Текст книги "Курская битва, которую мы начали"

Стратегия молниеносной войны, или «блицкрига» (нем. «Blitzkrieg»), разработанная германскими военными специалистами вследствие поражения в Первой мировой войне, предусматривала именно необходимость исключить тыл из военного противоборства, либо, по крайней мере, существенно ограничить для противника возможности использования своего тыла. Стратегия предусматривала проведение серии взаимосвязанных краткосрочных операций, в основном, на окружение крупных группировок неприятельских войск, что обеспечивало поражение вражеских вооруженных сил опережающими темпами, по сравнению с их восполнением и реорганизацией за счет ресурсов тыла и развертыванием в следующем стратегическом эшелоне. Тактическим средством реализации данной стратегии являлся комплекс методов и приемов ведения наступательных действий силами мотомеханизированных соединений, включавших танки, моторизованную пехоту, артиллерию на механической тяге, подвижные разведывательные, саперные, инженерно-технические части и подразделения связи, что позволяло непрерывно развивать наступление в оперативной глубине расположения войск противника. Соответственно, тактика «блицкрига» заключалась в прорыве обороны противника за счет действий ударных пехотных дивизий при поддержке авиации, с последующим входом в прорыв подвижных соединений с задачей нарушить всю систему вражеской обороны. Они должны были упредить выдвигающиеся на угрожаемый участок резервы противника, разгромить их по частям и продвинуться в оперативную глубину, чтобы овладеть ключевыми объектами и перерезать коммуникации вражеской группировки. В начале войны против СССР данная концепция ведения военных действий себя полностью оправдала, но недооценка мобилизационных возможностей советской стороны не позволила немцам добиться цели – быстрого поражения и уничтожения основной массы советских вооруженных сил. Как отметил уже после войны генерал Герман Гот[107]107
  Гот Г., Гудериан Г. Танковые операции., «Танки – вперед!» / Пер. с нем. – Смоленск: Русич, 1999. – 496 с. – С. 33.


[Закрыть], разгром кадровой армии создал только предпосылку для гораздо более длительного акта разрушения военной промышленности противника.

Однако советское военное руководство не предоставило германской армии ни времени, ни реальной возможности для разрушения своей военной промышленности, поскольку оперативно пересмотрело мобилизационные планы с целью быстрого восстановления и увеличения численности вооруженных сил. Вместо создания ограниченного количества полностью укомплектованных кадровым командным составом и штатно вооруженных соединений был организован непрерывный процесс создания новых формирований, хуже оснащенных и состоящих из плохо обученных новобранцев и добровольцев под управлением офицеров запаса. В результате, если к началу войны в Красной Армии насчитывалось всего 303 стрелковые, кавалерийские, моторизованные и танковые дивизии, то в течение второго полугодия 1941 года была вновь сформирована 391 дивизия (для сравнения, в 1942 году – 73 соединения, в 1943 году – 26, в 1944 году – 5, в 1945 году – 2), поэтому в 1941 году на военную службу было призвано не 4,9 миллиона человек, как предполагалось до войны, а более 10 миллионов[108]108
  В кн.: Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование… С. 422-423; Исаев А. Антисуворов. Десять мифов Второй мировой. – М.: Эксмо, Яуза, 2006. – 416 с. – С. 33.


[Закрыть].

Хотя вновь сформированные соединения с ограниченной боеспособностью можно только условно называть дивизиями, тем не менее, их создание позволяло заблаговременно занимать войсками оборонительные рубежи, заранее готовившиеся на всех угрожаемых направлениях, задерживать продвижение германских войск и причинять им потери, вынуждая германское командование изменять оперативные планы и перегруппировывать силы, то есть терять темп и проигрывать время. Ценой за это было полное или частичное уничтожение новых соединений, что в особенности отчетливо прослеживается при рассмотрении боевого использования так называемых «дивизий народного ополчения».

Иосиф Сталин

Георгий Жуков

Константин Рокоссовский

Николай Ватутин

Иван Конев

Иван Баграмян

Филипп Голиков

Семен Буденный

Александр Василевский

Никита Хрущев

Климент Ворошилов

Родион Малиновский

Николай Антипенко

Николай Попель

Николай Пухов

Василий Чуйков

Сергей Варенцов

Владимир Крюков

Максим Пуркаев

Николай Воронов

Михаил Катуков

Алексей Антонов

Василий Казаков

Сергей Штеменко

Николай Бирюков

Дмитрий Лелюшенко

Александр Егоров

Герман Тарасов

Иван Манагаров

Михаил Воробьев

Павел Ротмистров

Петр Чернышев

Франклин Рузвельт

Уинстон Черчилль

Гарри Трумэн

Джон Фуллер

Бенито Муссолини

Бэзил Лиддел-Гарт

Джон Кэрнкросс

Бернард Монтгомери

Адольф Гитлер

Йозеф Геббельс

Карл Денниц

Франц Гальдер

Эрих Манштейн

Вальтер Модель

Герман Гот

Теодор Бок

Эрхард Раус

Георг Зоденштерн

Фридрих Фангор

Рудольф Шмидт

Вильгельм Кейтель

Людвиг Бек

Бронислав Каминский

Пауль Дейчманн

Хойзингер, Гитлер и Цейтцлер

Вальтер д’Болье, Герман Брейт, Вернер Кемпф

Густав Шмидт

Роберт Грейм

Фридрих Паулюс

Эгберт Яэкель

Рейнгард Гелен

Ганс Зайдеман

Гейнц Гудериан

Альфред Йодль

Хассо Мантейфель

Курт Цейтцлер

Ганс Клюге

Курт Типпельскирх

Фридрих Клесс

Вернер Гейзенберг

Теодор Буссе

Вернер Кемпф

Эвальд Клейст

Карл Шлибен

Ганс Люк

Фридрих Фромм

Пауль Шмидт (Карель) (в центре)

Ганс Шпайдель

Ганс Йешоннек

Фридрих Меллентин (в центре)

Гюнтер Блюментрит

Герман Балк

Гуго Шперрле

Винрих Бер

Вернер Фрич

Адольф Хойзингер

Буркхарт Мюллер-Гиллебранд

Альберт Шпеер

Вальтер Варлимонт

Бернхард Кламрот

Александр Баринов

Прокофий Романенко

Виктор Скрылев

Иван Афонин

Иван Ивлиев

Михаил Еншин

Василий Григорьев

Андроник Казарян

Тимофей Шкрылев

Николай Оноприенко

Дмитрий Онуприенко

Константин Блинов

Александр Румянцев

Григорий Ворожейкин

Константин Блинов

Николай Иванов

Вениамин Рукосуев вручает награду семье погибшего бойца

Федор Маковецкий

Николай Теляков

Порфирий Гудзь

Валентин Макаров

Иван Климов

Кузьма Зуев

Владимир Коноваленко

Сергей Фадеев

Сергей Родионов

Андрей Бондарев

Александр Киселев

Сергей Руденко

Николай Смирнов

Иван Подгорный

Дударев Илья

Порфирий Гудзь

Алексей Родин

Петр Панов

Николай Игнатов

Денисов Сергей

Георгий Сидоров

Иван Гусев

Борисов Владимир

Август Шмидт

Бернгард Заувант

Мартин Бибер

Йоханнес Фрисснер

Густав Пресслер

Стефан Хоке

Хокер Ганс

Ганс Грюнберг

Вальтер Шелер

Клюге Вольфганг

Эрнст Юнгенфельд

Дитер Храбак

Фридрих Шак

Генрих Штейнвахс

Вильгельм Малаховски

Ганс Хокер

Ганс Рудель

Йоахим Лемельзен

Хуберт Штрассл

Йоахим Киршнер

Гейнц Фурбах

Вольф Вильке

Буффа Эрнст

Бруно Каль

Карл Ноак

Фриц Раппард

Йоханнес Бойе

Дейчманн Пауль

Фридрих Госсбах

Курт Брендле

Герхард Шмидхубер

Ганс Траут

Бурмейстер Арнольд

Демме Рудольф

Роман Рудольф

Ганс Эзебек

Вальтер Швабедиссен

Кениг Эрнст

Курт Меринг

Оперативно-стратегическая обстановка перед началом Курской битвы (к 5 июля 1943 года) .

Соотношение численности личного состава действующих армий СССР и Германии с ее союзниками на Восточном фронте (за период с июня 1941 г. по январь 1945 г.).

Вооруженность СССР и Германии с ее союзниками по основным видам боевой техники (за период с июня 1941 по январь 1945 гг.).

План операции «Цитадель» для групп армий «Центр» и «Юг» (по обстановке на 5 апреля 1943 года).

Обстановка накануне Курской битвы, районы сосредоточения советских и немецких сил, планы германской стороны.

План операции «Цитадель» с изменениями, внесенными командованием группы армий «Юг».

Развитие оперативной обстановки на орловско-курском направлении в полосе 13-й и 70-й армий Центрального фронта 5 июля 1943 года .

Общий ход Курской стратегической оборонительной операции.

Артиллерийское обеспечение обороны 13-й армии Центрального фронта .

Оборонительные действия и маневр оперативными резервами Центрального фронта (5-10 июля 1943 года)

Боевой порядок и продвижение ударной группировки немецкой 9-й армии в ходе операции «Цитадель» на ольховатском направлении (5-10 июля 1943 года).

Расположение артиллерийских батарей 3-й истребительной бригады Центрального фронта при отражении атак противника 6 и 8 июля 1943 года.

Оборона 307-й стрелковой дивизии 13-й армии Центрального фронта в районе станции Поныри (7-8 июля 1943 года).

Развитие оперативной обстановки на орловско-курском направлении в полосе 13-й армии Центрального фронта 8 июля 1943 года.

Боевые действия 3-й истребительной бригады Центрального фронта в районе Теплое, Самодуровка, Кутырки (8 июля 1943 года).

Дивизии народного ополчения начали создаваться с июля 1941 года, комплектовались добровольцами и лицами из числа призывного контингента в возрасте от 17 до 55 лет (в основном рабочими с предприятий Москвы и Московской области), затем переформировывались по сокращенным штатам стрелковых дивизий и получали номера стрелковых соединений Красной Армии, разгромленных и уничтоженных в боях под Минском, Киевом и Уманью. Численность дивизий народного ополчения достигала 10 – 11 тыс. человек, командный состав представляли кадровые офицеры резерва и офицеры запаса, а вооружение зависело от наличия боевой техники. Так, 2-я дивизия народного ополчения (2-я стрелковая дивизия), которая создавалась в начале июля на основе призывного контингента и добровольцев Сталинского района города Москвы и Балашихинского района Московской области, насчитывала свыше 12 тысяч человек и была полностью укомплектована тяжелым оружием: в каждую пулеметную роту батальонов поступило по 12 станковых пулеметов, в минометную роту – по 6 легких минометов, полковые батареи получили по 4 полевых 76-мм орудия образца 1927 г., а дивизионный артиллерийский полк – 36 орудий новых образцов; 18-я дивизия народного ополчения была переформирована по штатам стрелковой дивизии сокращенного состава, также сохранив свой номер, и насчитывала более 10,5 тыс. военнослужащих, 7 711 винтовок и карабинов, 453 пулемета и автомата, 28 полковых 76-мм орудий, 8 полевых 122-мм гаубиц, 14 зенитных 37мм пушек, 18 средних 82-мм минометов и 51 легкий 50-мм миномет, 164 грузовые автомашины и 2,4 тыс. лошадей. Эти данные показывают, что дивизии народного ополчения по своей вооруженности и оснащенности не вполне отвечали стандартам кадровой стрелковой дивизии образца 1941 года (10 858 человек личного состава, 8 341 винтовка и карабин, 468 пулеметов и автоматов, 36 полевых и полковых и 18 противотанковых орудий, 10 зенитных пушек, 78 минометов, 203 автомашины и 3039 лошадей[109]109
  В кн.: Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование… С. 427; Тыл Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг… С. 57.


[Закрыть]), в особенности по насыщению артиллерией и наличию средств транспорта (некомплект до 20%), хотя количество личного состава в них примерно соответствовало штатной положенности. Причем 18-я дивизия народного ополчения, наряду с 1-й и 2-й дивизиями, являлась одним из наиболее хорошо вооруженных и оснащенных соединений, тогда как другие дивизии народного ополчения почти не располагали автоматическим стрелковым оружием, не имели полковой и зенитной артиллерии и не получили более сотни единиц автотранспорта и две с лишним тысячи лошадей. Тем не менее, в ходе всей войны основная часть стрелковых соединений Красной Армии, за исключением гвардейских, участвовала в боевых действия, имея даже более значительный некомплект вооружения и оснащения, поскольку средняя численность личного состава в них не превышала 5 – 7 тысяч человек. Поэтому главной особенностью дивизий народного ополчения, определившей результаты их боевого использования, стало, во-первых, отсутствие боевой подготовки личного состава – добровольцы и мобилизованные вынуждены были участвовать в тяжелых боях после одного-двух месяцев подготовки в полевых лагерях, да еще в условиях передислокаций из одного района расположения в другой. Как известно, в Советской Армии один только курс предварительной подготовки вновь призванных военнослужащих по продолжительности составлял три месяца (так называемый «курс молодого бойца»). Во-вторых, в дивизиях народного ополчения полностью отсутствовало «ядро» ветеранов, то есть бойцов, уже имеющих боевой опыт. Именно такие бойцы, число которых в частях и подразделениях кадровых соединений постепенно увеличивалось по ходу войны, и обеспечивали «живучесть» дивизий, поскольку на личном примере обучали новобранцев непосредственно в боевой обстановке, за счет чего уменьшались потери в целом.

Тем не менее, осенью 1941 года почти все вновь созданные дивизии ополчения были брошены в бой против хорошо подготовленного противника, причем в критической ситуации успешного развития вражеского наступления на смоленско-вяземском направлении. В результате, например, в 17-й дивизии народного ополчения после боев под Вязьмой к 18 октября 1941 года осталось 2,5 тыс. человек, а в 13-й дивизии (140-я стрелковая дивизия) из окружения под Вязьмой к 13 октября удалось выйти только нескольким группам бойцов, которые все вместе насчитывали около 900 солдат и офицеров (к 1 октября 13-я дивизия народного ополчения насчитывала около 11,6 тыс. человек личного состава, то есть потери соединения составили до 95% добровольцев и мобилизованных военнослужащих)[110]110
  Звездный бульвар, 2010, № 12. – С. 12.


[Закрыть].

Двоюродный дядя автора по отцу – Искандер Смагулович Садвокасов, 1924 года рождения, уроженец Москвы, добровольно поступил на службу в Красную Армию в августе 1941 года и был зачислен рядовым в 18-ю дивизию народного ополчения, сформированную на базе призывных контингентов Ленинградского района города Москвы, Красногорского, Дмитровского и Куровского районов Московской области. Среди добровольцев в дивизии было много студентов и школьников старших классов, в частности, практически целый курс студентов Художественного института имени Сурикова. Первым командиром дивизии стал полковник Петр Живалев. В начале июля 1941 года дивизия выдвинулась в район города Красногорск Московской области, затем к Волоколамску, а в конце месяца соединение было включено в состав 32-й армии Резервного фронта и передислоцировано в район юго-западнее Вязьмы. В конце сентября 18-я стрелковая дивизия получила задачу передислоцироваться из-под Вязьмы во второй эшелон Резервного фронта и занять оборону на 25-километровом участке в излучине Днепра, в районе железнодорожной станции Сычевка. Однако еще на марше после выгрузки из эшелонов части дивизии были атакованы противником, понесли большие потери и в беспорядке отступили по направлению к Вязьме и Гжатску вместе с другими войсками Резервного фронта. Только в середине октября 18-я стрелковая дивизия завершила выход из окружения и сосредоточилась в районе Звенигорода, где вошла в состав вновь формируемой 16-й армии под командованием генерала Константина Рокоссовского, образовав резерв армии. К этому времени на истринском направлении немецкая 10-я танковая дивизия овладела населенными пунктами Агафидово, Козлово и Скирманово на территории Ново-Петровского (Истринского) района Московской области. Деревня Скирманово располагалась на западных скатах господствующей высоты с отметкой 260.4, поэтому германское командование превратило ее в хорошо укрепленный опорный пункт, обеспечивающий наступление на автомагистраль Волоколамск – Истра – Москва, которая уже простреливалась с высоты артиллерийским огнем. Новый командир 18-й стрелковой дивизии полковник Петр Николаевич Чернышев получил задачу вместе с 316-й стрелковой дивизией генерала Ивана Панфилова и 78-й стрелковой дивизией полковника Афанасия Белобородова овладеть Скирманово, поэтому в течение всех последних дней октября и в начале ноября части дивизии безуспешно атаковали высоту и деревню. В дальнейшем командующий 16-й армией генерал Рокоссовский получил приказ командования Западного фронта нанести контрудар по противнику, чтобы отбросить его от магистрального шоссе, поэтому Рокоссовский принял решение произвести глубокий обход Скирманово силами специально созданной группировки в составе 18-й стрелковой дивизии, 50-й кавалерийской дивизии генерала Иссы Плиева, 1-й гвардейской танковой бригады полковника Михаила Катукова, при поддержке одного пушечного и трех истребительно-противотанковых артиллерийских полков, а также трех дивизионов гвардейских минометов. 12 ноября после сильной артиллерийской подготовки контрударная группировка 16-й армии перешла в атаку и 13 ноября овладела Скирманово. Однако удерживать деревню удалось всего лишь два дня, поскольку 16 ноября Скирманово пришлось оставить в связи с новым наступлением противника на Москву.

19 ноября в ходе боев в районе Скирманово Искандер Садвокасов пропал без вести, как и многие другие семнадцатилетние добровольцы и восемнадцатилетние военнообязанные, служившие в 18-й стрелковой дивизии, его судьба так и не была установлена. В общем, находясь на фронте с сентября по декабрь 1941 года, 18-я дивизия понесла тяжелые потери, сменила командира, была выведена в резерв и к январю 1942 года переформирована в 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию, то есть совершенно новое соединение было создано вокруг уцелевшего боевого знамени, штаба и тыловых служб практически уничтоженной в боях дивизии народного ополчения (при этом полковник Чернышев, ставший командиром 11-й гвардейской стрелковой дивизии, в мае 1942 года был произведен в генералы).

По нашему мнению, использование на войне почти не обученных военному делу людей, мобилизованных принудительно или добровольно поступивших в вооруженные силы из чувства долга и патриотизма, является преступлением советской военно-политической элиты, совершенным в ситуации тяжелого военного поражения, чтобы за счет народа компенсировать некомпетентность и сохранить в своих руках власть над страной (аналогичным образом в 1945 году действовало и национал-социалистическое руководство Германии, осужденное международным трибуналом в Нюрнберге). Ответственное военно-политическое руководство было обязано отвести вновь сформированные дивизии народного ополчения в глубокий тыл для боевой подготовки личного состава и довооружения, пожертвовав не людьми, а стратегическими интересами и политическими задачами по обороне Москвы и всего столичного региона. Исторические примеры оставления Москвы противнику уже были известны, но оказалось, что политическая элита царской России все-таки была способна в некоторых случаях пожертвовать политическими амбициями ради сохранения жизни русских людей, а вот советская элита всегда предпочитала противоположный путь. Поэтому нормальной реакцией со стороны гражданского общества на такие преступные мероприятия политического режима было бы гражданское неповиновение, например, в форме пассивного отказа от исполнения гражданских обязанностей, в данном случае – дезертирство.

Тем не менее, как видно, Вермахт (нем. Wehrmacht[111]111
  Вооруженные силы Германии, состоявшие из сухопутных войск, военно-воздушных сил и военно-морского флота. – Примеч. авт.


[Закрыть]) тогда проиграл борьбу против русских на Восточном фронте, когда выявилась несостоятельность стратегии «блицкрига» в области расчетов силы сопротивления противника и соответствующих темпов продвижения германских войск. Благодаря гибкому изменению мобилизационных планов советское руководство все-таки получило время для использования огромных возможностей своего тыла – тотальной мобилизации людских резервов и развертывания производства на базе эвакуированных промышленных предприятий. В итоге формирование новых соединений и поступление нового вооружения на фронт стали по темпам опережать их уничтожение в боях (в том же 1941 году было разгромлено и уничтожено всего 177 дивизий Красной Армии[112]112
  В кн.: Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование… С. 422.


[Закрыть], то есть в два раза меньше, чем успели создать). Поэтому, в отличие от Западной Европы, реализация стратегии молниеносной войны при нападении на СССР обязательно должна была включать две взаимосвязанные составляющие – не только военную, но и политическую, которые дополняли бы друг друга с целью не только разгромить Красную Армию (дипломатическая подготовка внезапного нападения со стороны германских вооруженных сил), но и разрушить ее тыл (политические мероприятия на оккупированной территории).

Учитывая исторический опыт, фактор пространства, общее соотношение сил и средств противников, а также вероятность войны на несколько фронтов, победа над СССР не могла быть достигнута Германией исключительно военными средствами. Начальник штаба Верховного командования вооруженными силами Германии (далее – Генеральный штаб вооруженных сил[113]113
  Obercommando der Wermacht (ОКW) – осуществляло управление войсками на всех театрах военных действий, кроме Восточного фронта. – Примеч. авт.


[Закрыть]) фельдмаршал Вильгельм Кейтель (Wilhelm Keitel) уже в августе 1941 года говорил своему сыну Карлу, что победить русских обычными способами не удастся[114]114
  Кейтель В. Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938 – 1945 гг. / Пер. с англ. П. Ю. Никишова. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. – 351 с. – С. 233.


[Закрыть].

Высшее германское военное руководство понимало это еще до начала войны, в частности, фельдмаршал Эвальд Клейст (Ewald Kleist), находясь в плену, показал, что надежды на победу в России основывались в основном на перспективе политического переворота, который должен был произойти в результате вторжения, когда советский режим, потерпев ряд серьезных поражений, будет свергнут собственным народом[115]115
  Харт Лиддел Бэзил. Указ. соч. С. 209, 211.


[Закрыть]. Следовательно, германские военные учитывали, что жестокая эксплуатация и обнищание вызывают недовольство населения СССР существующим политическим режимом, поэтому военные средства являются тем внешним разрушительным импульсом, который необходим для критического ослабления советского государства, жестко укрепленного изнутри карательными органами внутренней безопасности.

Однако опыт разрушения военной силой больших, но преодолевающих серьезные внутренние противоречия государственных образований (Персидское царство, Киевская Русь, Центральноамериканские государства инков и ацтеков) показал, что достижение и закрепление успеха всегда требовали как военных, так и политических мер – привлечения на свою сторону и использования в качестве союзников тех общностей, классов, групп, элементов социальной и государственной структуры, которые находились в конфронтации с правящей элитой или приобретали выгоду в ее устранении от власти. Только эти группы и элементы могли выступить в качестве аттрактора, быстро приводящего систему к полному крушению. Поэтому применение военных средств против СССР необходимо было одновременно дополнить использованием политических методов, направленных на обострение внутренних социальных противоречий, присущих феодально-рабовладельческой системе власти, выстроенной советским вождем Иосифом Сталиным (Джугашвили).

Благодаря эффективной системе пропаганды, организованной министерством доктора Йозефа Геббельса (Joseph Goebbels), в начале войны указанные противоречия даже без использования дополнительных политических методов привели к значительным военным успехам Вермахта – по немецким данным[116]116
  В кн.: Дробязко С. И. Под знаменами врага. Антисоветские формирования в составе германских вооруженных сил 1941 – 1945 гг. – М.: Изд-во Эксмо, 2004. – 608 с. – С. 54.


[Закрыть], к концу 1941 г. только в плен было захвачено 3 335 тыс. человек из числа советских военнослужащих, специальных формирований гражданских ведомств, бойцов народного ополчения, рабочих батальонов и милиции, включая мобилизованных, попавших в плен при следовании к воинским частям. Эти данные свидетельствуют о массовой сдаче русских в немецкий плен в первые месяцы боевых действий, обычно в ситуации окружения или угрозы окружения. Как отметил в своих воспоминаниях член Военного совета 1-й танковой армии генерал Николай Попель[117]117
  Попель Н. К. Танки повернули на запад… С. 412.


[Закрыть], в сентябре 1941 года при охвате войск Юго-Западного фронта их тыловые коммуникации вначале удалось перерезать лишь небольшой группе немецких танков и пехоты, однако войска уже почувствовали себя в окружении, и это вызвало панику, которая быстро привела к необратимым последствиям. Действительно, к 14 сентября 1941 года в 3-й танковой дивизии немецкого 24-го танкового корпуса, которая завершила окружение советских войск в районе Киева продвижением с севера из района Лохвицы, оставалось всего 10 боеготовых танков[118]118
  В кн.: Ньютон С. «Пожарник» Гитлера – фельдмаршал Модель: [пер. с англ.] / Стивен Ньютон. – М.: АСТ: АСТ Москва: Хранитель, 2007. – 507, [5] с. – С. 178.


[Закрыть].

Руководитель Отдела общей политики Министерства по делам Востока и офицер связи этого ведомства в Генеральном штабе сухопутных войск доктор Отто Бройтигам (Otto Bräutigam) отметил, что сопротивление русских солдат будет сломлено только тогда, когда они поверят, что Германия принесет им лучшую жизнь[119]119
  Дробязко С. И. Указ. соч. С. 103.


[Закрыть].

Психологическая неустойчивость советских солдат умело инспирировалась, использовалась и поддерживалась немецкими военными пропагандистами, которые, действуя в соответствии со специальными директивами Адольфа Гитлера, обеспечили распространение в частях Красной Армии сотен тысяч листовок, содержащих пропуск для безопасной сдачи в плен. В это время основное идеологическое содержание германской пропаганды основывалось на тезисах о том, что Германия начала войну для защиты Европы и освобождения народов СССР от террористического режима Сталина, сговорившегося с враждебной трудящимся «жидовствующей» англо-американской буржуазией; СССР – «тюрьма народов», поэтому временное пребывание немецкой армии в России необходимо для освобождения русских от евреев, коммунистов, а также созданных ими карательных органов государственной безопасности; немецкая армия непобедима, однако ей требуется помощь в тылу со стороны русского населения; советское военное руководство бездарно и способно только посылать своих солдат на верную смерть и тому подобное[120]120
  Ковалев Б. Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941 – 1944 / Б. Н. Ковалев. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Транзиткнига», 2004. – 483, [13] с. – С. 272-316.


[Закрыть].

Благодаря успехам немецкой армии и пропаганды в советском тылу вначале отмечались отдельные признаки недовольства политическим режимом. Осенью 1941 года в некоторых центральных и приволжских областях России был выявлен рост антисоветских настроений среди рабочих и служащих, а также появление забастовочных настроений[121]121
  Шапталов Б. Испытание войной / Б. Шапталов. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. – 381, [3] с. – С. 352-353.


[Закрыть]. Во время наступления германских войск на Москву в столице СССР стихийно развилась паника, 16 октября 1941 года были зафиксированы случаи антиправительственной пропаганды и мародерства (в стихотворении «16 октября» поэт Д. Кедрин засвидетельствовал разгром складов и магазинов: «Народ ломил на базах погреба, несли муку колхозницы босые…»[122]122
  Кедрин Д. Б. «Вкус узнавший всего земного…» / Сост. С. Д. Кедрина. М.: Время, 2001. – 576 с. – С. 130.


[Закрыть]).

Однако «головокружение» немецкого руководства от временных военных успехов (с точки зрения штаба ВВС Великобритании[123]123
  Подлинная история люфтваффе. Взлет и падение детища Геринга… С. 119.


[Закрыть], германские лидеры подсознательно позволили Министерству пропаганды влиять на собственную оценку ситуации), а также принципиальная негибкость Гитлера в отношении национальной и экономической политики на оккупированной советской территории не разрешили германцам в полной мере воспользоваться таким важным фактором, как недовольство населения СССР деспотическими методами управления со стороны своей правящей элиты во главе со Сталиным. Немецким руководством было упущено время для использования политических методов борьбы со сталинским режимом – демонстрации населению того, что жизнь при новом «немецком порядке» станет лучше. Хотя массовый и конкретный характер немецкой военной пропаганды, подкрепляемой успехами Вермахта на фронте, вначале предоставил германцам идеологическое преимущество, однако оно не было обеспечено ни развитием и совершенствованием пропагандистского воздействия, ни реальными политическими мероприятиями.

Касаясь вопросов пропаганды, эффективность германской военной пропаганды вообще существенно уменьшилась с начала войны на Восточном фронте, поскольку ее первоначальное влияние было утрачено из-за изменения обстановки и целенаправленных контрпропагандистских мероприятий советской стороны, а собственные психологические приемы воздействия в то же время не совершенствовались, ограничиваясь прежними примитивными плакатами и листовками с лозунгами: «Где комиссар – там смерть!».

Общая социально-политическая направленность германской пропаганды стала неактуальной в связи с тем, что большинство недовольных советским политическим режимом военнослужащих (социально-репрессированные лица, подвергшиеся различным «чисткам», а также члены их семей) уже успели сдаться в плен в 1941 – 1942 гг. Значительная их часть была уничтожена в лагерях для военнопленных, что не только ограничило возможности использования людского потенциала СССР в интересах Вермахта, но и принесло непоправимый ущерб результативности германской пропаганды. К 1943 году советская сторона уже получила большой объем документированных сведений о различных преступлениях, в массовом порядке совершенных германской стороной против советских военнопленных, и эффективно использовала данную информацию в своей контрпропагандистской работе.

Кроме этого, по мере мобилизации военнообязанных из внутренних районов СССР изменилось и настроение солдатского контингента Красной Армии – люди узнали, что такое война, поэтому стремились не допустить ее прихода к своему дому, чтобы их семьи не сталкивались с бомбардировками, голодом, нищетой и карательными мерами немцев против «партизан»-диверсантов из органов государственной безопасности СССР. Такие настроения только укреплялись репрессивными санкциями, которые советское военно-политическое руководство стало применять в отношении семей тех военнослужащих, которые оказались в германском плену.

Положительное значение для успеха советской пропаганды и контрпропаганды имело и возвращение к эксплуатации идей национального патриотизма, наряду с интернационализмом, возрождение православной религиозности и исторических традиций русской армии.

Наряду с этим по мере увеличения технической оснащенности Красной Армии возрастала и доля военных специалистов с технической подготовкой и навыками среди артиллеристов, танкистов, летчиков, связистов, помимо собственно военных инженеров. Эти люди, являвшиеся, в основном, младшими офицерами, стали ощущать свою особую сопричастность к военным успехам на фронте, так что прежние пропагандистские приемы немцев на них практически не действовали.

Примечательно, что советское военно-политическое руководство извлекло уроки из опыта войны и впоследствии успешно использовало специальные пропагандистские операции, например, в ходе военного конфликта в Афганистане в 1989 – 1990 гг. Тогда командование советской 40-й армии организовало так называемые боевые агитационно-пропагандистские отряды в составе врачей, агротехников, учителей, инженеров и журналистов-пропагандистов, которые выезжали в населенные пункты на контролируемой советскими войсками территории и здесь оказывали людям разностороннюю практическую помощь в решении повседневных бытовых вопросов и жизненных проблем. Одновременно эти выезды широко освещались средствами массовой информации и служили эффективным средством информационно-психологического воздействия как на население Афганистана, так и на международную общественность.

В части реальных мероприятий германского руководства, советское население стало быстро разочаровываться в формах и методах проведения оккупационной политики. Со стороны оккупационных властей целесообразно было издание декларативных актов о правах и свободах, введение частной собственности на землю, орудия труда и средства производства, освобождение хотя бы части военнопленных и их передача на поруки родственникам, и тому подобное, однако по существу все это оказалось не сделано.

Хотя отдельные попытки двигаться в данном направлении немцами предпринимались. Так, 25 июля 1941 года был издан приказ генерал-квартирмейстера командования сухопутных войск № 11/4590, касающийся освобождения советских военнопленных некоторых национальностей – немцев, эстонцев, латышей, литовцев, а также украинцев и белорусов, исповедующих католическую веру (всего было освобождено более 318 тыс. человек[124]124
  Дробязко С. И. Указ. соч. С. 57.


[Закрыть]).