Текст книги "Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1"

Вместе с закрытием ЕАК Сталин окончательно решил для себя «еврейский вопрос»:

«Во-первых, евреи, как советская национальность, стали этнической диаспорой, потенциально лояльной враждебному государству. После создания Израиля и начала “холодной войны” они обратились в подобие греков, немцев, поляков, финнов и прочих “некоренных” национальностей, этнически связанных с заграничной родиной и, следовательно, неисправимо чуждых. ‹…›

Во-вторых, согласно новому советскому определению национальной принадлежности и политической лояльности, русская советская интеллигенция, созданная и вскормленная товарищем Сталиным, была, как выяснилось, не русской – а значит, не вполне советской. Русские люди еврейского происхождения оказались замаскированными евреями, а замаскированный еврей – вдвойне изменник.

Все сталинские чистки боролись с ползучим проникновением невидимых вредителей – и вдруг оказалось, что существует национальность, которая повсюду и нигде; национальность, которая так удачно стала незаметной, что стала заметной в рядах элиты (и, может быть, стала элитой); национальность, которая не имеет собственной территории (вернее, имеет, но отказывается на ней жить); национальность, у которой нет собственного языка (вернее, есть, но никто не хочет на нем говорить); национальность, которая состоит почти исключительно из интеллигенции (вернее, отказывается заниматься физическим трудом); национальность, которая пользуется псевдонимами вместо имен (причем это относится не только к старым большевикам, беллетристам и журналистам, но и к большинству иммигрантов из черты оседлости – всем детям Борухов, Гиршей и Мойш, поменявших отчества на Борисович, Григорьевич и Михайлович). Еврейство стало преступлением: те, кто исповедовал отдельную еврейскую культуру, превратились в “буржуазных националистов”, те, кто отождествляли себя с русской культурой, – в “безродных космополитов”»[544]544
  Слезкин Ю. Ю. Указ. соч. С. 382–383.


[Закрыть].

Таким образом, разыгранная в «Правде» 28 января 1949 г. «космополитическая» карта оказалась как нельзя более актуальной и объясняется злободневностью «еврейского вопроса» для самого Сталина. Ключевым исполнителем его воли в борьбе с космополитизмом был секретарь ЦК Г. М. Маленков, «руководивший по поручению Сталина деятельностью ЦК по борьбе с еврейскими националистами и космополитами»[545]545
  Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина… С. 444.


[Закрыть]; естественно, он был в курсе и раскручивающегося дела ЕАК (основные аресты по нему были проведены с 13 по 28 января 1949 г.).

Несмотря на то что большинство решений по еврейскому вопросу не были оформлены юридически актами, разгром еврейской литературы оказался официально зафиксирован: 21 февраля 1949 г. Секретариат ССП СССР, выслушав доклад А. В. Софронова «Об объединении еврейских писателей», постановил:

«В связи с тем, что еврейские организации строятся чисто по национальному признаку, распустить объединение еврейских писателей и предложить еврейским писателям работать в жанровых секциях. Поручить тов. Софронову созвать собрание объединения еврейских писателей и доложить им об этом решении. На тех же основаниях предложить ССП Белоруссии распустить объединение еврейских писателей в Минске»[546]546
  Цит. по циркулярной копии протокола: НА РТ. Ф. 7083 (ССП ТАССР). Оп. 1. Д. 231. Л. 47.


[Закрыть].

Суть проводимой кампании по борьбе с космополитизмом сформулировал профессор-литературовед Ф. М. Головенченко, занимавший тогда должность заместителя заведующего Отделом пропаганды и агитации ЦК: «Вот мы говорим – космополитизм. А что это такое, если сказать по-простому, по-рабочему? Это значит, что всякие мойши и абрамы захотели занять наши места!»[547]547
  Там же. С. 416.


[Закрыть] Впрочем, эти слова, сказанные во время апогея антикосмополитического буйства, стоили оратору должности в ЦК. И хотя Головенченко подвергся нареканию за проведение столь вызывающих параллелей, для рядового гражданина СССР вряд ли ассоциации были иными[548]548
  Стоит напомнить слова И. А. Гончарова, которыми он почти за сто лет до описываемых событий нарисовал доктора в романе «Фрегат “Паллада”»: «У этого мысль льется так игриво и свободно: видно, что ум не задавлен предрассудками; не рядится взгляд его в английский покрой, как в накрахмаленный галстух: ну, словом, всё, как только может быть у космополита, то есть у жида» (Гончаров И. А. Полное собрание сочинений и писем. СПб., 1997. Т. 2. С. 150).


[Закрыть].

Если же говорить об общеупотребительном значении слова «космополит» для конца 1940-х гг., то его раскрывает поговорка того времени: «Чтоб не прослыть антисемитом – зови жида космополитом». А для наглядного примера 20 марта 1949 г. на первой стороне обложки издаваемого газетой «Правда» журнала «Крокодил» была опубликована цветная карикатура К. С. Елисеева «Беспачпортный бродяга»[549]549
  Крокодил. М., 1949. № 8, 20 марта.


[Закрыть]. Среди прочего, на чемодане персонажа имелись надписи с именами и фамилиями писателей, говорящими сами за себя, например – «АНДРЕ ЖИД».

Кампания по борьбе с космополитизмом оказалась краном, открыв который власть дала возможность хлынуть скопившемуся в стране (не только внизу, но и наверху) антисемитизму. Типичным примером проявления таких настроений были и некоторые заголовки газетных статей первых месяцев 1949 г. Например, разгромная рецензия на очередную книжку «Театрального альманаха» называлась «Заповедник махрового эстетства»[550]550
  Фролов В. Заповедник махрового эстетства // Советское искусство. М., 1949. № 6. 5 февраля. С. 3.


[Закрыть].

Совпав хронологически с антиизраильскими настроениями в руководстве страны, кампания по борьбе с космополитизмом затронула взрывоопасные чувства во всех слоях населения и моментально переросла из локальной акции против группы каких-то «отраслевых» критиков в самую масштабную идеологическую кампанию послевоенного времени.

Антисемитизм, прятавшийся в потаенных уголках души русских, не очень русских да и совсем нерусских людей, оказался воспламенен подобно сухому пороху. Тяготы фронтовых лет, постоянный недостаток продуктов, трудности с одеждой, обувью, товарами первой необходимости – словом, все невзгоды советского человека конца 40-х гг. вдруг получили возможность, пусть единственную и не очень справедливую, для изъявления. Именно свобода без особенного стеснения исторгнуть из себя все накопившееся, хотя и к незнакомым, не заслужившим того людям, оказалась причиной больших невзгод для тех, кто, казалось, давно стал частью братской Страны Советов[551]551
  «В России, – писал Е. Г. Эткинд, – жила давняя традиция антисемитизма, который был свойственен не только малограмотной массе и казакам, охотникам до безнаказанного кровопролития, но и немалой части русской интеллигенции – от Гоголя до Розанова, от Блока до Куприна. Как только евреи оказались другими, вековые инстинкты вспыхнули снова; они позволили осуществить антисемитскую “культурную революцию” 1948–1953 годов, лукаво названную борьбой против космополитизма ‹…›. Все это происходило в многомиллионной России – происходило при поддержке населения. Забывать об этом нельзя: эти сдвиги и повороты определили судьбу нескольких поколений…» (цит. по: Эткинд Е. Г. Записки незаговорщика. Барселонская проза. СПб., 2001. С. 430).


[Закрыть].

Евреям, безотносительно того, какая национальность писалась ими в пятой графе анкеты и в паспорте, напомнили об их крови:

«Многие из них никогда не были в синагоге, не видели меноры, не говорили на идише, не слышали о Касрилевке[552]552
  Касриловка была прославлена в одноименном цикле рассказов Шолом-Алейхема («Город маленьких людей, куда я ввожу тебя, друг читатель, находится в самой середине благословенной “черты”. Евреев туда натолкали – теснее некуда, как сельдей в бочку, и наказали плодиться и множиться; а название этому прославленному городу – Касриловка»).


[Закрыть] и не пробовали фаршированной рыбы. Но они знали, что они евреи и в советском смысле, который был также, в конечном счете, нацистским и традиционно еврейским. Они были евреями по крови.

Когда пришли нацисты, они принялись убивать евреев согласно их крови»[553]553
  Слезкин Ю. Ю. Указ. соч. С. 368.


[Закрыть].

Спустя всего несколько лет после Нюрнбергского процесса вдруг оказалось, что Сталин, победив и осудив нацизм, сберег для себя и своей страны в качестве трофея его самое страшное зло – ненависть к евреям.

Глава 2
Формирование нового «класса» и «ленинградская ситуация»

220-летие академии наук СССР

Летом 1945 г. было отпраздновано 220-летие Академии наук СССР; и хотя это не самая круглая дата, праздновалась она с широким и невиданным для послевоенного Ленинграда размахом. По сути, пришедшаяся на победный год круглая дата Академии была отмечена как праздник победы в советской науке:

«Совершенно особый характер, совершенно волнующий смысл придало празднованию то, что оно совпало со знаменательными днями в истории нашей Родины – с великими и торжественными днями победоносного завершения Отечественной войны против фашистской Германии»[554]554
  Юбилейная сессия: (220-летие Академии наук СССР) // Вестник Академии наук СССР. М., 1945. № 7/8. С. 36.


[Закрыть].

Приуроченная к 220-летию Юбилейная сессия Академии прошла в Москве и Ленинграде с 15 июня по 3 июля 1945 г.

Руководство страны выразило свое отношение к юбилею 10 июня. В этот день Политбюро ЦК ВКП(б) приняло ряд постановлений о награждении сотрудников Академии наук орденами и медалями, а наиболее выдающимся ученым, в том числе и профессору филологического факультета ЛГУ академику И. И. Мещанинову, было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Торжественные мероприятия начались еще накануне Юбилейной сессии: в мае месяце состоялись сессии в институтах Отделения литературы и языка, в том числе и в Институте литературы:

«11–12 мая в Ленинграде состоялась сессия Института литературы (Пушкинского Дома), посвященная 220-летию Академии Наук СССР. На сессии были подведены итоги изучения русской и западных литератур, а также намечены дальнейшие задачи в этой области. ‹…›

Сессия открылась докладом доктора филологических наук Л. А. Плоткина на тему “Ленин и Сталин и советское литературоведение”. Охарактеризовав домарксистское литературоведение, докладчик показал, что литературоведение стало подлинной наукой лишь после того, как виднейшие представители его положили в основу исследований учение Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина. Только на базе гениального наследия Маркса, Энгельса, Ленина, на базе трудов величайшего продолжателя Ленина – И.В. Сталина стало возможно создание фундаментальной истории русской и западноевропейской литератур, над которой трудятся коллективы двух литературоведческих институтов Академии Наук СССР.

На тему “Изучение древней русской литературы в Академии Наук” сделал доклад академик А. С. Орлов. В докладе были обстоятельно освещены достижения в изучении памятников древней русской литературы, которое велось в Академии Наук с конца XVIII века и достигло особенного размаха в советские годы. ‹…› В заключение академик Орлов подробно остановился на работах отдела древнерусской литературы Института литературы АН СССР (Пушкинского Дома) и поставил перед советскими литературоведами ряд конкретных задач по дальнейшему исследованию идейного и художественного богатства русской литературы XI–XVII веков.

Доклад доктора филологических наук Б. С. Мейлаха был посвящен проблемам советского пушкиноведения.

“Изучение творчества Л. Толстого в советские годы” явилось темой доклада проф[ессора] Б.М. Эйхенбаума. Докладчик подчеркнул основополагающее значение для советского литературоведения прославленных статей Ленина о Льве Толстом. Статьи эти дают основу для всестороннего раскрытия творческой проблематики Толстого во всей ее сложности и противоречивости.

Докладом “Горький и наука о литературе”, сделанным проф[ессором] В. А. Десницким, закончились заседания сессии, посвященные русской литературе. На особом заседании подводились итоги изучению западноевропейских литератур. Член-корр[еспондент] АН СССР В. М. Жирмунский охарактеризовал роль академика А. Н. Веселовского в создании западного литературоведения в России как самостоятельного предмета изучения, осветил развитие западного литературоведения в советские годы. Проф[ессор] А. А. Смирнов рассказал об итогах изучения творчества Шекспира на Западе и в Советском Союзе.

Сессия вызвала широкий интерес среди научных работников Ленинграда»[555]555
  Отделение литературы и языка: (220-летие Академии наук СССР) // Там же. С. 131–132.


[Закрыть].

В Москве накануне Юбилейной сессии, 12 июня, состоялось открытое заседание Ученого совета Института мировой литературы имени А. М. Горького АН СССР. Выступил и директор института, профессор Ленинградского университета В. Ф. Шишмарев:

«Обширный доклад на тему “Александр Веселовский и русская литература” сделал член-корр[еспондент] АН СССР В. Ф. Шишмарев.

Докладчик отметил громадное значение этого выдающегося русского ученого в изучении истории русской литературы. Принадлежа к представителям сравнительно-исторической школы литературоведения, основанной у нас Ф. И. Буслаевым, А. Н. Веселовский значительно расширил охват материала. В своих сравнительно-исторических исследованиях в области древнерусской литературы и фольклора он привлек большое количество памятников западной литературы. Построенная на материале западноевропейских, славянских и отчасти восточных литератур, историческая поэтика А. Н. Веселовского охватывает вопросы происхождения поэзии, генезиса и эволюции поэтических жанров, литературных сюжетов, поэтического языка и стиля. Сопоставлением различных видов мировой литературы А. Н. Веселовский разработал схему исторической поэтики, установив закон стадиальности в истории развития литературы»[556]556
  Там же. С. 133.


[Закрыть].

Профессор Н.К. Гудзий, сделавший обзор деятельности Отделения русского языка и словесности Петербургской академии наук, отметил, что важнейшим событием в жизни Отделения было «вхождение в 1877 году А. Н. Веселовского, проработавшего в Академии около 30 лет и возглавлявшего Отделение в 1901–1906 годах»[557]557
  Там же.


[Закрыть].

15 июня начались официальные торжества. Эпицентром празднования стало заседание 16 июня 1945 г. в Большом театре Союза ССР, а на следующий день состоялось пленарное заседание в Колонном зале Дома союзов, где кроме докладов зачитывались приветствия, поступившие в адрес Академии наук.

«Церемония оглашения приветствий завершилась внушительным и многозначительным актом: Ордена Ленина и ордена Суворова I степени Краснознаменная военная академия имени М.В. Фрунзе по-своему отдала дань уважения юбиляру, по-своему выразила признание его заслуг – в зал четким строем вошла колонна слушателей Военной академии, которые выстроились в почетный караул, когда Герой Советского Союза генерал-полковник Н.Е. Чибисов, начальник Академии имени М. В. Фрунзе, зачитывал ее приветствие Академии Наук СССР»[558]558
  Юбилейная сессия… С. 44.


[Закрыть].

Отделение литературы и языка Академии наук СССР собралось на торжественное заседание 18 июня в большом зале Музея А. М. Горького, где были заслушаны три доклада: академик С. П. Обнорский выступил с докладом «Культура русского языка», академик А.С. Орлов сделал доклад «Героические темы древней русской литературы», а директор Института литературы Академии наук, член-корреспондент Академии наук П. И. Лебедев-Полянский «в докладе о Чехове осветил творчество писателя на грани двух эпох»[559]559
  Отделение литературы и языка… С. 130.


[Закрыть].

Кульминацией первой части торжеств было присутствие участников Юбилейной сессии Академии наук на Параде Победы 24 июня 1945 г. Вечером этого дня с Ленинградского вокзала отправился состав, в котором участники Юбилейной сессии двинулись в Ленинград.

В городе Ленина ученых ожидал пышный прием: уже на последней остановке поезда перед Ленинградом – станции Любань – поезд стоял больше обычного:

«25 июня утром в Любани на вокзале ученых приветствуют руководящие работники и представители от населения города. Ученые беседуют с ними о восстановлении городского хозяйства, колхозов, школ. Из окон вагонов виднеются поля недавних сражений. Разрушенные вокзалы и города, сожженные и уничтоженные леса, тысячи воронок, разбитые траншеи и дзоты рисуют картину грандиозных битв с германскими захватчиками, свидетельствуют о силе советского оружия, остановившего немцев на окраинах Ленинграда и изгнавшего их из пределов Союза.

Ленинград ожидает прибытия участников Юбилейной сессии. Здание Московского вокзала и площадь перед ним украшены флагами, транспарантами, плакатами. “Да здравствует наша передовая наука – созидательная сила советского государства!” – гласит транспарант на фасаде вокзала. Привокзальная площадь и Невский проспект запружены ленинградцами.

Прибывших с первым экспрессом президента Академии Наук СССР Героя Социалистического Труда В.Л. Комарова, вице-президентов Л. А. Орбели, В. П. Волгина, академика-секретаря Академии Наук академика Н. Г. Бруевича и других советских ученых и иностранных гостей встречают на перроне секретари Горкома ВКП(б) тт. Капустин, Бадаев, Широков, секретари Обкома ВКП(б) тт. Ефремов и Харитонов, заместители председателя Ленсовета тт. Лазутин, Решкин, Федоров, делегации научных институтов Академии наук СССР, заводов и фабрик, работники театра, художники, писатели, представители печати.

Возгласами сердечного привета, букетами живых цветов встречают ленинградцы прибывших. Вице-президент АН СССР Герой Социалистического Труда академик Л. А. Орбели приветствует ленинградцев от имени участников Юбилейной сессии. Секретарь Горкома ВКП(б) т. Капустин горячо поздравляет Академию Наук, ее руководителей и участников Юбилейной сессии с торжественными днями празднования 220-летия Академии Наук. Он говорит: “Свыше двух веков деятельность Академии наук была связана с нашим великим городом… Советские ученые внесли огромный вклад в дело социалистического строительства. В дни беспримерной борьбы Ленинграда с вражескими полчищами, осадившими наш город, ученые вместе со всеми ленинградцами были в рядах его героических защитников… Я надеюсь, что и теперь люди науки помогут успешно решить задачу полного возрождения Ленинграда”.

Президент Академии Наук СССР В. Л. Комаров в ответной речи сказал: “Мы рады продолжить работу Юбилейной сессии в городе, где все свидетельствует о величии нашей Родины, нашего народа. Да здравствует Сталин – великий друг советских ученых, корифей передовой науки, гениальный вождь, который привел нас к победе!”

С приветствием выступил французский ученый профессор Андрэ Мазон.

Участники Юбилейной сессии были заботливо и быстро размещены в великолепных покоях восстановленных и вновь отремонтированных гостиниц Ленинграда. В тот же день, 25 июня, они посетили замечательную выставку “Героическая оборона Ленинграда”. Ученые подробно ознакомились с основными этапами боев под Ленинградом, боев, сорвавших коварные замыслы немцев и финнов ворваться в Ленинград и разрушить его. Большое впечатление произвели документы и экспонаты, иллюстрирующие оборону Ленинграда и общую обстановку в нем в трудную зиму 1941/42 г. и в период жесточайших артиллерийских обстрелов его»[560]560
  Приезд участников Юбилейной Сессии в Ленинград // Юбилейная сессия Академии наук СССР, 15 июня – 3 июля 1945 г.: В 2 т. М.; Л., 1948. Т. 1. С. 157–158.


[Закрыть].

Особенным вниманием, как свидетельствует и приведенный текст, был отмечен приезд крупнейшего французского слависта Андре Мазона – одного из отцов-основателей «Revue des études slaves» и с 1928 г. иностранного члена Академии наук СССР[561]561
  «Из Франции приехал неугомонный Андрей Альбинович Мазон. После революции он приезжал в Москву неоднократно. За время войны заметно постарел, но еще бодр. Лицо гнома: веселые, ласковые глазки, бородка клинышком, румяные щечки» (Бернштейн С.Б. Зигзаги памяти: Воспоминания. Дневниковые записи. М., 2002. С. 71).


[Закрыть]. В этот раз Мазон подарил Публичной библиотеке свою книгу «Грамматика русского языка» (1943), достоинства которой были отмечены научной общественностью. «Вечерний Ленинград» сообщал: «По окончании войны Андре Мазон в июне этого года был нашим гостем на Юбилейной сессии Академии наук СССР. В Ленинграде он познакомился с русскими друзьями – филологами Университета»[562]562
  В.Т. «Грамматика русского языка»: Книга Андре Мазона // Вечерний Ленинград. Л., 1945. № 15. 30 декабря. С. 2.


[Закрыть].

Именно в этот приезд французский ученый многократно приглашал коллег во Францию: «Мы с нетерпением ждем русских ученых у себя в Париже. И я скажу, как говорят гостеприимные русские: “Милости просим к нам!”»[563]563
  Славяноведение во Франции: Беседа корреспондента журнала «Славяне» с профессором Андре Мазоном – президентом Института славяноведения Парижского университета // Славяне. М., 1945. № 7. С. 42.


[Закрыть]

Позднее, когда иностранные ученые воспринимались уже без эйфории, Мазону было поставлено в вину то, что он был многолетним оппонентом подлинности «Слова о полку Игореве»[564]564
  На волне патриотизма газеты скоро вовсю будут поносить «этого клеветника, пытавшегося доказать, что русский народ не был в состоянии создать “Слово о полку Игореве”!» (Против буржуазного космополитизма в литературоведении // Литературная газета. М., 1949. № 23. 19 марта. С. 3).


[Закрыть].

Одним из основных мест академических торжеств был Ленинградский университет. 15 июня 1945 г., в день подписания Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении сотрудников Академии наук по случаю ее 220-летия, были отмечены наградами и многие преподаватели филологического факультета, одновременно работающие в академических учреждениях. Орденом Ленина были награждены В. М. Алексеев, Н. С. Державин, И. Ю. Крачковский, С. П. Обнорский, А. С. Орлов и И. И. Толстой; орденом Трудового Красного Знамени – М. П. Алексеев, В. В. Виноградов, В. А. Десницкий, Д. В. Бубрих, В. М. Жирмунский, Д. К. Зеленин, А. А. Смирнов, Б. М. Эйхенбаум… Все они во главе с ректором университета А.А. Вознесенским были активными участниками празднований. 26 июня днем, как сообщали «Последние известия» Ленинградского радио, «группа гостей посетила также ордена Ленина Государственный университет. Они были приняты ректором университета проф[ессором] Вознесенским, рассказавшим об ученой и научной работе крупнейшего вуза страны»[565]565
  ЦГАЛИ СПб. Ф. 293 (Ленрадиокомитет). Оп. 2. Д. 1813. Л. 28.


[Закрыть].

А самое главное из ленинградских торжественных мероприятий прошло в тот же день:

«Вечером 26 июня состоялось очередное заседание Юбилейной Сессии Академии Наук СССР в Колонном зале Ленинградской филармонии.

Зал был залит огнями, сцена художественно украшена. В глубине сцены – скульптура великого Сталина. Партер и ложи заполнены участниками Юбилейной Сессии, общественными, научными и государственными деятелями Ленинграда, представителями Армии и Флота. В Президиуме президент Герой Социалистического Труда В. Л. Комаров, академики, руководители Академий Союзных Республик, руководители ленинградских партийных и советских организаций, представители Красной Армии и Флота, крупнейшие иностранные ученые. Заседание открывается исполнением гимна Советского Союза»[566]566
  Приезд участников Юбилейной Сессии в Ленинград. С. 161.


[Закрыть].

С приветственной речью от ЛГУ выступил ректор А.А. Вознесенский:

«Ленинградский государственный ордена Ленина университет приветствует Академию наук Союза ССР в связи с 220-летием со дня ее основания. Этот замечательный юбилей – поистине всенародный праздник, ибо Академия Наук является главным штабом советской науки, а в нашей стране наука и культура пользуются любовью и уважением всех народов и всех слоев населения. ‹…›

Ленинградский университет приветствует Академию наук с особым чувством. По мысли учредителя Академии – Петра I – Академия и Университет должны были составлять единое целое. Академический университет, созданный в Петербурге одновременно с Академией, существовал недолго, но замысел Петра оказался, хотя и в несколько иной форме, впоследствии реализованным: вторично родившийся Петербургский университет в течение всех 126 лет, прошедших с момента его основания, был связан с Академией теснее, чем какой бы то ни было другой университет нашей страны. ‹…›

Ленинградский университет всегда был крупнейшим питомником, из которого Академия наук широко черпала научные кадры высокой квалификации для постоянной работы в своих многочисленных филиалах, институтах, лабораториях и научных комиссиях. Члены Академии наук, с другой стороны, нередко на долгие годы вливались в коллектив преподавателей и научных сотрудников Ленинградского университета и передавали свой опыт и знания молодым поколениям студентов и ученых. Связь Университета с Академией поддерживалась также непрерывным научным общением работников обоих учреждений путем повседневного контакта и совместного участия во многих конференциях, сессиях, публикациях и других научных предприятиях»[567]567
  Приветствие Ленинградского Государственного ордена Ленина Университета: (Выступление ректора Университета профессора А.А. Вознесенского на торжественном заседании 26 июля) // Там же. С. 254–255.


[Закрыть].

Вознесенский оказался едва ли не единственным, кто в конце выступления обошелся без упоминания корифея науки: «Да здравствует Академия Наук Союза ССР, твердыня нашей культуры, научный центр мирового значения, гордость и слава русского народа и социалистического государства!»[568]568
  Там же. С. 256.


[Закрыть]

На смену Вознесенскому вскоре на трибуну поднялся профессор филологического факультета, Герой Социалистического Труда, академик И.И. Мещанинов, который сделал доклад на свою традиционную тему – «Новое учение о языке»: «Он излагает новую языковедческую теорию, возникшую и сложившуюся на базе марксистской методологии трудами академика Н.Я. Марра и его школы»[569]569
  Приезд участников Юбилейной Сессии в Ленинград. С. 166.


[Закрыть].

Вечером 28 июня участники Юбилейной сессии двинулись в обратный путь, поблагодарив ленинградцев.

Апофеоз празднования состоялся в Кремле с участием И. В. Сталина:

«30 июня правительство устроило прием в честь участников Юбилейной сессии Академии наук СССР. На этом приеме было до тысячи участников. На приеме присутствовали члены Президиума Академии во главе с ее Президентом В. Л. Комаровым, почетные академики, академики – Герои Социалистического Труда, лауреаты Сталинской премии, выдающиеся ученые, представляющие все отрасли советской науки…»[570]570
  Прием в Кремле в честь участников Юбилейной Сессии Академии наук СССР // Вестник Академии наук СССР. М., 1945. № 7/8. С. 49.


[Закрыть]

Как сообщалось на следующий день,

«радостной и волнующей была вчерашняя историческая встреча великого вождя и полководца, руководителя партии и правительства с деятелями советской науки, ее лучшими представителями. В нашей стране наука окружена отеческой заботой правительства и всеобщей народной любовью. В нашей стране звание ученого поднято на небывалую высоту. В нашей стране мы видим нерушимое единство людей труда и науки, которых вдохновляет одна благородная цель – служение своему народу, служение своей Отчизне»[571]571
  Там же. С. 55.


[Закрыть].

Для ученых Ленинградского университета, для научной общественности, да и вообще для всей советской науки Юбилейная сессия была беспрецедентным событием, которое знаменовало поворот власти к науке, которому в следующем 1946 г. будет задано четкое направление – «догнать и перегнать». Но пока эта сессия лишь символизировала переход от войны к мирному научному строительству. «Вестник Академии наук СССР» так ее и резюмировал: «Юбилейные торжества окончились. Они не просто совпали по времени с триумфальными победами советского оружия. Они вошли составным элементом в общее торжество победы советского народа»[572]572
  Юбилейная сессия: (220-летие Академии наук СССР). С. 46.


[Закрыть].