Текст книги "Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1"

«Народ вправе требовать от литературы после всего свершенного им в последние годы и раздумий, и настоящего чувства, и нового юмора. Народ говорит ясно: следует писать не нелепицы, где все и вся обессмыслено, а произведения, помогающие жить и трудиться, расширяющие представление о жизни и о человеке.

Плохо поступила редакция журнала “Звезда”, напечатав рассказ Зощенко и обманув и обидев тем самым читателей. Не радость вызывает рассказ Мих. Зощенко у людей, а горечь, возмущение и сильный протест.

Спрашивается, до каких пор редакция журнала “Звезда” будет предоставлять свои страницы для произведений, являющихся клеветой на жизнь советского народа?»[286]286
  Вишневский Вс. Вредный рассказ Мих. Зощенко // Культура и жизнь. М., 1946. № 5. 10 августа. С. 4.


[Закрыть]

В том же номере «Культуры и жизни» была напечатана и статья работника Управления пропаганды и агитации ЦК Н. Н. Маслина, посвященная журналу «Звезда»[287]287
  Маслин Н. О литературном журнале «Звезда» // Там же.


[Закрыть], где доставалось уже и А. А. Ахматовой, и даже профессору ЛГУ Б. М. Эйхенбауму…

В день выхода статей в «Культуре и жизни», 10 августа, в аппарате ЦК началась подготовка резолюции, выработкой которой руководил Жданов. 12 августа постановление вчерне было готово. Жданов был весьма уязвлен всем происходящим, поскольку была затронута парторганизация Ленинграда.

«Вишневский был введен в комиссию по выработке резолюции. Его вызвал Жданов, огласил документ и сказал:

– Вы чувствуете боль и обиду ЦК на наш Ленинград? Все ли в резолюции сказано до конца, какие есть вопросы, поправки?

И, обращаясь к ленинградцам, сказал:

– Сидите в обороне, – а переходить надо в наступление!

Потом он опять говорил Вишневскому:

– У нас вековой фонд литературы, демократических традиций. Белинский, Чернышевский… Вспомните, как в этом самом Ленинграде, в рубашке, запачканной его кровью, он, умирающий, сидел и гневно писал. Вот – пример для всех нас. Единственный критерий – литература для народа. Нужно создать теорию советской литературы. Мы с вами, Вишневский, пережили три революции в Ленинграде, выстрадали революцию, а теперь какие-то отщепенцы ревизуют, уводят в сторону. Это – реакционная муть! Тянуть назад?! Это быть не может!»[288]288
  Бронтман Л. К. Указ. соч. Запись за 4 сентября 1946 г., сделана со слов Вс. Вишневского.


[Закрыть]

Текст постановления был подготовлен при деятельном участии секретарей ЦК Жданова и Кузнецова, отредактирован Сталиным (незначительно, поскольку составленный под руководством Жданова документ соответствовал ожиданиям вождя) и в окончательном варианте принят на заседании Оргбюро ЦК 14 августа 1946 г.[289]289
  Проект постановления с правкой Сталина опубликован в кн.: Сталин и космополитизм. С. 66–70; окончательный текст см.: Власть и художественная интеллигенция. С. 587–591.


[Закрыть]

Предварительно Жданов ознакомил с проектом постановления ленинградских писателей и секретарей Ленинградского горкома:

«Через день в гостиницу “Москва” приехал Андрей Александрович Жданов. Нас пригласили в номер Попкова. Здесь Жданов зачитал проект постановления ЦК о журналах “Звезда” и “Ленинград”. В нем были нужные пункты о том, что советская литература не может быть безыдейной и аполитичной, что она обязана помочь государству воспитывать молодежь бодрой, верящей в свое дело, готовой преодолеть всяческие препятствия, но резкость формулировок и несправедливость по отношению к Зощенко, Ахматовой и другим писателям ошеломила меня. Ничего подобного мы не ждали. Нам казалось, что в конце заседания все отнеслись к нам со снисхождением и пониманием обстановки, сложившейся в городе, едва оправлявшегося после девятисотдневной блокады. После некоторого замешательства мы попытались смягчить формулировки, стали вносить поправки. Но Жданов не принимал их.

– Подрессорить хотите? – спросил он. – Не выйдет!

– Скажите, а товарищ Сталин видел этот проект? – упавшим голосом спросил Прокофьев.

– Видел и согласен.

Нам ничего не оставалось, как подняться с мест. Сталин своих решений не менял.

– Ну что ж, друзья, – сказал Жданов, – собирайтесь в путь. Сегодня выезжаем “Красной стрелой” в Ленинград»[290]290
  Капица П. И. Указ. соч. С. 142. По-видимому, автор путает дату, в Ленинград Жданов и ленинградцы выехали в ночь с 14 на 15 августа.


[Закрыть].

По сути, Жданов, хотя и включил по просьбе Сталина ленинградцев в комиссию по разработке постановления, лишь поставил их перед свершившимся фактом.

20 августа основная часть подписанного 14-го числа постановления была напечатана в газете «Культура и жизнь», а на следующий день – в «Правде».

«ЦК ВКП(б) отмечает, что издающиеся в Ленинграде литературно-художественные журналы “Звезда” и “Ленинград” ведутся совершенно неудовлетворительно.

В журнале “Звезда” за последнее время, наряду со значительными и удачными произведениями советских писателей, появилось много безыдейных, идеологически вредных произведений.

Грубой ошибкой “Звезды” является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции “Звезды” известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание. ‹…› Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами. Предоставление страниц “Звезды” таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции “Звезда” хорошо известна физиономия Зощенко ‹…›.

Журнал “Звезда” всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, “искусстве для искусства”, не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе. ‹…›

ЦК отмечает, что особенно плохо ведется журнал “Ленинград”, который постоянно предоставлял свои страницы для пошлых и клеветнических выступлений Зощенко, для пустых и аполитичных стихотворений Ахматовой. Как и редакция “Звезды”, редакция журнала “Ленинград” допустила крупные ошибки, опубликовав ряд произведений, проникнутых духом низкопоклонства по отношению ко всему иностранному. ‹…›

Как могло случиться, что журналы “Звезда” и “Ленинград”, издающиеся в Ленинграде, городе-герое, известном своими передовыми революционными традициями, городе, всегда являвшемся рассадником передовых идей и передовой культуры, допустили протаскивание в журналы чуждой советской литературе безыдейности и аполитичности? ‹…›

Руководящие работники журналов и, в первую очередь, их редакторы тт. Саянов и Лихарев забыли то положение ленинизма, что наши журналы, являются ли они научными или художественными, не могут быть аполитичными. Они забыли, что наши журналы являются могучим средством советского государства в деле воспитания советских людей и в особенности молодежи и поэтому должны руководствоваться тем, что составляет жизненную основу советского строя, – его политикой. ‹…›

Поэтому всякая проповедь безыдейности, аполитичности, “искусства для искусства” чужда советской литературе, вредна для интересов советского народа и государства и не должна иметь места в наших журналах. ‹…›

ЦК устанавливает, что Правление Союза советских писателей и, в частности, его председатель т. Тихонов, не приняли никаких мер к улучшению журналов “Звезда” и “Ленинград” и не только не вели борьбы с вредными влияниями Зощенко, Ахматовой и им подобных несоветских писателей на советскую литературу, но даже попустительствовали проникновению в журналы чуждых советской литературе тенденций и нравов.

Ленинградский горком ВКП(б) проглядел крупнейшие ошибки журналов, устранился от руководства журналами ‹…› Не имея на то права, утвердил решением горкома от 28.I. с. г. новый состав редколлегии журнала “Звезда”, в который был введен и Зощенко. Тем самым Ленинградский горком допустил грубую политическую ошибку. ‹…› Управление пропаганды ЦК ВКП(б) не обеспечило надлежащего контроля за работой ленинградских журналов»[291]291
  Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) О журналах «Звезда» и «Ленинград», 14 августа 1946 г. // Власть и художественная интеллигенция. С. 587–590.


[Закрыть].

В качестве оргвыводов было решено прекратить доступ в журналы произведений Зощенко и Ахматовой и «им подобных», что и так было очевидным; журнал «Ленинград» был закрыт, а у «Звезды» сменен состав редколлегии (главным редактором стал А. М. Еголин, совмещая эту должность с работой в качестве заместителя начальника Управления пропаганды и агитации ЦК). Своего места лишился секретарь Ленинградского горкома по пропаганде И. М. Широков (он был снят с работы и отозван в распоряжение ЦК); за утверждение Зощенко членом редколлегии был объявлен выговор второму секретарю горкома Я. Ф. Капустину. Последним, 13-м пунктом оргвыводов, вписанным лично Сталиным, было решение «Командировать т. Жданова в Ленинград для разъяснения настоящего постановления ЦК ВКП(б)». 14 августа А. А. Жданов прибыл в Ленинград.

Постановление предначертало и путь советской литературе:

«Сила советской литературы, самой передовой литературы в мире, состоит в том, что она является литературой, у которой нет и не может быть других интересов, кроме интересов народа, интересов государства. Задача советской литературы состоит в том, чтобы помочь государству правильно воспитать молодежь, ответить на ее запросы, воспитать новое поколение бодрым, верящим в свое дело, не боящимся препятствий, готовым преодолеть всякие препятствия.

Поэтому всякая проповедь безыдейности, аполитичности, “искусства для искусства” чужда советской литературе, вредна для интересов советского народа и государства и не должна иметь места в наших журналах»[292]292
  Там же. С. 589.


[Закрыть].

Стоит отметить, что из всех персонально поименованных в тексте постановления «фигурантов» наиболее благополучно все дело закончилось для уволенного Ивана Михайловича Широкова (1899–1984), члена партии с 1917 г., выпускника ИКП, специалиста по историческому материализму[293]293
  Научные кадры ВКП(б)… С. 225.


[Закрыть], профессора ЛГУ. После постановления он был направлен в распоряжение ЦК и определен в штат ВПШ при ЦК ВКП(б), где занял профессорское место и мирно дожил свою жизнь, избежав жерновов «ленинградского дела».

Жданов параллельно с подготовкой постановления работал и над написанием доклада, который ему предстояло произнести с привычной трибуны Смольного. До сих пор обилие записных листочков, частично сделанных со слов Сталина, раскладываемых Ждановым во время подготовки своих докладов и распоряжений, сохраняется в его архиве (из-за краткости и афористичности один и тот же листочек зачастую «пришивается» исследователями одновременно к различным событиям). Для Жданова (как и для Сталина) было характерно написание своих докладов и речей самостоятельно, чему он за время руководства Ленинградом обучил и своих помощников, многие из которых уже работали в Москве и использовали тот же метод – «особый, у Жданова почерпнутый способ подготовки докладов и выступлений ленинградскими руководителями»[294]294
  «Ленинградское дело». С. 36.


[Закрыть].

Монументальный доклад, обкатанный Ждановым 15 августа на заседании партактива Ленинграда, – «не по писанному, а лишь заглядывая в листки»[295]295
  Капица П. И. Указ. соч. С. 143.


[Закрыть], – на следующий день был прочитан перед собранием ленинградских писателей, проходившим под председательством А. А. Прокофьева. В действительности это были два разных доклада на одну тему, впоследствии объединенные воедино для публикации. Доклад произвел ошеломляющий эффект: внезапность и категоричность постановления были непривычными и ужасающими.

Стоит отдельно сказать, что ораторский стиль Жданова не был ни харизматическим, ни тем более истерическим. Как свидетельствуют грамзаписи и кинофотодокументы, секретарь ЦК говорил на хорошем русском языке, грамотно и спокойно, хотя иногда казалось, что монотонно. Тембр голоса его был слегка пронзительным, «ядовитым», но не отталкивающим. В целом он был действительно хорошим оратором и говорил очень убедительно, чем разительно отличался от коллег по Политбюро, особенно таких косноязычных, как Г. М. Попов, Н. А. Булганин и др.

Сталину стенограмма доклада понравилась: «Читал Ваш доклад. Я думаю, что доклад получился превосходный. Нужно поскорее сдать его в печать, а потом выпустить в виде брошюры. Мои поправки смотри в тексте. Привет!»[296]296
  Сталин и космополитизм. С. 72. 19 августа 1946 г.


[Закрыть]

Конечно, такая ожесточенность постановления по отношению к писателям была призвана лишний раз оттенить партийное руководство Ленинграда. Сын Жданова писал впоследствии: «Мне давно не дает покоя мысль, что отец интуитивно чувствовал приближение “ленинградского дела” и решил как-то предупредить и смягчить удар шумным отвлекающим маневром»[297]297
  Жданов Ю. А. Указ. соч. С. 110.


[Закрыть]. Однако слова Ю. А. Жданова нам кажутся субъективными – его отец в тот момент выполнял волю Сталина и вряд ли мог помыслить о будущей кровавой интриге.

Что касается инициатора и вдохновителя постановления – самого И. В. Сталина, то его роль в подготовке документа Жданов озвучил 15 августа на собрании партактива Ленинграда, и в этом можно видеть истинную роль человека, долгие годы вершившего судьбу страны:

«Мне поручено Центральным Комитетом партии дать разъяснения решения ЦК от 14 августа о журналах “Звезда” и “Ленинград” Должен сказать, что этот вопрос на обсуждение Центрального Комитета поставлен по инициативе товарища Сталина, который лично ознакомился с состоянием этих журналов, читает их и предложил Центральному Комитету обсудить вопрос о недостатках в руководстве этих журналов. Товарищ Сталин лично принимал участие в Оргбюро ЦК, обсуждавшем этот вопрос, и дал руководящие указания, которые легли в основу решения Центрального Комитета партии, которые я обязан вам разъяснить»[298]298
  Черных В. А. Указ. соч. С. 416.


[Закрыть].

Когда вслед за постановлением формировался состав редколлегии журнала «Звезда», то этим также руководил А. А. Жданов. Еще в Москве он разговаривал по этому поводу с А. А. Прокофьевым и П. И. Капицей:

«– Мне с вами нужно посоветоваться о новом составе редколлегии “Звезды”, – сказал Андрей Александрович. – В постановлении указано, что главным редактором будет Еголин с сохранением за ним должности заместителя начальника Управления пропаганды ЦК. Он сможет только наездами бывать в Ленинграде. Кто из ваших будет его замещать?

Прокофьев предложил мою (т. е. П. И. Капицы. – П. Д.) кандидатуру, но, оказывается, меня уже определили в ответственные секретари. Сталин брал за основу редакции партийных газет, в которых вторым лицом был ответственный секретарь.

– Хорошо, – согласился Жданов, – пусть исполняет две должности.

В редколлегию вошли еще Прокофьев, Борис Лавренев, драматург Борис Чирсков и философ Евгений Кузнецов.

– Надо еще кого-то из литературных критиков ввести, – предложил Жданов. – Только с русской фамилией.

Мы принялись перебирать имена ленинградских критиков. Из блокадников никого не осталось. Те, что эвакуировались с университетом, не годились. О них фронтовики говорили: “Они защищали не Родину, а свои диссертации”. Многие еще служили в армии и находились за пределами Советского Союза. Прокофьев вспомнил Валерия Друзина, который когда-то писал стихи, потом стал критиком и преподавателем литературы. Он был на войне, в армии вступил в партию.

– Хорошо, – согласился Жданов. – Мы попросим его демобилизовать и направим в Ленинград»[299]299
  Капица П. И. Указ. соч. С. 142–143.


[Закрыть].

30 августа 1946 года Секретариат ЦК утвердил состав редколлегии журнала «Звезда»: главный редактор А. М. Еголин, секретарь редакции П. И. Капица, члены редколлегии Б. А. Лавренев, А. А. Прокофьев, Б. Ф. Чирсков, Е. М. Кузнецов, В. П. Друзин[300]300
  Власть и художественная интеллигенция. С. 598.


[Закрыть]. Таким образом, из утвержденных Ленинградским горкомом 16 июня 1946 г. членов редколлегии в новый состав не попали не только Зощенко и упоминавшийся в постановлении Юрий Герман, но и обладатель нерусской фамилии, член ВКП(б), литературовед и критик Б. С. Мейлах.

Постановление ЦК навело порядок не только в ленинградских журналах, но и в советской литературе вообще. К. М. Симонов писал позднее:

«…В конце войны, и сразу после нее, и в сорок шестом году довольно широким кругам интеллигенции, во всяком случае, художественной интеллигенции, которую я знал ближе, казалось, что должно произойти нечто, двигающее нас в сторону либерализации, что ли, – не знаю, как это выразить не нынешними, а тогдашними словами, – послабления, большей простоты и легкости общения с интеллигенцией хотя бы тех стран, вместе с которыми мы воевали против общего противника. Кому-то казалось, что общение с иностранными корреспондентами, довольно широкое во время войны, будет непредосудительным и после войны, что будет много взаимных поездок, что будет много американских картин – и не тех трофейных, что привезены из Германии, а и новых, – в общем, существовала атмосфера некой идеологической радужности, в чем-то очень не совпадавшая с тем тяжким материальным положением, в котором оказалась страна, особенно в сорок шестом году, после неурожая.

Было и некое легкомыслие, и стремление подчеркнуть пиетет к тому, что ранее было недооценено с официальной точки зрения. Думаю, кстати, что выбор прицела для удара по Ахматовой и Зощенко был связан не столько с ними самими, сколько с тем головокружительным, отчасти демонстративным триумфом, в обстановке которого протекали выступления Ахматовой в Москве, вечера, в которых она участвовала, встречи с нею, и с тем подчеркнуто авторитетным положением, которое занял Зощенко после возвращения в Ленинград. Во всем этом присутствовала некая демонстративность, некая фронда, что ли, основанная и на неверной оценке обстановки, и на уверенности в молчаливо предполагавшихся расширении возможного и сужении запретного после войны. Видимо, Сталин, имевший достаточную и притом присылаемую с разных направлений и перекрывавшую друг друга, проверявшую друг друга информацию, почувствовал в воздухе нечто, потребовавшее, по его мнению, немедленного закручивания гаек и пресечения несостоятельных надежд на будущее»[301]301
  Симонов К. Указ. соч. С. 109–110.


[Закрыть].

Но произошло иное:

«ЦК указал советским писателям и деятелям искусства на необходимость правдиво отображать жизнь советского общества в его непрестанном движении к коммунизму, горячо поддерживать все новое, коммунистическое, бичевать пережитки, мешающие советским людям идти вперед. При этом подчеркивалась необходимость повысить требовательность к художественному мастерству писателя. ЦК призвал мастеров художественного слова к разоблачению реакционной буржуазной идеологии, лживых теорий апологетов капитализма»[302]302
  О журналах «Звезда» и «Ленинград» – постановление ЦК ВКП(б) // БСЭ. 2-е изд. / Гл. редактор Б. А. Введенский. М., [1954]. Т. 30. С. 265.


[Закрыть].

Результат этого воздействия общеизвестен.

ЦК партии о кинофильме «Большая жизнь»

9 августа 1946 г., в день обсуждения ленинградских журналов, Оргбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело и вопрос о кинофильме «Большая жизнь». Вот запись обсуждения со слов Вс. Вишневского, присутствовавшего на заседании:

«После перерыва с докладом о кинофильме “Большая жизнь” ч. 2 (реж[иссер] Луков) выступил т. Жданов. Когда он говорил о подборе героев картины, Сталин бросил реплику:

– В фильме один старый рабочий, и того ухитрились споить!

Затем он выступил с речью и сказал:

– Отношение к теме и предмету, которые берут мастера, несерьезное, безответственное. Возьмем настоящих художников. Чаплин по три года молчит. Изучает до деталей. Так же работали и наши классики. А у нас? Легкость нетерпеливая в работе Пудовкина. Не потрудился изучить тему. Как он рассуждал? Черное море – живописное море, я – Пудовкин, сойдет! Не понял Синопский бой, не знал даже, что мы победили тогда! Что же получилось? Недобросовестное отношение к своим обязанностям на глазах всего мира (речь идет о картине “Адмирал Нахимов”. – Л. Б.). Эйзенштейн тоже внес в историю что-то свое. Показал дегенератов, а не опричников (речь идет о 2-й части “Ивана Грозного”. – Л. Б.). Россия была вправе карать врагов. Грозный – умный, государственный муж, государственный деятель. Что же на экране? Грозный – не то Гамлет, не то убийца. Нам необходимо научить наших людей добросовестно относиться к своим обязанностям.

“Большая жизнь” – обязывающее название. Больно смотреть! Показано ли восстановление Донбасса, где механизация Донбасса? Это – не сегодняшний Донбасс.

Вишневский рассказывает, что на заседании выступал инженер-угольщик и резко критиковал картину за безграмотность. Сталин встал и очень внимательно слушал.

Режиссеры просили разрешения исправить картины.

Сталин: Сколько израсходовали?

Калатозов: 4500 тысяч.

Сталин: Плакали денежки!

Когда режиссеры настаивали, Сталин встал, подумал две-три минуты и сказал, как бы решая вслух:

– Вот просят поправить. Вот Пудовкину дали шесть месяцев – не успевает. Трудно вам будет – новых лиц… Это трудно будет сделать… Запишем тогда так: пусть художественный совет представит нам еще раз проект деловых исправлений. Вернемся еще раз»[303]303
  Бронтман Л. К. Указ. соч. Запись за 4 сентября 1946 г., сделана со слов Вс. Вишневского. Стенограмму выступления Сталина на заседании см.: Сталин и космополитизм. С. 56–59.


[Закрыть].

4 сентября Оргбюро ЦК приняло постановление «О кинофильме “Большая жизнь”». 10 сентября оно было опубликовано в «газете для газет» – «Культуре и жизни», а 14 сентября – в «Литературной газете». Его основные положения суть:

«ЦК ВКП(б) отмечает, что подготовленный Министерством кинематографии СССР кинофильм “Большая жизнь” (вторая серия, режиссер Л. Луков, автор сценария П. Нилин) порочен в идейно-политическом и крайне слаб в художественном отношении. ‹…›

В фильме извращается перспектива послевоенного восстановления нашей промышленности, основанного на передовой технике и на высокой культуре производства. ‹…› Изображение отношений между государственными организациями и коллективом рабочих является насквозь фальшивым и ошибочным, так как известно, что в нашей стране всякая инициатива и почин рабочих пользуются широкой поддержкой со стороны государства.

В этой связи в фильме фальшиво изображены партийные работники. ‹…› Постановщики фильма изображают дело таким образом, будто бы партия может исключить из своих рядов людей, проявляющих заботу о восстановлении хозяйства. ‹…›

Фильм “Большая жизнь” проповедует отсталость, бескультурье и невежество. Совершенно немотивированно и неправильно показано постановщиками фильма массовое выдвижение на руководящие посты технически малограмотных рабочих с отсталыми взглядами и наслоениями. Режиссер и сценарист фильма не поняли, что в нашей стране высоко ценятся и смело выдвигаются люди культурные, современные, хорошо знающие свое дело, а не люди отсталые и некультурные, и что теперь, когда Советской властью создана собственная интеллигенция, нелепо и дико изображать в качестве положительного явления выдвижение отсталых и некультурных людей на руководящие посты.

В фильме “Большая жизнь” дано фальшивое, искаженное изображение советских людей. ‹…› Большую часть своего времени герои фильма бездельничают, занимаются пустопорожней болтовней и пьянством. Самые лучшие по замыслу фильма люди являются непробудными пьяницами. ‹…›

Фильм свидетельствует о том, что некоторые работники искусств, живя среди советских людей, не замечают их высоких идейных и моральных качеств, не умеют по-настоящему отобразить их в произведениях искусства.

Художественный уровень фильма также не выдерживает критики. Отдельные кадры фильма разбросаны и не связаны общей концепцией. Для связи отдельных эпизодов в фильме служат многократные выпивки, пошлые романсы, любовные похождения, ночные разглагольствования в постели. Введенные в фильм песни ‹…› проникнуты кабацкой меланхолией и чужды советским людям»[304]304
  Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о кинофильме «Большая жизнь». 4 сентября 1946 г. // Власть и художественная интеллигенция. С. 598–600.


[Закрыть].

Однако одной кинокартиной ЦК не ограничился:

«ЦК ВКП(б) устанавливает, что Министерство кинематографии (т. Большаков) за последнее время подготовило, кроме порочной картины “Большая жизнь”, ряд других неудачных и ошибочных фильмов – вторая серия фильма “Иван Грозный” (режиссер С. Эйзенштейн), “Адмирал Нахимов” (режиссер В. Пудовкин), “Простые люди” (режиссеры Г. Козинцев и Л. Трауберг).

Чем объясняются столь частые случаи производства фальшивых и ошибочных фильмов? Почему потерпели неудачу известные советские режиссеры тт. Луков, Эйзенштейн, Пудовкин, Козинцев и Трауберг, создавшие в прошлом высокохудожественные картины?

Дело в том, что многие мастера кинематографии, постановщики, режиссеры, авторы сценариев легкомысленно и безответственно относятся к своим обязанностям, недобросовестно работают над созданием кинофильмов. Главный недостаток в их работе заключается в том, что они не изучают дело, за которое берутся. ‹…› В незнании предмета, в легкомысленном отношении сценаристов и режиссеров к своему делу заключается одна из основных причин выпуска негодных фильмов»[305]305
  Там же. С. 600–601.


[Закрыть].