Текст книги "Мир после. Долина камней"

Глава 29

Морозы отступили, солнце светит иначе – думаю, уже март. Снега выпало много, постоянно приходится расчищать тропинки к бане и туалету. Тёма сделал кроватку для малыша, а по вечерам вырезает игрушки из дерева, у него очень здорово получается. Иногда рисует меня. Я люблю позировать, и по рисункам можно отследить, как я менялась за время беременности.

Меня снова посещают тревожные мысли. И впервые с того момента, как мы ушли из поселения, приснилась бабушка. Она сидела рядом со мной на кровати и гладила меня по голове.

– Не всегда чёрное – действительно чёрное, а белое – белое. Отражение в зеркале может обмануть тебя. Но, если ты считаешь, что оно правдиво, борись за то, чтобы реальность соответствовала. – ба снова говорит загадками.

Я не успеваю уточнить, что она имела в виду, просыпаюсь от боли, схватившись за живот. Началось? Я прислушиваюсь к своему организму, Тёма спокойно посапывает рядом. Перевожу дыхание. Наверно показалось. Пытаюсь улечься поудобнее, но снова подскакиваю: низ живота и поясницу словно зажали огромные тиски. Я судорожно хватаю ртом воздух, от страха голос садится и вместо крика раздаётся лишь хрип. Но Тёма просыпается.

– Что, началось? – он зажигает свечу и трёт спросонья глаза.

Я могу только кивнуть. Он откидывает одеяло, только сейчас, когда попадает холодный воздух из комнаты, я замечаю, что подо мной мокро.

– Тёма, я боюсь, – хнычу я, хватая его за руку. – Почему так больно?

– Сейчас, сейчас, – он быстро одевается, я тоже пытаюсь встать с постели, но он укладывает меня обратно. – Я только воду поставлю.

– Нет, не уходи! – у меня паника, я ждала этот день и до ужаса его боялась. Как я буду рожать без врачей? А если что-то пойдёт не так?

– Всё будет хорошо, я быстро! – успокаивает меня Тёма, зажигая свечи по всей комнате. – Я как-то маме помогал принимать роды у коровы, справимся!

– Я не корова! – голос срывается на визг.

– Конечно, нет. – он целует меня в висок и выскакивает из комнаты. Я в слезах откидываюсь на подушку и часто-часто дышу. Схватки не прекращаются, я не успеваю переводить дыхание, как меня снова выкручивает. Тёма наконец возвращается с большой кастрюлей в руках.

– Я не могу. Я не справлюсь, – лепечу я, сжав его руку.

– Помнишь, нам книжку в школе давали?

– Я её не читала. Я не собиралась рожать!

– Ну теперь уже придётся, – Тёма невозмутим или ему хорошо удаётся держать себя в руках.

Эта ночь показалась мне вечной, пару раз я была уверена, что умру. Я ведь хотела избавиться от него. От Ванечки. В самом начале. И теперь меня ждёт наказание. Моя плоть разрывается на части, я истекаю кровью и моё дыхание вот-вот оборвётся. Тёмин шёпот рядом с ухом: «Дыши! Дыши!» звучит словно издалека. Я проваливаюсь в туман, невесомый, плыву по нему, пока нестерпимая боль не вырывает меня в реальность. Я уже охрипла от криков.

– Анют, совсем чуть-чуть, давай, ты сможешь! Я уже вижу головку! – Подбадривает меня Тёма.

– Не телёнка, надеюсь? – пыхчу я. Надо же, у меня ещё есть силы на шутки? Муж в ответ нервно хихикает. Я снова кладу руки на живот, пытаюсь найти в себе хоть какие-то силы и вдруг чувствую, как в области солнечного сплетения появляется знакомое покалывание, похожее на слабый разряд тока. Закрываю глаза и мысленно направляю поток энергии. Снова дикая боль, вырывающая крик из моего горла, я почти теряю сознание. Тёма издаёт вопль ликования. За окном уже совсем светло.

Несколько секунд тишины кажутся вечностью, я смотрю на малютку в его руках и на сердце холодеет. Но Ванечка тут же дёргает ножкой и заходится в громком крике. Я тяну к нему руки, Тёма, с улыбкой до ушей, осторожно передаёт малыша мне. Кажется, я плачу. От всепоглощающей нежности и любви к этому маленькому созданию. Жаль, что не слишком долго удаётся насладиться этими ощущениями – я проваливаюсь в сон.

Когда просыпаюсь, Тёма сидит на краю кровати с Ваней на руках.

– Долго я спала?

– Нет, всего пару часов, – он осторожно передаёт ребёнка мне. – Мне надо сходить проверить ловушки. Я недолго.

Мы остаёмся вдвоём, я не могу отвести глаз от Ванечки и до конца не верю, что это не сон. Очень хочется в туалет, но нет сил встать, да и мысль о том, что придётся оставить ребёнка на пару минут без присмотра, сковывает льдом от пят до макушки. Дождусь возвращения Тёмы. Он снова возвращается с пустыми руками и расстроенный. На одних сушёных ягодах и грибах мы долго не протянем.

Глава 30

Я почти не замечаю голода, я полностью погружена в новый мир, где самым главным стал Ваня. Все мои мысли крутятся вокруг ребёнка, я боюсь отходить от него даже на несколько минут, как будто в моё отсутствие может случиться непоправимое. Тёма же погружен в свои заботы: он каждый день проверяет ловушки, но они пусты. Снег, нагретый первыми весенними лучами, стал липким и передвигаться на самодельных лыжах тяжело. Каждая вылазка обходится Тёме потерей сил, которые нечем восполнить. Однажды на него напала стая волков. Мы не первый раз натыкаемся на них поблизости, но раньше они не проявляли агрессии, предпочитая убежать. Видимо, за холодную зиму здорово оголодали, Тёме пришлось несколько раз выстрелить.

У меня же на такой жёсткой диете стало пропадать молоко. Паника надёжно поселилась в моей голове, воображение рисовало страшные картины. Я вскакивала среди ночи от звенящей тишины и бросалась к кроватке, потому что мне казалось, что Ванечка не дышит, хватала его на руки, он тут же заходился в крике. Тёма ворчал, что теперь опять полночи его укладывать. Ванечка плохо спит в последнее время, потому что голодный, а у меня от его крика каждый раз разрывается сердце. Я бы давно сошла с ума, если б не Тёма, который старается подбодрить меня и успокоить.

– Надо сходить на реку, может рыбы удастся наловить, – я удивлённо вскидываю на него глаза. Река далеко, он только к вечеру дойдёт, придётся заночевать там. Спать в палатке на снегу? К тому же, Тёма тоже еле передвигает ноги. Мне не нравится эта идея. И я боюсь оставаться одна с ребёнком.

– Нет, это слишком далеко и опасно, – возражаю я.

– Не вижу другого выхода. Мы может и дотянем на похлёбке из грибов, а что с Ваней? Что если молоко пропадёт совсем? Ты итак уже похожа на привидение!

Я упрямо мотаю головой, в глазах мокро.

– Максимум два дня, и я вернусь. Дров тебе натаскаю, чтобы не пришлось выходить.

Я бросаюсь с рыданиями ему на шею, он что-то шепчет мне на ухо, я не разбираю слов, но тон действует успокаивающе. Мы долго стоим, крепко обнявшись, пока не просыпается Ваня.

Почти всё время я нахожусь в полусне: полноценно поспать получается не более двух часов подряд, потом просыпается малыш. Молока не хватает, он остаётся голодным и непрерывно плачет. Я плохо соображаю и уже не могу вспомнить, когда ушёл Тёма: вчера, позавчера? У меня нет сил на переживания, где-то внутри сидит страх, в голове проносятся тревожные мысли, но реакции не следует. Мне будто всё равно. Только плач сына выворачивает душу наизнанку. Надо спуститься вниз и поесть. Ещё осталась грибная похлёбка – только разогреть. Сейчас. Пару минут и я встану. Голова с трудом отрывается от подушки. В комнате тихо – Ваня наконец уснул.

Издалека доносится странный гул. Сначала я думаю, что это шумит у меня в голове. Последнее время она как ватная. Но звук становится всё громче и громче. Странный звук, незнакомый и ни на что не похожий. Огромным усилием воли я заставляю себя сесть на кровати. Звук также неожиданно как появился, прекращается. Показалось? Я сижу, прислонившись к стене и полуприкрыв глаза. Слышно, как тяжело стучит сердце, будто пробежала стометровку. Внизу хлопает дверь, я радостно откидываю одеяло – Тёма вернулся! На лестнице слышен топот ног, слишком громко. И голоса. Как будто не один человек. Их несколько. Я снова прижимаюсь к стене, с волнением устремив взгляд на дверь.

Двери распахиваются, в комнату входят трое мужчин в камуфляжной форме. Один из них направляется ко мне, боковым зрением я вижу, как другой идёт к детской кроватке.

– Нет! – я в одно мгновенье оказываюсь на ногах, чуть не падаю, меня успевает подхватить тот, первый, но я вырываюсь, чувствую, как внутри меня бурлит ярость, словно большой огненный клубок. Я выбрасываю руку вперёд, в сторону солдата, склонившегося над Ванечкой, и из ладони вырывается пламя. Оно охватывает несчастного, тот валится на пол, двое других бросаются к нему и пытаются сбить огонь. У меня темнеет в глазах, и я без чувств падаю на пол.

Когда прихожу в себя, то не сразу соображаю, где я. Первое, что вижу – напротив меня глаза Тёмы, он беззвучно шевелит губами, Ванечка у него на руках. Вроде спит. Я вздыхаю с облегчением и перевожу взгляд в сторону. Мы сидим в окружении военных, видимо в транспорте: кабину потрясывает, мы движемся. Я оборачиваюсь чуть назад, за моей спиной окно, а за ним… облака! Вертолёт. Мы в вертолёте. Откуда он взялся? Рассматриваю лица военных, некоторые кажутся мне знакомыми, взгляд натыкается на парня с забинтованной рукой, наверно тот, которого я чуть не спалила. С ужасом я узнаю в нём Юрку – старшего Тёминого брата! Только сейчас я замечаю, что мои руки связаны. Я испуганно смотрю на Тёму, он опускает голову. Сидящий рядом со мной, подаёт какой-то знак и ко мне протискивается мужчина лет 40 со шприцом в руке, я отбиваюсь, но меня крепко держат с двух сторон.

– Она ничего не сделает! Отпустите её! – слышу взволнованный голос Тёмы и снова падаю в забытье.

Глава 31

На этот раз я прихожу в себя в больничной палате. Я снова в Долине камней. Они нашли нас. По щекам катятся слёзы, правая рука прикована к кровати наручниками. К левой подведена капельница. В палату входит медсестра и за ней ещё одна женщина, тоже в белом халате. Когда они приближаются, оказывается, что это мама. Она бросается ко мне, а я даже не могу её обнять. Мы дружно рыдаем.

– Зачем это? – мама показывает на наручники. – Вы же видите в каком она состоянии!

– Извините, – смущается медсестра. – Я не могу. Такой приказ.

Она выходит, оставив нас вдвоём.

Я не могу говорить, сразу срываюсь на рыдания, мама гладит меня по голове, и я понимаю, как сильно по ней соскучилась.

– Девочка моя, я думала, уже никогда тебя не увижу. – она постоянно прикладывает к глазам платок, он уже насквозь мокрый. – Почему ты не сказала? Про способности? Почему скрывала от нас? Мы бы что-нибудь придумали.

– Боялась. Наверно. Что вы отвернётесь от меня. – пожимаю плечами.

– Ты поэтому сбежала?

– Нет. Не только поэтому. Причин много. Где Ваня?

– С ним всё в порядке, – на лице мамы мелькает еле заметная улыбка. – Он ещё в больнице, у него сильное истощение, но нет угрозы жизни. Тёма почти весь день там сидит.

Я с облегчением прикрываю глаза: с ними всё хорошо. С обоими. Тёма позаботится о сыне, пока я здесь.

– Я не знаю, что теперь будет, люди очень встревожены, – мама смотрит на меня со страхом и сожалением. – Ты уже слышала про Вадика? Помнишь, вы учились вместе?

Ещё бы, конечно, помню, но хотела бы забыть. Что он успел натворить?

– Его казнили. – снова в ход идёт платочек, мама шумно сморкается. – Он же алхимиком стал. Нашёл какой-то древний рецепт – зелье обращения… Вроде как с помощью него можно стать вампиром. И решил проверить на себе.

Я открываю рот от удивления. Всегда думала, что стать вампиром можно лишь через укус. Хотя, если подумать, откуда-то же появился первый вампир. И учёные использовали вампирскую кровь в некоторых препаратах.

– Он не был готов к метаморфозам, которые происходили с его телом, не смог контролировать жажду, – продолжает мама. – Напал на жену и сына, оба погибли: потеряли слишком много крови, потом выскочил на улицу, убил ещё двоих прохожих, прежде чем вмешалась полиция. Несколько выстрелов его ослабили, временно, но этого хватило, чтобы закрыть в камере. Его казнили на площади. Выставили клетку, и все смотрели, как он корчится в муках под палящим солнцем. Даже выходной дали, чтобы все могли присутствовать.

Моя рука сжимает одеяло, к горлу подкатывает тошнота. Меня ждёт тоже самое. Сожгут на костре. Как в древние времена.

– Что ты наделала, Аня? Что ты наделала? – мама в голос рыдает у меня на груди, а я лежу не шевелясь, словно меня парализовало.

На следующий день приходит Тёма. Я с трудом поддерживаю разговор, голова тяжёлая, мысли путаются, постоянно хочется спать. Сначала я думала, что слишком ослабла, но потом поняла – они вводят седативное, чтобы я не могла воспользоваться даром. Боятся. От Тёминого голоса я впадаю в некое подобие эйфории, хочется слушать и слушать, постепенно проваливаясь в сон.

– Ань, с тобой всё в порядке? – он встревоженно склоняется, заглядывая мне в лицо.

– Да, – еле слышно отзываюсь я. – Что со мной будет?

Тёма несколько секунд молча сжимает руки в кольцо, потом проводит рукой по непослушным волосам. Только сейчас заметила, что он гладко выбрит.

– На следующей неделе тебя переведут в камеру. Будет суд. Ваню скоро выпишут… В наш дом так никого и не заселили, так что он снова в нашем распоряжении.

Я закрываю глаза. Страха нет. Наверно, из-за лекарств все эмоции притупились.

– Как Юра? – мне искренне жаль, что он пострадал. Я не хотела никому причинять вред.

– Небольшие ожоги, ничего страшного, его сразу потушили. – Тёма не смотрит мне в глаза. Злится? Всё же это его родной брат. – Он не будет выдвигать обвинение.

– Меня сожгут?

– С чего ты взяла?! – он удивлённо округляет глаза, но, помимо замешательства, я вижу в них растерянность и страх.

– Вадика казнили. Ты не слышал? Ведьм обычно сжигают на костре.

– А, это… Да, слышал. Но ты никого не убила. Ты была в состоянии аффекта и испугалась за ребёнка.

Я киваю. Так и было.

– Я – ведьма, это уже достаточно серьёзное преступление. Они не могут закрыть на это глаза. – я говорю это равнодушным тоном, хотя должна сейчас трястись, как осенний лист на ветру, от ужаса.

– Отец этого не допустит.

– Причём тут твой отец?

– Он новый Командующий, три месяца как. – Тёма выдаёт кривую улыбку.

От удивления я привстаю на локте. Но тут же обессиленно падаю на подушку. Сколько же всего произошло в Долине за наше отсутствие.

Глава 32

Вскоре меня перевозят в бункер, тюремные камеры находятся там, их всего три и сейчас я – единственный заключённый в небольшой клетке, где из мебели лишь узкая кровать с продавленными пружинами, толчок, умывальник и облезлый деревянный столик. Тёма снова навестил меня, рассказал про Ваню, к выходным его должны выписать. А мне предстоит беседа с Советником. Ну да, как же без него.

– Ты должен помочь мне сбежать, – я смотрю на Тёму с мольбой. – Даже если меня не казнят, то запрут навеки за решёткой. Они не позволят мне жить в поселении. Я же угроза (саркастически улыбаюсь).

– Как ты себе это представляешь? А Ваня?

– Ваню тоже надо забрать.

– Ань, ты же понимаешь, что это невозможно? – Он виновато смотрит на меня. – Нас в два счёта поймают. Теперь, когда у них есть вертолёт…

– Откуда они его взяли?

– Был в бункере, там с боксом что-то, он оказался намертво заблокирован, долго не могли разобраться. Тратить топливо из-за нас они вряд ли будут, но ребёнок… Ань, они не отдадут Ваню.

– Это мой ребёнок! Пусть только попробуют…

– Успокойся. Подождём суда и будем исходить из ситуации.

– Ты издеваешься? – я готова разрыдаться. Кроме Тёмы мне никто не поможет, а он поджал хвост! – Ты должен мне помочь! Придумай что-нибудь!

– Ладно, я подумаю, что можно сделать, не нервничай. – он неловко обнимает меня, словно хочет поскорее покинуть эту комнату. И я его понимаю: здесь в воздухе витает ощущение безысходности.

Я успокаивала себя, что Тёма найдёт решение, он любит меня и сделает всё возможное и невозможное, чтобы спасти. Утром меня повели по знакомому коридору к Советнику. Здесь всё без изменений. Я села на стул, наручники с меня сняли.

– Здравствуй, Анна. – Советник растянул свою приторную улыбочку. Я кивнула. – Не возражаешь, если я задам тебе несколько вопросов?

Я пожала плечами. А если возражаю? Можно подумать у меня есть выбор.

– Почему ты решила покинуть поселение?

– Мне так захотелось.

– У тебя была какая-то цель? Ты ведь готовилась к походу, это было обдуманное решение?

О да, ещё какое обдуманное! Я готовилась всю свою жизнь здесь. Не было ни дня, чтобы я об этом не мечтала. Но вслух я сказала, что мне не нравится в Долине.

– Почему не нравится? Что именно? – он чуть прищурил глаза.

– Всё. Вы не нравитесь. – я гордо вздёрнула подбородок и посмотрела прямо в его мёртвые глаза.

– Я могу выбрать другую оболочку, если тебе дискомфортно.

– Я не имела в виду внешний вид. – всё-таки он туповат, что взять с машины. – Мне не нравится, что самые важные решения в моей жизни я не могу принимать сама. Это делаете вы.

– По-твоему, я не справляюсь? – мне показалось или он усмехнулся?

– По-моему, это не ваше дело.

– Что именно?

– Выбор человека, с которым я должна буду прожить всю жизнь, выбор профессии! Вы даже решаете сколько я должна родить детей!

– Ты недовольна выбором пары? И, тем не менее, вы сбежали вместе. Ты любишь своего мужа, Анна?

– Да. Но это всего лишь совпадение.

– Или разумный расчёт. – он запускает экран на столе и открывает один из файлов. – В старшей школе ты набрала больше всего баллов в кулинарии. Ты провела больше всего часов за приготовлением пищи. Тебя никто не заставлял. Ты могла изучать те навыки, которые тебе интересны. Тебе нравилась работа в кафетерии?

– Д-да.

– То есть, если бы ты выбирала сама, ты бы выбрала что-то другое?

– Я не знаю. Я не думала об этом.

– Именно. Поэтому я думаю за вас. – снова приторная улыбка. Он разговаривает со мной как с капризным маленьким ребёнком и хуже всего, что рядом с ним я так себя и чувствую.

– Я тебе не нравлюсь, но ты любишь мужчину, которого я подобрал для тебя, ты даже решила уйти вместе с ним, рискнуть своей жизнью, а потом завести от него ребёнка! Я ничего не упустил?

– Я не собиралась заводить детей! Это произошло случайно!

– Ты не любишь сына?

– Люблю, конечно! – я снова в слезах, у него всегда получается выбить почву из-под ног. – Но я не планировала…

– Если бы ты планировала, если бы у тебя хватило мозгов, чтобы всё обдумать и просчитать, твой ребёнок не лежал бы сейчас в интенсивной терапии. Ты чуть не убила его.

– Это неправда! Неправда… – я закрываю лицо руками и плачу навзрыд.

– Это правда. И ты сама это понимаешь, иначе бы так не нервничала. Ты считаешь меня главным злом в поселении? Не кажется ли тебе странным, что больше никто этого не замечает?

– Они боятся.

– Чего?

– Наказания. Не знаю. – я пожимаю плечами. – Если мы не выполняем правила, нас ведь наказывают. Не думаю, что всем здесь нравится жить под управлением машины.

– Но я не управляю. – он смотрит на меня снисходительно. – Я советую. Меня так и называют – Советник. Окончательное решение принимает Командующий, причём не единолично, он обсуждает это с широким кругом людей.

– Без разницы. – на самом деле я не знала таких подробностей, но, думаю, мне удалось не показать своего удивления. – Они делают то, что скажете вы.

– Хорошо. Ты считаешь мои советы неправильными?

– Скорее бесчеловечными. Мы то не машины, которые тупо выполняют поставленные задачи! У нас есть чувства! Вы их не учитываете.

– Я просчитываю идеальную программу для вашего выживания. Мне была поставлена именно такая задача. Например, закон, по которому каждая семья обязана завести минимум двоих детей – это необходимость, чтобы ваша популяция не сократилась. Чтобы поднять демографический уровень как можно быстрее, вы должны рожать больше: минимум троих. Но этот совет был отклонён.

Я молчу. Сегодня просто день открытий.

– Представь, что эта миссия легла на твои плечи: ты проснулась в бункере, ты отвечаешь за несколько тысяч человек, тебе нужно о них заботиться: дать крышу над головой, пищу, воду, лечить, если заболеют. А главное – сохранить вашу цивилизацию. Нет, даже не сохранить, а возродить! Ведь даже если выжившие есть во всех бункерах, это лишь малая часть людей, живших на Земле до эпидемии. Так как ты будешь действовать?

– Не знаю, – мой голос почти не слышен, по щекам катятся слёзы. – Я плохо соображаю, мне что-то вкололи, мысли путаются.

– Подумай об этом, когда сможешь. Я с удовольствием выслушаю твои предложения. Это не запрещено правилами. – снова снисходительная улыбка. – Беседовать с тобой довольно интересно.

– Не могу сказать тоже самое о вас.

В комнату входит конвоир – совсем молоденькая девушка, старше меня года на два. Она смотрит на меня с некоторой брезгливостью и, похоже, испугом? Грубо застёгивает наручники и толкает меня в спину к выходу. По коридору мы идём молча. И лишь, заперев меня в камере, она подаёт голос.

– Если тебе не нравилось в поселении, почему просто не ушла? Зачем этот цирк с пикником у озера? Вас искали две недели! Две недели люди после восьмичасовой смены собирались группами и прочёсывали местность до поздней ночи! А родители? Вы о них подумали?

Я покусываю пересохшие губы. Откуда ей знать, чего мне это стоило? И сколько слёз я выплакала, думаю, что никогда не увижу маму и брата.

– Ты думаешь, нас бы просто так отпустили? – спрашиваю я.

– Да кому вы нужны?! Хотелось сдохнуть в чистом поле – пожалуйста! Здесь никто никого не держит насильно.

Я смотрю на неё с недоверием. Нет, Долине нужны люди, рабочие руки, машины по производству детей. Нельзя просто так взять и уйти. Она врёт. Может чтобы добить меня, чтобы я почувствовала себя виновной. Но у меня нет этого чувства. Разве что сожаление из-за Юрки. Я могла его убить, если бы не ослабла так сильно.