Текст книги "Нам нужна великая Россия. Избранные статьи и речи"

Но, говорят, в таком случае был другой, законный способ – это испрошение у Государя Императора роспуска законодательных учреждений. (Голоса слева: верно!) Но роспуск палат из-за несогласия с верховной палатой, которая является, главным образом, представительством интересов, а не представительством населения, в которой только половина членов выборных (смех и шум слева; звонок председателя), лишено было бы практического смысла и значения. Оставался третий выход – статья 87. Я уже говорил, господа, что правительство ясно отдавало себе отчёт, что оценка законодательными учреждениями акта Верховной власти представляет из себя юридическую невозможность. Но, понимая вопрос именно так и зная, что законодательные учреждения снабжены гораздо более сильным средством – правом полного отклонения временного закона, правительство могло решиться на этот шаг только в полной уверенности, что акт, изданный по статье 87, по существу своему для Государственной думы приемлем.

Внесение в Государственную думу на проверку закона, явно для Государственной думы неприемлемого, представляло бы из себя, конечно, верх недомыслия, и вот отсутствие этого недомыслия, тождественность акта, изданного по статье 87, с законопроектом, прошедшим через Государственную думу, опорочивается как соблазн, как искушение, как лукавство! Опорочивается также и искусственность перерыва и проведения по статье 87 закона, отвергнутого верхней палатой в порядке статьи 86. Но, господа, то, что произошло теперь в более ярком освещении, молчаливо признавалось Государственной думой при других обстоятельствах.

Я не буду касаться мелких законов, я напомню вам прохождение законопроекта о старообрядческих общинах. Вы знаете, что по этому закону не состоялось соглашения между обеими палатами и что в настоящее время требуется лишь окончательная санкция этого разногласия с Государственной думой – и закон отпадёт. Ни для кого не тайна, что Государственная дума заслушает это разногласие перед одним из перерывов своих занятий, в полной уверенности, что правительство исходатайствует у Государя Императора восстановление существующего закона (Милюков, с места: что такое? Это безобразие) в порядке статьи 87. (Смех и шум слева.)

Совершенно понятно, что если бы постановление Государственной думы воспоследовало не перед естественным перерывом, то перед правительством во весь рост стал бы вопрос о необходимости искусственного перерыва, так как нельзя, господа, нельзя приводить в отчаяние более 10 миллионов русских по духу и по крови людей из-за трения в государственной машине. (В правом центре рукоплескания и голоса: браво; шиканье слева; звонок председателя.) Нельзя, господа, из-за теоретических несогласий уничтожать более полутора тысяч существующих старообрядческих общин и мешать людям творить не какое-нибудь злое дело, а открыто творить молитву, лишить их того, что было им даровано Царём. (Шум слева.) И в этом случае Государственная дума, устраняя необходимость искусственного перерыва, сама прикровенно наводит, толкает правительство на применение статьи 87!

Я в этом не вижу ничего незаконного, ничего неправильного (Милюков, с места: хорош), но я думаю, что оратор, на которого я раньше ссылался, должен был бы усмотреть тут, по его собственному выражению, «вызов», но уже со стороны Государственной думы по отношению правительства, а правительство по этой же теории должно было бы, вероятно, воздержаться от этого «искусственного предложения». Взвинтить на ненужную высоту (голос слева: на верёвку) возможно, конечно, каждый вопрос, но государственно ли это?

Конечно, статья 87 – средство крайнее, средство совершенно исключительное. Но, господа, она даёт по закону возможность Монарху создать выход из безвыходного положения. Если, например, в случае голода законодательные учреждения, не сойдясь между собой, скажем, на цифрах, не могли бы осуществить законопроект о помощи голодающему населению, разве провести этот закон возможно было бы иначе, как в чрезвычайном порядке? Поэтому правильно было искать в этом же порядке утоление духовного голода старообрядцев. Но отчего же менее важны культурные интересы шести западных губерний? Почему они должны быть принесены в жертву нашей гармонически законченной законодательной беспомощности? Потому, скажут мне, что эти шесть губерний жили до настоящего времени без земства, проживут без него и далее, потому что этот вопрос не касается всей России и не может быть поэтому признан первостепенным. Но ведь старообрядческие общины и неурожаи – вопросы, которые по распространению своему не касаются всей России.

Всей России в вопросе западного земства касается нечто другое и более важное, чем географическое его распространение. Впервые в русской истории на суд народного представительства вынесен вопрос такого глубокого национального значения. До настоящего времени к решению таких вопросов народ не приобщался. Может быть, поэтому он становился к ним всё более и более равнодушен; чувство, объединяющее народ, чувство единения тускнело и ослабевало! И если обернуться назад и поверх действительности взглянуть на наше прошлое, то в сумерках нашего национального блуждания ярко вырисовываются лишь два царствования, озарённые действительной верой в своё родное русское. Это царствования Екатерины Великой и Александра Третьего. Но лишь в царствование Императора Николая Второго вера в народ воплотилась в призвание его к решению народных дел; и, может быть, господа, с политической точки зрения, не было ещё на обсуждении Государственной думы законопроекта более серьёзного, чем вопрос о западном земстве. В этом законе проводится принцип не утеснения, не угнетения нерусских народностей, а охранения прав коренного русского населения, которому государство изменить не может, потому что оно никогда не изменяло государству и в тяжёлые исторические времена всегда стояло на западной нашей границе на страже русских государственных начал. (В правом центре рукоплескания и голоса: браво.)

Если ещё принять во внимание, что даже поляки в городах Царства Польского молчаливо одобряют ограждение их от подавляющего влияния еврейского населения путём выделения его в отдельные национальные курии, если того же самого в более или менее близком будущем, в той или другой форме будут требовать и немцы Прибалтийского края по отношению к эстонцам и латышам, то вы поймёте, насколько скромна была попытка нашего законодательного предположения оградить права русского населения в шести западных губерниях. Не без трепета, господа, вносило правительство впервые этот законопроект в Государственную думу: восторжествует ли чувство народной сплочённости, которым так сильны наши соседи на Западе и на Востоке, или народное представительство начнёт новую федеративную эру русской истории? Победил, как вы знаете, исторический смысл; брошены были семена новых русских политических начал, и если не мы, то будущие поколения должны будут увидеть их рост.

Но что же произошло после этого? Отчасти случайно, по ошибке, отчасти нарочито, эти новые побеги, новые ростки начали небрежно затаптываться людьми, или их не разглядевшими, или их убоявшимися. (Возглас слева: ох!) Кто же должен был оградить эти всходы? Неужели гибнуть тому, что было создано, в конце концов, взаимодействием Монарха и народного представительства? Тут, как в каждом вопросе, было два пути, два исхода. Первый путь – уклонение от ответственности, переложение её на вас путём внесения вторично в Государственную думу правительственного законопроекта, зная, что у вас нет ни сил, ни средств, ни власти провести его дальше этих стен, провести его в жизнь, зная, что эта блестящая, но показная демонстрация. Второй путь – принятие на себя всей ответственности, всех ударов, лишь бы спасти основу русской политики, предмет нашей веры. (В правом центре рукоплескания и голоса: браво!)

Первый путь – это ровная дорога и шествие по ней почти торжественное под всеобщее одобрение и аплодисменты, но дорога, к сожалению, в данном случае не приводящая никуда… Второй путь – путь тяжёлый и тернистый, на котором под свист насмешек, под гул угроз, в конце концов всё же выход к намеченной цели. Для лиц, стоящих у власти, нет, господа, греха большего, чем малодушное уклонение от ответственности. И я признаю открыто: в том, что предложен был второй путь, второй исход, ответственны мы – в том, что мы, как умеем, как понимаем, бережём будущее нашей родины и смело вбиваем гвозди в вами же сооружаемую постройку будущей России, не стыдящейся быть русской, и эта ответственность – величайшее счастье моей жизни. (Голоса в правом центре: браво!)

И как бы вы, господа, ни отнеслись к происшедшему, а ваше постановление, быть может, по весьма сложным политическим соображениям уже предрешено, как бы придирчиво вы ни судили и ни осудили даже формы содеянного, я знаю, я верю, что многие из вас в глубине души признают, что 14 марта случилось нечто, не нарушившее, а укрепившее права молодого русского представительства. (В правом центре рукоплескания и голоса: браво; смех в левом центре и слева; голоса слева: защитники народного представительства.) Патриотический порыв Государственной думы в деле создания русского земства на западе России был понят, оценён и согрет одобрением Верховной власти. (В правом центре рукоплескания и голоса: браво; шиканье слева.)

Приложение 6

Убийство в Киеве Д. Богровым П. А. Столыпина

«1 сентября в 9 часов вечера начался в городском театре, в Высочайшем присутствии, парадный спектакль. В 11.30, в антракте, после второго акта, П. А. Столыпин, сидевший в первом ряду близ Государевой ложи, поднялся с места и стал спиной к сцене, разговаривая с подходившими к нему лицами. Вдруг раздались в зале один за другим два выстрела… Раненный двумя пулями Столыпин сохранил присутствие духа. Он осенил крёстным знамением себя и царскую ложу, в которой стоял Государь, после чего, мертвенно бледный, стал падать.

После консилиума в больнице доктора Маковского, куда был перенесён Пётр Аркадьевич, у всех явилась надежда, что спасение его возможно. От мгновенной смерти спас крест Св. Владимира, в который попала пуля и, раздробив который, изменила прямое направление в сердце. Этой пулей оказались пробиты грудная клетка, плевра, грудобрюшная преграда и печень. Другою пулей насквозь пронизана кисть левой руки. 4 сентября произошло резкое ухудшение в состоянии здоровья, а 5 сентября, в 10 часов 12 минут вечера, Столыпина не стало…

Когда-то он сказал: „Каждое утро, когда я просыпаюсь и творю молитву, я смотрю на предстоящий день как на последний в жизни и готовлюсь выполнить все свои обязанности, уже устремляя взор в вечность. А вечером, когда я опять возвращаюсь в свою комнату, то говорю себе, что должен благодарить Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие моего постоянного сознания близости смерти как расплаты за свои убеждения. И порой я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы наконец удастся“.

Смерть действительно прервала на полном ходу деятельность Столыпина. Унесла его в могилу, не дав закончить предпринятый им гигантский труд, задачу, в которую верил он всю жизнь.

Им было сказано когда-то: „Итак, на очереди главная наша задача – укрепить низы. В них вся сила страны. Их более 100 миллионов! Будут здоровы и крепки корни у государства, поверьте – и слова русского правительства совсем иначе зазвучат перед Европой и перед целым миром… Дружная, общая, основанная на взаимном доверии работа – вот девиз для нас всех, русских! Дайте государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, – и вы не узнаете нынешней России“».

Речь председателя Государственной думы, посвящённая памяти П. А. Столыпина, произнесённая 15 октября 1911 года

Господа члены Государственной думы!

В течение перерыва наших занятий совершилось удручающее и беспримерное по своей обстановке злодеяние. В Киеве, 1 сентября, убит председатель Совета министров П. А. Столыпин. Он пал от руки злодея среди блеска киевских торжеств во время пребывания в Киеве Августейших Гостей, едва не в присутствии Его Величества Государя Императора и на глазах Его Августейшей Дочери.

Всем хорошо известно, что П. А. Столыпин с первых же шагов своих на ответственном посту руководителя нашей внутренней политики стал ненавистен тем тёмным и роковым силам, которые издавна своими безумными выступлениями тормозят спокойное поступательное развитие нашего государственного строя. Убитый министр своей непоколебимой твёрдостью стоял для них непреодолимым препятствием, и взрыв на Аптекарском острове, унёсший столько напрасных и невинных жертв, целый ряд предотвращённых покушений, постоянная опасность осуществления таковых – всё это всегда, как дамоклов меч, висело над головой неутомимого стража русской государственности и порядка.

Все эти опасности не смущали самоотверженного государственного деятеля, и он продолжал упорную борьбу, не допуская и мысли об оставлении своего поста в тяжёлое для страны время. Судьба, однако, предназначила ему в удел мученический венец, и он окончил дни свои среди тяжких страданий. Когда мысленно возвращаешься к прошлому, к подробностям удавшегося – увы! – на этот раз покушения, к тому особому характеру, который оно носило, то невольно спрашиваешь себя: ужели возможно, чтобы убийство первого слуги государства совершилось там, где, казалось бы, он должен был считать себя в полной безопасности? И если дикая расправа путём террористических актов всегда отвратительна, то теперь, когда её жертвою стал один из лучших сынов своей родины, оно вызывает справедливое и горячее негодование всей страны. (Рукоплескания центра и справа.)

Господа члены Государственной думы! Среди нас в этом зале ярко обозначились политический облик и выдающиеся государственные дарования безвременно погибшего председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина. Вся его выдающаяся государственная деятельность проходила здесь перед нами, и почтить его память добрым еловом – наш нравственный долг. Пётр Аркадьевич Столыпин нам, убеждённым сторонникам представительного строя, был особенно дорог своей глубокой уверенностью в необходимости его для блага России и искренней верой в его глубокий государственный смысл.

Вспомним также, господа, с каким вниманием и глубоким интересом мы слушали здесь горячие, полные содержания и глубоких государственных мыслей речи убитого ныне председателя Совета министров, как увлекательны бывали его выступления на трибуне Государственной думы. Смело скажу, что в этих речах звучала такая сила убеждения, так чувствовалось в них страстное желание блага родине, что они невольно подкупали своей искренностью и нередко захватывали всех нас. (Голоса: верно!)

Мы все хорошо знаем, что лично для себя усопший министр никогда ничего не искал, что стремление к личной выгоде было совершенно чуждо его честной, неподкупной душе (голоса справа: верно!), что этот рыцарь без страха и упрёка жил лишь стремлением ко благу родины так, как он понимал его своей глубоко русской душой. Его неусыпной заботой было неуклонное, хотя осторожное и осмотрительное, движение вперёд по пути развития политической и общественной жизни в России. И если не все одинаково с ним оценивали эти пути, то чистота его побуждений и нравственная, как и политическая его незапятнанность признаются решительно всеми, не исключая его политических противников. Прямой по характеру и чуждый извилистых путей, П. А. Столыпин был воплощённое сознание своего долга перед родиной и никогда не уклонялся от ответственности за свои действия. Всей своей сильной, крепкой душой и могучим разумом он верил в мощь России, всем существом своим верил в её великое, светлое будущее. Вне этой веры он не понимал государственной работы и не мог признать её значения. Он разбудил дремавшее национальное чувство, осмыслил его и одухотворил.

Верный и преданный слуга своего Государя, усопший председатель Совета министров беззаветно трудился к возвеличению и славе Престола, отдавая этому служению все свои силы и помыслы. Захватывают душу его последние минуты. «Я рад умереть за Царя», – говорил он, и, охваченный уже объятием смерти, но забывая о себе, полный лишь заботы о безопасности своего Государя, он как бы предохранял Его последним движением руки.

Господа члены Государственной думы! В лице злодейски убитого П. А. Столыпина угас великий русский гражданин, угас крупный русский государственный ум, покинул нас твёрдый и опытный государственный зодчий. Да не угаснет память о нём, и да будет его служение Царю и Отечеству, увенчанное мученическим венцом, примером доблестного исполнения своего долга грядущим поколениям.

Я предлагаю Государственной думе отслужить панихиду по ycопшему председателю Совета министров П. А. Столыпину, послать сочувственную телеграмму неутешной его вдове и почтить память его вставанием. (Все встают.) Я прошу господ членов Государственной думы пожаловать в церковь для выслушания панихиды.

Речь председателя Государственного совета, посвящённая памяти П. А. Столыпина, произнесённая 15 октября 1911 года

Террор не оставляет нашего отечества в покое. Россия снова потрясена прискорбным событием. 1 минувшего сентября в Киевском театре, в антракте торжественного представления, еврей Богров произвёл два выстрела в статс-секретаря П. А. Столыпина, который от полученных им ран 5 сентября скончался. Это прискорбное событие усугубляется тем, что преступление совершено в присутствии Государя Императора. Не дело, конечно, Государственного совета обсуждать в настоящее время вопрос, каким образом мог вооружённый анархист получить свободный доступ на торжественное представление Киевского театра, когда, задолго до этого, в этом театре ожидалось присутствие Царской Семьи. Нам остаётся только осенить себя крёстным знамением и благодарить Всевышнего за сохранение драгоценной жизни нашего возлюбленного Монарха.

Теперь не время также входить в оценку общей внутренней государственной политики почившего председателя Совета министров и министра внутренних дел, тем более что среди господ членов Государственного совета – это ни для кого не тайна – по этому предмету существуют различные мнения, но я считаю себя обязанным остановить внимание Высокого собрания на тех личных качествах нашего бывшего сочлена статс-секретаря П. А. Столыпина и той деятельности его, которые не могут возбудить сомнений. В лице его Россия лишилась благороднейшего, честнейшего человека, горячо любившего своё отечество. Всё, что, по его мнению, могло служить к развитию сил России, укреплению и возвеличению её, воспринималось им с увлечением и тотчас же проводилось в жизнь.

Все мы слышали или читали его твёрдые, сильные, полные искренности речи в Государственной думе второго созыва, которыми он призывал её приступить к спокойному законодательству на пользу России. Потом, когда Государь Император, сознав всю невозможность иметь своей сотрудницей явно революционную Думу, приказал разработать проект изменений избирательного закона и затем утвердил представленный проект, П. А. Столыпин приложил много труда для совместной работы с Государственной думой третьего созыва, и благодаря его усилиям наши законодательные собрания стали исполнять своё назначение.

Наконец, нельзя забывать той крайне трудной, тяжёлой, а подчас даже ужасной обстановки, при которой в 1906 году началась деятельность почившего. 8 июля он был назначен председателем Совета министров, а вслед за тем злодеи анархисты взорвали дачу его на Аптекарском острове и оставили там целое кладбище убитых и изувеченных невинных жертв. В числе пострадавших были и дети почившего. Тем не менее, невзирая на вызванные этим зверским преступлением ужас и горе, Пётр Аркадьевич не дрогнул. Он твёрдо, со свойственным ему мужеством, в течение пяти лет оставался на вверенном ему посту, пока предательская пуля презренного злодея не прекратила его жизни. Вот, господа, в общих чертах те качества и те дела статс-секретаря П. А. Столыпина, за которые Россия сохранит о нём благодарную память.

Пётр Аркадьевич Столыпин. Примечания

Ответ П. А. Столыпина как министра внутренних дел на запрос Первой Государственной думы о Щербаке, данный 8 июня 1906 года

Печатается по кн.: Государственная дума. Стенографические отчёты. 1908 год. Сессия первая. Том II. Заседания 19–38 (с 1 июня по 4 июля). СПБ, Государственная типография, 1906 (в дальнейшем: Государственная дума, 1906), стр. 1125–1129, 1140–1141.

Стр. 47

…министра внутренних дел… П. А. Столыпин был назначен министром внутренних дел 26 апреля 1906 года. 8 июля он занял пост председателя Совета министров с сохранением поста министра внутренних дол.

Что касается Щербака… Запрос министру внутренних дел и министру юстиции по делу Антона Щербака был принят Думой 23 мая 1906 года. Запрос возник по поводу телеграммы самого Щербака, в которой тот извещал о предании его суду Московской судебной палатой (см.: Государственная дума, 1906, 1122–1123).

…к тому, что сообщено господином министром юстиции. Министр юстиции Щегловитов но поводу запроса об А. Щербаке сказал в Думе следующее: «Обращаюсь ко второму запросу – первому в том порядке, который был указан г. председателем Государственной думы, а именно к запросу, касающемуся отставного прапорщика Антона Петрова Щербакова, он же Щербак, запросу, сводящемуся к тому, по каким причинам не удовлетворяется просьба названного лица об освобождении его из-под стражи на поруки. По поводу этого запроса имею честь сообщить Государственной думе, что Щербаков привлечён к ответственности по трём уголовным делам, из которых два производятся в округе Харьковской судебной палаты и одно – в округе Московской судебной палаты. По отношению к тем делам, которые производятся в округе Харьковской судебной палаты: по одному – судебным следователем, производившим следствие, мерой пресечения способа уклониться от суда и следствия было принято по отношению к Щербакову заключение его под стражу, впредь до представления поручительства в размере 500 рублей; по другому делу, производящемуся в округе той же палаты, была применена судебным следователем мера пресечения, заключающаяся в безусловном содержании Щербакова под стражей. По жалобе последнего Харьковская судебная штата ещё в февралю месяце заменила эту меру пресечения условным заключением Щербакова под стражу, впредь до представления им поручительства в размере 2000 рублей. Что касаются третьего дела, по которому привлечён в качестве обвиняемого Щербаков, дела, производящегося в округе Московской судебной палаты, то по этому делу судебным следователем в качестве меры пресечения было принято безусловное содержание Щербакова под стражей. Но по этому делу, как видно из поступивших ко мне сведений, определением Московской судебной палаты, последовавшим 24 минувшего месяца, мера пресечения, принятая по отношению Щербакова, изменена в том смысле, что безусловное содержание под стражей заменено содержанием его под стражей до представления им залога в размере 500 рублей. Вот каково положение в отношении меры пресечения, принятой по отношению Щербакова в тех судебных делах, которые возникли по вопросам, касающимся его судебной ответственности. Независимо от судебных дел, по отношению к Щербакову возникло и производство о высылке его в порядке положения охраны государственного порядка. Что касается вопроса о том, какие в этом отношении распоряжения сделаны по отношению к Щербакову, то я не буду утомлять внимание Государственной думы ввиду того, что господин министр внутренних дел сам сообщит Думе имеющиеся у него по этому предмету сведения» (Государственная дума, 1906, 1124–1125).

Дело его в порядке охраны прекращено. Конец выступления П. А. Столыпина по поводу запроса о Щербаке.

На заявленный мне запрос от 12 мая… Выступление явилось ответом на следующие слова председателя Государственной думы: «Министр внутренних дел имеет ещё дать разъяснение по запросу, означенному у нас под № 1. Этот запрос касается фактов, оглашённых относительно департамента полиции, у которого, по сообщению газет, была оборудована специальная типография, печатавшая возмутительные воззвания. Запрос состоял в следующем: „Известны ли г. министру приведённые факты, какие меры приняты им для наказания виновных, и что министр намерен сделать для предотвращения таких преступлений в будущем?“ Независимо от этого, „известно ли г. министру, что администрация переполнила тюрьмы заключёнными, в числе коих есть заведомо невинные и что, в нарушение законов, даже законов исключительных об усиленной и чрезвычайной охране, власти содержат заключённых свыше установленного срока без предъявления какого бы то ни было обвинения, доводя их таким путём до отчаяния, выражающегося в добровольной голодовке?“» (Государственная дума, 1906, 1125).

Стр. 55

…идти сознательно по пути дезорганизации… (Шум.) В этом месте выступление П. А. Столыпина было прервано левыми членами Думы. Стенограмма Государственной думы отмечает следующее (Государственная дума, 1906, 1129):

Голоса. Довольно.

Председатель. Прошу сохранять порядок. Каждому, имеющему на то право, должно быть предоставлено слово в этом зале.

Голоса с правой. Просим. (Шум.)

Стр. 56

…порядок, необходимый для развития самых широких реформ. (Шум.) После этих слов П. А. Столыпина слово взял князь С. Д. Урусов, кадет, депутат от Калужской губернии (см.: Государственная дума, 1906, 1129).

Отвечая на тот реальный упрёк в неправде... Здесь речь П. А. Столыпина была прервана выкриком кадета В. Д. Набокова: «В неточности!» Речь В. Д. Набокова, которую подразумевает П. А. Столыпин, см. в кн.: Государственная дума, 1906, 1136–1140.

…реальные вопросы и нарекания от г. Винавера. М. М. Винавер (1863–1926), один из основателей партии кадетов, член ЦК. Видный член ряда еврейских организаций. Адвокат. Депутат Первой Государственной думы от Петербурга. В 1919 году эмигрировал во Францию, жил в Париже, сотрудничал в журнале «Европейская трибуна» и газетой «Последние новости».

Ответ на запрос Государственной думы об оказании помощи голодающим, данный 12 июня 1906 года.

Печатается по кн.: Государственная дума, 1906, 1241–1244, 1251–1252.

Стр. 58

…об оказании помощи голодающим… Думский запрос здесь не публикуется. Опубл, в кн.: Государственная дума, 1906, 1241.

Стр. 64

…и присутствующие здесь в зале. Конец первой части речи П. А. Столыпина.

Я вхожу на эту трибуну не для того, чтобы ответить на те речи, которые выслушал здесь. После первой части речи П. А. Столыпина с речами выступили шесть ораторов, критиковавших речь председателя Совета министров (см. кн.: Государственная дума, 1906, 1244–1251).

Речь князя Львова… Имеется в виду речь князя Г. Е. Львова, депутата от города Тулы (см. кн.: Государственная дума, 1906, 1247). Г. Е. Львов (1861–1925), земский деятель, председатель Всероссийского земского союза, один из руководителей «Земгора». В марте – июле 1917 года – глава Временного правительства. После большевистского переворота – в эмиграции.

Ответ на вопрос, касающийся члена Государственной думы Седельникова, данный 22 июня 1906 года

Печатается по кн.: Государственная дума, 1906, 1575, 1605. Т. И. Седельников, член Государственной думы от Оренбургской губернии. Трудовик.

Стр. 65

…нареканию, которое только что было высказано в Государственной думе. С депутатом Думы Седельниковым, по его словам, грубо обошлась полиция, что вызвало протесты Седельникова и некоторых других членов Государственной думы (см. кн.: Государственная дума, 1906, 1573–1575).

Стр. 66

…необходимо проявить власть законную… (шум и крики.) В этом месте речь П. А. Столыпина была прервана шумом и криками левых, вынудивших вмешаться председателя Государственной думы. Стенограмма отмечает: «Председатель. Господа! Вы сами хотели выслушать, так дайте же договорить!» (там же, 1575).

…не действовать под влиянием страстей. Стенограмма далее отмечает (см. там же):

Голоса. Долой, в отставку…

Председатель. Господа, не согласимся ли мы раз навсегда, что личные пререкания и оскорбительные выражения ниже достоинства Государственной думы? (Шумные аплодисменты центра и правой.)

…я ходатайствовал бы о назначении продовольственного вопроса на [время] после перерыва. Заявление было сделано П. А. Столыпиным во время обсуждения повестки дня следующего заседания Государственной думы (см. там же, 1605).

Первое выступление П. А. Столыпина во Второй Государственной думе в качестве Совета министров 6 марта 1907 года

Печатается по кн.: Государственная дума. Второй созыв. Стенографические отчёты. 1907 год. Сессия вторая. Том I. Заседания 1–30 (с 20 февраля по 30 апреля). СПб, Государственная типография, 1907 (в дальнейшем: Государственная дума, 1907, т. I, 106–120).

Стр. 66

Перед началом совместной с Государственной думой деятельности… Речь была в тот же день зачитана в Государственном совете с изменённой первой фразой: «Перед началом совместной с Государственным советом деятельности» и с соответствующими изменениями в тексте речи (см. кн.: Государственный совет. Стенографические отчёты. 1907 год. Сессия вторая. Заседания 1–16 (20 февраля – 5 июня). СПб, Государственная типография, 1907, т. I, 27–42).

Стр. 68

…в порядке ст. 87 основных законов… Манифест о созыве Государственной думы был обнародован Николаем Вторым 17 октября 1905 года. 20 февраля 1906 года. Государственный совет был преобразован во вторую законодательную палату с правом вето на решения Государственной думы. Согласно редакции Основных государственных законов от 23 апреля 1906 года, в соответствии со статьёй 87, император в перерыве между сессиями мог издавать законы, которые затем формально должны были быть утверждены Государственной думой.

Стр. 69

…изменён устав Крестьянского банка… Крестьянский поземельный банк был учреждён в 1882 году для выдачи долгосрочных ссуд крестьянам на приобретение частновладельческих земель. Играл важную роль в столыпинской аграрной реформе начиная с 1906 года.

Стр. 70

…в целях согласования с указами 17 апреля и 17 октября 1905 года… Указ от 17 апреля 1905 года об укреплении веротерпимости и манифест о созыве Государственной думы.

Стр. 75

…судебных уставов Александра Второго… Устав уголовного и гражданского производства и Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, был утверждён Высочайшим указом императора Александра Второго (1818–1881) 24 ноября 1864 года.

Стр. 76

…имеется, согласно указам 12 и 27 августа 1906 года, 9 млн десятин… Указами от 12 и 27 августа (а затем и 19 сентября) 1906 года на нужды крестьян были обращены свободные казённые, удельные и кабинетные земли.