Текст книги "Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1"

 
Сухая канцелярская доска,
Очередной переходящий дядя,
В мои стихи с какой-то стати глядя,
Сказал, что в них присутствует тоска,
Безвыходность, уныние, потеря
Того, сего. Что я живу, не веря
В грядущее. Что оптимизма мало.
А говоря короче, из журнала
Он вымарал стихи мои. И вот
Перед собраньем открывая рот,
В кипучих выражениях неистов,
Меня причислил к лику пессимистов…[193]193
  Дудин М. Меня поэтом сделала война: Стихи / Публ. и предисл. Б. Г. Друяна // Нева. Л., 2006. № 11. С. 58.


[Закрыть]
 

То есть еще задолго до 1946 г. Андрей Александрович Жданов все «знал и умел».

Направив все свои силы на идеологический фронт и получив при этом от Сталина относительную свободу, Жданов продолжил ревностно претворять идеи вождя в жизнь советского общества.

1945-й и первая половина 1946 г. не были отмечены громкими постановлениями ЦК в области идеологии (руководство страны занималось вопросами внешней политики, и Жданов был в это время занят урегулированием отношений с Финляндией, которыми занимался с 1944 г.), а потому в историографии традиционно события на идеологическом фронте начитают отсчитывать с лета 1946 г. Однако Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) твердо шло выбранным курсом и свои обязанности исправляло ревностно.

«Ибо из 150 с небольшим человек нашего аппарата Управления пропаганды, – писал в марте 1944 г. Г. Ф. Александров, – почти все от инструкторов и вплоть до зав. отделами – это пропагандисты-профессионалы, специально подготовленные для пропагандистской работы и работающие в течение ряда лет на этом поприще, сделавших делом своей жизни пропаганду»[194]194
  Советская пропаганда в годы Великой Отечественной войны. С. 245.


[Закрыть].

Характерным примером этой работы является брошюра «Великая заслуга советского народа перед историей человечества», вышедшая из-под пера уже упоминавшегося руководителя отдела пропаганды Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) С. М. Ковалева; она была издана Наркоматом обороны для проведения политзанятий в РККА. Название четко отражает суть. Кроме обсуждения военных подвигов, внимание красноармейцев обращалось и на вопросы культуры:

«Но не только своими ратными подвигами заслужил наш народ уважение других народов мира. Народы нашей страны, и прежде всего великий русский народ, внесли неоценимый вклад в сокровищницу мировой культуры.

Великий русский народ оказал громадное влияние на духовное развитие всего человечества. Плеханов и Ленин, Белинский и Чернышевский, Пушкин и Толстой, Глинка и Чайковский, Горький и Чехов, Сеченов и Павлов, Репин и Суриков, Суворов и Кутузов – это лишь наиболее славные имена гениальных творцов во всех отраслях знания, без которых невозможно представить себе всего величия современной культуры. Это – наиболее яркое свидетельство величия русской нации, нашего народа, по праву занимающего выдающееся место во всей мировой истории, истории цивилизации. Русская литература, искусство, наука оказали громадное благотворное влияние на духовное развитие всего человечества»[195]195
  Ковалев С. Великая заслуга советского народа перед историей человечества. М., 1945. С. 6.


[Закрыть].

По окончании войны законное чувство патриотизма выросло в народе необычайно, а вкупе с усилиями пропагандистской машины ЦК патриотизм получил статус национальной идеи. Естественно, что такое нагнетание эмоционально-идеологических сил неминуемо должно было найти выход; необходима была биполярная схема, в которой сложившейся идее «великого русского народа» можно было бы противопоставить идею-антагониста. Ее не нужно было долго искать, а уж придумывать вовсе не приходилось: чем ближе был конец войны, тем очевиднее вырисовывались разногласия между союзниками, а то обстоятельство, что СССР, победив ценой огромных жертв, в результате испытания американцами нового оружия оказался сам в положении поверженного, предопределили этот выбор. Уязвленность Сталина перерождением вчерашних союзников в мощных политических противников стала заметна и во внутриполитической линии руководства страны.

Атомная бомба как фактор идеологии

Создание атомной бомбы стало той сверхъестественной силой, о существовании которой подозревали, но явно не осознавали гигантского могущества, какое дает обладание ею. И, естественно, наличие такого противовеса одномоментно и окончательно превратило союзников во врагов.

12 октября 1941 г. академик П. Л. Капица заявил на митинге ученых в Колонном зале Дома союзов:

«Одним из основных орудий современной войны являются взрывчатые вещества. Наука указывает принципиальную возможность увеличить их взрывчатую силу в полтора-два раза. Но последние годы открыли еще новые возможности – это использование внутриатомной энергии. Теоретические подсчеты показывают, что если современная мощная бомба может, например, уничтожить целый квартал, то атомная бомба, даже небольшого размера, если она осуществима, с легкостью могла бы уничтожить крупный столичный город с несколькими миллионами населения»[196]196
  Ученые всего мира – на борьбу с гитлеризмом!: Антифашистский митинг в Москве // Правда. М., 1941. № 284. 13 октября. С. 3.


[Закрыть].

Не позднее начала 1942 г. Сталин знал о ведущихся союзниками работах по созданию нового вида оружия, а в апреле к Сталину обратился с письмом лейтенант авиации и будущий академик Г. Н. Флеров, который до войны занимался вопросами расщепления атомов урана. Будучи в Воронеже, он зашел в научную библиотеку для просмотра новых статей по своей тематике в иностранных журналах, но ничего по искомой теме не нашел. Именно об этом он и написал Сталину:

«Во всех иностранных журналах полное отсутствие каких-либо работ по этому вопросу. Это молчание не есть результат отсутствия работы ‹…›. Словом, наложена печать молчания, и это-то является наилучшим показателем того, какая кипучая работа идет сейчас за границей. ‹…› Нам всем необходимо продолжить работу над ураном»[197]197
  Смирнов Ю. Н. Сталин и атомная бомба // Вопросы истории естествознания и техники. М., 1994. № 2. С. 125.


[Закрыть].

28 сентября 1942 г. Сталин подписал распоряжение ГКО «Об организации работ по урану»; 11 февраля 1943 г., как свидетельство возросшего интереса власти к атомной проблеме, было принято более детальное распоряжение ГКО, а также назначено руководство. Научное направление возглавил И. В. Курчатов, административное – член ЦК ВКП(б), заместитель председателя СНК СССР, нарком химической промышленности М. Г. Первухин и кандидат в члены ЦК, председатель ВКВШ С. В. Кафтанов.

16 июля 1945 г., накануне открытия Потсдамской конференции, американцы произвели в штате Нью-Мексико успешное испытание атомной бомбы; Сталин узнал об этом в начале 20-х чисел, а 24 июля президент Трумэн сообщил Сталину о новом оружии «необычайной разрушительной силы». Но истинную силу нового оружия Сталин смог оценить только после 6 и 9 августа 1945 г., когда американские бомбы были сброшены на японские города Хиросима и Нагасаки. Как и после 22 июня 1941 г., Сталин все понял – поражение было очевидным.

После этого работа над созданием советской атомной бомбы приняла совершенно иной размах: 20 августа решением ГКО был создан Специальный комитет под руководством Л. П. Берии, а также 1-е Главное управление при СНК СССР. С августа 1945 до 29 августа 1949 г. – дня успешного испытания первой советской атомной бомбы в Семипалатинской области – разработка нового оружия была одной из важнейших задач руководства страны, с соответствующим в подобных случаях выделением материальных, человеческих и иных ресурсов.

Именно с разработкой атомного оружия связано серьезное ужесточение режима секретности в середине 1940-х гг., введенное еще в 1941 г. обстоятельствами военного времени; причем сковывал он не одну специальную область физики, а распространялся на все области советской науки. Об этом 19 сентября 1944 г. академик П. Л. Капица писал заведующему отделом науки ЦК С. Г. Суворову[198]198
  Суворов Сергей Георгиевич (1902–1994) – физик, окончил в 1928 г. физико-математический факультет 1-го МГУ, затем учился в ИКП, член ВКП(б) с 1924 г. (Научные кадры ВКП(б). С. 16.) В 1940–1947 гг. – заведующий отделом науки Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), впоследствии директор Физико-математического издательства, в 1954–1987 гг. был заместителем главного редактора журнала «Успехи физических наук». Вышедшая в 1948 г. в его переводе на русский язык книга А. Эйнштейна и Л. Инфельда предварялась предисловием в духе эпохи: Суворов С. Г. Об идеологических пороках в книге А. Эйнштейна и Л. Инфельда «Эволюция физики» // Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики: Развитие идей от первоначальных понятий до теории относительности и квант. / Пер. с англ. М.; Л., 1948. С. 5–24.


[Закрыть]:

«Промышленность каждой страны пользуется всей суммой достижений, полученных в процессе развития мировой культуры, и уровень ее техники определяется уровнем развития мировой науки. Поэтому всякая культурная страна должна быть заинтересована в развитии большой науки и техники в мировом масштабе и всеми средствами содействовать их развитию.

Узкий эгоизм, воображающий, что можно брать, не давая, может быть политикой только тупого человека. Недаром в священном писании сказано: “рука дающего не оскудеет”. Жизненный опыт показывает, что узкий эгоизм как в жизни отдельного человека, так и в жизни государства никогда не оправдывается.

Дело в том, что мы должны всевозможными путями уметь использовать достижения мировой культуры, претворять их в жизнь, поднимая тем самым культурную жизнь нашей страны. Если другой раз мы этого не умеем делать достаточно интенсивно, то мы должны винить в этом только себя и не воображать, что путем засекречивания мы можем обогнать Запад»[199]199
  Капица П. Л. Указ. соч. М., 1989. С. 219. Капица в этом письме давал отрицательное заключение на вопрос о целесообразности наложения грифа «Секретно» на книгу С. А. Векшинского «Новый метод металлографического исследования сплавов».


[Закрыть].

Резюмирует академик следующими словами:

«Развитие мировой культуры не под силу одной стране. Поэтому все, что хоть немного содействует развитию этой большой науки и техники, должно быть сделано общим достоянием. Не надо смущаться, что не только мы, но и кто-либо другой использует их раньше и пойдет дальше. Открытие радиотелеграфа Поповым было основано на работах Герца, Бранли, Риги и других. Потом после Попова был сделан большой шаг вперед Маркони, Флемингом и многими другими, и мы имеем в результате радио сегодняшнего дня. Чем больше мы дадим мировой науке и технике, тем больше от нее и получим. Поэтому, мне кажется, в области техники следует секретить только частные процессы, конструкции и пр., как например, рецептуры, катализаторы, специальные машины и т. д., которые применяются в замкнутой промышленности и не входят в широкое употребление»[200]200
  Капица П. Л. Письма о науке, 1930–1980. С. 220.


[Закрыть].

Однако Капица, со свойственными ему либеральными взглядами, конечно, уже не мог остановить необратимого процесса, который подчинял себе не только советскую, усугублявшуюся мнительностью Сталина линию поведения, но и вообще общемировую науку; причем начался этот процесс тогда не в СССР. Выдающийся американский математик, основоположник кибернетики Норберт Винер, имевший отношение к военным исследованиям, пишет:

«Среди многих вопросов, которые меня волновали, одним из самых больных был вопрос о том, как сложится отношение общества к науке и к ученым после взрыва бомбы. Во имя войны – именно во имя этой цели, как думали многие из нас, – мы добровольно согласились соблюдать некоторую секретность и поступиться значительной долей своей свободы; воспользовавшись этим, нам навязали совершенно бессмысленную засекреченность, которая во многих случаях мешала прежде всего не вражеским агентам, а нам самим, препятствуя необходимым контактам ученых друг с другом. Мы надеялись, что такое непривычное самоограничение – временная мера, и ждали, что после этой войны, как и после всех предшествующих войн, возродится тот хорошо знакомый нам дух свободного общения внутри страны и между странами, который и составляет жизнь науки. На самом же деле вышло, что, помимо нашего желания, мы оказались стражами секретов, от которых, быть может, зависит наше национальное существование. У нас не было шансов на то, что в обозримом будущем мы снова сможем заниматься исследовательской работой, как свободные люди. Те, кто во время войны получил чины и забрал над нами власть, не выражали ни малейшего желания поступиться полученными правами. Так как многие из нас знали секреты, которые, попав к врагам, могли быть использованы во вред нашему государству, мы, очевидно, были приговорены отныне и вовеки жить в атмосфере подозрительности, тем более что не было никаких признаков ослабления полицейского надзора, установленного во время войны над нашими политическими взглядами»[201]201
  Винер Н. Я – математик. М., 1964. С. 294.


[Закрыть].

Очевидным доказательством необходимости соблюдения строгой секретности оказалось и обилие информации, приходившей по линии советской разведки. Именно разведка сыграла очень большую роль в создании Советским Союзом своей атомной бомбы.

После августа 1945 г. СССР оказался в щекотливом положении: из-за атомной бомбы он утрачивал кровью завоеванный статус великой державы, а нежелание делиться технологией создания нового оружия подталкивали вчерашних союзников к новому противостоянию. Добавляло тревог и заявление президента Трумэна, сделанное 29 октября 1945 г., в котором он осветил внешнеполитические амбиции США[202]202
  Жуков Ю. Н. Указ. соч. С. 313.


[Закрыть].

Впрочем, Сталин отдавал себе отчет в неминуемом соперничестве с Америкой и не обольщался. Чуть позже он оговорился об этом: «Американцы бомбили чехословацкую промышленность. Этой линии американцы держались везде в Европе. Для них было важно уничтожить конкурирующую с ними промышленность. Бомбили они со вкусом!»[203]203
  Запись беседы И. В. Сталина, А. А. Жданова и В. М. Молотова с С. М. Эйзенштейном и Н. К. Черкасовым по поводу фильма «Иван Грозный», 26 февраля 1947 г. // Власть и художественная интеллигенция. С. 615.


[Закрыть]

Последовавший в середине сентября 1945 г. инсульт Сталина несколько сдвинул контрмеры СССР; но поскольку удар оказался не столь сильным, то уже в начале октября Сталин выехал на отдых в Сочи, откуда 17 декабря возвратился в Москву. Но и в отпуске он не снижал своей работоспособности и не изменял здравому восприятию мировой ситуации; об этом свидетельствует секретная телеграмма членам Политбюро, которая служит реакцией вождя на публикацию 9 октября в «Правде» речи английского премьер-министра:

«Считаю ошибкой опубликование речи Черчилля с восхвалением России и Сталина. Восхваление это нужно Черчиллю, чтобы успокоить свою нечистую совесть и замаскировать свое враждебное отношение к СССР, в частности, замаскировать тот факт, что Черчилль и его ученики из партии лейбористов являются организаторами англо-американско-французского блока против СССР. Опубликованием таких речей мы помогаем этим господам. У нас имеется теперь немало ответственных работников, которые приходят в телячий восторг от похвал со стороны Черчиллей, Трумэнов, Бирнсов и, наоборот, впадают в уныние от неблагоприятных отзывов этих господ. Такие настроения я считаю опасными, так как они развивают у нас угодничество перед иностранными фигурами. С угодничеством перед иностранцами нужно вести жестокую борьбу. Но если мы будем и впредь публиковать подобные речи, мы будем этим насаждать угодничество и низкопоклонство»[204]204
  Шифровка И. В. Сталина из Сочи членам Политбюро ЦК ВКП(б) В. М. Молотову, Л. П. Берии, Г. М. Маленкову, А. И. Микояну по поводу публикации в газете «Правда» речи У. Черчилля. Сочи, 10 ноября 1945 // Сталин и космополитизм. С. 31.


[Закрыть].

Отношение советской власти к союзникам, как минимум неблагодарное, замечалось еще во время войны. О. М. Фрейденберг писала тогда:

«О помощи союзников умалчивалось. Нигде Сталин не выказывал благодарности ни за вооружение, ни за продовольствие, ни за отвлечение немецких сил. Мы узнавали об этом из кратких цитаций и речей Черчилля и Рузвельта, который говорил, между прочим, что никогда ни одна страна не получала от Америки такого огромного количества продовольствия, вооружения и медикаментов, как Россия. Черчилль, неизменно указывавший с благодарностью на помощь Англии со стороны Америки, приводил относительно России такие же факты, как и Рузвельт»[205]205
  Фрейденберг О. М. Осада человека. С. 35.


[Закрыть].

Соперничество в области вооружений лишь подхлестнуло антагонизм руководства страны ко всему западному, который и так был виден невооруженным глазом. Вместе с этим Сталин прилагал все возможные усилия, чтобы приблизить решение атомного вопроса. И прежде всего с советскими попытками укрощения атома связаны заботы руководства страны об ученых и отечественной науке. Тем самым вопросы науки и борьба с влиянием Запада сковались в единой цепи идеологии.

25 января 1946 г. в кабинете Сталина состоялась беседа с научным руководителем атомного проекта И. В. Курчатовым. Ныне опубликована плохо разобранная запись, сделанная Курчатовым после беседы:

«Беседа продолжалась приблизительно один час с 7. 30 до 8. 30 вечера. Присутствовали т. Сталин, т. Молотов, т. Берия. Основные впечатления от беседы. Большая любовь т. Сталина к России и В. И. Ленину, о котором он говорил в связи с его большой надеждой на развитие науки в нашей стране. ‹…›

По отношению к ученым т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом положении. И в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы. Он сказал, что наши ученые очень скромны, и они никогда не замечают, что живут плохо – это уже плохо, и хотя, он говорит, наше государство и сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы (несколько? тысяч?) человек жило на славу, [?] свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина. ‹…›

(Затем?) были заданы вопросы об Иоффе, Алиханове, Капице и Вавилове и целесообразности работы Капицы. Было выражено (мнение?) на кого (они?) работают и на что направлена их деятельность – на благо Родине или нет. Было предложено написать о мероприятиях, которые были бы необходимы, чтобы ускорить работу, все, что нужно. Кого бы из ученых следовало еще привлечь к работе. Систему премий»[206]206
  Смирнов Ю. Н. Указ. соч. С. 118–119. Вопросительные знаки, круглые и квадратные скобки наличествуют в публикации.


[Закрыть].

А незадолго до этой памятной встречи Сталин получил очередное послание от П. Л. Капицы, написанное 2 января 1946 г.; академик, уловив конъюнктуру момента, в качестве отступления делится своими воззрениями на проблемы развития советской науки:

«Часто причина неиспользования новаторства в том, что обычно мы недооценивали свое и переоценивали иностранное. Обычно мешали нашей технической пионерской работе развиваться и влиять на мировую технику организационные недостатки. Многие из этих недостатков существуют и по сей день, и один из главных – это недооценка своих и переоценка заграничных сил. Ведь излишняя скромность – это еще больший недостаток, чем излишняя самоуверенность. Для того чтобы закрепить победу и поднять наше культурное влияние за рубежом, необходимо осознать наши творческие силы и возможности. Ясно чувствуется, что сейчас нам надо усиленным образом подымать нашу собственную оригинальную технику»[207]207
  Капица П. Л. Указ. соч. С. 247–248.


[Закрыть].

Посвящено это письмо было представлению книги писателя Л. И. Гумилевского «Русские инженеры». Как писатель он не был даровит, а «Литературная энциклопедия» 1930 г. характеризует его следующим образом:

«Художественная ценность творчества Г. ничтожна. Язык – до крайности сер и штампован. “Герои” Г. менее всего могут быть названы живыми людьми. Внешне Г. пишет в жанрах психологического и социального реализма; в действительности же его творчество ходульно, даже явно халтурно. Несерьезность работы писателя над своими произведениями доказывается хотя бы количеством книг (40), выпущенных Г. за 11-летний период. За один 1925 им выпущено 13 книг. Г. – писатель явно приспособленческого типа с установкой на якобы общественную значимость содержания, а объективно – на дешевую обывательскую “сенсацию”»[208]208
  Литературная энциклопедия. [М.], 1930. Т. 3. Стб. 87. (Автор статьи Ан. Тарасенков.)


[Закрыть].

К тому времени он уже был осужден общественным мнением за роман «Собачий переулок», вышедший первым изданием в 1926 г. Этот роман, описывавший студенческие нравы, был, по сути, признан порнографическим. Интересны в этой связи слова одного из первых исследователей влияния выступлений А. А. Жданова на литературу:

«А. А. Жданов обобщает опыт советской литературы в борьбе против грубого натурализма, биологизации, объективизма, выражавшихся в самых различных формах – от лефовской “литературы факта” до клеветнических писаний Зощенко, до рецидивов декадентско-порнографической санинщины у П. Романова, Л. Гумилевского, С. Малашкина»[209]209
  Платонов Б. Е. А. А. Жданов и некоторые вопросы советской литературы: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / ЛГПИ им. А. И. Герцена. Л., 1952. С. 10.


[Закрыть].

Но именно этого, осужденного мнением властей автора привлек Горький к сотрудничеству в серии «Жизнь замечательных людей», благодаря чему он нашел свое новое поле деятельности в написании популярных биографий деятелей науки и техники. В серии ЖЗЛ начинают выходить его книги об иностранных изобретателях: в 1933 г. – «Рудольф Дизель», в 1936 г. – «Густав Лаваль»; в том же году выходят его книги «Творцы паровых турбин» и «Творцы первых двигателей», в 1937 г. – «История локомотива». (Гумилевский не изменял своему принципу и был сильно плодовит в литературном творчестве.)

В 1943 г., обладая основами научно-технических познаний, Гумилевский, по совету Капицы, после конференций в Москве понявшего настроения власти, переключается на изучение биографий отечественных персонажей. В 1943 г. в серии «Великие люди русского народа» выходит его книга о Н. Е. Жуковском, год спустя – о металлурге Д. К. Чернове. В 1944 г. он начинает писать книги для популярной серии «Герои социалистического труда», в которой вышли книги: «Крылья истребителя» о конструкторе А. С. Яковлеве (1944) и «Строитель самолетов» о Н. Н. Поликарпове (1946). В 1945 г. выходит книга для детей старшего возраста по истории советской авиации «Крылья родины», выдержавшая несколько изданий[210]210
  Впоследствии Гумилевский переработал и расширил некоторые биографии, которые превратились в книги для серии ЖЗЛ – А. М. Бутлерова (1951), В. И. Вернадского (1961), Н. Н. Зинина (1965), С. А. Чаплыгина (1969) и Д. К. Чернова (1975).


[Закрыть].

Беседа Сталина с Курчатовым, несомненно, отражает умонастроения главы государства в тот момент; письмо же академика Капицы, как нам кажется, лишь попало в струю этих умонастроений[211]211
  Нельзя обойти вниманием тот факт, что писатель В. В. Кожинов является автором устоявшегося, благодаря широкой популярности его книг, мифа, будто борьба с низкопоклонством перед Западом была «начата по инициативе П. Л. Капицы» (см.: Кожинов В. В. Россия: Век ХХ-й (1939–1964). Опыт беспристрастного исследования. М., 1999. С. 262). Это утверждение нам кажется необоснованным, поскольку Сталин задолго до этого уже сформировал свою точку зрения. Впоследствии Капица получил ответ Сталина: «Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного – думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них. Что касается книги Л. Гумилевского “Русские инженеры”, то она очень интересна и будет издана в скором времени. И. Сталин» (Капица П. Л. Указ. соч. С. 258. 4 апреля 1946 г.). Книга Гумилевского вышла в свет в начале 1948 г. (на титульном листе указан 1947 г.), вторым изданием – в 1953 г.


[Закрыть]. А 9 февраля 1946 г. некоторые мысли были верифицированы Сталиным в выступлении на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа г. Москвы. Особенно принципиальной идеологической установкой были слова в заключительной части выступления:

«Теперь несколько слов насчет планов работы коммунистической партии на ближайшее будущее. Как известно, эти планы изложены в новом пятилетнем плане, который должен быть утвержден в ближайшее время. Основные задачи нового пятилетнего плана состоят в том, чтобы восстановить пострадавшие районы страны, восстановить довоенный уровень промышленности и сельского хозяйства и затем превзойти этот уровень в более или менее значительных размерах. Не говоря уже о том, что в ближайшее время будет отменена карточная система (бурные, продолжительные аплодисменты), особое внимание будет обращено на расширение производства предметов широкого потребления, на поднятие жизненного уровня трудящихся путем последовательного и систематического снижения цен на все товары (бурные, продолжительные аплодисменты) и на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов (аплодисменты), могущих дать возможность науке развернуть свои силы.

Я не сомневаюсь, что, если окажем должную помощь нашим ученым, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны. (Продолжительные аплодисменты.)»[212]212
  Приводится по грамзаписи: РГАФД. Е. х. Н-374. В отредактированном виде: Сталин И. В. Речи на предвыборных собраниях избирателей Сталинского избирательного округа г. Москвы 11 декабря 1937 г. и 9 февраля 1946 г. М., 1946. С. 28–29.


[Закрыть]

Что касается академика Капицы, то он, притесняемый Л. П. Берия, старался поддержать свой авторитет в глазах Сталина и высших руководителей. Одной из таких попыток является политически актуальное письмо академика к Г. М. Маленкову:

«Если нашим критерием всегда будет только то, что сделано и апробировано на Западе, и всегда будет пересиливать боязнь начинать что-нибудь свое собственное, то судьба нашего технического развития – «колониальная» зависимость от западной техники. Может быть, нам кое-чему в этом направлении следовало бы поучиться у англичан. Англичане говорят: “British is the best” (британское – это лучшее). Находясь в Англии, я пытался им возражать, я им говорил: это лучше у французов, это – у американцев и т. д. Они отвечали: поскольку это наше, оно всегда для нас является лучшим. В этой утрированной постановке вопроса есть своя сила и логика. Может быть, в ней чувствуется английская надменность, но, хотя в нашем кредо “все заграничное лучше” и есть скромность, но оно обрекает развитие техники на жалкое будущее»[213]213
  Капица П. Л. Указ. соч. С. 268. 25 июня 1946 г. К сожалению, это письмо не смогло помочь Капице в отстаивании изобретенного им способа производства жидкого кислорода: 17 августа 1946 г. Сталин подписал постановление СНК СССР о увольнении его с должности директора Института физических проблем АН СССР и начальника Главкислорода при СНК; не спасли ученого от опалы и актуальные письма.


[Закрыть].

Февральское выступление Сталина и проводимая антизападническая линия оказались как никогда актуальны: 5 марта 1946 г. в городке Фултон (штат Миссури) состоялось публичное выступление английского премьер-министра Черчилля в присутствии президента Трумэна. Эта речь, ставшая знаменитой, изменила мировую политику: Черчилль клеймил внешнюю политику бывшего союзника, «обвинил СССР в экспансионизме, в уже совершенном захвате всей Восточной Европы, над которой опустился “железный занавес”» и «призвал англосаксонские страны объединиться, используя имевшуюся монополию на ядерное оружие, незамедлительно дать отпор агрессивным замыслам Советского Союза»[214]214
  Жуков Ю. Н. Указ. соч. С. 344.


[Закрыть].

Немного позже, 6 ноября 1946 г., Жданов сформулировал точку зрения руководства страны:

«Кампания по срыву международного сотрудничества, ведущаяся со стороны открытых и скрытых противников прочного мира, сопровождается оголтелой антисоветской шумихой. Разнузданная антисоветская “атомная” пропаганда, шантаж и угрозы новой войны, которые усиленно стараются создать военно-политические разведчики и их соратники, нужны лишь поджигателям новой войны вроде Черчилля и его единомышленников. Эта антисоветская кампания направляется реакционными империалистическими кругами, для которых война – доходное дело, которые не хотят прочного демократического мира, и потому лезут из кожи вон, чтобы раздуть клеветническую кампанию против Советского Союза, как действительного поборника демократического мира.

В основе пропаганды новой войны лежит боязнь реакционных кругов демократических устремлений народов. Советский Союз, как авангард демократического движения, является основной мишенью этой кампании. Оно и понятно. Советский Союз является самым последовательным борцом за демократию, против агрессии, против экспансионистской политики.

Нельзя не отметить, что за последнее время клеветническая кампания, ведущая[ся] против СССР, приобрела особый размах. Она ведется в больших масштабах и рассчитана на то, чтобы подорвать возросшее доверие и авторитет Советского Союза среди народов демократических стран. Нельзя не напомнить также, что настойчивое прививание ненависти к Советскому Союзу, к его режиму, к людям, которые его населяют, не ново и не однажды уже кончалось печально для его инициаторов. Известно, что многие газеты и журналы в таких странах, как Соединенные Штаты Америки и Великобритания, специализировались на разжигании вражды, недоверия и подозрения ко всему советскому, старались пропустить поменьше правды о жизни и положении в СССР. Известно, что от той “информации” о России, которая наполняет столбцы многих газет в США и Великобритании, начинает спирать дух даже у многих буржуазных деятелей, видавших всякие виды по части вранья. Теперь для того, чтобы написать что-либо о России, бывает достаточно смешать немножко клеветы, немножко невежества, немножко нахальства, и блюдо готово»[215]215
  Приводится по грамзаписи: РГАФД. Е. х. 25391; в отредактированном виде: Жданов А. А. 29-я годовщина Великой Октябрьской Социалистической революции: Доклад на торжественном заседании Московского Совета 6 ноября 1946 года. М., 1946. С. 24–25.


[Закрыть].