Текст книги "Распятая истина. Правдивая история Украины"

Роковая женщина

В Речи Посполитой в конце XV, в той части её, что в России принято было позднее называть «Малороссией», стали нарастать серьёзные проблемы. Пока русские земли входили в состав Великого Литовского княжества, православная вера была государственной. После объединения Польши с Литвой начался переход литовцев в католичество. Русское население сопротивлялось. Католическое большинство стало понуждать их к переходу в свою веру. Для ускорения процесса католики пошли даже на создание униатской (объединённой) церкви, которая признавала католические догматы и главенство римского папы при сохранении православных обрядов и службы на русском языке. Казалось бы, компромисс был найден. Но, поляки слишком уж торопились веру изменить, ломая взгляды верующих насильственно. Православные храмы закрывались или отдавались униатам, были случаи, когда с прихожан взималась плата за вход в православную церковь. Православные серьёзно ограничивались в правах, подвергались моральному и экономическому давлению. В результате большая часть русской знати поменяла веру, перешла на польский язык и на латиницу, то есть перестала быть русской. А вот простой народ за веру держался. Да и прав у простого люда в Польше просто не было – существовал большой разрыв между панами-шляхтичами и крестьянством, которое называли «холопами» и «быдлом». Например, шляхтич мог судить и казнить своих холопов, что в Московии было невозможно. Работа на польского барина могла составлять 5 дней в неделю. Плюс всевозможные поборы – налоги на каждую голову скота, каждый улей, на свадьбы, рождение ребёнка… Но и такого правового положения в Польше был лишен человек, говоривший на чужом, русском, языке и неправильно молящийся. Убить такого – святое дело! Но убить огромную массу русских, компактно проживающих дело трудно выполнимое, хотя для некоторых государственных деятелей и в прошлом, и в настоящем желательное. Самая активная часть обездоленных уходила в степи южные, безлюдные, тянувшиеся до самого Крыма, где татары разбойничье гнездо себе свили. Вблизи днепровских порогов на острове Хортица ушедшие свое вольное становище построили, называемое «Запорожской Сечью» Сечь управлялась своим выборным руководством, старшиной, население этой «вольницы» становилось «черкассами, как в те времена называли казаков. Черкассы количественно пополнялись теми, для которых побудительным был призыв: «то хочет за христианскую веру быть посаженным на кол, кто хочет быть четвертован, колесован, кто готов принять всякие муки за Святой Крест – приставай к нам!»

Как ни странно, этому призыву следовали многие из тех которым было уж совсем нечего терять. Кто потерял имущество, влез в неоплатные долги, лишился семьи, кто не знал, куда голову приклонить; кому жить настолько обрыдло, что он чужую жизнь и в грош не ставил, да и своей не жалел.

Казаки были готовы воевать с кем угодно и за кого угодно – хоть за турок, хоть против поляков, хоть с православными.

Польское государство вскоре оценило потенциал этих смертников и, чтобы держать их под контролем, выделило из общей массы небольшую прослойку профессиональных вояк, которых включили в реестр. Казакам даже выплачивалось жалованье.

К середине XVII века польское государство начало трещать по швам. Невиданная свобода была у шляхетства. Обладая огромной властью над крестьянами, сами шляхтичи практически никому не подчинялись. У короля власти мало, любое серьёзное государственное решение принимается на общеимперском съезде шляхты – сейме. Государственный механизм начинает буксовать, законы перестают работать, страна сползает в анархию.

Управлять казаками стало сложно, а восстания казаков стали частыми и грозным.

Чтобы как-то обезопасить Польшу от запорожцев французский инженер маркиз Гийом Левасер де Боплан по заданию Польского короля Владислава IV построил на правом возвышенном берегу реки Днепр, над Кодакским порогом, крепость Кодак, способную вместить тысячу и более человек. Крепость эта долго не простояла и вскоре была разрушена казаками.

К 1639 году крепость Кодак была восстановлена по проекту немецкого инженера Гектанта. Новая крепость стала в три раза больше и представляла собой квадрат со сторонами 112,5 м. По периметру квадрата тянулся наружный земляной вал с пятисторонними, выдвинутыми вперёд бастионами. Ширина вала в основании составляла 24 м, высота 7 м. С трёх сторон крепость окружал широкий сухой ров, с четвёртой – крутые, обрывистые берега Днепра. Глубина рва достигала 11 метров, ширина – 16 метров. Верх вала был усилен двумя рядами деревянного частокола.

Осматривать восстановленную крепость прибыл великий гетман Александр Конецпольский в окружении большой группы шляхтичей, среди которых были Богдан Хмельницкий и Данила Чаплинский.

Говорили тогда, что Чаплинский слишком выразительно проявлял своё восхищение мощью крепостных сооружений.

Конецпольский, обращаясь к Хмельницкому, спросил:

– А ты, сотник, как думаешь?

Хмельницкий ответил, используя латинскую цитату:

– Ave novie – nostra ales. (Что один человек сделал, то другой разобрать может).

Гетман недовольно поморщился, но ничего не сказал. Вроде бы ответ Хмельницкого не касался лично Данилы Чаплинского, но тот, видимо желая выслужится, следующей ночью схватил Хмельницкого и отправил в Чигирин под стражей. Хмельницкий, сумел освободиться и бежать, после чего отправился в Варшаву и подал королю жалобу за своевольный и оскорбительный поступок с офицером королевского войска, которым на тот момент являлся. В планы короля Владислава IV не входила ссора с казаками, – ведь он рассчитывал на их помощь в борьбе с Турцией. Король, якобы приговорил в качестве дисциплинарного наказания для Чаплинского – обрезать тому один ус, и стражник Скобкевский, присланный для исполнения приговора, исполнил волю короля. После этого, Чаплинский искал удобного случая отомстить.

 
Если б знал, что так произойдёт,
Кончиком бы пальчика не тронул.
Что беда с тобой произойдёт,
Обошёл бы сотою дорогой.
 
 
Спрятал бы в котомку свою спесь,
Под крестом, на перекрёстке спрятал.
Была б незапятнанная честь,
Да и совесть без заметных пятен.
 

Возможностей для вредительства у католического чиновника чигиринского подстаросты Чаплинского оказалось много. Деньги, связи и более «правильная» религия сделали своё дело. Порывшись в архивах, Данила обнаружил, что хутор официально не закреплён за Хмельницким. Его получил отец Богдана в награду за подвиги в польско-русской войне, но по закону такие пожалования не являлись наследственными. Зловредный подстароста доказал, что юридически Хмельницкому хутор не принадлежит, и решил конфисковать его вместе со скотом и запасами хлеба.

Воспользовавшись отсутствием Богдана, Чаплинский появился в Суботове, чтобы лично осмотреть большое хозяйство. Жена Хмельницкого Анна, извинившись за свое нездоровье, не смогла выйти к подстаросте. Вместо нее из дома сотника вышла Гелена… Гость был поражен ослепительной красотой девушки, ее беззаботностью и шутливым характером. Она показала Чаплинскому хутор, хозяйственные сооружения, пасеки и мельницы на речке Суба. Очевидно, помощница Анны дала тогда какую-то надежду очарованному ее красотой вдовцу, так как через несколько дней тот снова явился в Суботов.

На этот раз подстароста с жолнерами совершили на хуторе настоящий разбой. Под поводом выселения сотника с «незаконно» им занятого Суботова, он разгромил хозяйство Богдана, похитил Гелену и спешно обвенчался с ней в Чигирине по католическому разряду. Обозленный Хмельницкий, вернувшись домой и увидев разрушенный хутор, бросился за правдой к Конецпольскому. Тот и слушать не стал обиженного сотника, считая действия своего помощника Чаплинского с юридической точки зрения правильным.

Хмельницкий начал было искать возмездия на суде, но там ему ответили только насмешкой, возместив ему лишь 100 золотых, хотя сумма стоимости две тысячи золотых. Что касается любимой женщины, посоветовали её забыть. Хмельницкий вынужден был обратиться к королю, Владиславу, тому, кто вручал ему золотую саблю и у которого служил его отец. Король был внимателен к чигиринскому сотнику, выслушал его не перебивая, затем вздохнул тяжело и сказал:

– Ты знаешь, что король Речи Посполитой бессилен перед Сеймом! Мне всегда казалось удивительным, что казаки, имея сабли за поясом, не защищают сами своих привилегий.

Проигравший тяжбу, но не покоренный возвращался будущий гетман от короля…

Чаплинский продолжал травить своего соперника. Один раз он приказывает побить Богданова сына публично на рынке – и тот от побоев умирает. Потом он подсылает подкупленного жолнера, который наносит удар Хмельницкому саблей, по счастью парированному Богданом.. Затем бывшего хозяина Суботова арестовывают, обвиняя в заговоре, и помещают в тюрьму, откуда освободиться удалось после того, как за него поручился старый чигиринский полковник Кричевский, да заступился полковник Барабаш.

В декабре 1647 года Хмельницкий с сыном Тимошем бежал в Запорожье, чтобы подготовить почву для восстания…

Украинские и польские земли запылали.

Через год Богдан Хмельницкий возвращается в Чигирин гетманом, выдающимся полководцем, за плечами у которого разгром польских войск под Желтыми Водами, Корсунем, Зборовом, взятие Львова. В Суботове уже была благоустроена его усадьба, которая и стала резиденцией гетмана. Казацкая разведка разыскивает и приводит к Хмельницкому Гелену. Позднее пойман был и казнен по приказу гетмана и Данила Чаплинский. 54-летний гетман решил вступить в брак с женщиной, которая перевернула его жизнь. Гетман, находясь по государственным делам в Киеве, просит благословения на бракосочетание у иерусалимского патриарха Паисия. Чудны дела твои, Господи!!! Священнослужитель дает согласие, заочно отпускает грехи полководцу и его невесте, которая находится в то время в Чигирине. По Божьей милости Паисий получает от грозного Хмельницкого щедрый гетманский дар – упряжку из шести коней и тысячу злотых. Сам патриарх не остается в долгу перед молодыми и присылает для Гелены три самовоспламеняющихся свечи, молоко пресвятой Девы и миску цитрин.

Елена, ставшая Мотрей после венчания по православнму обычаю, властвовала в гетманских покоях всего три года. Наряженная в самые дорогие бархатные платья, сияющая бриллиантами и жемчугами, она, выполняя роль хозяйки, набивала табаком трубки знатным гостям, угощала их медом и водкой. А чаще всего, как свидетельствовали многочисленные свидетели того времени, угощала из золотых кубков самого гетмана. Тот не проявлял склонности к сопротивлению, поскольку часы полного отдыха выпадали редко. Чаще государственные и военные дела сопровождались длительными отлучками. Мотря не тосковала по мужу, напротив, в окружении своих поклонников, как хотела, отводила душу. Окружение гетмана с неприязнью относилось к польке, часто жаловалось на нее самому Богдану. Да и сын Богдана Хмельницкого не жаловал мачеху добрым отношением, хотя открыто ненависти не проявлял. Расходы мачехи на увеселения не могли, по размышлению старшего сына гетмана, покрываться доходами с имений. «Не запускает ли она руку в казну государственную?» – думал он. Его подозрения подтвердились, когда в 1651 году во время отсутствия в Суботове гетмана, Тимош произвел сверку и обнаружил большую недостачу в государственной казне.. Вспыльчивый Тимош приказал казакам казнить Мотрю, обвинив ее заодно в любовной связи с казначеем. По тогдашним обычаям, молодую красивую женщину повесили публично на въездной башне гетманского дворца. Действовал ли Тимош самовольно, или по приказу отца – так и осталось тайной. Весть об этом поступила в момент самого горького поражения войска Хмельницкого в национально-освободительной войне. Случилось это под Берестечком. Предаваться унынию по иному поводу было недопустимо.

Триумф Богдана

Весна не спешила осчастливить своим приходом поля Малороссии. Соответственно, соглашение, заключенное Хмельницким и Тугай-беем откладывалось изо дня на день. Наконец, в первых числах апреля подули жаркие ветры с юга и, буквально за несколько дней широкая степь между Крымом и Запорожской Сечью превратилась в зелёный пышный ковёр из высоких трав и массы самых ярких расцветок цветов, Повсюду жужжали насекомые, низко над степью носились птицы. В воскресный день прогремели и первые весенние грозы, сопровождаемые крупным весёлым дождём. После дождя мир стал и чище и яснее. Вот об обстановке, царившей в Речи Посполитой, этого сказать было невозможно – слишком тревожной она была. Правда, большинство в государстве жило ожиданием, не ведая чем это всё проявится? Те, кто принимал активную подготовку, рисовали будущее, исходя из того, что ими было уже сделано. Так, Богдан Хмельницкий думал о том, как завоевать расположение сечевиков, каким образом сохранить расположение к себе короля; если не привлечь на свою сторону реестровых казаков, то хотя бы нейтрализовать их и, естественно, обдумывал ход предстоящих сражений в ближайшем будущем… Побудительным мотивом к действиям была личная месть обидчикам. Он был готов к любым поворотам судьбы.

Весна – то время года, когда со всех концов Малороссии и земель, расположенных за пределами ее, стекаются мужчины, не растратившие физических сил, но промотавшиеся, до последнего гроша и не знающие иного способа приобретения, кроме открытого разбоя и ожидающие того, кто поведёт их на все четыре стороны света. Побудительный мотив к действиям – жажда военной добычи

Реестровые казаки, как манны небесной, ожидали королевского указа об увеличении числа реестровых, позволяющего не опасаться исключения из списка, за которым следовала утрата привилегий.

Польский король ожидал случая, в том числе и военного конфликта, позволившего бы ему обуздать неукротимый нрав высшего круга шляхты., сковывающие по рукам и ногам волю короля.

И польская коронная армия мирного времени готовилась к предстоящим военным действиям, не представляя размаха, который они примут. И всё ожидаемое в последнюю декаду апреля 1648 года пришло в движение…. А началось это с возвращения Хмельницкого из Крыма. Посетив Запорожскую Сечь, он зажигательными речами возбудил казацкую толпу, тут же превратившую чигиринского сотника в казацкого гетмана.

 
Подался Хмель на Запорожье,
Сечь благосклонно приняла,
Поведал о делах безбожных,
Громада Хмеля поняла:
 
 
«Доколе нам терпеть поляков?
Гляди, что делают евреи?
Мы для панов хуже собаки,
Нас притесняют в нашей вере.
 
 
Ключи от храмов у евреев,
Налоги с нас еврей дерет,
Мы, казаки, сказать не смеем,
Казацкий переводят род!»
 
 
Собралась тут казачья рада,
По воле гетманом он стал,
Хмель назначенье, как награду
Принял. Восстание поднял!
 

Нашлись у Богдана нужные слова и для реестровых. Сопровождались они демонстрацией документа, подписанного королем Яном-Казимиром.

– Этим документом, – говорил Хмельницкий, – показывая королевский указ запорожской старшине, – король предлагал сейму расширить число реестровых до шестидесяти тысяч. И был указ вручён черкасскому полковнику Ивану Барабашу, а полковник утаил его от казаков корысти ради…

Знал Богдан, что этим заявлением он подписывал сметный приговор Ивану Барабашу, одновременно склоняя на свою сторону значительное количество реестрового казачества. А ведь Барабаш кумом ему доводился!..

И далее, размахивая документом и продолжая комментировать его, Богдан Михайлович и словам не обмолвился о том, что документ этот им самим был украден у полковника, а от использования его сейчас, через значительный период времени замалчивания, пожалуй, откровенной подлостью попахивало. Ведь не в глаза Барабашу обвинение было сказано, а тайком, в отсутствие обвиняемого, когда тот оправдаться перед казаками не мог.

Расчёт, во всяком случае, Богданом был сделан правильно! О том свидетельствуют последующие события. Когда коронный гетман Потоцкий послал против Хмельницкого четыре полка реестровых казаков в лодках вниз по Днепру, те перебили своих командиров, полковник Барабаш, находившийся среди них, испив водицы днепровской, ко дну кулем пошёл. А сами казаки перешли на сторону казачьего гетмана Хмеля. А далее события развивались так…

Дождавшись 3—4-тысячного отряда крымцев перекопского мурзы в конце апреля, 8 тысячное казацкое войско вышло из Запорожской Сечи. Крепость Кадак обходили стороной, чтобы не завязнуть на продолжительное время, тратя его на осаду. Навстречу запорожцам двигались поляки численностью в шесть тысяч человек при восьми пушках, к ним по пути присоединилось два полка реестровых казаков. Командовал этим объединенным отрядом 20-летний Стефан Потоцкий – сын коронного гетмана. Основные польские силы гетмана коронного – Николая Потоцкого и полевого гетмана Мартина Калиновского остались в лагере между Черкассами и Корсунем поджидая подкрепления. Войско Хмельницкого, покинув Запорожье, разделилось: впереди шли казаки, за ними на некотором расстоянии шёл Тугай-бей с тремя тысячами татар. Хмельницкий направился к устью реки Тясмина и остановился лагерем на притоке Жёлтые Воды. Отсюда 4 мая он послал своего казака к Тугай-бею с просьбой поспешить на помощь Тугай-бей откликнулся на просьбу Хмельницкого, отправив отряд ногайцев в тыл полякам. Сама битва началась 5 мая и продолжалась несколько дней с перерывами; под конец поляки принуждены были отступить от Желтых Вод на запад по направлению к балке Княжим Байракам. Но это отступление было роковым для них: поляки не подозревали, что в тылу их стоял Тугай-бей с татарами и что Хмельницкий, предвидя отступление их, послал в балку Княжние Байраки отряд пеших казаков, приказав им выкопать там рвы и канавы. Это было 8 мая перед обедом;, поляки, повернув от Желтых Вод, добрались до Княжих Байраков. «Вдруг на горизонте поднялась пыль, потом зачернела толпа людей и, через несколько времени, воздух наполнился диким криком: то был Тугай-бей с татарами. Не уважая договора с казаками, ногайцы бросились на польский обоз; стрелы тучами летели, поражая людей и лошадей; поляки ускорили движение, вошли в яр; и не могли далее двигаться. Путь лежал через канавы и ямы да преграды из камней и поваленных деревьев. Свернуть в сторону было невозможно. Кони падали, возы переворачивались. Тут появился Хмельницкий с казаками и пушками, захваченными у поляков, Отчаянная храбрость не помогла полякам… Сабли оказались бессильными против пушек и стрел. Тяжелораненый Стефан Потоцкий полумертвый взят был в плен; оставшиеся в живых поляки сложили оружие. Потоцкого и других польских начальников Хмель отправил под конвоем в Чигирин, Пути туда Стефан не одолел, скончавшись по дороге. Простые польские воины стали платой татарам за их участие в битве.

Узнав от пленённых поляков о месте расположения основного польского войска, казаки поспешили на север, где на левом берегу р. Рось рядом с Корсунем была ставка обоих гетманов. Польские воеводы еще не знали о разгроме их авангарда и гибели Стефана Потоцкого. Узнали они об этом из допроса захваченного казака Никиты Галагана. Допрашивая с пристрастием пленного, Николай Потоцкий пытался выведать, с какой стороны следует ожидать польскому войску нападения противника?

 
К Потоцкому казака привели,
Избитого, помятого, в пыли,
Презрительно взглянул коронный
гетман:
«Откуда взялся этот пес?
Он что-нибудь с собою нес?»
– Да нет, похоже, нем он.
 
 
Удар бича лег поперек лица,
Потом еще, по телу без конца,
Пытают пленника жестоко,
«Где Хмель сейчас, откуда ждать?
Куда ведет Хмельницкий рать?»
И пленник проскрипел: «С Востока!»
 
 
Но муки, пытки продолжались,
Подробно выпытать пытались:
Как Хмель находится далеко?»
Казак храпел, и телом рвался,
И кровью алою плевался,
Твердя одно: «Придет с Востока!»
 
 
«Признайся и дадим коня,
В карманах деньги зазвенят,
Жизнь станет вольной и широкой,
Казак, едва живой стоит,
Но продолжает говорить:
«Хмель явится сюда с Востока!»
 
 
Уж смерть казака клонит,
«Клянись схизматик на иконе,
Клянись святыми и пророком!»…
А пленник глубоко вздохнул
И тут же ноги протянул,
Шепнув последнее:
«С Востока!»
 
 
«Теперь мы знаем Хмеля путь.
Навстречу пушки развернуть! —
Потоцкий потирает руки, —
От нас схизматик не уйдет,
В Варшаве смерть свою найдет,
Пред этим, претерпевши муки!»
 

Пушки, повернутые в противоположную сторону от нападающих, помочь полякам не могли, хотя Конница татар, находившаяся в составе 15-тысячного войска Богдана Хмельницкого, напавшая на поляков была с потерями отбита Николай Потоцкий, поняв, что его войска попали в окруженные, принял решение идти на прорыв

По линии движения поляков Богдан Хмельницкий мастерски разместил в засаде свои силы, подстроенной в лесном урочище. Казаки вместе с повстанцами-крестьянами выкопали через дорогу несколько глубоких рвов, заложили засеки, а по обочинам дороги сделали завалы. Густой кустарник скрыл в себе казачьи малокалиберные пушки. В укрытиях возле засады разместились отряды пеших и конных воинов. Особую задачу Богдан Хмельницкий поручил выполнить полковнику и атаману Максиму Кривоносу. Тот был направлен вместе со своим отрядом в ближайший тыл польской армии. Утром 16 мая Максим Кривонос начал преследовать по дороге тыловые отряды войск коронного гетмана Потоцкого. Коронный гетман после недолгих колебаний принял решение оставить хорошо укрепленный походный лагерь близ Корсуни.

Поляки по пути больше обращали внимание на хвост своей походной колонны, в котором постоянно происходили рукопашные стычки. Поэтому довольно беспечно колонна поляков втянулась в Гороховую балку с одной единственной дорогой. Там на войско коронного гетмана неожиданно напал противник, причем одновременно с нескольких сторон. Из-за узости дороги, густого леса и искусственных препятствий поляки не смогли развернуть свои войска в боевой строй. В противном случае исход сражения мог бы быть совсем другим. Застряв во рвах, польская артиллерия так и не смогла открыть огонь по атакующим повстанцам. Еще и отряд Максима Кривоноса стал давить сильнее на неприятеля с тыла.20 – ти тысячное войско поляков было разгромлено полностью. В плен взяли 8,5 тысяч человек. Знамена армии короля и 41 пушка в качестве военных трофеев перешли в собственность победителей. Таким образом, вся королевская артиллерия досталась победителям. В числе главных героев битвы при Корсуне оказался полковник Максим Кривонос. Потоцкий и Калиновский были взяты в плен и отданы, в виде вознаграждения, Тугай-бею. Сразу после этой победы на Украину прибыли основные силы крымских татар во главе с ханом Исламом III Гиреем. Поскольку сражаться уже было не с кем, был проведен совместный парад в Белой Церкви, и орда с огромной добычей и с многотысячным количеством ясыря вернулась в Крым.

Удивительно, об этом сражении в известность был поставлен письменно польский король Владислав IV:

…Найяснейший милостивый король. Согрешили мы, что взяли в плен гетманов Н. Потоцкого и М. Калиновского и войско вашей королевской милости), которое на нас наступало, разгромили. Однако просим милосердия и, чтобы строгость гнева вашей королевской милости не привела нас к десперации (отчаянию), ожидаем теперь ответа и милосердия; верно возвратимся назад, а сами на услуги вашей королевской милости надеемся.

Богдан Хмельницкий, войска в (ашей) к (оролевской) м (илости) Запорожского старший.

Победа близ Корсуни привела к тому, что многие территории Правобережной Украины присоединились к восстанию против гнета поляков. Волны восстания докатились до самых Карпатских гор… В этом же 1648 году Максим Кривонос возглавил восстание реестровых казаков, украинских крестьян и бедноты городов Подолии, Волыни и Брацлавщины. Он стал народным героем-освободителем. Одно только имя Кривоноса приводило в ужас местных поляков. Отряды повстанцев под умелым командованием Максима Кривоноса одерживали одну за другой победы над польскими войсками – отрядами шляхты. Эти победы были получены под Махновкой, Константиновом, Баром и Пилявцами. Особенно следует отметить битву под Пилявцами, Здесь к концу лета 1648 года сосредотачивалась польская армия численностью 35—40 тыс. человек. Командование войском было поручено князю Владиславу-Доминику Заславскому, Николаю Остророгу и Александру Конецпольскому. Первый был статен и изнежен, второй склонен к учености, третий – очень молод и неопытен. Богдан Хмельницкий заметил тогда:

– доверили армию Перине, Латине и Дитине!

При армии был огромный обоз – 100 тысяч подвод, сопровождало 5000 женщин легкого поведения. Словно не на войну шли, а собрались на свадьбу, увеселение.

Битва произошла на небольшой равнине возле речушки Иква 11—13 сентября 1648 г. Казакам удалось загнать пехоту противника на узкую греблю и там уничтожить её. С конницей разделались раздельно. На польском военном совете было принято решение отступать. Первым побежало командование, его примеру последовали остальные. Войско Хмельницкого захватило 90 пушек, огромные запасы пороха: стоимость трофеев оценивалась огромной суммой от 7 до 10 млн злотых. Большая часть добычи и пленных досталась татарам. В армии Хмельницкого стало много недовольных. Участились случаи и размах грабежа местного мирного населения.

В конце сентября во Львов стекались беглецы из-под Пилявы, которые 29 сентября избрали князя Иеремию Вишнивецкого заместителем гетмана, а графа Николая Остророга – его заместителем. Для защиты Львова осталось 4 400 человек, остальные 13 500 человек оставили город. В кратчайшие сроки горожане смогли собрать значительные средства для защиты города – 900 тысяч злотых и большое количество драгоценностей. Но при приближении войск Хмельницкого Вишнивецкий и Остророг вместе с солдатами и ценностями просто сбежали. Оборона практически беззащитного города легла на бургомистра Мартина Гросвайера. В октябре Максим Кривонос сначала взял в осаду польскую крепость во Львове под названием Высокий замок, а потом решительным штурмом занял ее. Как показывают действия гетмана, он не собирался занимать город, а скорее стремился заставить магистрат выплатить крайне нужную контрибуцию за снятие осады. Хмельницкий согласился на сравнительно небольшую сумму в 220 тысяч злотых деньгами и товарами, которая была доставлена в казацкий лагерь 21 октября. Уже 26 октября его войско сняло осаду и направилось в сторону Замостья. Основная часть татар ушла в Крым, с гетманом остался только Тугай-бей и около 10 000 татар.

17 ноября 1648 года, после смерти Владислава IVновым королем Речи Посполитой, не без поддержки Богдана. Хмельницкого, стал Ян Казимир. В это время войско Хмельницкого держало в осаде городок-крепость Замосць. Взятие этой крепости открыло бы дорогу на Варшаву. Но осенняя погода, дожди, начавшаяся эпидемия дизентерии, враждебное отношение польского населения к казакам, богатая добыча восставших заставили казацкую старшину вступить в переговоры с новым королём. Казаки просили:

1.Всем амнистия;

2.Новый 12-ти тысячный реестр Войска Запорожского;

3. Восстановление казацкого самоуправления;

4.Право свободного выхода в море;

5.Удаление с казацких территорий кварцянного войска;

6.Подчинение старост на казацкой территории гетманской власти.

Не ожидая конца переговоров, 23—24 ноября Хмельницкий повернул свои войска домой. Что касается восставших крестьянских отрядов действовавших на освобожденных казацких территориях, то Хмельницкий потребовал прекратить всякую борьбу и вернуться к мирной жизни. Казаки, составлявшие наиболее боеспособную часть войска, по пути домой откровенно грабили мирное население.

На второй день нового 1649 года Хмельницкий триумфально въехал через Золотые Ворота в Киев, который приветствовал его перезвонами церквей, пушечными выстрелами и тысячными толпами народа.