория, постой…

– Все, пока, спешу. Надо тут встретиться насчет ракетки.

Наблюдатель, проникший в квартиру двадцать три, увидел бы, как выглядит человек на распутье. Повесив трубку, Джерри Анструтер Вейл долго боролся с собой, совершенно не понимая, что же ему делать.

Мысль о том, чтобы не ужинать с Пенни, не держать ее маленькую ручку, не смотреть ей в глаза, была ему отвратительна. Но если Глория подскажет, как раздобыть эти две тысячи, не безумно ли упускать такой шанс?

Прошли века, прежде чем он решил, что это безумно, и, тяжко поднявшись, стал перелистывать телефонную книгу. Пенни сказала, что остановится у какой-то леди Гарленд, и она тут была, на букву «Г». Подошел, видимо, дворецкий.

– Вы не могли бы попросить мисс Доналдсон?

Дворецкий не мог. Пенни, по всей вероятности, ушла на пример. На что? А, на примерку! Да-да, понятно. Вы не могли бы сказать, когда она будет? Не могли бы? Тогда не передадите ли ей, что мистер Вейл очень огорчен. Он никак не может с ней встретиться, важные дела.

– Дела, сэр?

– Именно. Важное деловое свидание.

– Хорошо, сэр.

Опустив трубку, Джерри сел в кресло, живо ощущая, как бесы рвут его душу в клочья раскаленными щипцами.

А на Гросвенор-сквер, где жила леди Дора, вдова сэра Эверарда Гарленда, сестра ее, леди Констанс, тоже не радовалась. Джерри позвонил как раз тогда, когда Риггз, дворецкий, принес им с лордом Воспером чай.

Ответы его ей не понравились. «Сэр», говорил дворецкий, указывая на то, что таинственный незнакомец – мужчина, а никто не мог узнать, что Пенни в Лондоне, кроме как от нее самой. Если же она ему сообщила, что же это такое?

– Что это такое, Риггз?

– Некий мистер Вейл, миледи. Не может встретиться с мисс Доналдсон.

«Воспитание» – не пустое слово. «Леди не выдают своих чувств», – говорила гувернантка; и максима эта вела леди Констанс через всю жизнь. Там, где невоспитанная женщина просто перевернулась бы, возможно, вскрикнув при этом: «А черт!» – настоящая леди едва заметно дрожит.

– Ах вон что! Спасибо, Риггз.

Она взяла пирожок с вареньем, выпавший из ее пальцев, и съела его в забытьи. Открытие ошеломило ее. Итак, Пенелопа Доналдсон – отпетый мошенник, как выразился бы Галли, а если верить ему, это самый худший род мошенников. Леди Констанс с облегчением вспомнила, что завтра вечером они будут в Бландингском замке, далеко от всяких Вейлов, – и ощутила, какая это тихая заводь, какая обитель покоя. Чего там только нет! Дивный пейзаж, дух старины, а главное – ни единого Вейла на много миль вокруг.

2

Когда такие девушки, как Глория Солт, говорят, что оденутся к ужину, они употребляют слово «одеться» в самом глубоком и полном смысле, предуведомляя тех, кто окажется в salle a manger[2]2
  Обеденном зале (фр.).


[Закрыть], чтобы они припасли темные очки. Джерри, поджидавший в вестибюле, просто оторопел, когда в восемь часов двадцать минут вращающиеся двери впустили блистательное видение. Поскольку он встречался с Глорией за завтраком (вторым) и на поле для гольфа, он не знал, как она сверкнет за ужином.

Глория Солт была высокой, стройной и умопомрачительно модной. Хотя она прекрасно играла и в гольф, и в теннис, походила она скорей всего на нильскую змейку. Мы бы поняли нервного джентльмена, если бы перед ужином он не знал, что ей предложить – аспида или коктейль.

И в том и в другом случае он бы ошибся. Аспида она бы отклонила, как отклонила коктейль, предложенный Джерри.

– Никогда не пью. Не пойму, как вы все это пьете. Так я и сказала моему будущему повелителю: «Ни джина, ни виски». Кроме того, диета и упражнения. А то кажется, что я выхожу за двоих сразу.

– А он что?

– Юмор – признал, сатиру – не очень.

– Солидный.

Джерри умел приступить прямо к делу, но если угощаешь леди, надо быть вежливым. Нельзя говорить о делах за семгой. Кроме того, ему хотелось узнать, что случилось, почему Глория поссорилась с Орло, лордом Воспером. Джерри знал его с детства, любил, а потому – огорчался.

– Не то что Оспа.

– Какая оспа?

– Это от «Воспер». Я учился с ним в школе.

– Да? А ты его бил?

– Конечно, нет. Я любил его, как брата.

– Большая потеря, – заметила Глория. – Если бы Орло Воспера били по два раза в день, когда формировалась его личность, он бы не стал такой гнидой.

– Ты можешь назвать его гнидой?

– Назвала, прямо в лицо.

– Когда?

– На корте, и еще раз, когда мы входили в клуб. Да, и в раздевалке, уже без него. Там мужчины отдельно. Гнида из гнид, сказала я, абсолютный чемпион. И вернула кольцо.

– О, вы были помолвлены?

– Все ошибаются.

– Я ничего не видел в газетах.

– Мы собирались объявить перед турниром.

– Чем же он заслужил твою немилость?

– Сейчас расскажу. Мы играли смешанными парами. Да, я была немного не в форме, но это не причина после первого сета врываться на мою часть корта и играть за меня, словно я – старушка с артритом, которая научилась теннису на прошлой неделе по почте. Играет и кричит: «Мяч, мяч!» А где же я? Сжалась в уголке? Шепчу ему: «Мой Герой?» Нет уж, прости. Я ему сказала, чтобы немедленно убрался, а то мозги вышибу, если они у него есть. Он немного поутих, играл за себя, но всякий раз как я промажу – разве можно не мазать после таких испытаний? – он поднимал брови и говорил: «Ах, ах». Когда все кончилось и мы проиграли со счетом два – шесть, три – шесть, он пожалел, что я ему не уступила. Вот тут я и взорвалась. Потом обручилась с Грегори Парслоу.

Джерри пощелкал языком, а когда Глория спросила, не подгоняет ли он лошадь таким неприятным звуком, ответил, что ее повесть очень огорчила его. Так оно и было. Никто не любит, когда его старые друзья ссорятся. Он привязался к Орло Восперу еще тогда, когда они метали друг в друга бумажные дротики, обмоченные в чернила, а к Глории Солт испытывал ту нежность, с которой мы относимся к женщинам, не вышедшим за нас замуж.

– Оспа об этом слышал?

– Вероятно. Это было в «Таймс».

– Страдал, наверное.

– Надеюсь.

– Где он сейчас?

– Кто его знает. И ради Бога, хватит о нем! Я думала, тебе интересно, что я хочу предложить. А ты ни о чем не спрашиваешь.

Джерри опять огорчился, теперь – от того, что она превратно истолковала его благородную сдержанность.

– Мне интересно. Я не хотел тебя торопить. А то бы ты подумала, я из-за этого с тобой ужинаю.

– Из-за чего-то еще?

– Конечно.

– С виду не скажешь.

– Понимаешь, я собирался встретиться с… другим человеком. Пришлось отменить, неудобно как-то.

– Точнее, с девушкой.

Слово это не очень подходило к прекраснейшей из смертных, но Джерри перетерпел.

– Ну да.

Участливо глядя на него, Глория перегнулась через столик и погладила его по щеке.

– Прости, Джерри. Не знала. Значит, ты влюбился. Да-да, сама вижу, ты так таращишься. Когда же это случилось?

– Недавно. Я был в Нью-Йорке, а с ней мы плыли сюда.

– Когда вы поженитесь?

– Никогда, если я не раздобуду две тысячи.

– Вот как? А книги денег не приносят?

– Не так много.

– Ага… Прости, что я тебе помешала, но завтра я уезжаю в Шропшир. Буду гостить в Бландингском замке.

– В Бландингском замке?!

– Ты там бывал?

Джерри заколебался. Надо ли называть Пенни? Скорее, нет, решил он. Чем меньше народу знает, тем лучше.

– Я о нем слышал, – сказал он. – Красивые места.

– Да, говорят. Совсем недалеко живет мой Грегори, мили две, так что будем с ним видеться. Наверное, потому леди Констанс меня и пригласила. Ладно, заучи слова «Бландингский замок», в них – вся суть. Подхожу к ней.

Официант принес ростбиф, и Глория отрезала себе прозрачный кусочек. Джерри взял два куска с картошкой, на что Глория заметила, что давняя любовь к этому гарниру сделала сэра Грегори таким, каков он сейчас, если о нем вообще можно говорить в единственном числе.

– На чем мы остановились? – спросила она, когда официант ушел.

– Ты подходила к самой сути.

– Правильно. Подходила. Ну вот и суть, слушай получше, она тебе очень понравится.

Глория съела брюссельскую капустку, тем и хорошую, что от нее не потолстеешь, сколько ее ни ешь, а значит – не уподобишься сэру Грегори Парслоу.

– Не знаю, какая флора в этом замке, – сказала Глория. – Наверное, прекрасная, а фауна состоит, среди прочих, из Кларенса, девятого графа Эмсвортского, и сестры его, леди Констанс. Какие отношения у графа с моим женихом, я тоже не знаю, но с леди Констанс они друзья, так что, когда лорду Эмсворту понадобился новый секретарь, она спросила соседа. Он позвонил мне, справившись, конечно, не причинит ли мне это хлопот. «Что вы, мой повелитель! – сказала я. – Собственно, я знаю подходящего человека». Это ты, Джерри.

Ростбиф поплыл перед изумленным писателем.

– Ты мне хочешь сказать?..

– Хочу и говорю: работа – твоя, бери ее. Сейчас ты гордо ответишь, что Вейлы не служат секретарями.

Джерри засмеялся. Какая гордость, когда можно проникнуть в замок, где живет Пенни, в парк, просто набитый всякими уголками, где они будут гулять и говорить! Он бы согласился стать там чистильщиком ножей.

– Согласен, – сказал он. – Это мне очень подходит.

– Вот и хорошо. Теперь – о том, что не все просто. Примерно год назад я встретила одного знакомого, с которым танцевала еще при Эдуарде Исповеднике. Его зовут Хьюго Кармоди. Он повел меня в кафе и рассказал про этот замок много интересного. Насколько я поняла, он был у лорда Эмсворта секретарем. Ты слушаешь?

– Еще как.

– Я это все забыла – и Хьюго, и его сагу, пока Грег не связал слова «секретарь» и «Бландинг». Тогда я решила сделать доброе дело, как герлскаут. По рассказам Хьюго, старый хрыч – я имею в виду графа – помешался на свиньях. У него премированная свинья Императрица, и он ее очень любит. В сущности, он ни о чем другом не думает. Когда Хьюго там служил, у него было много треволнений, но он буквально все мог уладить, заговорив об этой свинье. Иногда он говорил с таким блеском, что лорд Эмсворт готов был отдать ему что угодно, полцарства за свинью.{14}14
  …полцарства за свинью – см. «Ричард III», V, 4. В русский язык вошел старый перевод строки «Полцарства за коня»; на самом деле – «царство». В другом переводе – «корону за коня», в восьмитомнике (пер. А. Радловой) – «венец мой за коня».


[Закрыть] Вот я и подумала: если ты подготовишься как следует, хозяин даст тебе две тысячи. Нет, ручаться тут нельзя. Старые люди очень часто привязываются к нам ровно до той поры, пока мы не попросим денег. Но сейчас дело другое, ты просто одолжишь, риска нет, твой курорт принесет кучу золота. Скажи ему по-деловому: «Лорд Эмсворт, хотите подработать? А то я могу вам помочь». Предложи проценты. У таких старичков все деньги – в государственных бумагах, по три процента, а ты эти бумаги презри и спроси: «Не хотите верных десять?» Я думаю, клюнет. Нет, я не говорю, что ты получишь чек в день приезда, к вечеру, – подожди недельку, а то и месяц, умягчи его своими познаниями. Обдумай, Джерри. Редко бывает такой шанс.

Джерри это и делал, обдумывал, а потому возразил:

– Я же ничего не знаю о свиньях!

– Можешь почитать, есть миллионы книг. Да пойди ты в Британский музей, спроси, тебе скажут. Я бы на твоем месте стала свиноведом за два дня. Неужели ты думаешь, что Хьюго что-то знал? Свиней он видел только на блюде. Когда ему грозила отставка, едва он слышал шелест ее крыльев, он бежал в библиотеку и сидел там ночь напролет. Иногда он засыпал над книгой, но о свиньях узнал все. Что может он, можешь и ты, неужели не сделаешь усилия?

По-видимому, Клеопатра, столь похожая на нее, обращалась именно так к своим воинам перед битвой при Акциуме. И, как воин, Джерри Вейл вскочил на ноги, сверкая глазами.

– Хочешь потанцевать? – спросила Глория.

Джерри задрожал.

– Хочу тебя расцеловать! – воскликнул он.

– Здесь нельзя. И вообще, мы обручены с другими.

– Ты не поняла. Это поцелуи благодарности. Так целует брат любящую сестру. Просто не знаю, что и сказать! Ты говоришь, доброе дело, как эти скауты. Сегодняшнего хватит не на день, а на два года. В общем, спасибо.

Она погладила его по щеке.

– Не за что, – сказала она. – Пойдем потанцуем.