Текст книги "История Войска Донского. Картины былого Тихого Дона"

50. Донские казаки в Финляндии. 1808 и 1809 годы

В 1808 и 1809 годах Россия вела войну со Швецией. В русскую армию, бывшую под начальством генерала Буксгевдена, было назначено два донских казачьих полка: л.-гв. Казачий Его Величества полк и полк Киселева.

Казаки с Прусской границы пошли сначала в Петербург, а потом, зимой 1808 года, начали тяжелый поход в Финляндию. За какие-нибудь 10 лет донцы повидали и заоблачные выси Альпийских гор, страдали от жары в Италии, испытывали голод и холод в степях у Оренбурга, вязли и тонули в болотистых речках Пруссии. Теперь их ожидала борьба не только со злым и упорным врагом, но и с жестокими морозами и снегами.

Как только казаки перешли нашу границу, началась для них тяжелая, полная опасностей служба. Вся Финляндия лежала под толстым снеговым покровом, жестокие морозы обмораживали лица и руки. Узкая, тесная дорожка вилась среди лесов, между полей, отгороженных жердяными заборами, среди гор и скал. Один шаг с этой дорожки – и лошадь проваливалась в снег по брюхо и нельзя было идти, нечего было и думать об атаках.

В Финляндии

Враг разделился на маленькие отряды. За каждым деревом, за всякою скалой можно было ожидать засады. Много требовалось внимания и искусства от казаков, чтобы не погибнуть. На жителей – финнов надежда была плоха. Они готовы были не только выдать расположение русских войск шведам, но и сами прирезывали заспавшихся казаков.

Но завоевание Финляндии шло, хотя и медленно, но верно. По глубокому снегу, казалось, невозможно было атаковать, но казаки атаковали. 12 февраля 1808 года лейб-казаки под командою генерала Орлова-Денисова, идя между скал, в снежную бурю и жестокий мороз гнали перед собою шведский отряд. У деревни Ильби, в большой теснине шведы выставили пушки и остановили казаков. Дорога была узкая, кругом снежные сугробы, никуда не свернешь. Тогда казаки быстро спешились, и пешком, с пиками в руках ударили на батарею. Шведы не выдержали стремительного натиска казачьего и поспешно отступили к городу Борго, казаки преследовали их и захватили и самый город.

Прошла зима, наступило бледное, хмурое северное лето, а война продолжалась. Нашим войскам приходилось брать с боя едва не каждое местечко. Вся Финляндия обагрена была русской кровью, и не одно казачье тело покоилось под мхом в угрюмом сосновом лесу.

Зимой 1809 года решено было перенести войну в самую Швецию, и для этого русским войскам предстояло совершить небывалый подвиг. С обозами и пушками нужно было перейти по льду через море, разделявшее наши владения от владений шведских. Разведать путь через море были вызваны донцы полка Киселева. В марте 1809 года казаки вошли на лед Ботнического залива и потянулись по ледяной пустыне. Местами лед лежал гладкий и ровный, и люди и лошади падали на нем; в других местах бури нагромоздили целые горы льдин; там метели намели глубокие сугробы, в которых вязли и тонули лошади; там были глубокие проруби. Но лед держал людей, и наш отряд с пушками и обозами прошел на шведский берег. На обратном пути бушевала вьюга. Ничего не было видно, пехотные солдаты падали и замерзали, лошади отказывались везти по снеговым сугробам поставленные на санки пушки. Казаки полка Киселева отдавали своих лошадей пехотным солдатам, спасая этим замерзавших, припрягали коней своих к пушкам, и, благодаря казакам, отряд благополучно достиг берегов Финляндии.

Осенью 1809 года был заключен мир со Швецией, и по этому миру завоеванная нами Финляндия отошла к России и составила часть Русского государства. Долгое время, охраняя покой и порядок, в Финляндии стояли донские казаки. В воспоминание финляндской службы во многих полках казачьих и в станицах на Дону и теперь еще поется следующая красивая песня, сочиненная малороссийским сочинителем Гребенкой:

 
Поехал казак далеко на чужбину
На добром коне вороном,
Свою он навеки покинул краину,
Ему не вернуться в отеческий дом.
 
 
Напрасно казачка его молодая
И утро и вечер на север глядит,
Все ждет, поджидает, с далекого края
Когда же к ней милый казак прилетит.
 
 
А там, за горами, где вьются метели
И страшны морозы зимою трещат,
Где сдвинулись дружно и сосны и ели, –
Там – кости казачьи под снегом лежат.
 
 
Казак и молил, и просил, умирая,
Насыпать курганчик ему в головах: –
«И пусть на кургане калина родная
Растет и красуется в пышных цветах,
 
 
Пусть вольная пташка на этой калине
Порой пропоет эту песенку мне,
Как жил-был казак далеко на чужбине
И помнил про Дон на чужой стороне».
 

51. Война с Турцией. 1806–1812 гг.

В те тяжелые годы, когда Россия воевала одновременно и со шведами и с турками, сложилась на Дону песня:

 
Пишет, пишет султан турецкий
Царю Белому,
И хочет султан турецкий Русскую землю
взять:
«Отберу я всю Русскую землю,
В кременну Москву стоять пойду,
Поставлю своих благоверов по купеческим
домам,
А сам я, султан, стану в Николаевском
дворце!»
Затужился, загоревался Александрушка,
И пошел в кручине по кременной Москве,
И стал спрашивать посланца, турецкого маиорина:
«Ты скажи, скажи, маиорин, всю правду:
Много ли вашей силушки турецкой
собралося?» –
«Сорок тысяч батальонов, а эскадронов сметы нет!»
Тут Матвей Иванович Платов приподнялся,
И возговорил он своим громким голосом:
«Врешь ты, врешь, маиорин, облыгаешься,
Ты, маиорин, дюже выхваляешься;
Я вашей силушки не боюся
И во славный Царь-град уберуся!» –
«Ты не бойся, наш православный Царь!
Встречать его пошли гренадерушков,
Подчивать его заставь канонерушков,
Стол поставь из медных пушечек,
А скатерти постели все лафетушки,
Закусочки им поставь мелкие пулечки,
А провожать их пошли Донских казаков».
 

Война с турками началась еще в 1806 году. Но до 1809 года наши войска действовали медленно. Главные наши силы, лучшие генералы находились в это время в войне с Наполеоном. Только после мира с французами войска наши были усилены, и мы начали быстро подходить к Дунаю и осадили Силистрию. Во время наших действий на Дунае туда пришли и донские казачьи полки под командой атамана Платова: Атаманский, Денисова 4, Денисова 7, Карпова, Гордеева, Иловайского 8 и Иловайского 11, и донская артиллерия. Казки были распределены по отрядам; часть находилась при войсках, осаждавших крепость Силистрию, оберегая осадный корпус, часть – при войсках, действовавших в поле. И в эту войну казакам пришлось воевать небольшими частями: сотнями, разъездами, маленькими партиями. Отличались офицеры, урядники, казаки. История этой войны пестрит подвигами казачьими.

Донская артиллерия явилась деятельной помощницей казаков и русских войск. Во время осады крепости Гирсова, в августе 1809 года, хорунжий Богаевский заметил на реке Дунае большую баржу, плывшую к Гирсову.

– Достанем до баржи, ребятушки? – обратился молодой офицер к казакам.

– Можно попытать, – отвечал старый канонир. Прислуга стала по местам. В те времена пушки нашей артиллерии были медные, стреляли от пальника калеными, или разрывными чугунными ядрами, и не очень далеко. Целились прямо на глаз: от бомбардира-наводчика требовалось много опытности и искусства.

Навели пушку, приложили пальник, и шурша и визжа полетело ядро… и прямо в баржу. За ним другое, третье. Баржа повернула к противоположному берегу, но казаки меткими выстрелами догоняли ее. И вот зоркий глаз казака увидал, что турецкие солдаты ее покидают. Она пуста. Живо сбежали к воде артиллеристы; там были челны. Казаки переплыли на ту сторону Дуная и нашли на барже 19 000 ружейных патронов.

Во время осады Силистрии турки не раз делали вылазки. Их пестрые толпы с знаменами зеленого цвета врывались яростно на наши окопы, и шли жестокие бои. Во время таких вылазок, 23 и 24 сентября, особенно отличились урядники полка Кутейникова 2 Колобродов и Семенцов.

Пестрая ватага смелых турецких наездников на превосходных арабских лошадях с отчаянной смелостью понеслась на казаков. Колобродов врубился в толпу турок, пробил себе кровавый путь к турецкому знамени. За ним, увлеченные его примером, мчались казаки. Колобродов свалил турецкого знаменщика, отнял знамя и с товарищами своими забрал в плен турецкого полковника, а Семенов захватил в плен и самого пашу турецкого.

В сражении под Рассеватом, 4 сентября 1810 года, казачьи полки были собраны все вместе и находились под командой графа Строганова и генерала Кутейникова. Сражение было упорное. Целый день держались турецкие полки, и лишь под вечер дрогнули и начали отступать к реке Дунаю.

Казаки бросились их преследовать. Тут начался ряд смелых подвигов. Особенно отличался в этом бою Атаманский полк. Синие куртки и голубые верхи киверов атаманцев мелькали по всему полю. Среди виноградных садов, по мелкому кустарнику, по глубоким балкам и оврагам разорялись турки. Все спешило к реке Дунаю. Последние выстрелы пушек гремели по полю и – розовый под заходящими лучами солнца – расходился дым. Урядники Атаманского полка Сердюков, Терсков, Чеботарев и казаки Пахомов, Коновалов и Ковалев отбили 6 знамен, казаки Цыганов и Назаров взяли в плен неприятельского мурзу, а хорунжий Мельников взял в плен пашу и его знамя.

Уже солнце опускалось за горы и последние турки убегали на лодки. Вдруг Атаманского полка сотник Яновский заметил турецкие парусные лодки, наполненные людьми и плывущие на ту сторону Дуная.

– За мною, друзья! – крикнул Яновский и с полного хода лошади вскочил в мутные волны реки.

И вот, вошли за ним в воду казаки и поплыли через Дунай.

Турки выбросили весла, гребут, стреляют по атаманцам. Уже близок берег, но и казаки близко. Переплывши через Дунай, казаки успели поколоть часть турок, забрали лодки, сели на них, погрузили лошадей и с песнями вернулись к своим…

Всю эту войну казаки провели на берегу Дуная. Сколько раз переплывали они его на лодках и на лошадях, сколько знамен и турок они забрали! Собирались охотники, собирались люди разных сотен и дерзко нападали на врага. Недаром пелась песня:

 
Двадцать пять ребят, лихие
Отважные молодцы,
С разных сотен собирались
И за Дунай отправлялись.
Дунай речушка река
Широка и глубока,
Шириною шире Дона.
Приставали у кордона,
Вкруг костра турки сидели,
Над огнем «чегось-то» грели…
 

Сколько было таких нападений на турок, и не перечесть! Три года провели здесь казаки, все время действуя малыми партиями…

В 1811 году Кутузов, принявший командование над русской армией, нанес туркам большие поражения. В самом начале 1812 года, турецкая армия была окружена русскими войсками и положила оружие. Турки просили мира, и император Александр I согласился на него. России мир был нужен. Наступал страшный 1812 год.

52. Отечественная война. Кореличи, Мир, Романов. 1812 год

С французами был мир, но мир непрочный. Каждый час можно было ожидать войны. Наполеоновские войска стояли в Польше на самой границе России. Поляки, передавшиеся Наполеону, выставили в его армию много полков. И особенно хороши были польские уланы. Французы уверяли императора Александра в дружбе, а сами усиленно готовились к войне. На Висле устраивали склады продовольствия, из Франции приходили все новые и новые полки. Наполеон замышлял поход, – никто не сомневался, что поход против России. Ему хотелось пройти со своими непобедимыми солдатами русские степи и занять Москву. Громадная армия собиралась для этого. Армия – «двенадесяти языков», – двенадцати народов, – готовилась обрушиться на Русскую землю. В ней были и пылкие маленькие французы, и итальянцы, и тяжелые немцы, и поляки. Лучшие генералы Наполеона готовились идти с ним на Россию.

По левую сторону Вислы, летом 1812 года, города и села полны были Наполеоновых солдат. По ночам небо краснело от зарева бивачных костров и гомон тысячи людских голосов гулким шумом доносился по реке до русской стороны.

Вдоль правого, русского берега стояли посты лейб-гвардии казачьего полка.

Наполеон

В темную ночь, с 12-го на 13-е июня 1812 года, на лейб-казачьей заставе услыхали топот копыт и скрип колес на том берегу. В темноте было видно необычайное скопление людей, сновали лодки, подвозили понтоны. Первое донесение, которое получил государь император Александр I, находившийся в Вильне, о наступлении французов, было доставлено лейб-казаком. И первые пули, которыми встретили врага на русской земле, были выпущены из донского лейб-казачьего ружья.

Как в старину нашествия татарских полчищ, двигавшихся на Москву, встречали донские казаки, так и теперь донцы встретили движение дванадесяти языков и грудью стали на защиту родной земли, русского народа.

В тот же день, 12 июня, по армиям русским читался приказ императора Александра I. – «Не нужно – говорилось в приказе, – напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу! Я с вами. На зачинающего Бог!»

Наша армия разделена была на две части. Одной частью командовал генерал Барклай-де-Толли – она находилась в Вильне; другой командовал князь Багратион, и она находилась у Волковыска. Нам необходимо было успеть соединить обе армии, задержать сколько можно Наполеона, мешать ему двигаться в Россию. Прикрывать наши армии, беспокоить врага всеми силами было поручено атаману войска Донского Платову, находившемуся при армии князя Багратиона.

Платов оставил за себя в Новочеркасске наказным атаманом Адриана Карповича Денисова и поручил ему готовить полки. При Платове было 14 донских полков и рота конной артиллерии. В северной армии князя Витгенштейна было 3 донских полка, во второй армии князя Багратиона – 9 полков и рота донской артиллерии, у генерала Тучкова – 1 полк, у генерала Тормасова – 9 полков, и на Дунае оставалось 14 полков. Всего же войско Донское выставило к началу войны 50 казачьих полков.

Корпус атамана Патова первым столкнулся с французской конницей. При всяком движении французов – впереди них шли казаки. Ни один неприятельский разъезд не мог безнаказанно осмотреть деревню, подойти к русским войскам. Французам постоянно приходилось быть начеку.

Атаман Платов. 1801–1818 гг.

26 июня первый раз Платов столкнулся с большими силами французов, и произошло дело у деревни Кореличи. Польские уланы графа Турно налетели на казаков, отходивших к деревне Кореличи. Платов решил их проучить и приказал Атаманскому полку заманить их в вентерь. Быстро рассыпались атаманцы по колосящимся рожью полям. Редкая и бойкая лава задорно стала наступать на поляков, застучали ружья казачьи, там и там отдельные звенья с пронзительным гиком бросались на улан. Уланы развернули эскадроны. Между тем, за тонкой завесой атаманской лавы, Платов собрал полки Сысоева 3 и Иловайского 5 и спрятал их за деревней Кореличи. И только тронулись уланы в атаку, как лава казачья повернула назад и пошла уходить. Уланы пошли рысью, рысью пошли и казаки.

Они дразнили улан своими маневрами. Рассерженные уланы решили их истребить. Они бросились полным ходом на атаманцев, но атаманцы быстро и неуловимо свернулись по флангам, широкий вентерь казачий раздался, и в него влетели эскадроны графа Турно. И тут их приняла под выстрелы донская артиллерия и с гиком понеслись полки Сысоева и Иловайского. Замкнулся вентерь. С флангов летели атаманские сотни, – всюду были казаки. Польские уланы начали уходить, но казаки их преследовали и наносили им страшные раны пиками. Много поляков попало в плен. Более 250 человек израненных улан было доставлено донцами своему атаману.

«У нас, – писал атаман в своем донесении, – урон был не велик, потому что перестрелкой занимались мало, но дружно атаковали в дротики». В этом бою, кроме Атаманского и полков Сысоева и Иловайского 5, приняли участие полки: Краснова 1, Иловайского 10, Иловайского 11, Перекопский татарский и Ставропольский калмыкский.

И так было почти каждый день. И хотя урон был мал, – как писал атаман, – но он был, и был каждый день. «Об убитых и раненых» – у атамана велся «домашний счет», но полки сильно страдали от этой непрерывной работы. Особенно выбивались лошади. Лето было жаркое. Донцы шли за армией, шли по обобранному солдатами пути. Крестьяне, не желая, чтобы их дома доставались французам, жгли свои избы, уничтожали запасы хлеба и фуража и сами уходили в леса. Французы ночевали на пожарищах и не могли найти продовольствия, но вместе с французами, немного впереди их, на тех же пожарищах ночевали и казаки.

Получивши донесение о неудаче конницы графа Турно у деревни Кореличи, начальник авангарда Наполеона, генерал Латур-Мобур, приказал генералу Рожнецкому 28 июня занять городок Мир и двигаться далее по направлению к городу Несвижу.

Возле Мира стоял Платов. К нему подошло подкрепление. Пришли: донской полк Иловайского 12 и отряд генерала Васильчикова в составе 5-го егерского полка, Киевского драгунского, Ахтырского гусарского и Литовского уланского полков. Всего у Платова собралось 1000 человек пехоты, 2¹/₂ тысячи драгун, гусар и улан и 4400 казаков с 12 пушками донской артиллерии. Платов решил напасть на французскую конницу и атаковать ее, и для этого приказал генералу Кутейникову спешить на помощь с донскими полками.

Опять должен был развернуться широко казачий вентерь. Заманивать лавою казаки должны были на артиллерию, пехоту и под удары драгун, гусар и улан.

В полдень 28 июня дивизия генерала Рожнецкого, имея в голове бригаду польских улан графа Турно, ту самую, которая так пострадала у Корелич, выступила из местечка Мира и пошла по несвижской дороге. Турно прошел уже пять верст за Мир, миновал деревню Симаково, и здесь его передовые дозоры увидали на опушке леса казаков. Но казаки сейчас же и скрылись, и Турно спокойно продолжал свой путь. Кругом были песчаные бугры, маленькие рощи и перелески зеленели там и там, попадались болотца, местность становилась все более и более пересеченной. Вскоре поперек пути улан стали попадаться одиночные казаки, которые растянулись длинной цепью и скрывались где-то в лесу. Загремели выстрелы с коня, отдельные звенья казачьей лавы кидались на боковые дозоры поляков и уничтожали их. Пришлось развернуться. Поляки остановились. Их дозоры донесли, что в небольшом дубовом леску стоят русские конные полки силой до пяти тысяч, но при приближении польских разъездов они отошли и скрылись в лесу.

Наступила жуткая тишина. К бригаде Турно приехал начальник дивизии генерал Рожнецкий и приказал спешиться бригаде, размундштучить лошадей и кормить их, а людям варить пищу.

В знойном воздухе июльского дня было душно. Овода носились над лошадьми, да в пахучей цветущей траве носились с жужжанием мохнатые шмели. Солдаты разбрелись за дровами, лошади мирно щипали траву, и только по холмам стояли уланы бригады Дзевановского на заставах.

Но, вот, оттуда прискакал офицер. Запыхавшийся от долгой скачки, он только что начал доклад о том, что с трех сторон видна пыль и слышен топот коней, что русские в больших силах наступают на поляков, как уже в ясном синем небе сверкнуло желтое пламя, вылетел большой белый клуб дыма и засвистело ядро, за ним другое, третье… Заговорили донские пушки.

Поляки побросали свои котелки и сели на коней. Платов ожидал, что они, не видя перед собой никого, кроме жидкой казачьей лавы, бросятся на него, но Рожнецкий был осторожен. Тогда Платов решил атаковать сам. Вся местность: холмы, долины, речки, перелески наполнились казаками. Казалось, без всякого порядка неслись они вперед к полкам Рожнецкого. Сверкали копья пик, краснели алые лампасы, слышен был страшный гик несущихся всадников. Они были везде, их тонкий фронт был так широк, что не хватало полков ударить на них. При первой же атаке улан графа Турно они рассеялись, и за ними оказались донские пушки и эскадроны ахтырских гусар. Ахтырские гусары опрокинули поляков: поляки устроились, хотели ударить снова, но попали под пики казаков, дрогнули, повернули и бежали. Поляки Турно, Дзевановского и Рожнецкого хотели биться сомкнуто, но на них налетали сомкнутые эскадроны ахтырских гусар и киевских драгун и отовсюду щипали, кололи и стреляли по ним казаки. Поляки трогались в атаку мимо перелеска, по-видимому, никем не занятого, к оттуда гремели выстрелы казачьих ружей. Они посылали туда часть эскадронов и попадали флангом под страшную атаку казачьих пик.

Такова была Платовская лава! Бесконечно разнообразная, вполне самостоятельная. Каждый урядник – начальник звена, каждый хорунжий – командир взвода, действовали в ней самостоятельно, но у всех была одна цель, одно желание: – истребить неприятеля. Одни помогали другим. Чуть видел станичник, что другому грозит беда, уже вихрем летел на выручку.

Рассеялись по громадному полю уланские полки Рожнецкого. Ни вперед, ни назад. Везде были казаки. Был девятый час вечера, солнце спускалось за горы и светило в глаза казакам, когда поляки совершенно неожиданно для себя увидали облако пыли. Позлащенное последними лучами догоравшего дня, это облако быстро неслось к полю битвы. Это была бригада Кутейникова. На полном ходу рассыпалась казачья лава. Дзевановский пытался атаковать ее, но казаки живо выбили 11-й уланский полк, за ним заколебался и 2-й уланский полк, и вот – оба понеслись врассыпную к Миру. Теперь все перемешалось. Поля окутались пылью. Крики и протяжное гиканье казаков заглушали команды польских офицеров и звуки труб на самого графа Турно наскочил лихой донец и схватил графа за эполет. Добрый конь спас графа от плена, но эполет остался в руках у казака. Атаманцы, донцы Иловайского 5, Сысоева 3, Иловайского 10, Иловайского 11, Иловайского 12, Грекова 18, Харитонова 7, Симферопольские и Перекопские татары, Ставропольские калмыки и с ними Ахтырские гусары и Киевские драгуны приняли участие в этом славном бою. В нем не было отличившихся, потому что отличились все. Дрались пиками и саблями весь день. Устали страшно. Но велика была и победа! Одних пленных было взято 12 офицеров и 163 нижних чина, а в те времена пленных не любили брать, считая, что они стесняют армию. До 600 убитых улан лежали на поле возле Мира. Славна была победа наша, и совершил ее Платов, все время, не слезая с коня, распоряжавшийся боем и атаками.

Хитрыми действиями лавой казаки совершенно измучили поляков.

«Не знаешь, – писали в те времена про казаков французы, – как против них действовать; развернешь линию – они мгновенно соберутся в колонну и прорвут линию; хочешь атаковать их колонною – они быстро развертываются и охватывают ее со всех сторон»…

Казаки остались ночевать под Миром. Но 30-го они получили приказание отходить к Несвижу. Отступала русская армия, должны были отступать и прикрывавшие ее донские полки Платова.

На рассвете 2 июля польский конно-егерский полк Пшепендовского у местечка Романова столкнулся с казаками Карпова. Донцы развернули лаву и начали отходить. Карпов отлично знал свое дело. Платов так писал о Карпове Багратиону:: «вел он неприятеля через целые сутки, в виду его, до самого места сражения перед местечком Романовым, донося мне почасту и аккуратно о наступлении неприятельском».

Получая такие донесения от Карпова, Платов собрал Атаманский полк и полки Иловайского 4, Иловайского 12 и Мельникова 3 и по густому кустарнику повел их через реку Морочу и дальше к Романову. Казаки атаковали конно-егерей Пшепендовского и, несмотря на жестокий огонь из карабинов, отбросили его. На помощь конно-егерям прискакал эскадрон 12-го уланского полка. Казаки живо расправились и с ним. В то время, как передовые казачьи полки теснили полки Пшепендовского, Платов подвел 5-й егерский полк и донскую конно-артиллерийскую роту к Романову и поставил их там на позиции, а в резерве оставил ахтырских гусар, киевских драгун и литовских улан под начальством князя Васильчикова.

Передовым казачьим полкам Платов приказал заманить вентерем поляков на Романов. Но на этот раз французский генерал Латур-Мобур шел осторожно. Едва только загремели выстрелы казачьих пушек, он выставил свою батарею и дальше не пошел. Всю ночь на 3-е июля и весь день 3 июля простоял Платов у Романова, и Латур-Мобур не посмел его атаковать. Во время же первых атак на полки Пшепендовского поляки потеряли многих убитыми и ранеными, да 17 офицеров и более 350 нижних чинов захватили казаки в плен.

3 июля Платов получил приказание отходить на Слуцк. Уходя, Платов приказал всех тяжело раненных поляков перевязать и отлично устроил их в небольшой часовне подле Романова, где их и нашли полки Латур-Мобура.

Так делами под Кореличами, Миром и Романовым Платов остановил наступление французов и задержал их настолько, насколько это было нужно для Багратиона. В этих делах Платов выказал себя выдающимся кавалерийским начальником, а казаки под его начальством свободно побеждали лучшие полки Наполеоновой конницы – польских улан.

Казаки задержали наступление Наполеоновых полков и дали возможность нашим армиям Барклая и Багратиона соединиться, кроме того, постоянные нападения казаков измотали французскую конницу. Французам не хватало продовольствия. Наступать по разоренной жителями и казаками местности становилось невозможно. Наполеон старался вынудить у русских сражение, но русские отступали перед его полками, и вскоре понял Наполеон, что отступление русских вызвано не доблестью его полков, а производится умышленно. Так отошли русские за Витебск, так, прикрываемый казаками, Багратион соединился с Барклаем.

12 июля атаману Платову было поручено произвести набег в тыл неприятелю. Разделивши свой отряд на небольшие парии, – бесконечно гибкой линией лав казачьих – Платов прошмыгнул в тыл неприятелю и явился одновременно повсюду. В занятых французами Могилеве и Орше, в Шклове и Копысе – везде хозяйничали донские казаки. Пленных не брали. Некуда было их девать, да они и не поспели бы за казаками. Как рой мошек налетели донцы на тыл французской армии. Под их ударами гибло все: отдельные партии, посланные за фуражем, были рассеиваемы, горели продовольственные магазины и запасы фуража. Вдруг, сразу, за спиной у французов поднялись зарева пожаров, черный дым потянулся к небу, отовсюду шли донесения с просьбой о помощи, и, когда утомленная французская конница примчалась, – никого уже не было в тылу.

О! Казаки знали, как делать набеги! Их учили этому черкесы и татары, и набег казачий был быстр и внезапен. 15 июля рассеявшиеся по всему тылу французов казаки стали собираться в Дубровну, где перешли Днепр и соединились с 1-ю армией. За этот набег казаки истребили более 2000 неприятеля, взяли в плен 13 офицеров и 630 человек. Такой же набег повторил Платов и между 1-м и 4-м августа.

Никто во французской армии и нигде не мог быть спокоен, что на него не налетят казаки. Они были везде. Каждая деревня, каждая роща, каждый куст скрывал казака. Они бесстрашно кидались на французов, и ничто их не могло смутить. Однажды казаки напали на немецкий гусарский эскадрон и рассеяли его. Во время преследования один из казаков заметил богато одетого всадника и решился захватить его в плен. Он бросился на него с пикой, но офицер перерубил древко пики; казак выхватил саблю, но офицер, по-видимому, отличный фехтовальщик, выбил ловким ударом ее из рук донца. Тогда казак сразу заскочил сзади офицера и так перетянул его по спине плетью, что тот без чувств свалился на землю.

Другой раз, в сражении под Витебском, 15 июля, когда граф Орлов-Денисов с лейб-казаками атаковал французскую конницу и опрокинул ее, четыре лейб-казака так увлеклись преследованием, что незаметно вскочили на французскую батарею, на которой стоял сам Наполеон. Их схватили в плен. Наполеон залюбовался удальцами, призвал их к себе, поговорил с ними и приказал угостить. После обеда казаки стали говорить, что им очень жарко, и просили пойти прогуляться к реке. Конвойные согласились подойти к берегу. Только казаки подошли к реке, один из них сказал: – «ну!»… И все поняли. Разом, как по команде, все четверо с крутого обрыва бросились к реке Двине, в воду, и поплыли. Конвойные открыли по ним огонь. Донцы, знай себе, плывут да ныряют, выплыли на тот берег и ушли к своим, только лошадей своих потеряли.

Ни про кого так много не говорили, никто не произвел на французов и на все дванадесять языков такого впечатления, как казаки. Наполеон их ненавидел. Он называл их «поношением рода человеческого». В эту пору имя донского казака прогремело по всей Западной Европе. Да и как было не прогреметь! Изобретательности донских казаков в придумывании средств к поражению врага не было предела.

Лейб-казаки стояли постами по реке, Западной Двине. Против них были посты французской конницы. Командир лейб-гвардии Казачьего полка граф Орлов-Денисов заметил, что один французский пикет слишком выдвинулся вперед и стоит в удалении от прочих войск. Он вызвал охотников снять этот пикет. Вызвалось двадцать пять удальцов, с поручиком Венедиктом Коньковым во главе. Казаки разделись донага, забрали с собой только пики, потихоньку прошли к реке, переплыли ее, поднялись на кручу левого берега и стремительно бросились на пикет. Французы не успели даже дать выстрела, как были частью поколоты, частью забраны в плен. Отправив пленных на свой берег, Коньков выстраивает голых казаков и кидается с ними на самый лагерь. Там он колет все, что попадается под руку. Во всем кавалерийском стане поднимается тревога. Целый полк вылетает, чтобы покончить с отчаянными лейб-казаками. Коньков несется к берегу. Перед ним крутой обрыв… Плотно обхватили голыми ногами бока своих умных коней казаки, отдали повод – и смелые степные лошади сползли по круче в воду и уже плывут стаей, и только верхи их морд видны над водой, раздуваются храпки, блестят черные глаза, да подле машут белые руки саженками загребающих казаков.

Везде с казаками был Платов. Его добрый серый конь редко расседлывался в это тяжелое лето, и сам атаман не одну бессонную ночь провел у костра. Лежа на песке, он писал донесения, он придумывал всевозможные набеги в тыл и на фланги и сам руководил боем. «Вихрь-атаман» – звали его в России.

Стихотворец Жуковский так написал о нем[35]35
  Стихотворение В. А. Жуковского «Певец во стане русских воинов».


[Закрыть]:

 
Хвала! наш вихорь-атаман!
Вождь невредимых Платов.
Твой очарованный аркан –
Гроза для супостатов.
Орлом шумишь по облакам,
По полю волком рыщешь,
Летаешь страхом в тыл врагам,
Бедой – им в уши свищешь!
Они лишь к лесу – ожил лес:
Деревья сыплют стрелы.
Они лишь к мосту – мост исчез.
Лишь к селам – пышут селы…
 

Наконец, был назначен новый главнокомандующий – фельдмаршал Кутузов. Старые казаки знали его. После штурма Суворовым Измаила Кутузов оставался там комендантом, в последнюю Турецкую войну он был главнокомандующим. Ему верили, его любили, он был сотрудник Суворова, он был русский. Солдаты надеялись, что отступление нашей армии, наконец, кончится, что мы перейдем в наступление. «Приехал Кутузов – бить французов», – говорили в войсках, и все готовились к упорному бою защищать Первопрестольную Москву!