Текст книги "Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история"

Майский день и страна теней: Магдален-колледж

Что бы ни говорили против Кембриджа, это определенно лучшая подготовительная школа перед учебой в Оксфорде.

Оскар Уайльд (1888)

Не важно, с какой стороны вы приближаетесь к Оксфорду, от Крайст-Черч-мидоу или из Каули – перед глазами у вас в любом случае будет колокольня Магдален-колледжа, возвышающаяся над крышами Хай-стрит и верхушками деревьев Ботанического сада, – сама элегантность в готическом стиле, четырехэтажная, увенчанная восемью фиалами. Из всех оксфордских башен Магдален-тауэр – самая яркая, «лилия среди башен» (Дороти Л. Сэйерс). Не зря ее копия установлена в Принстоне. В честь завершения строительства колокольни 1 мая 1509 года в колледже была устроена вечеринка, вошедшая в оксфордский фольклор. А во что превратился бы без нее праздник Майского дня? Ведь каждый год в этот день ровно в шесть утра с самого ее верха раздается хоровое пение мальчиков и колокольный перезвон, а иные студенты снова и снова пытаются положить конец не задавшейся оксфордской карьере, бросившись в Черуэлл с ближайшего к ней моста Магдален-бридж.

В других колледжах держат кошек, а в Магдален-колледже – стадо благородных оленей. К экстравагантным особенностям можно причислить также произношение и написание собственного названия: «Модлин-колледж», как говорили в xv веке, а не «Мэгделин», и уж, пожалуйста, без е на конце. Колледж Оскара Уайльда, Эдуарда III и Чарлза Спенсера, брата принцессы Дианы, прозванного Чарли-боем. Здесь учились Эдвард Гиббон, Десмонд Моррис, сэр Ричард Аттенборо и бледный тори Уильям Хаг, нобелевский лауреат Эрвин Шрёдингер и сэр Джон Экклз, а также К.С. Льюис и А. Дж. П. Тейлор, первые оксфордские медийные доны.

То обстоятельство, что в наши дни колледжу все труднее соответствовать славному прошлому, пока не бросается в глаза. Вольготно, утопая в зелени, расположились колледжские корпуса, места хватает всем. Земельный участок площадью пятнадцать гектаров – самый большой в Оксфорде. Ботанический сад тоже разместился на угодьях Магдален-колледжа, получившего возможность выйти за пределы городской стены благодаря предусмотрительности основателя.

«Модлин-колледж» был основан Уильямом Уайнфлетом в 1458 году и посвящен Марии Магдалине – заступнице студентов, парикмахеров и раскаявшихся грешниц. Уайнфлет – епископ Винчестерский, лорд-канцлер Генриха VI – остро ощущал свою педагогическую миссию. Сам он тоже учился в Оксфорде, в Нью-колледже, по образцу которого и создал Магдален-колледж. Рядом открыл он и школу, где будущим студентам полагалось изучать латынь, к тому же учредил шестнадцать стипендий для хористов. Хор колледжа процветает и поныне, как и школа, где когда-то спрягал латинские глаголы и учился размышлять философ Томас Гоббс. В 1928 году школа при колледже переехала на более обширную территорию по другую сторону моста, напротив колледжа Св. Хильды, последнего в Оксфорде чисто женского колледжа.

Главное здание Магдален-колледжа, построенное между 1474 и 1510 годами, – перпендикулярная готика в чистом виде. Каменотес Уильям Орчард, ответственный за часовню и крестовый ход, владел каменоломней в Хедингтоне, откуда и поступал известняк для строительства. В отличие от несколько более раннего Нью-колледжа, здесь крестовый ход не отделен от двора (1475–1490) и остается его частью. За счет чего ансамбль Клойстер-квод приобретает атмосферу отчасти монастырскую, отчасти академическую, становясь истинным воплощением средневековой колледжской архитектуры. Перед окнами в ажурном орнаменте цветут глицинии, на контрфорсах – галерея гротескных фигур: гиппопотам, верблюд и борзая, борцы и жонглеры. Иероглифические украшения сточных желобов призваны отгонять злых духов.

Своими Т-образными очертаниями часовня Магдален-колледжа (1474–1480) повторяет предшественниц – часовни Мертон-колледжа и Нью-колледжа. Если бы мне было позволено упомянуть всего три особенности ее богатого внутреннего убранства, я остановился бы на витражном изображении Страшного суда в цветовой гамме сепии, ранней монументальной копии «Тайной вечери» Леонардо и резных изображениях на старых хоровых скамьях, размещенных ныне в боковом приделе. Обезьяна, сова, лиса и гуси, один из них на спине лежащей лошади, а у самого края резного бестиария – мужская голова между раздвинутых женских бедер (самая левая картина, как правило, целомудренно прикрытая).

Лучшее время здесь – вечерня, когда под высоким неоготическим деревянным с лепниной потолком Джеймса Уайетта, расписанным под звездное небо (1790), поет гимны хор мальчиков. А вот в 2021 году голоса поющих мальчиков звучат уже только в записи – в научно-фантастическом триллере Ф. Д. Джеймс «Дитя человеческое», герой которого, историк Тео Фарон, именно в этой часовне встречает женщину, изменившую его жизнь.

В часовне похоронен и легендарный ректор, доктор Раут, возглавлявший колледж на протяжении шестидесяти трех лет. Его девиз: «Всегда проверяй ссылки!»

Возле мемориальной доски с именами усопших членов конгрегации колледжа на отдельной табличке выбито имя Эрнста Штадлера. Немецкий лирик экспрессионистского прорыва Штадлер – и вдруг в Оксфорде? Получив стипендию Родса, он в 1906–1908 годах работал в Магдален-колледже над докторской диссертацией об образе Шекспира у Виланда. А еще через два года вернулся в колледж для защиты диссертации – молодой поэт и литературовед из Эльзаса в самом начале блистательного жизненного пути. Однако в 1914 году Штадлер погиб во Фландрии от удара английской авиабомбы. «Поэт, судент и солдат» – выбито на мемориальной табличке, а рядом слова Ангелуса Силезиуса: «Человек, будь значительным».

К востоку от часовни расположилась столовая. Внутренняя обшивка стен эпохи Тюдоров вся в тяжелых драпировках, на ректорском столе – серебряные канделябры. В головном конце зала раскрашенный барельеф с ранними ренессансными мотивами и сценами из жизни Марии Магдалины (ок. 1540).

У основания лестницы, ведущей на кухню, есть табличка, указывающая на другую деревянную лестницу наверх, в комнаты Оскара Уайльда. Между 1874 и 1878 годами он сменил здесь три квартиры, ни одна из которых так и не была открыта для посетителей. «От него ничего не осталось, – сказал студент, – лишь унылые комнаты». В конце пребывания в должности профессора поэзии Симус Хини подарил пригласившему его колледжу бюст своего соотечественника Оскара Уайльда. В 1998 году бюст установили в холле, вернее, выставили в холле, высоко над карнизом.

Скандальность этой поэтической жизни отбросила долгую тень – «печально известный Св. Оскар Оксфордский, поэт и мученик», как позднее сам он иронически себя именовал, намекая на мученическую роль гомосексуалиста в обществе задолго до расцвета движения в защиту секс-меньшинств и однополых браков. Оксфорд навсегда остался для него «… самым цветущим временем жизни, когда можно видеть сумеречных существ в отражениях серебряных зеркал».

По ту сторону Клойстер-квод средневековый Магдален-колледж заканчивается, строгий академический корпус растворяется в царстве зелени. Открывается вид на широкий луг и через него на здания Нью-билдингз, ставшие одной из тех оксфордских декораций, которые счастливо соединяют в себе ландшафт и архитектуру. Вполне классический ансамбль спроектирован бывшим членом колледжа Эдвардом Холдсуортом в 1733 году: абсолютная пропорциональность, никаких украшений, кроме фронтона над центральным ризалитом. Колоннады с лепниной воплощают минималистскую элегантность. Над входами лестничных проемов по-прежнему можно прочесть старые цифры, золотые на черном фоне. А рядом с дверными звонками установлены переговорные устройства домофонов. Мощный платан перед зданием был посажен в 1802 году в память об Амьенском мире.

Помните большую вечеринку в фильме «Земля теней» с Энтони Хопкинсом и Деброй Уингер в ролях Джека и Джой, позднюю любовь профессора-литературоведа, омраченную смертельной болезнью? Вечеринка проходила на газоне перед Нью-билдингз на оригинальной сцене, обустроенной Ричардом Аттенборо, вернувшимся к месту собственной учебы ради воплощения оксфордской идеи. Он еще застал живым подлинного героя своего фильма, К. С. Льюиса, члена Магдален-колледжа, знаменитого автора «Нарнии» и харизматичного перебежчика в другую веру, сумевшего по крайней мере в Америке поднять волну льюисомании. В прежнем жилище Льюиса, The Kilns у подножия Шотовер-хилл, ныне расположился студенческий центр Калифорнийского фонда К. С. Льюиса.

«Веселый, домашний, добродушный и пьющий пиво» – так описывал знаменитого писателя один из учеников, Джон Бетджемен, впоследствии посвятивший учителю несколько иронических стихотворений: «Наша гостиная, если позволишь, / Напоминает Афинский полис./ Разве что Льюис, он вправду прекрасен, / Но ты уверен, что он первоклассен?» В середине 1920-х годов Бетджемен жил в светло-зеленых апартаментах на третьем этаже Нью-билдингз.

Студенты, обитавшие на первом этаже, имели обыкновение подпаивать красным вином с сахаром благородных оленей, которые паслись под окнами. Олений парк существует с 1706 года – академическая пастораль, обеспечивающая к тому же дополнение к рациону, и поныне не отвергнутое колледжской кухней.

Своими новостройками в xx веке Магдален-колледж не снискал особой славы. На одну из красивейших площадок Оксфорда в восточной оконечности Магдален-бридж-колледж в 1960 году водрузил ящик из кирпича и бетона, Уайнфлет-билдинг – «не сказать, чтобы красивая постройка», как говорится в студенческом проспекте, но по крайней мере расположенная весьма удобно – над магазином спиртных напитков Bottoms Up. Еще одно жилое здание с собственным учебным корпусом (Гроув-билдинг) в стиле античного Одеона в Афинах возведено на границе Оленьего парка архитектором Деметрием Порфириосом (1994–1999). Стены из известняка, шиферные крыши, внутри много дуба – архитектура в духе xvii века.

Если уж вы оказались в Магдален-колледже, никак не обойтись без прогулки по Тропе Аддисона. Эта кружная дорожка названа в честь эссеиста Джозефа Аддисона, который, будучи членом Магдален-колледжа, в 1698–1711 годах наслаждался здесь «радостями воображения», позднее переработанными им в теорию движения «Ландшафтсгартен». Тропа Аддисона идет по широкой дуге между двумя рукавами Черуэлла мимо заливных лугов Магдален-колледжа. Сотни деревьев окаймляют ее – дубы и буки, рябины, конские каштаны, ивы и боярышник вперемежку с тисами, вязами и лаврами. А как пахнут бальзамические тополя! Можно ли вообразить тропу, более подходящую для безоглядного полета мысли?

Большая зеленая поляна в средней части Аддисоновой тропы – один из священных лугов Оксфорда – и все из-за единственного произрастающего на нем вида Fritillaria meleagris. В конце апреля, когда раскрываются розовато-фиолетовые, нежные, как тончайший фарфор, цветки своевольной лилии, вся северо-восточная часть луга словно окутана пурпурной пеленой. Головой змеи называют эти шахматные цветочки в Англии, Скромной вдовой, Колокольчиком мертвеца и даже Угрюмой девицей. Таково региональное разнообразие наименований – значит, когда-то цветок этот был широко распространен по всей стране. Но по мере того как заливных лугов становится все меньше, фритиллярия постепенно вымирает, превращаясь в экзотическое растение. Но самая обширная ее колония и, конечно, самая знаменитая расположилась как раз на Магдален-мидоу.

Между высоким и широким: от Хай-стрит до Брод-стрит

Приехав домой, я просто изнывала от тоски по Окс форду – не по университету, а по изгибу Хайстрит и Редклифф-сквер в лунную ночь.

Дороти Л. Сэйерс (1913)

Хай-стрит долгим мягким изгибом уводит от Магда лен-бридж на запад, к центру города. С каждым шагом все полнее раскрывается перед нами панорама улицы, чья едва заметная кривизна словно заманивает в ловушку все новыми и новыми видами: на часовню Куинс-колледжа, башни Олл-Соулз, церкви Св. Девы Марии и Всех Святых – пока все они, один за другим, не выплывут наконец словно из-за кулис огромного городского театра под открытым небом.

Оксфордская Хай-стрит – одна из самых длинных в мире. На the High, как ее называют, есть все, что может привлечь располагающего временем фланера: магазины, церкви, кафе, колледжи, грандиозные здания и скромные дома. Есть витрины, оформленные в стиле модерн, с викторианскими и георгианскими элементами, кафе с дорическими колоннами – эхо фасадов более элегантных эпох. В некоторых домах сохранились позднесредневековые несущие конструкции (например, дома № 126 и № 130). Магазин University of Oxford Shop, где университет продает свою символику на футболках, плюшевых мишках и пледах собственного производства, помещается над готическим подвалом с нервюрными сводами, где когда-то, в начале xvi века, располагался Таклиз-инн, постоялый двор для академиков. А если вы хотите соответствующим образом облачиться в мантию и галстук своего колледжа, то вам нужно в Ede & Ravenscroft, филиал лондонской фирмы, которая начиная с 1689 года обслуживала тринадцать монархов вместе с их подданными «по королевскому предписанию», в полном соответствии с церемониалом.

В верхнем конце Хай-стрит вы найдете единственное в городе место, где town и gown по-настоящему перемешались: это крытый рынок. Горожане делают там покупки, а студенты близлежащих колледжей в обеденные часы заполняют его закусочные и кафе. Крытый рынок между Хай-стрит и Маркетстрит открылся в 1774 году, а нынешняя его структура берет начало в 1890-х годах. Здесь по-прежнему ощущается атмосфера эдвардианского Оксфорда: между лавчонками с рыбой и зеленью устроились продавцы сыра и книг. Мясники носят фартуки в бело-голубую полоску, соломенные шляпы с черно-красными лентами, а их косули, зайцы и фазаны, как и прежде, висят на стойках снаружи.

Церковь Всех Святых открывается парадом башен, выстроившихся вдоль Хай-стрит. Бывшая городская церковь на углу с Терл-стрит была построена в 1706–1708 годах скорее всего по проекту архитектора-любителя Генри Олдрича, декана Крайст-Черч-колледжа: прямоугольный зал без боковых приделов, без хоров, зато с коринфскими пилястрами, лепным потолком и высокими скругленными арочными окнами. Подобно телескопу развертывает башня свою геометрию на квадратном основании узкой длинной ротонды с колоннами, которую венчает конусообразный купол.

С 1975 года в бывшей церкви располагается библиотека Линкольн-колледжа – один из самых благородных читальных залов Оксфорда. Среди писателей, родившихся в этих стенах, – два члена колледжа, чьи аудитории едва ли могли бы различаться сильнее: методист Джон Уэсли и Джон Ле Карре, чей наставник, преподобный Вивиан Грин, послужил прообразом его героя – шпиона Смайли. Кстати, если позволите, небольшое отступление: однажды в Бате на узком тротуаре Уэсли встретил бывшего однокашника, красавчика Нэша. «Я никогда не уступаю дорогу дуракам», – произнес Нэш, и не думавший отступать в сторону. «Вот как? А я всегда уступаю», – ответил Уэсли, уступая дорогу.

Но что делает митра на фасаде гостиницы, стоящей напротив церкви Всех Святых?

Когда Ричард Флеминг, епископ Линкольнский, в 1427 году основал Линкольн-колледж, он использовал средства не только богатого прихода церкви Всех Святых, но и прибыль гостиницы на углу улиц Хай-стрит и Терл-стрит. Отсюда отправлялась почта, шла в Лондон почтовая карета, и те, кто себя уважал, останавливались именно в гостинице «Митра» – от Карла Фридриха Шинкеля и Германа Мелвилла до Уильяма Теккерея, который именно отсюда в 1857 году предпринимал напрасные попытки занять вакантное место в Оксфордском парламенте.

Однажды летним вечером 1782 года молодой берлинский учитель и проповедник Карл Филипп Мориц, путешествуя по Англии («пеший путешественник выглядит здесь диковинным зверем»), остановился в «Митре», где наслаждался обществом людей, крепких как в питейном искусстве, так и в знании Библии, чтобы на следующий день, почти протрезвев, посетить их колледж: «Мне показалось, что Оксфорд имеет облик весьма печальный и меланхолический, и я совершенно не понимаю, отчего его считают одним из самых красивых городов Англии».

Между тем престижная гостиница сдавала позиции и постепенно превратилась в ресторан быстрого питания. На верхних этажах сейчас живут студенты Линкольн-колледжа, которому «Митра» принадлежит и по сей день.

Университетская церковь Св. Девы Марии

В этом университете слишком много религии, а мозгов маловато.

Ивлин Во (1922)

Перед главным входом в церковь Св. Девы Марии стоит, опираясь на костыль, старое тутовое дерево. Эта университетская церковь расположена всего в одном квартале от городской церкви Всех Святых. На протяжении почти пяти столетий каждый год в день Св. Схоластики именно здесь делегация горожан передавала представителям университета символическую искупительную плату в память о старинной драке. Войти в эту позднеготическую церковь из котсуолдского камня можно через портал, построенный в 1637 году, бравурный образчик фламандского барокко, спроектированный предположительно Николасом Стоуном.

Винтовые колонны – новое слово в английской архитектуре. Мадонна на разорванном фронтоне – акт политический, по крайней мере в то время. Архиепископ Уильям Лауд, канцлер университета, спонсировал строительство портика Девы Марии. Когда в 1645 году приверженцы короля-католика затеяли свой процесс, им предъявили эту статую как свидетельство принадлежности к папской вере. Пробоины – дело рук солдат Кромвеля.

В начале xiii века церковь предложила крышу университету, постепенно формировавшемуся вокруг нее, а каждому факультету – собственную часовню. Первые академики были из клира, и искать помощи у Церкви в разрешении своих проблем казалось для них столь же естественным, сколь и мудрым. Под церковными сводами проходили заседания, экзамены, церемонии, подписывались законодательные и юридические документы – так продолжалось, пока в 1320 году университет не построил первое собственное здание – Дом собраний с северо-восточной стороны церкви. Над залом университетских собраний расположилась первая библиотека и оставалась там, пока в 1488 году не была построена библиотека герцога Хэмфри.

Еще и в xvii веке университет проводил заседания и церемонии под сводами Св. Девы Марии. Старый Дом собраний, кажущийся снаружи боковым приделом ориентированной перпендикулярно к нему церкви, в годы гражданской войны использовался для торговли порохом, впоследствии там находились школа и лекторий. Сегодня под его крестовым сводом подают пироги и салаты в кафе Convocation Cofee House. Кресло канцлера в приделе Бром-Чэпел также напоминает об академическом прошлом церкви. И как последняя ниточка институциональной связи, каждое воскресное утро в десять часов звучит университетская проповедь – хотя и не на латыни, зато нередко в исполнении знаменитых, специально приглашенных проповедников и отнюдь не всегда на религиозные темы.

В церкви Св. Девы Марии проповедовали когда-то и стоявший у истоков методизма Джон Уэсли, призывавший бороться с нездоровыми настроениями среди преподавателей, и основатель Оксфордского движения Джон Ньюмен, ратовавший за обновление веры. «Он сообщил нам, что, во-первых, среди наших ректоров не было ни одного христианина; во-вторых, что гордость, обжорство, алчность, сладострастие и пьянство – общие черты всех наших преподавателей, а бесполезность самих колледжей давно вошла в поговорку», – подвел итоги один из слушателей последней проповеди Джона Уэсли, прочитанной в церкви Св. Девы Марии 24 августа 1744 года.

В 1566 году, во время первого посещения Оксфорда, именно здесь произнесла речь на латыни Елизавета I, вызвав немалое удивление. А десятью годами ранее тут состоялся суд, приговоривший епископов Кранмера, Латимера и Ридли к смертной казни как еретиков.

И еще одна дата – из новейшей истории: 3 сентября 1939 года, в день, когда Великобритания объявила войну Германии, в университетской церкви прошла первая в истории служба на немецком языке для множества германских эмигрантов, спасавшихся в Оксфорде от нацизма. И поныне в первое воскресенье каждого месяца Немецкое лютеранское сообщество собирается здесь на службу.

Внизу витражи викторианского дизайнера О. У. Н. Пьюджина (восточное окно южного бокового придела, 1844), наверху лепной медальон с изображением Махатмы Ганди, сидящего со скрещенными ногами, – в сравнении с этим лишь одну деталь внешнего облика церкви Св. Девы Марии можно назвать выдающейся, а именно башню. Строительство башни началось в конце xiii века, около 1325 года была завершена эффектная крыша с необычайно длинными фиалами и пышным готическим растительным орнаментом. Поднявшись на самый верх, мы оказываемся к нему так же близко, как скульпторы, его создавшие.

А какой отсюда вид! Купол Камеры Редклиффа, башни-близнецы Олл-Соулз-колледжа, крыши Брасенос-колледжа, Ориел-колледжа, Крайст-Черч-колледжа, внутренние дворы и сады – сама их зеленая душа. А оказаться вдруг высоко над головами всех умников Оксфорда? Ни с чем не сравнимое чувство!