Текст книги "Экспедиции в Экваториальную Африку. 1875–1882. Документы и материалы"

Как мужчины, так и женщины очищают от волос все тело, не оставляя ни ресниц, ни бровей, что производит курьезное впечатление[628]628
  Марш рассказывает о похожем обычае у оканда: «Они (женщины. – И. К., Е. К.) тратят часть своего времени на выщипывание ресниц как у самих себя, так и у мужчин, используя для этого острие ножа. Когда я спросил, зачем, они мне ответили: “Чтобы лучше видеть”, и подняли меня на смех: “Волосинки на твоих веках затуманивают твой взор и мешают смотреть”» (Ibid. P. 336–337).


[Закрыть].

Надо отдать должное кулинарным талантам женщин из племени адума. Бесконечные турне, во время которых мне приходилось жить их жизнью и питаться их пищей, предоставили мне широкую возможность по достоинству оценить их. Каждая хозяйка считала честью превзойти саму себя.

Для соусов они используют не только пальмовое масло, но и масло нджави, а также ндика, нджиака[629]629
  Речь идет о ньяка, растении семейства пасленовых; его листья и плоды использовалось туземцами преимущественно в традиционной медицине (для лечения ревматизма, флегмон и пр.) и в магии (для нейтрализации злых чар). Обычно листья варили либо отдельно, либо с маслом ндика; плоды же растирали в пасту, добавляя масло нджави. См.: Van der Veen L. J. Une société traditionnelle noire africaine et ses plantes utiles: les Eviya du Gabon (http://www.ddl.ish-lyon.cnrs.fr/fulltext/Van%20der%20Veen_à%20paraître_a.pdf).


[Закрыть] и толченый арахис[630]630
  Арахис культурный (Arachis hypogoea), или земляной орех, однолетнее травянистое растение 30–50 см высотой с бобовыми плодами, богатыми протеином, жирами и белковыми веществами, был завезен в Экваториальную Африку португальцами из Бразилии около 1800 г. и выращивался некоторыми племенами долины Верхней Огове (адума, батеке) в качестве дополнительного продукта питания на легких прибрежных почвах.


[Закрыть].

Свежая или копченая рыба, как и дичь – обезьяны[631]631
  В Габоне водятся, помимо человекообразных обезьян – западной гориллы (см. выше сн. 425) и шимпанзе обыкновенного (Pan troglodytes), – также несколько видов лори и галаго, толстотелы (Colobus guereza, Colobus satanas), мандрилы (Mandrillus sphinx) и мартышки, в том числе болотная обезьяна (Cercopithecus neglectus), названная в честь Жака де Бразза Cercopithecus Brazzae.


[Закрыть], антилопы, белки[632]632
  В Габоне обитает несколько разновидностей белок: африканская карликовая белка (Myosciurus pumilio), гигантская лесная белка (Protoxerus stangeri), зеленая белка буша (Paraxerus poensis), пальмовая белка Вильсона (Epixerus wilsoni) и три вида полосатых белок – белка леди Бэртон (Funisciurus Isabella), белка дю Шайю (Funisciurus duchaillui), огненнолапая белка (Funisciurus pyrropus).


[Закрыть] и пр., – играет важную роль в меню туземцев. Овощи представлены маниокой, огородным щавелем, листьями таро[633]633
  Таро (Arum esculentum, Colocasia esculenta) – растение семейства ароидных с щитовидными листьями, которое туземцы выращивали в кулинарных целях: в пищу шли, во-первых, корень (клубнелуковица), содержащий большое количество крахмала и пищевой клетчатки, и, во-вторых, листья, богатые витаминами и минеральными веществами. Таро считается одним из самых древних окультуренных растений. Разновидностью его является культивировавшееся габонскими туземцами макабо (Xanthosoma), которое отличается от таро прежде всего формой своих длинных (от 40 см до 2 м) листьев – у них верхний V-образный надрез доходит до места соединения черешка с листовой пластиной. Как и в случае с таро, туземцы употребляли в пищу клубнелуковицу макабо, его мясистые луковичные стебли и листья.


[Закрыть], тыквой и грибами. Эти криптогамы[634]634
  Споровые растения.


[Закрыть], ядовитые в Европе, здесь в своем большинстве съедобны.

Основа питания (хлеб) изготавливается из различных мучнистых растений, таких как бананы и маниока[635]635
  Как и у оканда (Пис. VIII).


[Закрыть], которые в определенные сезоны заменяются сладкими бататами, иньямом[636]636
  Имеется в виду крылатый ямс (Dioscorea alata), многолетнее травянистое растение семейства диоскорейных со съедобными крахмалистыми клубнями, которые достигают 40 см в длину и весят до 5 кг.


[Закрыть] и кукурузой.

Масло, получаемое из жженых пальмовых зерен, используется как косметическое средство.

Вооружение адума состоит главным образом из ассагаев, луков и отравленных стрел. В момент моего прибытия в их страну там насчитывалось не более тридцати ружей. Помнится, мой первый хозяин Джумба взял напрокат у бакале три ружья, отдав за них двух рабов и шесть баранов.

Однако ружье здесь не является, как у павинов, неразлучным спутником мужчины; его вынимают из ящика только для того, чтобы наделать побольше шума во время публичных празднеств.

Скорее труженики, чем воины, адума плетут корзины, очень красивые циновки, рыболовные сети из ананасовых волокон[637]637
  Эти волокна добывают из листьев ананасового дерева. Из них некоторые африканские племена, в частности батеке и балали, также ткали полотно для набедренных повязок. См., напр.: Les Cahiers de Brazza (1880–1882) / Ed. H. Brunschwig // Cahiers d’Etudes africaines. Vol. 6. 1966. No. 22. Р. 219.


[Закрыть], пука из хлопка, охотничьи сети из древесных волокон. Они ткут полотно из волокон бамбуковой пальмы, а из него делают накомарники – всегда востребованный товар. Они умеют обрабатывать железо и куют из него топоры, тесла, ассагаи, ножи; необработанный металл доставляется из верховьев Огове, где его добывают из чистейшей руды, собранной по руслам ручьев. Клинья и молоты – ходовой товар и непременная часть приданого – они покупают.

Адума ловят рыбу удочкой или накидной сетью; мастерски управляя пирогами-муссиками, они преодолевают на них многочисленные пороги и часто совершают дальние путешествия; в этих случаях весь багаж связывается вместе и прикрепляется к борту, и если пирога начинает крениться, ее можно очень быстро освободить от груза. Все, конечно, промокает, но ничто не теряется.

Что же касается больших лодок, то тут адума менее умелы, чем иненга, оканда, апинджи и окота. После войны с фанами они практически не использовали пироги; только старики знают, как обращаться с ними. Зато адума – самые лучшие строители. Их пироги специфической формы очень легки, как, впрочем, и все другие, предназначенные для прохождения порогов; у них прекрасное скольжение, которое необходимо для такого вида навигации.

Вековой опыт дикарей превосходит многие усовершенствования в судостроении последнего времени.

Пирогу выдалбливают из ствола дерева и обтесывают; это происходит иногда на значительном расстоянии от реки; поэтому многие деревни объединяются, чтобы дотащить ее до воды. Три или четыре барана оказываются важным стимулом для добровольцев.

Пирога окончательно готова только после того, как ее подвергнут месячному закаливанию – необходимая предосторожность, чтобы она не треснула. У самых больших ширина составляет один метр и тридцать сантиметров, а длина – восемнадцать метров. При таких размерах требуется двадцать пять или тридцать гребцов. При прохождении порогов эти лодки могут нести до полутора тонн груза.

Что же касается смелости адума, то мы смогли оценить ее по достоинству после вооруженного столкновения, случившегося недалеко от Думе. Мы подарили Малембе старый кремневый пистолет. Он организовал большой поход в страну аванджи, чтобы напасть на них и попытаться захватить на плантациях женщин или баранов. До отказа зарядив пистолет туземной картечью, то есть мелкими камешками, кусочками меди и пр., адума двинулись в путь. Неожиданно столкнувшись с врагами, они выпустили всю обойму и, смяв свои ряды, бросились наутек. Доктору Балле пришлось лечить единственного раненого в этой гомеровской битве, у которого от сильной отдачи полностью заряженного оружия содрало кожу. Позже на месте схватки нашли пистолет – единственного героя, оставшегося на поле боя.

В нетерпении я уже начинал считать дни, но наконец адума вернулись из Машого, доставив туда доктора Балле и Амона. Когда я расплачивался с гребцами, то попросил их помочь и мне подняться вверх по реке. Они пообещали это сделать в следующем сезоне или даже в следующем году. Доводов для отказа было предостаточно, но о главной причине умалчивалось: они твердо намеревались эксплуатировать меня еще в течение нескольких месяцев.

Но как адума были изумлены и крайне раздосадованы, когда поняли наш обман с ящиками; они совершенно искренне считали, что я возмутительным образом обокрал их.

Видя, что мне придется долго ждать даже одной-единственной пироги, я решил все же уехать без них.

Давно предвидя такую ситуацию, я оставил у себя одну лодку[638]638
  Небольшую пирогу в полметра шириной (Пис. Х).


[Закрыть]. Мой переводчик Дени и пять габонцев занялись ее снаряжением. В случае необходимости Самба Ндигу, который только что вернулся вместе с адума из Машого, мог показать, где нам удобнее проходить.

На спокойных водах Габона мои люди были прекрасными гребцами; но какие же они гребцы на порогах?

Адума поражало то, что мы отправлялись с такой командой навстречу огромной опасности. По их мнению, никогда-никогда нам не удастся преодолеть пороги. А мы уезжали радостные и возбужденные. Правда, вынужденные купания во время пути и бесчисленные аварии значительно охладили наш пыл!

22 июля, утром, мы окончательно покидали Думе. Нам не нужно было доплывать до порогов, чтобы сбылись предсказания адума: не прошло и двух часов, как пирога опрокинулась; то же ожидало нас и в дальнейшем. Но тут ничего не поделаешь: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж». Правда, эта прекрасная максима сразу же забывалась, стоило нам наглотаться воды из Огове, чрезвычайно неприятной на вкус.

От Думе до первого порога за местом впадения в Огове реки Нкони – семьдесят километров; обычно его преодолевают за два с половиной дня. У нас же ушло шесть. После каждой аварии приходилось сушить все вещи. Такое продолжительное плавание предоставило мне возможность завязать отношения с окота. На правом берегу у них три больших селения. Жителей много; по своему языку они близки к племенам бакале, бангве и шаке.

24 июля мы достигли места впадения в Огове реки Себе; ширина ее устья достигает ста метров[641]641
  «Эта река, – пишет Марш, – … имеет сто двадцать метров в ширину и течет со скоростью от двух до трех миль в час (4–5 км/ч. – И. К., Е. К.); ее берега низкие и болотистые. В месте впадения в Огове ее воды, оттесненные к правому берегу основным течением, не смешиваются с ним сразу, а образуют длинную полосу более темного цвета, которая прослеживается на протяжении одной мили» (Marche A. Op. cit. P. 299).


[Закрыть]. Был сезон спада воды, во время же разлива она может подниматься на четыре метра. Ее глубина – в среднем три метра. Себе протекает по лесистой местности и, вероятно, берет свое начало в стране батеке, где растительности не так много.

26 июля я остановился у одного из вождей обамба[642]642
  Марш дает описание одной из деревень обамба: «Мы проникаем внутрь крепкого частокола высотой от трех до четырех метров, который окружает ее <деревню>, оставляя справа хижину, основательно сбитую из бревен, предназначенную для стражи и одновременно служащую убежищем в случае нападения, и идем по деревне. Деревни обамба значительно отличаются от деревень других племен, в которых хижины примыкают друг к другу, редко оставляя зазор между собой. Здесь же дома разделены более или менее большим интервалом. Ладно скроенные из соломы и бамбука, они очень опрятны, как и вся деревня. Меня провели в самое красивое строение, какое я когда-либо видел в этих областях: его длина пятнадцать метров, ширина – восемь, высота в центральной части – пять или шесть метров. Внутри все покрыто листьями различных деревьев, слегка опаленных огнем, что придает им живописный вид. Посередине, в глубине – некое подобие алтаря, где находится фетиш; его, несомненно, спрятали от меня. Вокруг хижины устроены бамбуковые скамейки, длиной примерно в четыре фута; они отделены друг от друга перегородкой, тоже из бамбука» (Ibid. P. 290–291).


[Закрыть], старого Либосси[643]643
  Этого вождя за десять месяцев до прибытия Пьера де Бразза (21 сентября 1876 г.) посетил Марш, который называет его «Босси» и описывает такими словами: «Это человек высокого роста и преклонных лет, передвигающийся с трудом. Он подходит ко мне, демонстрируя большой энтузиазм, но затаив в душе глубокое недоверие; он с ног до головы выкрашен в красный цвет» (Ibid. P. 302). Ср.: Ibid. P. 318 («включая бороду и волосы»).


[Закрыть]; мой продолжительный визит к нему был вызван постоянной потребностью сушить наши вещи. Его люди, красавцы и крепкие малые, держались довольно гордо[644]644
  Эту особенность поведения обамба отметил и Марш во время своего путешествия по Верхней Огове во второй половине 1876 г.: «Слава богу, я не у оссьеба; вместо шума здесь глубокое молчание. Если кто-то позволит себе громкое замечание, все присутствующие шепотом призовут его к порядку» (Ibid. P. 291).


[Закрыть]. Либосси принял меня очень сердечно и даже торжественно. Он представил мне главных персон деревни и своих жен с достоинством патриарха, что произвело на меня сильное впечатление. Он обращался со мной, как с вождем и другом; значимость церемонии подчеркивалась обильными кушаньями, в приготовление которых жены Либосси[645]645
  Если верить самому Либосси, их было не менее ста (Ibid. P. 302).


[Закрыть] вложили весь свой кулинарный талант. Но как были раздражены эти дамы, когда увидели, что я пренебрегаю их кухней и ограничиваюсь яйцами! Они поворачивались ко мне спиной и плевались: казалось, их тошнит.

Либосси очень гордился своей юной дочерью, которая предлагала мне блюдо из копченых гусениц, приправленных пальмовым маслом и посыпанных мелко нарезанной травой. Стоя передо мной, она пробовала их, чтобы доказать, что у нее нет дурных намерений. Но осторожность здесь тоже не мешала.

Молодая особа была недурна собой; ее туалет отличался определенным кокетством. Пояс из конголезского бисера стягивал ее талию, сзади к нему был прикреплен платок из местной ткани шириной в ладошку, а спереди – узкая полоска материи, последний элемент одежды. Все тело девушки было покрыто красной мазью из сандалового порошка[646]646
  Краситель красного цвета из древесины сандалового дерева (см. ниже сн. 556). По свидетельству Марша, им покрывали свое тело не только дочь Либосси и он сам, но и все пожилые мужчины племени (Marche A. Op. cit. P. 318).


[Закрыть], смешанного с пальмовым маслом, волосы уложены на прямой пробор. Маленькие косички с голубым бисером на концах свисали вокруг головы; резные браслеты из красной и желтой меди украшали запястья; ожерелье из крупных, как голубиное яйцо, бусин завершало туалет. Голубые бусы на шее указывали на то, что она не замужем. Многие влиятельные вожди мечтали о такой блестящей партии.

Небольшие зеркальца ценой в су, подаренные каждой женщине, принесли мне славу необыкновенно щедрого человека.

<В тот же день> 26 июля я ночевал у Баллы, чья деревня расположилась на холмах. Вокруг этого вождя объединилось значительное число ондумбо, принадлежавших к той же самой племенной семье, что и жители Машого. Эти миролюбивые народы очень недовольны соседством обамба и умбете, обосновавшихся на правом берегу.

Земля Баллы являет совсем другой пейзаж: лес, который тянется от земли оканда[647]647
  Марш рисует менее однообразную картину: «Выше водопада (Думе. – И. К., Е. К.) река широкая, красивая, полноводная и омывает лесистые берега. С обеих сторон она обрамлена завесой листвы со всеми оттенками зеленого, которую то тут, то там разряжают деревья с белыми цветами вместе с вьюнками ярко-красного цвета, раскрывающимися в этот утренний час, чтобы закрыться к ночи. Но здесь, как и в низовьях реки, берега – лишь узкая полоска земли: яркий покров зелени скрывает болота, которые местами вытянуты, подобно длинным лагунам…» (Ibid. P. 294). Однако уже южнее устья Себе левый берег Огове «окаймлен небольшими голыми холмами, а правый столь же низок, как у Себе» (Ibid. P. 299). А затем идет «возвышенная страна, почти полностью покрытая лесом; за редким исключением, деревень, хоть и расположенных на холмах, не видно с реки, так как они прячутся за плотными рядами деревьев» (Ibid. P. 301–302).


[Закрыть], останавливается у ее границ. Бескрайнее лесное пространство, среди которого мы жили столько месяцев, своей мрачной монотонностью порождает в душе европейца тяжелое чувство подавленности. В его темных глубинах воздух пропитан теплыми испарениями, и ни одно дуновение ветерка не нарушает этой влажной неподвижности.

А теперь, насколько хватает глаз, перед нами расстилается многоцветная страна с широкими полями, оврагами, холмами, увенчанными то там, то здесь пальмовыми и банановыми деревьями, и с разбросанными повсюду деревнями. Под ясным небом вдыхаешь сухой воздух. Гуляющий над этими просторами ветер умеряет жар слишком яркого солнца.

27 июля, утром, мы прошли устье реки Нкони шириной в семьдесят метров и глубиной от пяти до шести метров. Ее течение чрезвычайно сильное, вода прозрачная[648]648
  По свидетельству Марша, эта река не столь широка, как Себе, но превосходит ее по скорости течения и отличается бо́льшей глубиной (Ibid. P. 304–305).


[Закрыть]. Продолжая путь, мы приближались к порогам Верхней Огове, которые начинаются немного выше и не прекращаются до самого Думба-Майела[649]649
  См. также: Ibid. P. 304–305, 309. По словам Марша, эти пороги не столь многочисленны, но намного больше, чем те, которые он встречал ниже по течению (Ibid. P. 316).


[Закрыть].

Мы проволокли вдоль берега пустую пирогу и одолели первый порог, создающий двухметровый перепад на стометровом участке. Не успели мы миновать его, гордые своим успехом, как мощный водоворот отбросил нас в центр потока, и только благодаря усилиям гребцов мы смогли справиться с новым препятствием; один из них прыгнул на берег в тот самый момент, когда пирогу уже увлекало течением, и удержал ее[650]650
  Сравните, как преодолевал эти пороги отряд Марша в конце сентября 1876 г. (Ibid. P. 317–318).


[Закрыть]. На этот раз мы отделались легким испугом.

Несколькими часами позже мы принимали уже продолжительную ванну, хотя и не опасную, но малоприятную. Кильватерная струя прижала нашу лодку килем вверх к берегу, и та застряла между стволами деревьев, свисавших над водой. Мы высвобождали ее до самого вечера. Веревки, которые связывали багаж, лопнули, и мы лишились многих вещей. В суматохе мы не заметили, как весла унесло течением, и весь следующий день ушел на то, чтобы сделать новые.

В эту ночь мы вкушали сладость сна на манер адума, т. е. без всяких одеял. Спички промокли, и я потратил больше часа, чтобы развести костер. У нас не было кремневого ружья; мне удалось добыть огонь только тогда, когда я запалил с помощью пустого патрона сырой размятый порох, который и дал вспышку. Это очень практичный способ, и впоследствии я часто прибегал к нему. В нашей ситуации огонь был более необходим, чем ужин, впрочем, тоже унесенный течением.

Сколько же раз наша пирога опрокидывалась! Сколько же раз нас бросало на скалы, затягивало в водовороты, возвращало на исходную позицию! Это путешествие доказало мне, что поездка по Огове была возможна единственно с туземцами, причем только с теми, кто живет на ее берегах, кто знает, как проходить пороги.

Но не будем задерживаться на бесконечных перипетиях нашего плавания, настоящей одиссеи нового жанра. Мы продолжали свой путь так же, как и начали, и не один раз меня охватывал страх, что наша пирога разобьется и, таким образом, осуществятся предсказания адума.

Такое путешествие, естественно, не позволяло мне зафиксировать точный маршрут следования, но позже с помощью астрономических наблюдений я восстановил его точную географию.

Выше порога Думе, образовавшегося из кварцитовых пород, Огове величаво катит свои воды среди лесистых берегов, отдаленных друг от друга на восемьсот и даже на тысячу двести метров. Здесь ее течение почти такое же, как и в приморском регионе. В нее впадают многочисленные речушки, которые туземцы используют для рыбной ловли; они перекрывают устье, протягивая лиану и прикрепляя к ней плетеную загородку, в которой обязательно предусмотрены проходы для рыбы, чтобы она могла попасть в верши[651]651
  Марш описывает такую конструкцию, устроенную анджани у устья Ликаби (Эбоги): «Плавучее сооружение из стволов бамбука, щели между которыми затыкают камнями и травой, загораживает реку по всей ширине, оставляя лишь три или четыре узких прохода; проходы ведут в ловушки, устроенные позади этих отверстий; верши, упирающиеся в дно у основания сооружения и в своей верхней части закрепленные каждая двуми большими шестами, устанавливаются приблизительно под углом в 30°; поскольку течение очень сильное, вода яростно врывается в проходы и заполняет верши до определенной высоты. Как только конструкция поставлена, все – и мужчины, и женщины, и дети – бросаются в реку и, крича и взбучивая воду, гонят к ней рыбу, которая устремляется к отверстиям, где она, увлекаемая течением, попадает в верши. Верши достаточно высокие, чтобы рыба не могла выскочить; и когда она бьется там, мужчины, забравшись на сооружение, хватают ее» (Ibid. P. 308–309).


[Закрыть].

Выше реки Себе рельеф местности становится неровным; довольно долго Огове следует по прямой линии; резкие и узкие повороты встречаются редко.

Вдоль берегов, источенных волнами, часто видны горизонтальные наслоения песчаника. Их покрывает толстый слой красно-желтой глины и перегноя.

Сланцы, образующие главные пороги в земле окота, апинджи и оканда и придающие тем неспокойным и опасным местам грандиозный вид, сменяются здесь слоями кварцита и очень плотного мелкого песчаника, а иногда и гранитными обнажениями. Такое геологическое изменение почвы отражается и в структуре порогов. Скалистые горизонтальные пласты, равномерно рассеченные трещинами, образуют нечто вроде пола, по которому несется поток. В большинстве своем пороги имеют форму плотины или ступеней, отделенных друг от друга бассейнами со спокойной водной гладью. Первый порог, где нас чуть было не увлекло в стремнину, – это настоящий уступ, выдолбленный течением и перекрывающий реку, особенно крутой у правого берега. Другая его часть, не столь обрывистая, отходит от левого берега, подобно плотине, и покрывается водой только во время паводка. Такие конфигурации встречаются довольно часто. Перепад уровней на этих уступах обычно от одного до двух метров, на порогах в устье Лекеи[652]652
  Правый приток Огове. О пороге, «который перекрывает и загромождает его устье, образуя островок», см.: Ibid. P. 314.


[Закрыть] и небольшой речушки Эбога[653]653
  О «большом пороге» в устье Ликаби дважды упоминает Марш (Ibid. P. 308, 318).


[Закрыть] – от трех до четырех, у Мопоко – от десяти до двенадцати, так что можно пройти только по боковым каналам, где вода падает последовательными каскадами. Река усеяна скалистыми островками, источенными быстрым течением. На островках и на соседних берегах обитают племена аванджи и баканике.

За полтора дня, преодолев новые пороги, мы достигаем Думба-Майела, т. е. Дороги Скал, – очень точное название, ибо река здесь загромождена островами и островками, между которыми вода бурлит и кружится вихрем во всех направлениях.

Там тоже живут баканике. Выше по течению Огове вновь выпрямляется, не встречает препятствий и почти не делает резких поворотов. Но встретившись с Либумби, самым крупным притоком левобережья после Лоло, она уже малосудоходна. Либумби спускается с высоких плато, населенных авумбо и нджаби. Неистовый поток ее мутноватых вод сражается с бесчисленными, часто неприступными порогами. Островов больше нет, лишь иногда появляются песчаные отмели, заливаемые водой во время половодья.

Низовья Либумби плотно заселены авумбо, ондумбо, баканике и ундасса. Машого находится выше по течению в трех днях плавания.

Племена, которые мы посетили, используют всю эту массу порогов и особенно естественных плотин для рыбной ловли. Рыба, идущая по течению, наталкивается на плетеные загородки, а плывущая против него попадает в верши[654]654
  Ср.: Ibid. P. 293.


[Закрыть]. Проходя на пироге мимо таких конструкций, мы часто волей-неволей наносили им повреждения. Правда, сделать это было весьма непросто; чрезвычайная прочность подобных сооружений из балок, камыша и рогатин вызывает удивление.

После Нкони Огове стала более живописной. Завеса деревьев, тянувшаяся обычно вдоль берегов, постепенно редела, и мы могли с пироги обозревать зеленые холмы с деревнями на их вершинах и возделанными полями на их склонах[655]655
  По свидетельству Марша, выше устья Лекони тянется «область полностью безлесная, за исключением берегов реки» (Ibid. P. 305).


[Закрыть].

Нередко попадались обуглившиеся развалины сожженных хижин и разоренные плантации. Эти следы войны напоминали мне о реальности и вносили мрачный мотив в радостные картины природы. Меня поражало, насколько непрекращающееся торговое соперничество разъединяет народы, живущие бок о бок. Но над этими тысячами и тысячами мелких дрязг между племенами одного происхождения продолжает неизменно властвовать расовый антагонизм.

В низовьях Огове большая племенная семья фанов постоянно враждует с прибрежными народами; здесь же жители лесов, обамба, являются исконными врагами всех племен, обитающих на открытых пространствах.

Одни в силу того, что их предки испокон веков обитали в лесах, стали охотниками и воинами; они всегда держатся настороже и всегда готовы защитить себя от неожиданных нападений, жертвой которых становятся, стоит им только выйти за пределы территории, раскорчеванной для плантаций. Другие, кому судьба определила жить на открытой и радующей взор земле, более миролюбивы; они занимаются рыболовством, обработкой земли, а также разведением скота, их основного богатства.

Все более близкое соседство этих двух рас, продиктованное торговыми интересами, оборачивается бесчинствами со стороны сильнейших, и слабые часто вынуждены оставлять свои дома. Народы, прежде обитавшие на правом берегу, перекочевали на левый и внедрились на чужие территории.

Воинственные племена делятся на две ветви: обамба, чьи селения расположены поближе к реке, и умбете, населяющие внутренние области. Обамба гордятся своими торговыми связями с адума; умбете же, живущих еще дальше от Огове, они считают дикарями. Однако все они одной расы и, как и фаны, с которыми у них очень много общего, принадлежат к одному народу, рассеянному на огромных просторах еще не изведанного Севера.

Несколько лет тому назад обамба, обитавшие в долине Огове, находились под управлением одного довольно могущественного вож дя. Это был как бы зародыш небольшого африканского государства, которое создал и возглавил вождь по имени Джаин. Либосси, Либумби, Мвели и Лекумбо, союзники или родственники Джаина, признавая его верховенство, отправляли власть на местах.

Когда Джаин умер, никто не смог его заменить; в настоящее время все вожди независимы[656]656
  Либосси во время посещения его Маршем в сентябре 1876 г. заявил, что «он правит всеми обамба и что он – великий вождь реки» (Ibid. P. 302).


[Закрыть], хотя иногда и объединяются для войны или грабительского похода. Воины обамба в достаточно большом числе собираются вместе, переплывают Огове и проходят по территориям, которыми будут обладать через несколько лет. Они оставляют после себя кровавые следы. Все разграблено и сожжено. Когда при известии об их вторжении население покидает этот район, обамба неожиданно нападают на другой. Всех, кто попадает им в руки, будь то мужчины, женщины или дети, они захватывают и продают либо западным адума, либо восточным батеке[657]657
  См. также: Ibid. P. 310.


[Закрыть].

Вот таким образом обамба и стали главными поставщиками рабов, а все разрозненные племена левобережья пребывают в постоянной тревоге, перемещаются с места на место и не могут спокойно заниматься обычными делами.

Только несколько групп деревень, обосновавшихся на скалистых островках Огове, пока еще благоденствуют, не боясь стать приманкой для обамба, которые, не знакомые с искусством навигации, не могут добраться до них.

Это как раз те скопления деревень, которые встретились нам на острове в устье Нкони, у Мопоко и Думба-Майела. Даже отмели, свободные от воды в сухой сезон, иногда используются жителями как временные пристанища.

Миролюбивые племена не в состоянии оборонять Огове, свою естественную защиту. Они уходят от нее все дальше и дальше на юго-восток и ищут на труднодоступных плато убежище от соседей-захватчиков, которые идут вслед за их медленной миграцией.

Молодой воин обамба хорош собой: когда он приходит в какую-нибудь дружественную деревню по торговым или каким-либо иным делам, у него за поясом нож, под мышкой ротанговый щит, а в руке ассагаи. Когда же его цель – женитьба, он одевается особенно нарядно. Орлиные перья горделиво воткнуты в его украшенные бисером и каури[658]658
  Каури, или ципрея (Cypraea moneta), – раковина, служившая средством обмена во многих областях Тропической Африки, а также в Индии и на островах Тихого океана.


[Закрыть] заплетенные волосы, все тело покрыто свеженанесенной красной мазью, на фоне которой выделяется причудливой формы пятно из желтой колы (цвет фетиш); этот отличительный знак указывает на благородное происхождение или же на личные достоинства, если мужчина уже сумел добиться славы. Медные и железные браслеты, которые жених носит даже на ногах и которые при ходьбе ударяются друг о друга, свидетельствуют о высоком положении его рода.

Такой изысканный туалет не имеет единственной целью, как можно было бы подумать, поразить юную невесту, ибо часто той бывает не больше пяти лет, когда ее отсылают к будущему мужу, у которого избраннице суждено жить вместе с его детьми.

Хорошо, если молодой человек сумеет получить немедленную компенсацию за свое путешествие и долгие хлопоты ради грядущего счастья. Но иногда, явившись в деревню, чтобы купить себе жену, он оказывается сам проданным в рабство вождем, который таким образом возмещает расходы, понесенные в честь претендента.

Чем больше жен у вождя, тем могущественнее он считается; их количество прямо пропорционально числу воинов, желающих связать свою судьбу с его судьбой. Мужчины, совершившие какой-либо проступок или недовольные своим положением и поэтому сменившие родную деревню на чужую, иногда вознаграждаются за долгую службу новому господину – им отдают одну из жен, в чьей верности есть основания сомневаться.

Первая жена вождя – не фаворитка, которая пользуется его особым вниманием благодаря своей красоте и молодости, а первая по времени. Несмотря на возраст, она сохраняет влияние на супруга и власть над новыми женами; к ее советам всегда прислушиваются; она имеет право на знаки уважения и не является, как другие жены, частью наследства, которое делится между сыновьями, братьями или племянниками по смерти супруга.

Жена не испытывает чувства ревности. Напротив, она бы считала свою судьбу печальной, если бы была замужем за человеком, слишком бедным, чтобы иметь больше одной жены.

Мужчина сам завоевывает себе место под солнцем, для этого он должен проявить сметливость в торговых делах, ловкость на охоте и мужество на войне. Что касается женщины, то ее положение в семье зависит прежде всего от положения ее родителей. Ей многое прощается, если она – дочь могущественного соседнего вождя.

Когда же бесконечные перемещения, вызванные войной или истощением почвы, отдаляют женщину от семьи отца или когда ее родственники теряют влияние, она рискует лишиться прежнего статуса и вести жалкое существование на доходы от небольшого хозяйства в деревне своего бывшего мужа и господина; ее могут также продать в рабство в чужую страну.

Кроме нескольких фавориток, находящихся под постоянным присмотром, остальные жены, работающие на плантациях, пользуются свободой, которая компенсирует им горечь забвения.

Часто брачный выкуп за жену начинают платить, когда она еще ребенок; достигнув половой зрелости, более чем ранней в этих местах, она обычно получает право жить в отдельной хижине.

Брачный выкуп состоит из баранов, коз, железных слитков, медных браслетов, наконечников для ассагаев, бус из бисера, местной ткани, соли и нескольких редких европейских товаров. Он варьируется в зависимости от ранга семьи, с которой заключают союз. Самая большая забота каждого мужчины – достать товары, чтобы иметь жен. Именно их численность свидетельствует о богатстве человека и определяет его социальный статус.

Покупка жены и продажа раба – вот два главных стимула к деятельности в областях, где плодородие почвы, почти не нуждающейся в обработке, обеспечивает материальную жизнь человека и где климат не требует от него больших усилий, чтобы прокормить себя и иметь крышу над головой.

Размышляя о работорговле, которая опустошает все эти регионы, я не мог не сравнивать между собой живущие там народы. Расе павинов, или фанов, которую мощная волна миграции вынесла к побережью из самых глубин внутренних областей, чужд любой вид работорговли. У них провинившегося человека убивают и съедают.

У других, с более мягкими нравами, виновного продают. Это – первобытное правосудие. Но у всех племен, издавна участвовавших в работорговле, соблазн наживы исказил изначальный принцип правосудия, и ныне это уже больше не провинившийся, которого наказывают, а товар, который продают.

И как знать, не окажется ли наследник вождя обамба, гордящийся сегодня числом воинов, со временем слабым и одиноким, вынужденным продавать постепенно своих близких, чтобы добыть соль для стола или конголезские бусы для фавориток.

Вытеснение вырождающихся народов народами со здоровой кровью, не такова ли причина африканских миграций?

Нетрудно предвидеть печальное будущее смешанных племен ондумбо, авумбо и баканике, хотя наверняка у них было славное прошлое.

Исходя из родового имени «анджикани»[659]659
  Точнее, «анджиани». См. выше сн. 370.


[Закрыть], которое им часто давали, как и по другим признакам, можно предположить, что они были осколками народа, в давние века довольно известного. Действительно, на картах XV века королевство Анджикани тянется далеко на северо-запад вдоль границ королевства Макоко[660]660
  Имеется в виду государство батеке Анзика (см. выше сн. 462), правитель которого носил титул «макоко» («микоко», «анзико»).


[Закрыть]. Причину его упадка, по всей видимости, следует искать в продолжавшемся в течение нескольких веков падении нравов, порожденном рабством.

Но вернемся к нашему путешествию. 6 августа к 9 часам утра мы добрались до места впадения в Огове реки Пасса, которую оставляем слева. Эта речушка более узкая[661]661
  Не более 80 м в ширину (Bruel G. Op. cit. P. 110).


[Закрыть], чем Огове, почти столь же значима для навигации; ее вода прозрачная, а течение быстрое. Более же спокойная Огове становится теперь очень извилистой и окончательно избирает южное направление.

Вечером мы подошли к подножью большого порога, который полностью перекрывает реку. Итак, мы достигли Машого, где я имел счастье найти в добром здравии Балле, Амона и весь отряд. Когда я соотнес Машого с соседней деревней, чье астрономическое положение сумел определить довольно точно, расчеты показали, что этот порог должен находиться приблизительно в восьмистах пятидесяти километрах от побережья, если плыть по Огове, – путь, который мы преодолели без каких-либо происшествий за двадцать месяцев.

Людей и багаж мы смогли на время разместить в лагере, разбитом доктором Балле, но нам нельзя было долго задерживаться у Машого, последнего пункта, до которого можно доплыть на пироге. Выше по течению пороги следуют один за другим вплоть до большого водопада Пубара двадцати метров в высоту, за которым Огове, или Ребаньи, рождающаяся где-то на юго-западе страны ашикуйя[662]662
  Ашикуйя – этнос, обитающий между Алимой и Нкени. Существует предположение, что ашикуйя представляют собой ветвь однумбо.


[Закрыть], совершенно непригодна для навигации.

Миссия, которую правительство на меня возложило, завершилась в части, касающейся Огове. Эта река не была, как считалось, большим водным путем, позволяющим проникнуть в самое сердце Черного континента.

Но если проблема Огове была решена, если наши надежды рушились, теперь мы, по крайней мере, знали, что в нескольких днях пути на восток находится другой бассейн, реки которого несут свои воды на северо-восток, во внутренние области Африки. По словам туземцев, там встречаются огромные водные пространства. Отныне они становились нашей целью.

Нужно было, таким образом, оставить Огове, следуя по которой, мы слишком отклонились на юг, и начать новую экспедицию в абсолютно неизведанные регионы востока.

Но прежде чем продолжить наш рассказ, хотя мы еще не покинули бассейн Огове, бросим последний взгляд назад, ибо отныне исследование новых областей и новых племен примет совсем другой характер.